====== Часть 1 ======
— Выбирайся, Раф! Уводи Майки!
Лео цепляется за крошащийся под пальцами бетонный парапет, пытаясь подтянуться и раз за разом оскальзываясь на сыром от крови карнизе. Ноги болтаются в воздухе, бестолково ища опору, руки дрожат от напряжения, прошивающего мышцы бесполезными и обреченными попытками.
А под ним — Высота…
— Бегите! — пригибая голову под веер звезд, он понимает, что это все.
Сегодня Высота заберет его себе, как не смогла когда-то, и отомстит. Любая стихия мстит, если у нее выиграли хоть раз.
Лео улыбается, щурясь от пыли, летящей в глаза, и как-то отстраненно наблюдает за собственными пальцами, медленно сползающими по красному, как освежеванному, ребру крыши.
Что ж, он отыграл у Высоты почти десять лет. Это не так уж и мало, если сравнить пылинку-его и этот беспощадный Абсолют.
И — самое главное — Лео смог отыграть у нее Рафа, навсегда променяв на него свое Бесстрашие.
Теперь уже — навсегда.
Справедливая цена, в общем…
Ну, разве же нет?
— Раф, я же сказал уже, убери за собой этот бардак!
— Ты серьезно возомнил себя большим начальником?! Иди в пень, чучело!
Рафаэль запустил в брата подушкой и обиженно дернул носом.
— Не буду я тебя слушать! Не хочу! Ты никто! Такой же, как мы все, а строишь из себя пуп земли! Сперва смоги доказать, что хоть на что-то годен, лидер, блин, великий! Тебя просто назначили! Ты этого не добился! На твоем месте мог любой оказаться! Ты ничего не сделал, чтобы стать лучшим! Все! Отвали от меня!
— Раф! — Майки бросился следом за братом, который направился прочь из гостиной, но тот отпихнул его, уронив на пол, и протопал мимо.
«Я сам себе хозяин! Если отец это убожество выбрал, то знать не хочу, какое тут дерьмо начнется! Скукотища и дисциплина старшего подхалима и занудушки, который носом потолок проскребет от важности!»
Он громко хлопнул дверью в свою комнату и стукнул кулаком по выключателю.
Огляделся, словно оценивая обстановку, и зло пнул футбольный мяч, когда-то подаренный Лео.
Все-все в комнате напоминало о семье, потому что было подарками отца или старшего брата. Даже заучка-Донни подарил Рафу вон тот музыкальный плеер, собранный из кусков старых магнитофонов в виде черепа Дракулы.
Даже имя… его собственное имя!
Полное — Рафаэль — дал отец, а Раф — любимое, сильное и звучное, как выстрел, — подарил засранец-Майки.
Вот всем он, выходит, им обязан! Всем-всем-всем!
Солдатики на полке — от Лео.
Полка — тоже его подарок.
Кровать, постель и стол раздобыл отец.
Лампу нашел и отремонтировал Донни…
Все у Рафа — не свое. До последнего словечка и самого первого шага!
Говорить-то кто научил?
«А материться я сам…»
Плюхнувшись на кровать, Рафаэль зажал голову в ладонях, сердито зажмурив глаза и скрипя зубами.
«Я им тоже много чего дал, — подумал он, прикусив губу. — Подумаешь, лампа. Я вот… вот я… я…»
Ничего дельного не вспомнилось, что выбесило еще больше.
Ну, не совсем же он был бесполезным! Он тоже делал! Ну, не настолько все его лучше!
Вот Лео он носил микстуру, когда тот болел? Носил. Правда, всегда попрекал этим, потому что приходилось просыпаться по часам и таскаться с ложкой по логову. Дону нашел однажды почти целую оправу и почти год гордился этим. Майки подзатыльники раздавал… отцу… Раф сердито шмыгнул носом… отцу бумажного свина склеил недавно…
— Да и не надо мне ничего этого! — он вскочил, уязвленный этими мыслями, и отпихнул ногой стул с нарисованной черепахой. Тоже подарок Майки!
Выходит, он самый никчемный в семье! Поэтому его и не назначили! Поэтому и оставили вторым номером на скамейке запасных! Да больно надо! Сам проживет без дурацких одолжений и подачек! Сам себе лидером будет! А они…
— Пожалеете еще сто раз, а меня тут и не будет! Вот вспомните, а я свалил куда подальше, еще попросите вернуться, только — хрен!!
От обиды в глазах защипало и предательски закололо в носу. Раф сердито смазал по нему кулаком и стащил с подушки наволочку.
Есть тут и то, что только его, что он своим трудом сам себе раздобыл, и уж это он заберет с собой непременно.
Машинка, два сломанных пластиковых колесика, пластинка от радиатора, старый-старый складной нож — вот и все его сокровища.
Увязав их в наволочку, Раф примотал к ней веревку на манер торбы и перекинул через плечо.
— Куда ты? — в дверь сунулся Лео.
— Отвали от меня, — Раф оттолкнул его в сторону. — Я ухожу от вас.
— Но Мастер Сплинтер не разрешил нам выходить, — старший брат решительно поперся следом, схватив за руку.
Раф сердито выдохнул, развернулся и что есть силы треснул ему кулаком в нос.
— Вот ты и не выходи, а я сам разберусь, что мне делать и как жить! Другим указывай, горе-лидер! Сопатку сперва залечи!
Лео отшатнулся, вытирая ладонями брызнувшую кровь, мотнул головой и бросился следом.
— Отвали, я сказал! — Раф вскинул кулаки, вставая в защитную стойку. — Или мало отхватил?!
Лео поймал его поперек корпуса и уронил на спину.
— Мастер не разрешил…
Рафаэль упал, прижатый братом к полу, и зло пнул его ногой в бок, потом вывернулся из захвата, откатываясь прочь, и вскочил.
— Только это тебя и заботит!! Как бы перед Мастером выхвалиться своим идеальным поведением!! — он распахнул дверь, старательно шмыгая носом. — Меня тошнит от тебя, заучка! Я сам проживу! Сам!! Пусть тебе влетит за то, что ты — дерьмовый лидер!
С грохотом захлопнув дверь за спиной, Раф опрометью помчался прочь, не разбирая дороги.
В панцирь бились колесики и машинка, подскакивавшие в полосатой наволочке, и этот стук отзывался острой резью обиды в стуке Рафова сердца.
— Беги! — ноги сами собой вросли в крышу, а руки швырнули младшего брата вперед, убирая из-под летящей в спину стрелы. — Беги, Майки!!
Раф зажмурился на долю секунды до радужных вспышек в глазах и развернулся на свист меча. Принял на перекрестье саев, уходя в низкую стойку, отшвырнул фута и уставился ему за спину.
«Лео? Давай, бро, догоняй нас!»
Раф не глядя вошел в движение человека, как насекомое, насадил его на штык и дожал сверху за плечо. Чтобы наверняка.
«Ну же!»
Выждав еще два удара сердца, Раф рванул обратно.
«Он никогда не отставал настолько сильно. Никогда!»
Секунда — это непозволительно много.
Миг — рождение и гибель вселенной.
Мгновение — вечность.
Одно моргание глаз — целая история.
Самым верным мерилом времени для Рафаэля всегда был пульс.
Один грохот крови в ушах, одно сжатие сердца, один рывок красного по клапанам и артериям.
Но один. Не больше. На два таких ритма Лео не отставал от них никогда…
Раф зарычал, понимая, что за этим осознанием упускает уже третий удар, а обратно бежать еще… Сколько?
====== Часть 2 ======
«И чего все мне языком трепали, что тут опасно, страшно и со всех сторон враги?»
Раф осмотрелся по сторонам, высунув нос из канализационного люка.
Большое-большое небо над головой, фонари на улице и сотни ярких витрин, как в кино. Люди, что вечно куда-то спешат и дальше своего носа ничегошеньки не видят. Роющиеся в мусорном баке коты…
Даже красиво, а самое главное — никто его тут не будет тыкать и указывать, как ему жить и что делать.
— Пойдем, Раф, нам надо найти себе новый дом, — подбодрил он сам себя, опасливо высовывая голову и плечи. — Учитель всегда говорил, что это непросто — отыскать безопасное логово.
Он выбрался наружу, с грохотом уронил люк на место и потопал по пустому заваленному мусором переулку куда глаза глядят.
Было уже очень поздно, и ветер, гонявший обрывки газет, заставил поежиться, зябко обхватив себя за плечи.
«Домой все равно не пойду! — Раф упрямо шмыгнул носом и сердито сверкнул глазами. — Я им докажу, что мной помыкать не стоит! Докажу, что могу все сам и без всех. И без подарков все себе найду и сделаю!»
Он опасливо заглянул в черный провал старого подъезда, чьи двери давным-давно были сорваны с петель, и чутко прислушался.
Тишина.
Раф осторожно вошел внутрь и стал взбираться по лестнице, ощупывая обшарпанные перила и тщательно изучая босыми ступнями пыльные грязные ступени.
Первый этаж заброшенного дома встретил его неприглядной квартирой с провалившимся полом, выбитыми окнами и старой рухлядью, наваленной в углах.
Спрятавшись за косяком входной двери, Раф долго вслушивался в квартиру, а потом все же решился забраться внутрь.
«Не хуже, чем у нас, если уж так подумать. И вовсе не сложно найти новый дом».
Он с тоской оглядел висевшие клочьями обои и паутину на потолке, где болтался остов когда-то хрустальной люстры с ощерившимися осколками патронами для ламп.
По углам комнаты валялось заплесневелое тряпье и обколотые эмалированные миски, у окна стоял старый диван с отвалившимся подлокотником и торчавшими наружу пружинами, рядом с ним — стол.
«Я сейчас тут устроюсь, а потом все решу, — Раф сел в угол дивана и поджал ноги, обхватывая их руками. — Тут вполне уютно… вот еще бы окна не было».
Он стащил со спины наволочку со своими сокровищами и сунул ее под голову, скулобившись и пытаясь спрятать озябшие ноги одну под другую.
Острый угол кузова его машинки тыкался в щеку, мешая уснуть. А еще очень хотелось есть и под одеяло, чтобы так не донимал сквозняк.
«Надо было плед захватить с собой или хотя бы простыню».
Пролежав так минут двадцать, Раф сел и вытер нос кулаком, зло смазав им по щеке.
«Вот еще пореви давай, — прикрикнул он сам на себя. — Чтоб уж точно всему миру показать, что ты без родных ничегошеньки не стоишь. Не успел из дома уйти, как уже носом хлюпаешь. Ага-ага! Вон уже и глаза на мокром месте! Слабак!»
Разозлившись на себя больше, чем до этого на старшего брата, Раф сбросил на пол свою торбочку и соскочил следом, пнув ее ногой.
«Ничего мне ни от кого не надо! Я сам все могу…»
Мысли оборвались, растаяв как по волшебству, потому что в подъезде раздались голоса и звуки шагов.
Удар… вскрывая сердечный клапан, адреналин врывается в мышечные стенки. Они раздуваются, как упившийся кровью комар, замирают на долю секунды и сжимаются опять, бросая в тело новую порцию сил.
И в этот один ритм Раф впихивает сразу три шага-броска, чуть ли не кувырком летя обратно по крыше.
Удар.
Он раньше не думал, что это так много — его личный секундомер, придуманный давным-давно.
Уже четыре, и это пятый. А Лео все нет и нет.
Внутри горячо от пыльного воздуха и распирающей легкие паники.
Удар.
Сай входит в человека мимоходом, как будто в неживую мишень, и Раф пинком отбрасывает тело, чтобы не мешало бежать дальше, чтобы не вырвало из нитки времени лишний, непозволительный кусочек ритма.
Чужая жизнь уходит в прошлый удар сердца, а в новый врывается ужас.
Лео все нет и нет…
— Удачный денек был, скажу я тебе, Бен, — грубый хриплый голос застал Рафа уже под диваном, куда он успел забиться, прижав к груди свою наволочку. — Такой добычи давно не было.
— Так доставай все и сыпь на стол! — хохотнул второй голос. — Давай пировать! Уже три дня, как животы пустые, а тут такой улов! Ты ловко облапошил ту дуру у супермаркета. Умеешь прикинуться несчастным, старина.
Скрип придвинутого стола, и на диван сел кто-то тяжелый.
Раф увидел ноги в обшарпанных грубых ботинках, между которыми плюхнулся мешок.
— Сейчас, — две огромные волосатые ручищи погрузились в мешок, извлекая головку сыра. — Тащи стол ближе, Бен, и рюмки — у нас еще осталась твоя сивуха.
По полу, мерзко скрипя, проехались ножки старого стола.
Раф сглотнул голодную слюну, проводив глазами сыр, и невольно принюхался.
Он не ел с самого утра — весь день потратил, дуясь на отца и ругаясь с Лео, а теперь вот желудок напомнил об этом, обиженно булькнув.
Следом за сыром появилась ветчина и большой кусок сладкого пирога.
Раф видел такой пирог однажды — отец приносил на Рождество. С малиной! Такой вкусный, что он проглотил свою долю, даже не жуя…
— Наливай, Джордж, давай отпразднуем этот вечер. Мы еще живы!
Звон стаканов и грубый смех. По столу стукнул нож, явно нарезая что-то ломтями.
Рафу казалось, что весь он превратился только в желудок и нос. И еще рот, полный пресной голодной слюны.
Сжав покрепче кулаки, он зажмурился, стараясь дышать ровно, и попробовал притвориться, что совсем не хочет есть.
Он видел, как Лео такое делал — совсем-совсем равнодушно отворачивался от нарезанной ломтиками хурмы, оставляя на столе братьям. И Раф вот верил, что старшему совсем ее не хочется, пока однажды не застал его ревущим и не понял, в чем дело.
Лео умел притворяться совсем по-настоящему. Значит, сейчас сумеет и Раф, потому что он ничем не хуже и даже лучше брата.
Желудок снова заурчал, и ему пришлось прижать ладони к животу, чтобы приглушить звук.
Но люди на диване продолжали беззаботно трепаться и пить, чувствуя себя в полной безопасности.
— Черт, кусок ветчины свалился, — длинный нож ткнулся в пол, словно что-то нащупывая. — Вот же ж! Где он?
— Оставь, — второй голос, уже порядком хмельной, теперь казался Рафу не таким уж и страшным. — Крысы подожрут ночью.
«Хрен вашим крысам достанется, — Раф зажмурился, стараясь дышать тихо и ровно, но запах лежавшего прямо у носа куска ветчины стал просто невыносимым. — Я больше них есть хочу!»
В голову все настырнее лезли воспоминания о лапше, которую иногда доставал отец, и больших кусках черствого хлеба, которые они с братьями грызли по очереди, о целом апельсине, разрезанном на четыре части, и грозди чуть подвядшего винограда на их общий день рождения.
Хотелось плакать от злости и обиды, а рот, словно издеваясь, постоянно заполнялся слюной, и нос ему вторил, жадно улавливая вкусные ароматы.
Раф сглатывал все чаще и чаще, напоминая себе, что он ниндзя и справится с чем угодно, и что он ничуть не хуже Лео, который как-то умудрялся делать вид, что ничего не хочет.
— Пойдем спать, Бен, — один из людей громко зевнул и встал с дивана. — Завтра допьем.
— Угу, — второй явно говорил с набитым ртом. — Скоро утро уже, действительно пора отоспаться хорошенько.
Они потоптались еще около стола, убирая в мешок те продукты, что остались, и вышли, со смехом поднявшись на второй этаж.
Раф выждал, пока все стихло, и только после этого схватил кусок ветчины, что так и лежал около него, сунул в рот, сморщился от вкуса пыли и песка, но жадно проглотил его.
Он полежал еще немного и, только убедившись, что вокруг полная тишина, решился выбраться из своего убежища.
На столе валялись корки от мандаринов, сырные очистки и крошки пирога с каплями варенья, куски недоеденного хлеба, обкусанное яблоко и сухой инжир.
Дома Раф бы конечно дернул носом на такое угощение, придирчиво изучив его, но вот сейчас все эти объедки показались ему целым пиром.
Он торопливо съел все, запив газировкой из большой бутылки, и почувствовал себя хоть чуть-чуть сытым. А вместе с тем и сонным, и ужасно уставшим.
«Я буду, как настоящий Зорро, прятаться от людей днем, а ночью совершать подвиги… Он же тоже жил в большом заброшенном доме».
Глаза слипались, а приятная тяжесть в животе дарила тепло, расползавшееся по всему телу.
Раф забрался на диван, долго возился, устраиваясь около целого подлокотника, потом вытащил из своего мешка машинку и колесики, расправил наволочку и укутал ей ноги.
«Вот и тепло будет. Все у нас получится, Раф. Все у нас еще будет с тобой хорошо».
Он крепко обнял машинку и сам не заметил, как провалился в сон.
Шестой пульс…
Шестая вечность…
Шестая паника и вой души…
«Еще два,
максимум три, и я буду на месте.
Лео, дождись меня, бро!»