— Где она? — голос отказал, Грейбек сам не был уверен, что задал вопрос вслух.
Мальчишка (ненамного, всего лет на десять старше Луны), застыв в положенном ярде от решётки, рассматривал его с настороженным интересом.
— Мистер Грейбек, я попросил мисс Лавгуд передать право сегодняшнего свидания с вами мне, — наконец, неожиданно деловито заговорил он. — Завтра, насколько вам известно, полнолуние, и мне хотелось бы… оценить риски.
У Фенрира отлегло от сердца. Вот оно что… А разрешение, видать, на предъявителя.
— Оценивай, — буркнул он и, чувствуя острое разочарование, отвернулся… мяса сегодня не будет.
— Вы… расстроены, мистер Грейбек?
— Конечно, он расстроен! — донеслось с другого конца коридора. — То всё сучка бегала, а тут, нате вам — щенок…
— Заткнись, Долохов! — рыкнул Фенрир, резко шагнув к решётке.
Однако напугать удалось только отшатнувшегося Скамандера; русский ублюдок в ответ лишь расхохотался… Впрочем, и продолжать перебранку не стал.
— М-мистер Грейбек… — вновь подал голос нежеланный посетитель. — Вы… вы сейчас обиделись за Луну?
Фенрир бросил на него сердитый взгляд и вернулся на нары:
— Будешь тупые вопросы задавать, я тебя обижу. Говори, чего надо, и вали. Тебе здесь не рады.
— Вообще-то я хотел спросить вас, как вы сами оцениваете возможность успеха нашего… эксперимента.
Фенрир поморщился. От заумных фраз у него тут же заломило в висках и остро захотелось крови.
— Не сожру я твою Луну, — буркнул он, заваливаясь на тюфяк. — Если в камеру не полезет… — И вдруг вспомнил: — Слушай, профессор… Аконитку нормальную не подсуетишь? А то с тем дерьмом, что здесь дают, я за себя не отвечаю…
— Аконитку? — Как же медленно этот Скамандер соображал! — А… Да. Да, конечно. Подсуе… Вам выдадут завтра под контролем мисс Лавгуд зелье наивысшего качества!
— И то дело, — успокоился Грейбек и улёгся обратно.
Скамандер потоптался ещё пару минут, но ни одного вопроса больше не задал и вскоре вовсе свалил.
А утром, раньше, чем обычно, пришла Лавгуд.
На этот раз она не щёлкала своим высвечивателем и так же, как вчера Скамандер, стояла на положенном по технике безопасности расстоянии. То и дело к камере подходили надзиратели (проверить, всё ли в порядке, принести миску с баландой, выдать пузырёк с зельем) и, смерив её недовольным взглядом, убирались прочь. Она улыбалась им и молчала, рассматривая Грейбека, почти не мигая. Он тоже молчал, не понимая, чего ждать дальше.
— Мисс, до восхода луны пятнадцать минут, вы будете присутствовать? — наконец не выдержал один из надзирателей.
— Да, конечно, — мило улыбнулась она. — Можно мне стул?
Охранник растерянно глянул в сторону входной двери, видимо, спрашивая у товарища, как ему быть, и вряд ли нашёл там поддержку, потому что голос его стал ещё более неуверенным:
— Мисс, мы его… Оборотни должны раздеваться перед обращением, иначе… Робы на них иначе не напасёшься. Вам будет неловко…
— Мне? — искренне не поняла Лавгуд, и Грейбек не сдержал усмешки, похоже, только этим и прояснив для неё, о чём толкует надзиратель. — О… Я не подумала… Мистер Грейбек, я отвернусь, если…
Он насмешливо фыркнул и, отойдя к лежанке, принялся раздеваться.
Она не отвернулась. Напротив, таращилась во все глаза, и взгляд её жёг изрезанную шрамами спину.
Охранник, очевидно, почувствовав себя не в своей тарелке, пробормотал, что принесёт ей стул, и быстро ретировался. Грейбек, привычно сложив робу в изголовье, взял пузырёк с акониткой, опрокинул в себя горькую, но явно качественную на этот раз отраву… и обернулся.
— Что дальше? — прошептал он, и Лавгуд, вздрогнув, вдруг быстро-быстро заморгала.
— Дальше… — она встрепенулась, полезла в сумку, достала какой-то небольшой, но, кажется, очень тяжёлый камень и улыбнулась: — Дальше мы возведём стену. Прозрачную, правда… Но зато глухую и непробиваемую.
Говоря всё это, она положила камень на пол там, где заканчивалась решётка камеры, и как только тот коснулся поверхности, по стенам пробежала упругая дрожь, а на месте артефакта моментально возникла кирпичная кладка, секунду спустя ставшая совершенно прозрачной.
Грейбек подошёл к решётке, просунул руку сквозь прутья и осторожно тронул невидимую преграду. Та отозвалась гулким звоном, а пальцы тут же заледенели.
— Лучше её не трогать. Замёрзнешь, — прошептала Луна, шагнув ближе.
Он посмотрел на неё и громко сглотнул:
— Плохая идея…
— У нас пока нет другого выхода, — невинно улыбнулась она.
А в следующее мгновение его тело свело первой судорогой боли.
Суставы выворачивало, мышцы рвались и срастались вновь, шкура невыносимо зудела, и Фенрир выл от боли и ярости, пока тело его, повинуясь полной луне, превращалось в тело зверя.
Когда всё закончилось, он обнаружил себя валяющимся посреди камеры и всё ещё нервно скребущим когтями древние булыжники пола. Запахи хлынули со всех сторон с силой цунами: сырость, плесень, ржавчина, дерьмо из канализации, старая кровь, въевшаяся в кладку тюремных стен, прелая солома, собственный пот… Вкусный, умопомрачительный запах молоденькой человеческой самки… Он тряхнул головой и поднялся на лапы.
Она стояла у самой решётки, глядя на него огромными прозрачными глазищами. И пахла. Одуряюще пахла. Не страхом. Азартом. Страстью. Свободой… Безумием.
Он оскалился и тихо зарычал. Их разделяли лишь толстые прутья…
— Привет, — она присела на корточки и просунула внутрь руку. — Я Луна. Луна Лавгуд. Помнишь?
Луна… Он снова тряхнул головой. Человеческое сознание выуживало образы из «прошлой жизни». Луна. Голос, читающий «Ежедневный пророк». Тихий смех после его коротких комментариев. Восторженный взгляд… Луна.
Справа что-то грохнуло, и он, вздрогнув, метнулся в сторону.
— Нет. Не бойся! — её голос остался спокойным, а тонкая белая рука проникла внутрь камеры ещё дальше. — Иди ко мне. Не бойся. Они ничего нам не сделают. Ничего. Иди ко мне, Фенрир.
Он покосился на прозрачную стену. Трое надзирателей, кажется, пытались разнести её какими-то взрывающими заклинаниями. Безуспешно. Пока.
Грейбек встряхнулся и шагнул к тянущейся к нему руке. Луна улыбнулась… И он, слегка толкнувшись в ладонь носом, лизнул её пальцы. Сумасшедшая девчонка ощутимо вздрогнула, но почти тут же тихо рассмеялась:
— Щекотно! — и осторожно провела подушечками по его огромной морде от носа ко лбу.
Он зажмурился. Странное… и приятное ощущение. Никогда подобного не испытывал.
Это полнолуние отличалось от всех прочих, проведённых им в стенах Азкабана, как день и ночь. Он не метался по камере обезумевшим зверем, не выл от тоски, отчаяния и страха, не скулил от боли в стёртых до мяса когтях… Он лежал у решётки, просунув нос между прутьев, и слушал рассказы Луны о дальних странах, в которых она обязательно побывает, потому что там её ждёт огромное количество неизведанных магических зверей; он мечтал отправиться туда с ней, и сегодня эта мечта совсем не казалась ему безнадёжной и глупой… Ведь Луна сказала, что не оставит его здесь. И он ей поверил.
Когда после захода луны его тело, пережив очередную мучительную ломку, вернулось в человеческую форму, девчонка тяжело вздохнула:
— Пора рушить стену.
Он поднялся на ноги и, пошатываясь, добрался до лежанки.
— Тебя больше не пустят, — язык плохо ворочался, и связки не слушались.
— Пустят, — беспечно отмахнулась она. — Просто… Боюсь, теперь меня будут тщательно обыскивать.
Она оказалась права.
Как только «стена» пала, охранники, скрежещущие зубами от бессильной ярости, молча вывели Луну прочь, а к Грейбеку даже не сунулись, хотя он искренне ожидал как минимум по одному Круциатусу от каждого участника боевых действий по ту сторону баррикад. Он ждал наказания целые сутки, но в итоге…
— Грейбек, живой? К тебе посетитель. Даже не думай близко подходить к решётке! Ручной пёсик… чтоб тебя…
Она пришла без палочки, без высвечивателя, без сумки… Но с котелком, полным баранины, в руках и со свежим выпуском «Ежедневного пророка» под мышкой. Они разговаривали о какой-то ерунде… точнее, говорила она, а он просто слушал, иногда привычно ухмыляясь и совсем редко бурча что-то в ответ. Постоянно торчащие у камеры надзиратели раздражали. Он чувствовал, она хочет о чём-то сказать — и не может… Ему тоже хотелось бы просто побыть вдвоём, подойти чуть ближе, прикоснуться… Странное желание для древнего, как Мерлиново дерьмо, оборотня, последний раз привязывавшегося к кому-то лет пятьдесят назад.
Впрочем, к новолунию бдительность надзирателей притупилась. По-прежнему обыскивая Луну и не позволяя ей взять с собой ничего, даже подстилки на пол, охранники понемногу стали уставать от её болтовни и вскоре уже с чистой совестью отходили покурить… раз пять за час её пребывания.
— Мне кажется, вы плохо выглядите сегодня, мистер Грейбек, — за три дня до полнолуния во время очередного перекура надзирателей вдруг проворковала Лавгуд и шагнула ближе к решётке. — По-моему, вам нужно попросить вызвать колдомедика… через час-другой после моего ухода.
Он непонимающе нахмурился и тоже шагнул к ней.
Она улыбалась, глядя ему прямо в глаза.
— В вашем возрасте у обычных магов очень часто возникают проблемы с сердцем. Начинается всё с ощущения слабости, ноющих болей за грудиной, отдающих в левую руку… Временами становится трудно дышать… Мне кажется, вас уже второй день мучают эти симптомы. Будет очень печально, если с вами что-то случится. Думаю, правильно — сегодня же известить тюремного колдомедика о вашем недомогании…
Она подошла вплотную к решётке, удерживая его взгляд своими полупрозрачными, будто туман над Дартмурскими болотами, глазами… И он, словно завороженный, шёл навстречу, пока не оказался рядом, нависнув над ней — маленькой, хрупкой девочкой — огромной горой напряжённых мускулов.
— Поцелуйте меня, мистер Грейбек, — выдохнула она, запрокинув светловолосую голову и наконец закрыла глаза.
Едва его губы коснулись её приоткрытого рта, юркий горячий язычок пропихнул в них что-то гладкое и твёрдое…
— Мисс Лавгуд! — надзиратели всё же «проснулись» и уже спешили к ним по коридору, громко топая по каменным плитам тяжёлыми сапогами. — Грейбек, а ну отошёл от решётки!
Она отстранилась и вновь улыбнулась:
— Раскуси завтра утром.
Надзиратели возмущённо сопели и сердито втолковывали беспокойной посетительнице, что любые физические контакты с заключенными запрещены, а Луна смущённо извинялась и честно обещала более ничего подобного не повторять. Виновата, мол, но мистер Грейбек выглядит совершенно больным, и надо бы вызвать к нему колдомедика.
Фенрир абсолютно ничего не понимал в происходящем, но, как только немного пришёл в себя от «поцелуя» и осознал, что во рту у него находится нечто, похожее на небольшой стеклянный шарик… решил, не задавая лишних вопросов, исполнить всё, чего от него хотела Луна.
Вызванный колдомедик, конечно, никаких отклонений не нашёл (да и что он мог найти, стоя на расстоянии ярда от решётки?), но «жалобы» выслушал, какие-то записи сделал, и вечером Грейбеку вместе с миской пустой перловки выдали сердечную микстуру.
Он старательно слил «лекарство» в загаженную дыру, туда же отправил перловку… И лёг на окончательно провонявший плесенью тюфяк ждать утра. Временами накатывала нервная дрожь. Это не было предчувствием. Отнюдь. Он знал: завтра что-то произойдёт. И почему-то верил: произойдёт хорошее. Он верил Луне…
*
— «Утром первого декабря тысяча девятьсот девяносто девятого года заключённый Фенрир Грейбек был найден в своей камере мёртвым. Причиной смерти, по заключению тюремного колдомедика, стал сердечный приступ. Тело оборотня было кремировано. Известно, что в последние два месяца Фенрир Грейбек сотрудничал с представителями Министерства и принимал участие в беспрецедентном эксперименте, проводимом ведущим британским магозоологом Рольфом Скамандером и призванном доказать способность человеческой составляющей оборотня доминировать над сущностью зверя. Как утверждает мистер Скамандер, эксперимент проходил успешно, и ему очень жаль, что мистер Грейбек…»
Фенрир перебил Луну, читающую статью в «Ежедневном пророке», низким рыком.
— Какого гриндилоу этот твой Скамандер присвоил себе весь экскремент! Это ты…
Тихий смех заставил его заткнуться и нахмуриться:
— Чего смешного?
Она отложила газету и, поднявшись со стула, подошла к разделяющей их решётке.
— Не надо отбирать у мистера Скамандера его экс… — она вновь хихикнула, — экскременты. Для оборотней так будет лучше. — Узкая, прохладная ладонь коснулась его щеки. — Мы с вами, мистер Грейбек, должны завершить начатое. Надеюсь, Зелье Живой Смерти полностью нейтрализовано и никак не повлияет на вашего зверя.
Он замер. Идея Грейбеку не понравилась, когда ему только её озвучили. Хижинка, в которую его переместили после того, как тюремный колдомедик засвидетельствовал смерть, и где его вернули к жизни рябиновым отваром, выглядела довольно хлипенько. Грейбек не верил, что его могут удержать деревянные балки и воткнутые в них металлические прутья. Не убедили его ни уверения Скамандера, ни беспечность Луны, ни «показательные выступления» полувеликана Хагрида, продемонстрировавшего крепость решётки мощной и безуспешной атакой на оную всем полувеликаньим весом. Грейбек в безопасность затеи не верил… Прежде всего, потому что не верил своему волку, которого три сумасшедших любителя магических тварей собирались сегодня «не травить акониткой», а ещё… Ещё потому что он не хотел «верить», когда дело касалось безопасности Луны Лавгуд. Он хотел знать!
— Сколько до восхода?
— Пять минут, — прошептала она и, скользнув ладонью по шее, положила руку ему на грудь, туда, где учащённо заколотилось о грудину старое перепуганное волчье сердце. — Мы сможем. Профессор Люпин не убил Сириуса Блэка. И ты меня не убьёшь.
Она отстранилась, отошла и заперла на ключ дверь. А потом, вновь обернувшись к нему, вдруг начала расстёгивать пуговицы на шерстяном платьице.
— Луна… — захрипел он, неверяще глядя, как из одежды, словно бабочка из кокона, высвобождается обнажённое девичье тело.
— Думаю, так будет честно, — проворковала она и, переступив через опавшее на пол платье, вновь подошла к решётке.
Что-то горячее щекотно обдувало его шею. Он вздрогнул и слегка пошевелился. Тело ещё приятно ныло, голую спину холодил лёгкий ветерок, а к груди и животу прижималось нечто жаркое и… Луна! Он распахнул глаза и почувствовал, как внутри болезненно сжалось сердце. Луна…
Тонкая рука протиснулась ему под мышку и легла успокаивающим теплом на лопатку. По телу пробежала дрожь, и Грейбек с трудом выдохнул сквозь сцепленные зубы.
— Вы замёрзли, мистер Грейбек? — она чуть сильнее прижалась к нему и потёрлась носом о шею. — Уже, верно, утро… Можем…
— Я не замёрз, — просипел он и осторожно, всё ещё не веря в реальность происходящего, провёл пальцами по выступающим под тонкой кожей позвонкам. — Я тебя… Я тебя не убил?
— Мы подружились, — промурлыкала она и прогнулась под его грубоватой лаской. — Было немного страшно… Но… Ах… Я… Ты… Мы…
*
Луна не появлялась уже неделю. Грейбек метался по маленькой, оказавшейся чертовски крепкой хижинке и не знал, чем себя занять, чтобы не сойти с ума. Хагрид исправно приносил завтрак, обед и каждый раз оставался с Фенриром на ужин, хотя тот не нуждался в его обществе, о чём ни раз в грубой форме и сообщал этому дебилу. Бесполезно. Полувеликан всё равно приходил и всё равно оставался. Правда после второго обещания выпустить кишки, перестал пытаться заговорить. Однако сегодня…
— Ты бы не убивался так, — вздохнул Хагрид, пододвигая миску с мясным рагу к решётке. — Не в первый и не в последний раз егоза наша срывается во все тяжкие. Всё острых ощущений ей подавай… Эх… Вот что с детями-то война ваша сделала. Бедняжка и так не от мира сего была, а уж после… Не убивайся. Вернётся…
Грейбек, потянувшийся было за миской, ошарашенно замер.
— Куда… с-срывается? — выдавил он.
— А? — сбитый с мысли Хагрид поднял на него взгляд, моргнул и наконец сообразил: — А… Так вестимо куда, с профессором своим всяких опасных зверей приручать. Чем опасней, тем ей нужнее. И тебя вона выбрала из всех оборотней-то… Уж как мы её ни отговаривали, как ни упрашивали. Нет, говорит, не надобен мне недоволк…
— Меня… — убито повторил Грейбек, осознав, наконец, кем в действительности был для девчонки, и чем пахла она в то, первое их полнолуние…