В голове Эрика не укладывалось, что живший более тысячи лет джинн никогда никого не убивал.
— Убийство не в моей компетенции. Для этого есть ифриты, и я бы не советовал тебе встречаться с ними. Они поклоняются гулям — это женщины-джинны, питающиеся мертвечиной, чтоб ты знал. И как раз для них чаще всего и уничтожают единично или массово. Ими сложно управлять, и я не думаю, что кто-либо из них дожил до нынешних дней.
— Я ни за что не поверю, что никто из хозяев чайника не имел желания кого-нибудь убить, — Эрик скрестил руки на груди, недовольно поджимая губы.
А как все могло бы быть просто! Чарльз переносит Шмидта прямо сюда (этого он тоже, оказывается, сделать не мог) и выворачивает его кишки наружу, пока Эрик наслаждается представлением. Ужас в глазах проклятого нацистского ублюдка согревал душу Леншерра лучше любого виски. Жаль, что, в отличие от виски, он был лишь воображаемым…
— Конечно, они желали. Я не говорил, что не могу поспособствовать твоим целям, мистер Кровожадная Акула, — джинн развернулся на каблуках и медленно подплыл по воздуху к новому хозяину его чайника. Он одернул свитер, зачесал растрепавшиеся волосы назад пятерней и, заложив руки обратно за спину, с лицом лектора поведал: — Существует три желания, которые марида-джинны не могут выполнить никоим образом: убить, влюбить или воскресить.
— Кто придумал эти правила? Древние арабы?
Ясно же, что это какая-то надумка сверху, а вовсе не фактическое ограничение способностей Чарльза. Не то, чтобы Эрику так уж нужна была помощь Чарльза в убийстве Шмидта. Он убьет его с помощью волшебства или нет, и это было решено много лет назад, еще в тот день, когда злополучная монета в пять рейхсмарок прилипла к его ладони.
— Есть некоторые запреты, которые не стоит нарушать ни при каких условиях, — покачал головой джинн. Он был серьезен. — Последствия могут быть непредсказуемыми. В общем, — он снова замельтешил перед слушателем туда-сюда, забубнив явно заученный давно текст: — Марида-джинны исполняют любые пожелания хозяев своего сосуда, кроме трех названных. Однако, у каждого джинна есть предел его возможностей, зависящий от силы того, кто владеет его чайником. Каждый джинн обязан подчиняться воле хозяина и появляться по первому его требованию. Джинн не имеет права причинять намеренный вред своему хозяину. Каждый хозяин в обмен на желания обязан кормить своего джинна, в зависимости от его вида, и никогда не… — Чарльз поморщился, запнувшись, а Эрик вдруг его перебил.
— Кормить? Ты же бестелесный, — Леншерр растерянно осматривал духа перед ним, и, чтобы точно убедиться в этом, он попытался положить ладонь ему на грудь. Та прошла сквозь свитер, «увязнув» в теле Чарльза.
Ощущений не было никаких, кроме зрительных. И хотя глазами Эрик видел, как вокруг его кисти смыкались слабо клубящиеся волны пара, его ладонь не почувствовала ничего. Ни тепла или холода, ни ощущения влаги или какой-либо субстанции. Чарльз что-то пробубнил себе под нос, склонив голову и наблюдая за рукой Эрика в своей бестелесной груди.
— Что? — занятый ощупыванием джинна, Леншерр не сразу понял, что ему что-то ответили. Он поднес ладонь к лицу, не обнаружив на ней никаких признаков контакта с чем-либо магическим.
— Я говорю: ты должен заваривать для меня чай! В моем чайнике. Я питаюсь водой, — лицо Чарльза снова вернуло себе беспечное мальчишеское выражение, и лекторская серьезность пропала вместе с морщинкой между бровями. Он облизнулся, скользнув взглядом по квартире, но не обнаружив ничего интересного, снова обратился к Эрику: — И еще я люблю печенье.
— Все равно не понимаю, как ты будешь есть. Я даже не могу тебя коснуться!
Эрик потянулся к джинну, чтобы сунуть руку ему в живот и еще раз удостовериться в своих словах, но Чарльз отлетел подальше.
— Ну, хватит, эй! Тебя не учили, что тыкать в других людей неприлично, даже если они джинны. А ты у меня еще и в груди покопался, — для пущего эффекта Чарльз поморщился и потер грудину, словно прикосновения Эрика могли принести боль.
Чушь какая-то. Если Эрик ничего не ощущал, значит, и Чарльз тоже. Скорее всего, просто притворялся.
— Ладно.
Леншерр опустился на кровать и переплел пальцы на коленях. Чарльз кое-что мог и много чего не мог. Но даже этой мелочи было достаточно, чтобы облегчить выполнение некоторых задач на пути поимки Шмидта. Металлокинез был большим подспорьем, но магия — это ведь еще лучше. И что там Чарльз сказал про силы хозяина? Если сам Эрик не маг, выходит, за силу сойдет металлокинез? И радиус действия оного, конечно, был не слишком велик. Эрик мог перемещать большие и мелкие предметы на расстоянии нескольких метров от себя. Да и то, если хорошенько разозлится. С мелочью получалось проще, а вот с чем-то вроде машины, стоящей на другом конце переулка, уже было сложнее. Интересно, если бы он был человеком, что джинн вообще мог бы делать?
Время перевалило за обеденное, и тусклые солнечные лучи переместились с ковра на комод. Эрика ждал нотариус, могила Руты, ужин в каком-нибудь кафетерии и железнодорожный вокзал. Надо было засунуть джинна обратно в чайник и выдвигаться.
Прежде, чем он озвучил свои мысли и вопросы по поводу того, что Чарльзу пора назад, прямо перед носом Эрика оказался пергамент и черное перо.
— Это еще что?
— Наш контракт, конечно.
Когда Леншерр смог сфокусировать взгляд на написанном, оказалось, что пергамент испещрен древнеарабскими символами.
— И как я должен подписать то, чего даже не могу прочесть? Я похож на того, кто знает арабский язык?
— Ой, не тот!
Чарльз вдруг задымился, превращаясь в бесформенное облако, и втянулся через носик в чайник. Контракт и перо исчезли с тихим хлопком. Изнутри заварника послышался шорох бумаги: джинн явно копался в свитках, подбирая нужный. Что-то упало, и Эрик, взяв чайник в руки, поднес его пузатый бок к уху, прислушиваясь. Голос Чарльза бубнил, отдаваясь эхом от стенок его обители, но слов было не разобрать. Зато отчетливо слышался звон цепи и грохот падающих предметов. Создавалось ощущение, что Эрик слышит отдаленный шум в соседней квартире, а вовсе не копошение духа в миниатюрной тюрьме.
Он снова попытался открыть крышку, чтобы заглянуть внутрь, но ничего не вышло. Из носика вдруг высунулась призрачная рука с пергаментом.
— Посмотри, может, то?
Эрик хотел спросить: как? Но лист сам развернулся перед его лицом.
— Это китайские иероглифы…
— Черт…
Свиток исчез, всосавшись тонкой струйкой дыма обратно в носик.
Попытка не пытка. Леншерр прильнул к носику одним глазом, зажмурив другой, пытаясь рассмотреть хоть что-то, но почти тут же охнул от боли. Новый пергамент ткнул его прямо в глаз.
— Твою мать!
Пытаясь сморгнуть слезы и резь, Эрик кое-как всмотрелся в бумагу. Буквы расплывались, и это не был английский алфавит. Немецкий, но не современный. Некоторые знаки он распознавал с трудом, слова сливались в кучу от набегающих на глаза слез.
— Оно?
Чарльз снова высунулся из чайника, сначала собравшись серым облаком, а потом вылепив себя из оного, с интересом заглядывая в пергамент и красное лицо Эрика.
— Тебе повезло, что я читаю на немецком. Что, неужели никто из англичан не пользовался твоими услугами?
Чарльз фыркнул.
— Ты так любезен, друг мой, называть мой рабский труд духа услугами…
Эрик взял в руки перо. Оно было жестким на ощупь и вполне реалистичным, в отличие от самого джинна.
В пергаменте было написано то же самое, что Чарльз сказал ему парой минут ранее. Три неисполнимых желания, приходить по первому зову, кормить и что-то там еще. Не задумываясь больше, чем надо, и все еще пытаясь вытереть тыльной стороной ладони слезящиеся глаза, Эрик поставил закорючку подписи волшебным пером. По крайней мере, как он понял, Чарльз не забирал его душу в рабство или что-то вроде того в обмен на свои услуги.
— Отлично! Теперь я и мой чайник полностью в твоем распоряжении! — джинн сделал радостный кувырок в воздухе и тут же подлетел прямо к Эрику, заставив того отпрянуть, часто моргая все еще красными глазами (кажется, Чарльза совершенно не беспокоило, что он чуть не выколол глаз своему нынешнему хозяину). — Когда ты меня покормишь?
Пришлось идти на кухню и заваривать чай, который, к счастью, обнаружился в шкафу. Эрик решил попросить Кассию забрать все продукты из квартиры, чтобы ничего не тухло почем зря. Накипятив воду в старом железном чайнике с замызганной поверхностью, он обернулся к Чарльзу, крутившемуся около него и молча наблюдавшему за процессом. Казалось, джинн впал в транс, глядя на то, как Эрик наливает воду, кипятит ее и достает заварку.
— У тебя крышка закрыта в чайнике, как…
Крышечка взлетела в тот же миг, и Чарльз нырнул в темное нутро своей обители даже быстрее, чем в прошлый раз.
— Наливай, чего ждешь? — его голос звонким эхом отдавался от фарфоровых стенок.
Эрик закусил губу изнутри, высыпал горсть сухих листьев в заварник и налил кипятку доверху, надеясь, что Чарльз знает, что делает, и не сварится там заживо.
Из чайника раздались довольные стоны и бульканье. Это было самое странное чаепитие в жизни Эрика…
Сам он ограничился старой кружкой. Печенья или конфет в шкафу не обнаружилось, только сморщенный засохший изюм в плошке и закостеневшая корка белого хлеба.
Если бы сейчас кто-нибудь вошел в квартиру, то даже представить не смог бы, что всего лишь минуту назад тут летал джинн, подписывался волшебный контракт, а бутылка виски образовалась из воздуха. Всего лишь племянник, приехавший издалека, пьет чай на старой кухне своей покойной тетки. Чай из фарфорового заварника, носик которого сейчас дымился обычным белесым паром, а бока были горячими потому, что он был просто полон кипятка.
Эрик понятия не имел, сколько Чарльзу нужно было времени, чтобы выпить (или съесть? поглотить?) весь чай, и потому, оставив его в одиночестве на столе, он отправился к телефонному аппарату. Встреча с нотариусом была подтверждена, старая коробка убрана под кровать. Эрик собрал документы о смерти Руты в сумку, еще раз осмотрелся и, не обнаружив ничего полезного, зашторил окна.
— Ты там еще долго?
Он постучал костяшкой указательного пальца по пузатому боку чайника и обнаружил, что тот стал привычно легким. Пустым.
— Блаженство…
— Чай тоже наркотик, кстати. Могу я положить твой заварник в сумку?
— Угу…
Кажется, сытый Чарльз был куда сговорчивей и ленивей Чарльза голодного. Крышечка снова прилипла к ободку, и фарфоровая поверхность остыла. Но Эрик чувствовал, что тепло осталось где-то внутри.
Он аккуратно взял обитель джинна и положил ее в сумку, надеясь, что того не будет сильно трясти. Он ведь должен быть привычным к тому, что хозяева таскают его по свету, верно?
— Угу…
«Хватит рыться в моей башке!»
— Ага… — Чарльз звучал откровенно сонно и незаинтересованно, может, потому что знал, что Эрик так и так не собирался вызывать его и о чем-либо просить в ближайшие сутки.
Застегнув молнию рюкзака при помощи металлокинеза, Эрик закинул лямку на плечо. Фарфор звякнул внутри, но никаких недовольств со стороны Чарльза не послышалось.
Кассия приняла ключи от квартиры и просьбу о продуктах и со слезами на глазах долго прощалась с Эриком. Понимала, что, скорее всего, уже никогда не увидит соседского племянника. Ведь он не собирался сюда возвращаться…
Эрик достиг порта, когда солнце уже совсем легло на морскую гладь. К вечеру прояснилось, и красные лучи высветили на волнах нечеткую дорожку. Жизнь сделала новый крутой поворот. Оставалось лишь надеяться, что он будет более удачным, чем все предыдущие, за которыми его привычно ждали боль и несчастье…
========== Глава 2 ==========
До прибытия в Варшавский аэропорт джинн так ни разу и не подал голоса.
Когда поезд сделал остановку у технического пункта, Эрик вынырнул из дремоты. Он лежал на верхней полке плацкартного вагона и пялился в обшарпанный потолок, на который какой-то умник налепил жвачку. Свет в вагоне был приглушен, и какая-то парочка тихо переговаривалась через несколько купе. Люди коротали дорожное время во сне, но Эрик не мог позволить себе такую роскошь. Он всегда был настороже, держал охотничий нож под рукой на случай, если кто-то решится его ограбить. Не то чтобы у него было, что брать. Просто он был рационально недоверчив и всегда готов защищаться от потенциального врага…
Эта мысль заставила стаю мурашек пробежаться по его позвоночнику от загривка до поясницы.
В этом все и дело. После жизненных испытаний, что выпали на долю Леншерра в юности, он не спешил доверять… Людям, информации, даже самому себе. Что уж говорить о джинне.
Пальцы легко скользнули по грубой ткани сумки, где вместе с документами, сменной одеждой и средствами личной гигиены лежал замотанный в шарф для большей сохранности фарфоровый чайник.
Сейчас, в ночной тишине поезда, Эрику стало казаться, что все дневные события происходили не с ним. Да, появление Чарльза было внезапным, повергло Эрика в шок и испугало. Но не совсем же отбило ему мозги, чтобы он просто так взял и подписал какой-то лист бумаги, сунутый ему под нос! Заключил договор с духом из посуды. Желания в обмен на содержание и питание. Не слишком затратно, но слишком подозрительно. Как известно, практически бесплатный сыр только в мышеловке и водится. А тут такой соблазн!
Эрик попытался вспомнить, что он вообще знал о джиннах. Мифические существа из мусульманских священных писаний, которые могли быть злыми и добрыми, помогать или вредить людям. Ну, об этом ему рассказал Чарльз. Что еще? Когда-то в далеком детстве Эрик читал сказки, но, кроме того, что в них упоминались исполняющие желания духи, в голову ничего не приходило. Ему однозначно стоило освежить свои знания по возвращении в Женеву…
Поезд мягко тронулся, громыхнув механизмом сцепления, заставляя Эрика повернуться на бок и убрать сумку за спину. Через ткань снова засочилось тепло, но больше ничего не выдало наличие в чайнике живого джинна.
Рациональная часть Эрика настаивала на том, что Чарльзу нужно устроить допрос с пристрастием и просто держаться от него подальше, пока его услуги не будут нужны. Не давать ему заболтать себя. Другая часть отрицала наличие угрозы. Ну, как это придурковатое существо, склонное к театральности и блюющее при мыслях об убийстве, может быть опасно? Особенно, если учесть, что джинн вроде как не имел права вредить своему хозяину. И вообще, почему Эрику не оставили дубликат их договора? Он бы вникнул в него еще раз со словарем!
Чайник в сумке совсем раздухарился, пригревая хозяйскую спину. Мерный стук колес и плавная качка сделали свое подлое дело: Эрик сам не заметил, как заснул. И очнулся, лишь когда проходящая по вагону проводница сообщила о прибытии в Варшаву. Благо удержался от того, чтобы резко сесть, иначе столкновение с багажной полкой было неизбежно.
В туалетную комнату обнаружилась очередь, кипяток кончился, и Эрик недовольный сидел внизу у прохода. Если бы он успел получить права нового образца, на которые подал документы в Швейцарии, и был чуть более расторопен с покупкой билетов, то не пришлось бы смотреть сейчас на чью-то вонючую ногу, свисающую с боковой полки.
Аэропорт встретил недовольного и голодного Эрика барахлившим табло с расписанием, грязным попрошайкой на входе и таможенником, чуть ли не выпотрошившим его сумку до подкладки. Когда чайник звякнул о стол, Леншерр все-таки не выдержал, скрежетнув зубами:
— Осторожней можно?
— Не переживай, мой чайник крепче, чем кажется!
Чарльз появился прямо между таможенником и Эриком, заставив последнего отшатнуться.
— Ты охренел?
— Что? — мужчина в форме поднял на пассажира недовольный взгляд. Его брови сдвинулись к переносице, и он абсолютно не замечал, что перед ним завис полупрозрачный джинн.
— Ничего. Могу я идти? — кое-как справившись с порывом врезать бестелесному существу по морде за такие фокусы, Эрик прошел в сторону зала ожидания.
Люди обращали на него внимания не больше, чем на ряды лавок в центре помещения или снующих туда-сюда работников. Стало ясно: никто в аэропорту, кроме самого Леншерра, Чарльза не заметил.