— Вы настолько не доверяли Аврорату, что решились рискнуть собственной безопасностью, леди Малфой?
— Я сорвалась, — печально повторила Нарцисса. — У нападений Лестрейнджа был оттенок личной мести. Я не могла делать вид, что меня это не касается, когда он отыгрывался на моем сыне. Я должна была остановить его. Так или иначе.
— У Лестрейнджа была личная неприязнь к вам или к мистеру Драко Малфою?
— Да. Это глупая история. Кандид, видите ли, считал девиц Блэк идеальной партией для своих сыновей. Белла и Рудольфус благополучно заключили брак, но Андромеда была изгнана, а я… — Нарцисса тепло взглянула на мужа. — Рабастан, как вы знаете, остался холостяком. А потом у меня родился сын, а брак Беллы и Руди так и оставался бездетным. Все это Кандид считал чем-то вроде личного оскорбления. Мистер Поттер свидетель, что… — она поморщилась с отвращением и просительно взглянула на Гарри.
— Лестрейндж наговорил гадостей, — подтвердил тот. — Очень похоже, что его действительно волновало именно семейное положение леди Малфой.
— Когда Волдеморт жил в нашем поместье, особенно когда мы уже впали в немилость, Кандид не упускал случая выразить свою неприязнь, — горько сказала Нарцисса и снова прикрыла глаза, кажется, борясь с накатившими эмоциями. Впрочем, через несколько секунд она подняла взгляд, выражающий непреклонную решимость. — Да, с моей стороны это тоже было личной местью, господин Лонгюссон. В этом я не раскаиваюсь и не сожалею.
Дальнейшая беседа протекала в том же ключе. Под конец проняло даже главу Отдела расследований. Хрупкая измученная женщина на подушках не вызывала ничего кроме сочувствия и уважения к ее тихой непреклонности. Никаких обвинений леди Малфой предъявлено не было. Лонгюссон только выразил сожаление, что теперь, вероятно, след остальных подельников Лестрейнджа будет надолго потерян.
— Извините. Я поддалась эмоциям и не подумала об этом. Мне не следовало вмешиваться в работу авроров, — кротко сказала Нарцисса, и оные авроры поспешили откланяться, пока не пришлось извиняться в ответ за собственную нерасторопность.
Остаток рабочего дня, наполненного попытками отследить хоть какую-нибудь активность в ответ на ночные события и таким образом встать на след недобитых соратников Лестрейнджа, Гарри напряженно размышлял об истинном происхождении «артефакта, оставшегося от Беллы». Как-то очень удачно эта история накладывалась на рассказ Люциуса о «проклятом кладе», который изначально прятала как раз Нарцисса. Гарри был твердо намерен хорошенько расспросить старшего Малфоя сразу по возвращении в мэнор, но выяснилось, что тот снова в алтарном зале — продолжает восстановление отношений Нарциссы с Родом Малфой. Так что пришлось аккуратно расспрашивать Драко, который при упоминание «артефакта Беллатрикс» издевательски расхохотался.
— Мать тебя прикрыла, чучело! А что, думаешь, стоило сказать, что это национальный герой подарил нам полный сундук темномагического барахла?
— А? — толково прокомментировал Гарри.
— Кто мне предложил забрать все блэковское добро из дома на площади Гриммо? Причем предложил конкретно мне, так что мать тогда не нарушила клятвы насчет наследства Блэков, исключительно помогла мне аккуратно собрать все полезное!
Драко от души веселился, а Гарри закрыл глаза и откинулся в кресле. Вот уж действительно! Люциусу он клад оставлять не хотел, а отдавать Малфоям неизвестно что, вообще не глядя… Он настроился было хорошенько предаться самобичеванию за прошлое разгильдяйство, но сидеть с закрытыми глазами оказалось очень уютно, и в какой-то момент он почувствовал, что его подхватили мобиликорпусом и устраивают в постели. Открыть глаза Гарри так и не смог.
Следующий день снова был полон беготни по самым мельчайшим подозрениям на темную магию или попытку незаконной международной аппарации: позволить сейчас Бёрку и другим просто уйти — значило бы отложить проблему в будущее. По Аврорату уже и так пошел гулять слух, будто Кингсли довольно резко высказался в том ключе, что одна чистокровная дамочка оказалась эффективнее сотни специально обученных мракоборцев, и, видимо, авроры надеются, что она же доделает за них и остальную работу. В общем-то, министра можно было понять: охота на Малфоев была темой шумной, и совсем замять в прессе ее внезапное окончание было бы сложно. А изложить истинное положение вещей — политически неблагоразумно. В результате под вечер Гарри был вызван к Шеклболту, где еще раз пересказал всю историю ночных похождений для министра и присутствовавшего там же Фалька, а потом был ласково, но настойчиво отправлен в Малфой-мэнор согласовывать с Нарциссой пресс-релиз нужного формата. В мэнор Гарри послушно отправился и для начала обрисовал ситуацию Драко. Тот довольно потер руки, быстренько проконсультировался с отцом и засел скрипеть пером, только что не пыхтя от усердия. Плоды его эпистолярного творчества Гарри прочитал с нарастающим негодованием, но в ответ на его вяканье Драко только постучал ему пальцем по лбу и почти пинком отправил сдавать написанное министру.
Министра все устроило, и на следующее утро Пророк поведал британскому обществу об очередном подвиге национального героя. Как уже было известно читателям, семейство Малфой подвергалось преследованиям со стороны реваншистов. Из-за переживаний по этому поводу леди Малфой совсем потеряла голову, поддалась психологическому давлению со стороны недоброжелателей мужа и согласилась на встречу с ними за пределами поместья. К счастью, гостящий (возможно, по заданию Аврората, но мы не беремся утверждать доподлинно) в поместье Малфоев аврор Поттер проявил свойственную любому аврору бдительность, заметив смятенное состояние хозяйки, сумел вовремя отследить ее перемещение и вмешаться, чем несомненно спас бедняжке жизнь. В схватке был уничтожен Пожиратель Смерти Кандид Лестрейндж, чей след прослеживался еще в деле о подкупе заместителя коменданта Азкабана, а так же ликвидировано более десяти его сообщников.
Из неполного фута малфоевской писанины Скиттер сделала статью на целый разворот, при этом превратив Нарциссу Малфой в манерную истеричку, а образ аврора Поттера неожиданно для всех расписала в духе благородного героического драматизма.
— Снейпа мне, Снейпа! — мрачно пробормотал Гарри, отпихивая от себя газету. — Хочу послушать про дутую славу! Как думаешь, мне стоит извиниться перед Нарциссой?
— Ага, валяй! — жизнерадостно откликнулся Малфой. — Только извиняться начинай быстро и прямо с порога, а то мать первая начнет тебя благодарить, и ты вообще испепелишься от смущения. Ты хоть понимаешь, что вот теперь ее точно никто не тронет, поскольку официальная версия — вот она! — Драко победоносно потряс газетой. — Все трупы — наличные и растворившиеся — на тебе, а моя бедная слабонервная матушка и от мотылька бы не отбилась!
На следующий день в Пророке появились комментарии причастных: сдержанная благодарность Аврорату и Поттеру лично от старших Малфоев и доклад о ходе расследования от Главного Аврора Фалька, из которого явно следовало, что Поттер действительно находился в особняке Малфоев по его, Фалька, распоряжению. Сам Гарри сперва категорически отказался что-либо комментировать, но за него ответ для Пророка наваял тот же Драко Малфой и пригрозил пожаловаться министру, если Гарри не согласиться подписать это сочинение. Так что национальный герой скромно сообщил читателям, что защита мирных граждан — его долг и прямая обязанность, ничего особенного в своем поступке он не видит и искренне сожалеет, что бедной женщине пришлось оказаться в центре форменного побоища, но тут уж у него не было вариантов — с не раскаявшимися Пожирателями Смерти у Аврората разговор короткий!
— Есть ли пределы у слизеринского цинизма? — восхищенно спросила Астория за ужином. Драко гордо усмехнулся, а Гарри тяжело вздохнул.
Все эти политико-эпистолярные маневры проходили на фоне продолжающегося аврала в Аврорате. Пусть общественность успокоена, но задачу по реальному отлову оставшейся части реваншистов никто не отменял. С ночи славного подвига Поттера выпады в сторону Малфоев прекратились, и теперь оставалось только гадать — успели ли преступники экстренно покинуть Британию или затаились и копят силы для нового удара?
Ответ на этот вопрос был получен через день после публикации комментариев Фалька и Поттера. И сразу стало ясно, что попытки отслеживать мелочные нарушения магической безопасности были просто нелепыми.
Хмурым октябрьским днем в небе магловского Лондона прямо над Трафальгарской площадью появился череп с выползающей из его рта змеёй.
Комментарий к
В тексте использован текст песни Скади&Линвен.
========== Часть 5 ==========
Господа авроры полагали, что последний месяц работали в авральном режиме? Господа авроры глубоко заблуждались. Настоящий всеобщий аврал начался в ту минуту, когда в небе над Вестминтером появилась Мортмордре. Вернее, он начался чуть позже. Сначала дежурный аврор увидел на Карте Маяков и сигнальных Чар пометку о применении темной магии на территории магловского Лондона. Через полминуты туда аппарировала дежурная группа оперативников, а еще через несколько секунд ее старший треснувшим голосом сообщил в сквозное зеркало:
— Мортмордре над Трафальгарской площадью. Но я не вижу других признаков присутствия ПСов. Маглы стоят, метку фотографируют, похоже, решили, что это какой-то аттракцион.
— Пока не вмешивайтесь. Сейчас свяжусь с Отделом магических происшествий, пусть высылают свою группу…
Договорить Фальк не успел, потому что зеркало в руке аврора резко ушло в сторону, и вне поля видимости раздались выкрики и нарастающий гул множества голосов. Потом старший группы появился еще на несколько секунд:
— Волшебники, около двадцати человек в белых масках. Все крушат и атакуют маглов, — и зеркальце потемнело.
И вот тогда в Аврорате началось светопреставление.
Несколько небольших отрядов ушли в Хогсмит, к Хогвартсу и на Диагон-аллею — контролировать ситуацию и не допускать паники. Это было очень верное решение, потому что почти в тот же миг по магической улице пронеслась на метлах группа людей в черных балахонах и десантировалась на крышу Гринготса. На Диагон-Аллею тут же было отправлено подкрепление.
А основные силы, разумеется, были брошены к Трафальгарской площади. Над нею в считанные секунды поднялись маглоотталкивающий, антимагический и иллюзионный купола, под прикрытием которых силовики вступили в схватку с предположительно-Пожирателями, а все остальные авроры занялись эвакуацией маглов и помощью обливейторам и прочим службам, обеспечивающим соблюдение Статута.
Гарри, как самый сильный, но отнюдь не самый опытный из имеющихся авроров, сразу оказался в группе поддержки куполов. Дело это было магически затратное, и количество необходимых для оцепления волшебников было обратно пропорционально их суммарной силе. Гарри своим участием высвободил для других задач как минимум десяток авроров. А отпускать слишком непредсказуемого и резкого в поступках героя в сутолоку на площади, где надо проявить максимум аккуратности в обращении с маглами, а перед носом то и дело мелькают пожирательские мантии, Лонгюссон счел неблагоразумным.
Так что несколько минут Гарри дисциплинированно смотрел на кипение толпы со стороны и скрежетал зубами от невозможности принять в нем активное участие. Но постепенно его накрыло ощущение неправильности происходящего. Слишком громкое преступление, слишком много сил брошено на его ликвидацию, слишком нелепо беснуются люди в масках, только похожих на пожирательские… Гарри не мог отделаться о мысли, что занят не тем и не там. Что он, нет, все они — весь личный состав Аврората — упускают что-то важное.
Что ж, куполу придется постоять без него. А, действительно, почему это одни чары можно наложить и закрепить, а другие надо все время поддерживать? И вообще, удалось же ему однажды просто забыть собственный Люмос в другой комнате? Гарри щедро влил силы в свою часть заклинания и осторожно отодвинулся с отведенной ему контрольной точки. Быстро пробежался до следующего держащего купол волшебника и убедился, что тот не почувствовал дополнительной нагрузки. Затем Гарри мысленно извинился перед всеми теми, кто прямо сейчас держал оцепление, оттеснял взбесившихся псевдо-пожирателей к колонне Нельсона и фильтровал через себя паникующих маглов. Им всем тоже придется обойтись без него.
Гарри аппарировал в Аврорат.
На посту дежурного сидел курсант Академии, судя по внешности, вообще первогодок. Не обращая на него внимания, Гарри подлетел к Карте Маяков и сигнальных Чар, занимавшей всю стену дежурного помещения. Багровым костром на ней пылал центр Лондона, куда менее ярко светилась территория вокруг Гринготса, привычно поблескивали желтым условно-легальные зельеварни и артефакторные мастерские, полыхали несколько небольших брешей в контуре границ, но остановить эти незаконные аппарации Гарри уже точно не успевал… И совсем незаметно в сравнении с лондонской катастрофой и пробитыми границами мерцала желтым небольшая метка сигнальных чар на западе Норфолка. Гарри увеличил отображение и совсем не удивился, когда светящаяся точка превратилась в сигнальный контур вокруг опечатанного Министерством Бёрк-мэнора.
Гарри аппарировал сразу на территорию поместья и, едва завершив перемещение, понял, что все-таки опоздал. Не могли министерские опечатать поместье с неснятыми чарами, но и перепутать ощущение от родовой защиты нельзя ни с чем. Она, эта защита, не выдержала геройского напора и пропустила его внутрь ограды, но тут же упала сверху душным одеялом, выдавила из легких большую часть воздуха и не давала снова вздохнуть. Гарри попытался раскинуть поисковые чары, но сумел понять только то, что в доме кто-то есть, даже количества волшебников определить не удалось. Неприятно царапнула по краю сознания мыслишка, что боя в таких условиях он может и не выдержать.
Несколько десятков шагов по поездной аллее до парадной двери усадьбы потребовали уйму времени и усилий. А оказавшись в просторном, отделанном темным деревом холле, Гарри и вовсе привалился к стене, хватая ртом воздух. Защита внутри дома ощущалась еще более давящей, чем в парке. Дом не просто выталкивал чужака, дом всеми силами старался не пропустить его дальше, туда, где в этот самый момент происходит что-то важное. Что-то такое, ради чего Бёрк устроил отвлекающий маневр, по масштабам сопоставимый с самыми громкими преступлениями Волдеморта. А что это был только отвлекающий маневр, Гарри был теперь непоколебимо уверен.
Он оттолкнулся от стены, сделал шаг, другой и окончательно убедился, что даже просто преодолеть холл сможет разве что ползком. Дом надежно защищал покой своего хозяина. А значит, хозяин должен выйти сам.
— Бёрк! Санктуар Бёрк! — Гарри планировал грозно проорать это как вызов, но получилось только довольно неубедительное восклицание. Скорее всего, его даже не проигнорировали, а элементарно не расслышали. Гарри с усталым стоном качнулся обратно, чтобы снова привалиться к стене и по крайней мере устоять на ногах. Вздохнул поглубже, насколько позволяла давящая сила поместья, и, не давая себе времени передумать или усомниться, вскинул палочку.
— Фламма Инферналис!
Он впервые в жизни вызывал Адское Пламя, поэтому не знал, всегда ли это заклинание требует столько сил, или так повлияло противодействие дома. Клок багрового огня расцвел прямо на паркете в нескольких шагах от Гарри. Он готовился через несколько секунд наложить ограничивающий контур, но сразу стало ясно, что Пламя разрастается далеко не так стремительно, как во всех до того виденных случаях, и снова Гарри не знал, была ли причиной тому его собственная неумелость, или защита Бёрк-мэнора сдерживает губительную стихию. Но пусть медленно, но Адское Пламя расползалось по паркету, и Гарри ощутил, что давление защиты чуть ослабело. По крайней мере, ослабело достаточно, чтобы, заслышав торопливые шаги в одном из коридоров, он смог относительно резво отпрянуть в ненадежное укрытие за пилястрой возле самого входа.
Из темного проема в противоположном конце холла появился Санктуар Бёрк, знакомый Гарри по многочисленным ориентировкам. Невысокий и грузный, опирающийся на тяжелую клюку, которую только из большой симпатии можно было бы назвать тростью, он больше походил на старого трактирщика, чем на смертельно опасного Пожирателя Смерти или Лорда древнего Рода. Однако первое впечатление мгновенно развеялось, когда Бёрк с порога метнул Аваду, безошибочно выцелив Гарри через весь немаленький холл.