— Двадцать три штрафа за превышение скорости и парковку общественного транспорта в неположенном месте на имя Пьетро Максимова… — Чарльз медленно опустил пачку листов на стол.
Он был настолько спокоен и невозмутим, что Пьетро ощутил надвигающуюся катастрофу. Дело происходило на кухне за обеденным столом. Пустым, надо сказать, потому что угнанный грузовик с продуктами профессор велел вернуть обратно…
— Два привода в полицейский участок и одно уголовное дело по статье попрошайничество на имя Курта Вагнера и Пэтти Твин…
Хвост Курта поник, и парень забормотал под нос, что это только в Америке так негативно относятся к просителям… Пэтти утешительно похлопала его по плечу.
— Жалоба из… «Макдональдса»… — на этом месте Чарльз все-таки споткнулся и скрежетнул зубами, заставив Хэнка сжаться от страха. — И требование возместить моральный ущерб, нанесенный некоей миссис Моррис синим зверем, пролившим на нее молочный коктейль…
— Это случайно вышло… — Хэнк попытался оправдаться, но под тяжелым взглядом Чарльза сник и замолк, решив все пустить на самотек. Молчание — золото, как говорят.
— Занятие проституцией… Господи, иди переоденься в школьную форму! — Чарльз махнул рукой в сторону одной из старших студенток и прервал на корню мысли тех, кто провожал ее аппетитные формы вожделенным взглядом. Ну уж нет, только не в его школе!
— Административный штраф за нудизм, кража, совершенная организованной группой, мошенничество, нападение на охранника в супермаркете… Боже, Рейвен, ты не можешь держать себя в руках?! — Чарльз, в конце концов, вышел из себя, отшвырнув стопку бумажек, которые тут же усыпали весь пол.
Виновники повышенного уровня макулатуры в особняке сидели за столом с унылым видом.
— А что нам оставалось делать, а? Ты пил, еда закончилась, свет Эрик выключил в целях экономии! Мы были в отчаянии!
Ответом на возмущение Рейвен было бурчание в желудке Чарльза, но он не был намерен сдаваться.
— Это не повод идти на правонарушения! Неужели нельзя было просто… устроиться на работу?
— Эй, я водил автобус! — Пьетро возмущенно подал голос. — Причем быстро! Люди были счастливы, я объехал все пробки!
— По тротуару?!
— Это нюансы…
— Хэнк, ты же гений! Почему «Макдональдс», черт возьми?!
— Там был доступ к бесплатному питанию… Я подкармливал остальных…
— И, кстати, у меня был официальный трудовой контракт с сутенером. Так что не надо ля-ля, профессор!
— Боже…
Чарльз рухнул головой об стол, но, к сожалению, не смог впасть в кому до разрешения проблем каким-нибудь естественным путем. Он все еще был банкротом и думал о том, что надо попросить Эрика приковать к воротам новую табличку: «Уголовная школа Чарльза Ксавье».
— Кстати! — профессор практически подпрыгнул на стуле: — А где Эрик?
— На работе! — дружный ответ всех присутствующих заставил Чарльза насторожиться всерьез.
Перед мысленным взором Ксавье уже промелькнули образы Эрика-киллера, Эрика-организатора-мутантских-митингов, Эрика-обворовывющего-банкоматы-и-засветившегося-на-всех-камерах-наблюдения и почему-то Эрика-воспитателя-в-детском-садике (**). Последнее отчего-то выглядело самым жутким, и глаз у Чарльза нервно задергался.
Рядом поднялась суета, Хэнк побежал за стаканом воды, Рейвен начала обмахивать его штрафами за превышение скорости, а Пьетро хлопнул ему на голову мокрое полотенце во избежание трат на постинсультную реабилитацию…
— Н-н-надо срочно собирать вещи… визы… паспорта… Южная Африка — неплохой вариант…
На бормотание Чарльза Рейвен только закатила глаза.
— Да успокойся, братец. Он на сталелитейном заводе работает, ну, как в Польше из «Люди Икс: Апокалипсис», забыл, что ли?
— Апокалипсис! — профессор вскочил так резко, что Рейвен чуть не повалилась на пол, а Хэнк-таки выронил и разбил стакан. — Нам всем конец! О боже, что я наделал! Рейвен, срочно собирай детей!
— Ну все, у профа крыша протекла… Бате лучше бы поторопиться… Чо он такой медленный? Сам за ним сгоняю! — Пьетро мелькнул серым пятном, только хлопнула входная дверь.
Когда Чарльз смог сфокусировать взгляд на том, что только что было размытой фигурой, а теперь стало Эриком, держащимся за живот после чудесного путешествия от ворот до дома на сверхзвуковой, ему сразу же стало лучше. Никакого киллерского наряда на Эрике не было, в его пакете не наблюдалось винтовки или античеловеческих агитационных плакатов, как и украденных пачек денег.
— Если ты думал, что сможешь таким образом добыть мой обед, то у тебя ничего не вышло! Я его уже переварил! — Эрик смерил Пьетро суровым взглядом и, наконец, уставился на профессора с полотенцем на голове.
Глаза последнего, наполненные диким недоверием и отчаянием, хотя бы были трезвыми.
— Ааа, виновник торжества протрезвел! — тон Леншерра был нехорошим, очень нехорошим. А акулий оскал и вовсе обещал мучительную смерть Чарльзу.
— Детей нет? — Чарльз опасливо заглянул за спину Эрика, словно опасаясь, что тот привел воспитанников детского сада, в котором мог предположительно работать. Но их не было.
— Каких детей? Тебя еще не отпустило, алкоголик?
— Где тебя черти носили, Эрик! Мы думали, нам всем кранты! — Рейвен, словно бешеная кошка, накинулась на него, пытаясь ударить скрученными в плотную трубочку штрафами и жалобами, которые накопились в особняке за прошедшие три дня.
— В отличие от вас, лодырей и голодранцев, я работал и ходил в магазин. За хлебом! — Эрик помахал пакетом с парочкой батонов и пачкой молока.
— ХЛЕБ! БАТЯ ПРИНЕС ХЛЕБ!!! — вопль Пьетро разнесся по школе гулким эхом, и пакет тут же был вырван из рук Леншерра.
Оголодавшая толпа, доселе притихшая в ожидании наказания от директора, тут же бросилась за Ртутью. Догнать того, кто бегает на такой скорости, дело нелегкое. Но не когда ты голоден, конечно…
— Твою мать! Это мое!
Толпа осталась равнодушна к кулакам Эрика…
На кухне остались только он и Чарльз, снявший, наконец, полотенце с головы и уставившийся на творившийся кругом разгром и пустые шкафчики.
— Чертовы спиногрызы! От вас никакого толку, только жрать и умеете!
Эрик плюхнулся на стол и достал из кармана шоколадный батончик. Знал же, что надо сделать запас!
— Так… э… Кем ты устроился на работу, говоришь? — Чарльз жадно сглотнул, глядя на это вопиюще наглое поглощение пищи при голодном, страдающем от похмелья друге.
— На сталелитейный завод. Ума не приложу, почему сразу не пошел туда работать. Кругом металл, никаких орущих детей, обед бесплатный, если кто-то чем-то недоволен, можно скинуть на него что-нибудь тяжелое и все свалить на несчастный случай! — Эрик рассказывал и ел так вдохновенно, что Чарльз сначала упустил часть про несчастный случай, но вовремя опомнился и вскинулся.
— Надеюсь, за эти три дня у них еще не было ни одного несчастного случая, Эрик?
Почувствовав неладное, Леншерр всем корпусом развернулся к другу.
— Ты за кого меня принимаешь?! — он ткнул в него батончиком. — Я дипломированный специалист по металлу! В мою смену не бывает несчастных… Эй!
— Я офень фад, фто у фебя фсе офлично! — Чарльз поспешно засунул остатки так удачно вырванной шоколадки в рот и пальцы тоже облизал.
Манеры, манеры… Как-то не до них, когда так охота жрать.
— Чтоб она у тебя колом в желудке встала…
— Не гунди, ясно? — мгновенно повысившийся уровень глюкозы в крови придал Чарльзу бодрости и оптимизма. — Это же замечательно, что ты нашел себя в новом деле!
Профессор похлопал друга по плечу, попутно второй рукой обшарив его карманы на наличие еще какой-нибудь заначки и прислушиваясь к звукам борьбы в гостиной.
— Чтоб завтра же пошел в банк и разобрался со своей корпорацией, понял? — Эрик слегка пожал другу горло и зло протопал в свою комнату, по пути вытащив из голодной кучи Пьетро, пока того не задавили.
— Ссспасибо, пппка…
Три недели спустя.
— Ну, что ж! Все не так плохо, как могло бы быть! Жить обычными людьми тоже ничего, оказывается. Да.
Чарльз окинул бодрым взглядом унылую толпу детей в спальниках. В связи с экономией света и тепла жили и учились они в двух гостиных на первом этаже, питались пустой овсянкой на завтрак, обед и ужин, мылись в одной ванной по очереди и с нетерпением ждали возвращения Эрика из магазина после работы.
Эрик с работы возвращаться не спешил, поэтому каждый раз приходил все позднее и позднее. В какой-то момент Чарльз начал подозревать, что этот прохвост где-то под воротами школы сначала подъедает то, что купил, а потом сытый приходит домой. В связи с чем по дороге от магазина к дому был выставлен патруль из учеников, дабы Эрик не смог слямзить что-нибудь из общака.
— Общак?! Ничего, что я покупаю эти продукты на свои кровью и потом заработанные деньги?!
— Не будь таким жлобом, Эрик! Бог велел делиться! Вот и дай сюда этот пакет!
— Он же еврей, Чарльз… Дай я поделю!
Приходилось уступать дележку Рейвен, чтобы не подавать детям плохой пример. Хотя пакет отдавал Чарльз с таким лицом, будто сестра отрывала у него руку…
Эрик злорадствовал, глядя на него из своего угла у камина. Он выбил себе это теплое местечко и право первым принимать ванну, как единственный кормилец «этого стада».
Правда, вскоре Эрик стал приходить злой и голодный и с пустым пакетом. Ученики из патруля тоже были не лыком шиты и быстро просекли, что, если переделить добычу до входа в школу, можно получить даже шматок ливерной колбасы, гамбургер, сырые котлетки и пи*дюлей от злого Леншерра. Но пи*дюли не могли испортить сытого удовольствия от съеденного в одиночку батона колбасы или погрызенного хлеба.
— Чарльз! Если ты не усмиришь своих проклятых учеников, я их сам сожру! — пока Чарльз забинтовывал укушенную руку друга, тот зло размахивал прогрызенным пакетом. — Я отказываюсь ходить в магазин за продуктами один! Завтра идешь со мной!
— Они всего лишь дети, Эрик! Ты не можешь справиться с малышней? — Чарльз посмотрел на спящих в спальниках сытых детей и умилился.
Глаза Эрика горели адским пламенем от злости (и немного — от адского голода).
— Вот завтра и посмотришь!
— Твою мать, что ты набрал?!
Эрик схватил тележку и повыкидывал из нее на пол чипсы, булки, печенье и два огромных торта. Пять бутылок виски он выложил с особой осторожностью и огромным сожалением в глазах. Чарльз выглядел разгневанным, вцепившись в упаковку замороженных королевских креветок.
— Это мои любимые, Эрик! Положи их на место! Я сварю из них суп!
— Они стоят больше, чем я заработал за неделю, кретин!
— Плевать! Все равно положи! Ну, Эрик!
Пакет был вырван из рук профессора и насильно положен обратно в морозилку. Оба мужчины раскраснелись и взмокли после продолжительной борьбы за продукты. Эрик заметил в тележке жвачку и тоже ее выкинул.
— С тобой бесполезно спорить! Ты думаешь только о себе! — Чарльз схватил с полки какую-то упаковку и чуть ли не ткнул ею в лицо Эрика: — Вот! Я возьму это для себя и съем, и ты меня не остановишь, ясно?! Пошли!
— Ладно, как скажешь, мистер Банкрот, — в голосе Эрика слышалась усмешка.
Чарльз обиженно дернул плечами, но ничего не сказал, гордо идя в сторону кассы, где сделал вид, что Эрик вообще не с ним.
— С вас доллар двадцать пять центов, — продавщица мило улыбнулась, и Чарльзу показалось, что она над ним смеется.
Он положил на стол одну купюру, глядя куда-то в угол, лишь бы Эрик не попадал в поле его зрения.
— С вас еще двадцать пять центов, сэр, — девушка снова улыбнулась, хлопая ресницами.
Проклятье… У Чарльза не было двадцати пяти центов, и, даже не глядя, он был уверен, что Эрик злорадно ухмыляется.
— Ммм, а у вас нет никаких скидок?
— Простите, сэр, — девушке, кажется, стало его жаль, и Чарльз почувствовал себя еще более оскорбленным.
Он скосил взгляд на Эрика, который делал вид, что не в курсе его проблем, и выжидающе постукивал пальцем по ручке тележки.
— Эрик.
Тишина.
— Эрик, будь добр. Отвлекись от разглядывания презервативов.
— Какие-то проблемы? — Леншерр посмотрел на Чарльза, подняв одну бровь.
«Да тебе просто нравится издеваться надо мной, скотина! Дай деньги!»
Бровь осталась на том же месте, и Чарльз видел, как губы Эрика дрожат, пока он сдерживает свой победный оскал.
Он отвернулся, еле борясь с желанием просто применить телепатию и уйти, не заплатив, или стереть память Эрику, или еще что. Но вспомнил, как отчитывал за то же самое Рейвен и практически выдавил из себя:
— Дай двадцать пять центов. Пожалуйста…
— Для тебя ничего не жалко, друг!
Монетка в двадцать пять центов опустилась на кассу. Девушка пробила чек и с улыбкой протянула Чарльзу покупку:
— Ваши собачьи консервы, пожалуйста.
Лицо Чарльза вытянулось при взгляде на свою покупку и пошло красными пятнами, хотя, казалось, куда уж краснее… Позади послышался злорадный смех.
«НЕНАВИЖУ ТЕБЯ, ЭРИК!!!»
— Не забудь, что ты обещал это съесть. Я не буду тебя останавливать, Чарльз. Клянусь!
Это был самый унизительный поход за покупками, в котором Чарльз только участвовал. Его уязвленное самолюбие сдерживало только голодное урчание в животе. Эрик с пакетами тащился рядом. Он все еще лучился злорадством, и Чарльз не хотел с ним разговаривать. Ароматные консервы щекотали ноздри, заставляя рот наполняться слюной. Ублюдочный металлокинетик вскрыл чертову банку, и теперь Ксавье страдал втройне, ощущая в общем-то неплохой запах говядины, слушая голодные завывания желудка и пытаясь сохранить остатки собственного достоинства, чтобы не попробовать собачье лакомство.
— Пахнет вкусно, — Эрик первым подал голос, не в силах больше молчать. Его так и распирало.
— Вот ты и ешь!
— Нашел, чем пугать. Я и похуже ел в свое время. А тут, ммм, что это? Нежнейшая говядина и мясо кролика. Можно свой хвост сожрать!
— Да пошел ты! Ублюдок! Ты потратил доллар и двадцать пять центов, чтобы поиздеваться надо мной!
— Оно того стоило.
— Да нихера! — они были уже на полпути к школе, и Чарльз остановился.
Эрик, успевший уйти на пару шагов вперед, обернулся.
— Я съем это, и не потому, что я голоден. А потому что я всегда держу свое слово, ясно?
— Ооо, я весь во внимании! — Эрик скрестил бы руки, но они были заняты пакетами. Чарльз видел его оскал даже в темноте парковой дороги.
Консервы открылись сами собой (благодаря Эрику, конечно), но Чарльзу было уже плевать. Аромат говядины был слишком соблазнительным, так что надо было лишь сдерживаться, чтобы не начать мычать от удовольствия. Он выловил вкуснейший кусочек холодного мяса из банки и положил в рот.
На вкус это не было столь чудесным, как на запах, но, честно говоря, Ксавье было глубоко наплевать. Он уже три дня нормально не ел, если предыдущие три недели на овсянке и хлебе могут считаться нормальным питанием. Хорошо, что Эрик стоял от него довольно далеко, а вокруг было достаточно темно, чтобы разглядеть удовольствие на его лице.
— Был бы у меня фотоаппарат, обязательно бы это заснял. «Директор Ксавье ест собачьи консервы после тяжелого рабочего дня».
— Если ты надеялся, что я зашвырну в тебя банкой, и ты сможешь меня объесть, то ты просчитался, — Чарльз облизал пальцы и вышвырнул банку в кусты.
Конечно, он бы с радостью съел еще пять таких, но пустой желудок был рад и этому.
— Черт, зря ты это сделал… — голос Эрика сделался взволнованным. Он смотрел куда-то в сторону кустов, где скрылась банка.
— Ох, да, не стоило мусорить.
Чарльз как-то запоздало вспомнил, что он не на территории школы, где есть садовники. Которых теперь уже и нет, кстати говоря, ведь им нечем платить. Он хотел было поискать выброшенный мусор, но Эрик схватил его за локоть, не дав сойти с тропинки.
— Пошли быстрей, а то твоя малышня с голоду сдохнет. Пока никто ничего не учуял тут…
Они двинулись в сторону школы, до которой было еще полчаса пути по парковой дороге. И Чарльз навеселе успел подзабыть, почему он вообще пошел сегодня за покупками с Эриком. Внезапная неудача с консервами, закончившаяся так удачно в его желудке, подняла профессору настроение. Так что он уже собирался поделиться очередными наполеоновскими планами, когда в темной чаще послышалось утробное рычание.