В его голосе была горечь. Поколебавшись, Лювин сказал:
– Это необязательно. Дозор может сделать вас бродячим вороном, путешествующим по разным замкам Семи Королевств. В том числе и Драконий Камень.
Резкий смех раздался в ответ, и он снова начал постукивать ногой.
– И рискнуть гневом его величества? Нет, я так не думаю, мейстер. Я уеду теперь в Черный Замок и умру там. Так всегда и предполагалось.
В темноте не было видно, расстроен мальчик или зол. Возможно, и то, и другое, подозревал Лювин.
– Вы вините короля Роберта?
Визерис нахмурился, растерянный.
– Короля Роберта? Нет, он делал только то, что должен был, – его взгляд был далеким. – Не его.
– Лорд Станнис Баратеон делал то, что считал правильным.
– Конечно, мейстер. Конечно, – мальчик кивнул. – Но он мог сделать лучше. Он мог сделать меня лордом Драконьего Камня, а не Дени. Я старше, и я мужчина. Это было мое право.
Он снова отошел от Лювина, к тому месту, где стоял в начале, у окна.
– И все же не его я виню, не его одного.
Понадобилось немного времени, чтобы догадаться. “Почему я не подумал об этом раньше?”
– Вашего брата, – он угадал, не догадался.
Визерис немного кивнул.
– Его. Моего отца. Даже мою мать, по своему, за то, что не показала мне, каким он был человеком, пока не стало слишком поздно. Если бы только я мог что-то сделать… Что угодно…
– Осмелюсь сказать, это немногое бы изменило.
– Вы думаете, я не знаю?
“Ох, мой мальчик, почему ты так много думаешь?”
Они молча стояли вместе, когда-то бедняк из Простора и мальчик, рожденный принцем. Теперь он был человеком с цепью мейстера, а второй скоро должен был стать человеком Дозора. А может быть…
– Был ли у вас шанс обдумать то, что я предложил? – спросил Лювин.
– Еще нет. Есть… Люди, которых я хочу повидать на Стене. Возможно, тогда я смогу…
Люди, которых надо повидать. “А”. Лювину следовало ожидать. Эймон Таргариен, брат короля Эйгона Удачливого, все еще был мейстером Черного Замка, а сир Джон Коннингтон, близкий друг покойного брата Визериса, был там мастером над оружием. Часто шутили, что Стена стала теперь убежищем драконокровных и присягнувшим драконам, ведь сюда сослали и рыцарей Королевских Земель, а теперь Визерис, сам Таргариен, собирался присоединиться к своему предку
– Конечно.
В конце концов он выберет Цитадель. Годы наблюдений за Визерисом дали Лювину понимание характера мальчика, и он знал, что когда придет время, Черный Замок станет все скучнее и скучнее для него. И тогда предложение Лювина возьмет силу, и Визерис, который и так много времени проводил в библиотеке Винтерфелла, отправиться в Простор, ковать свою цепь. Лювин давал ему на это четыре года. Может быть пять, если его выберут рейнджером Дозора, как брата лорда Старка, Бенджена.
И хотя мейстеры ни к кому не должны чувствовать привязанности, Лювин почувствовал гордость за мальчика. Мальчика, который вырос у него на глазах таким одиноким, которого он вел через детство, полное неуверенности и сомнений. Мальчика, который теперь звал домом место, где когда-то никто не знал, как с ним обращаться. Те, кто подобрее, звали его воспитанником, но в основном он был заложником и угрозой. Но скоро, подумал Лювин, несмотря на то, что Ночной Дозор был в лучшем случае сборищем подвальных крыс, Визерис начнет новую жизнь.
И он не ожидал благодарности в ответ. Его долгом было служить и направлять, в конце концов. Он делал это, потому что ему нравилось. Поэтому его удивление было заметно, когда Визерис подошел к нему ближе, со значением глядя на него.
– Я… Благодарен вам, мейстер.
Лювин поклонился. Он не знал, знал ли сам мальчик, за что благодарит, но в любом случае, это было нечто большое. Он не так легко обычно делал комплименты.
Следующим утром многие жители замка собрались во дворе, чтобы попрощаться с юным Визерисом, в их числе были лорд и леди. Это было мрачное событие на самом деле, не такое как было бы для провожания второго сына лорда, явно не то, что ожидалось бы для наследника падшей династии.
Визерис взъерошил волосы юного Робба, наследника Старков, потом бастарда Джона Сноу, которого, как не удивительно, леди Кейтлин не стала прятать. То же он сделал для четырехлетней брыкающейся Арьи, которую твердо держала за руку мать, потом Брандона, который был младше ее на год, он стоял нахмурившись рядом с отцом.
– Ты ведь вернешься, да? – спросил мальчик. Бран, как с нежностью называли его, всегда с любопытством относился к Визерису, который хоть и не был ему братом по крови, но старшие дети всегда относились к нему так.
– Конечно вернется, Бран, – ответил Робб Старк. Он посмотрел на Визериса. – Ты ведь вернешься? Навестить нас, я имею в виду.
Визерис, казалось, словно разрывался на части. Он обменялся взглядом с лордом Эддардом, который коротко кивнул ему.
– Я постараюсь, – наконец согласился он.
Все, что еще он мог сказать, было прервано тихим плачем в стороне от леди Старк. Лювин видел, что это была Санса, маленькая леди, всего шести лед от роду. Ее брови были нахмурены, а слезы заливали лицо. Ее рыжие волосы, унаследованные от матери, рассыпались по ее платью, когда она рыдала.
– Но тебе только шестнадцать! Разве ты должен уезжать? – плакала она, и леди Кейтлин притянула ее к себе, утешая. Маленькая девочка была еще одним Старком, очарованным Визерисом, на самом деле иногда она настаивала, чтобы он читал ей сказки про принцев и принцесс, потому что он сам был принцем, как бы ее родители и септа не учили ее, что он больше не принц.
Визерису было явно неудобно, но он вздохнул, приближаясь к Сансе.
– Боюсь, что надо, маленькая Санса, – он взглянул на леди Кейтлин, ожидая разрешения, и затем погладил щеку девочки. – Но как я сказал Брану, однажды я вернусь. Тебе бы этого хотелось?
Лювин задумывался, не напоминала ли Санса мальчику его сестру, юную леди Драконьего Камня. Возможно, поэтому он был так добр к детям Старков, в особенности к девочкам.
Затем Визерис сказал Роббу и Джону Сноу, что он научит их новым приемам от мастера над оружием Стены, когда вернется, что тут же утешило мальчиков. Конечно, здесь у него был дом. Если ему когда нибудь захочется нарушить скуку Стены и отправиться на юг, чтобы ковать цепь, он сможет навестить их вместе с Бендженом. Брат лорда Старка навещал их один раз за свои четыре года на Стене. И конечно он навестит их снова.
Лорд Старк отвел его в сторону, для личного разговора. Лювин знал, что Эддард говорил с ним о прошедших девяти годах, упоминал короля Роберта и принца Рейгара, возможно, сира Джона Коннингтона из Черного Замка. Это была настоящая прощальная речь. Визерис и лорд Старк были сдержанными людьми, что хорошо отразилось на заложнике, когда он закалился.
Наконец они закончили, и Визерис медленно сел на коня рядом с Толстым Томом, который должен был проводить его к Стене. “И вот и все. Глава на самом деле кончена”. Винтерфелл будет другим без мальчишки Таргариена – Лювин знал, что все собравшиеся думают именно так, когда Визерис выезжал за ворота. Через некоторое время он превратился в точку, все меньше и меньше с каждой секундой.
========== Уилл ==========
– Надо бы поворачивать, – встревожился Гаред, когда леса вокруг них начали темнеть. – Одичалые мертвы.
Визерис Таргариен словно не обращал на него внимания.
– Возможно… – замолчал он, оглядываясь вокруг, словно искал причину уйти.
Но Гаред знал, что это было не так.
– Мертвые мертвы, – сказал он. – Нечего нам делать с мертвецами.
Таргариен фыркнул.
– Так ты думаешь, что они мертвы? Так докажи мне это, – заспорил он.
– Уилл их видел, – стоял на своем Гаред. – и если он говорит, что они мертвы, других доказательств мне не нужно.
Уилл знал, что рано или поздно его втянут в разговор. Он бы предпочел, чтобы это случилось позже.
– Моя мать говорила, что мертвые не поют, – сказал он.
Таргариен покачал головой. Было ясно, что ему мало было дела до слов матери Уилла.
– Что-то можно узнать и у мертвых, – заметил он. Он прищурился глядя на Уилла. – Расскажи мне опять все, что видел. и ничего не упускай.
Уилл был охотником до того, как присоединился к Ночному Дозору, точнее браконьером. Вольные всадники Маллистера взяли его на месте преступления в собственном лесу Маллистера, когда он свежевал маллистеровского оленя, так что ему оставалось или надеть черное, или расстаться с рукой. Никто не умел красться по лесу тише Уилла, и черным братьям недолго нужно было, чтобы обнаружить этот его дар.
– Их лагерь в двух милях отсюда, за тем утесом, у самого ручья, – сказал Уилл. – Я подошел так близко, как осмелился. Там их восемь, мужчины и женщины. Детей я не видел. Их поставили у скалы. Снег уже хорошо их покрыл, но я все же разглядел. Никакого огня, но кострище еще хорошо было видно. Никто не двигался. Я следил долго. Живые так смирно не лежат.
– А… А кровь?
– Ну, нет, – признался Уилл.
– Оружие? Мечи, топоры, луки?
– Несколько мечей, пара луков. У одного из них был топор. Выглядел тяжелым, с двойным лезвием, грубый кусок железа. Он лежал на земле рядом с ним, прямо у руки.
– Ты видел, как располагались их тела?
Уилл пожал плечами.
– Двое сидели у скалы. Большинство лежали на земле. Словно упали.
Он был уверен, что они были мертвы. Особенно женщина на железном дереве, полускрытая в ветвях. Уилл особенно позаботился, чтобы она не увидела его, а когда подобрался ближе, обнаружил, что она не шевелится. Вспомнив это, против своей же воли, он поежился.
Таргариен буравил его взглядом.
– Ветер, милорд, – объяснил Уилл. – Пробирает до костей.
Сереброволосый юнец кивнул. Он был их командиром, и довольно хорошим, но Уилл никогда не мог избавиться от чувства, что его следует опасаться. Взгляд Таргариена был пристальным и подозрительным, совсем как у сира Джона Коннингтона там, в Черном Замке. Уилл даже подумал бы, что они на пару тренируются так смотреть, но на самом деле, эти двое испытывали друг к другу неприязнь.
– Эта какая-то чепуха, – сказал Таргариен Гареду. – Говоришь, они мертвы, но ничто не могло их так убить.
– Это мороз, – с холодной решительностью ответил Гаред. – Я повидал, как люди замерзают до смерти прошлой зимой, и до того, когда был мальчишкой, тоже. Все говорят о снеге в сорок футов глубиной, как ледяные ветра дуют с севера, но настоящий враг – холод. Он подкрадывается тише, чем может даже Уилл, и сначала ты дрожишь, да стучишь зубами, топаешь ногами и мечтаешь о согретом вине и горячем огне. Но он обжигает. Ничто не обжигает так, как холод. Но только вначале. Потом он проникает внутрь, и заполняет тебя, и спустя время у тебя уже нет сил с ним бороться. Проще просто сесть и заснуть. Говорят, в конце уже не чувствуешь боли. Сначала ты слабеешь,хочешь спать, потом все начинает размываться, и ты словно падаешь в море из теплого молока. Тихо и мирно.
– Да, да, да, – Таргариен начал терять терпение. – Так говоришь, что это холод, так?
Гаред кивнул, непоколебленный раздражением юнца. Он был стариком, уже давно за пятьдесят, и для него южные лорденыши, вроде Таргариена, цвели только летом, а зимой чахли.
– Раз Гаред говорит, что это холод… – начал Уилл.
– Ты вроде бы стоял на этой неделе несколько вахт, Уилл, – угадал Таргариен. – Расскажи-ка, каким тогда тебе казался холод? Какой была Стена, когда ты ее видел?
Уилл внезапно понял, к чему тот вел.
– Стена… Она плакала, милорд, – он нахмурился. – Они не могли замерзнуть. Не могли, раз Стена таяла. Было недостаточно холодно.
Таргариен кивнул.
– Вот именно, – сказал он, разворачиваясь к Гареду, который приподнял капюшон и нахорохорился. – Что на это скажешь?
Гаред отвернулся.
– Значит… Значит их убило что-то другое.
– Замечательно, – кивнул Таргариен. – И когда лорд-командующий спросит, что именно, что ты скажешь ему, старик?
На это ответа не было. Таргариен выглядел довольным.
– Значит все так, как я сказал. Они еще могут быть живы, эти одичалые, – он повернулся к Гареду. – А ты разузнаешь, что с ними случилось.
– Э-э-э… Разведка, милорд? – заикался старый рейнджер. Было понятно, что он не хотел идти. Гаред сорок лет провел в Ночном Дозоре и не привык, чтобы ему указывал лорденыш в изгнании. Но все же было еще что-то. Под его раненой гордостью Уилл чувствовал что-то еще. Он ощущал это, напряжение, похожее на страх.
Уилл испытывал такое же беспокойство. Он был на Стене четыре года. В первый раз, когда его отправили за нее, старые сказки вспомнились ему, и кишки его обратились в воду. Потом он над этим смеялся. Теперь он был ветераном сотен вылазок, и темная чаща, которую южане звали Зачарованным Лесом, больше не пугала его.
До сих пор. Как бы не была нелепа история с мертвыми одичалыми, было в этой тьме что-то, заставлявшее подниматься волосы на затылке. Девять дней они ехали, на север, северо-запад, снова на север, по следам банды одичалых. Каждый день был хуже предыдущего, а сегодняшний был хуже всех. Холодный ветер дул с севера, и деревья дрожали, как живые. Весь день Уилл чувствовал себя так, словно кто-то следил за ним, что-то холодное и непонятное, что не испытывало к нему склонности. Гаред тоже чувствовал это. Если и Таргариен это ощущал, то он это никак не показывал.
– Разведка, – согласился командир. Ему было на год или два больше двадцати, он был красив и задумчив, последний наследник падшей династии, что объединила Семь Королевств в одно. Уилл вырос, слушая сказки о том короле или этом, но встреча с Визерисом Таргариеном сделала эти сказки ближе. Странно было думать, что в другом мире он мог бы стать королем.
– Уилл уже сделал это, принценыш, – заспорил Гаред.
– А я велю тебе повторить, Гаред, – холодно сказал Таргариен. И ничего с этим нельзя было поделать. Приказ был отдан, и честь велела Гареду повиноваться.
– Мы подождем тебя в лагере, – сказал Уилл. И на этих словах Гаред сердито ускакал, бормоча что-то под нос.
– И не возвращайся с пустыми руками, старик! – предупредил Таргариен вслед. Это заставило Гареда яростно обернуться. Капюшон закрывал его лицо, но Уилл мог разглядеть тяжелый огонек в его глазах, когда он смотрел на рыцаря. На секунду он испугался, что старик схватится за меч. Он был короткий и уродливый, его рукоять полиняла от пота, остри зазубрилось от частого использования, но Уилл все равно сомневался, что лорденыш сможет ему противостоять.
Наконец Гаред опустил взгляд.
– Хорошо, – сказал он под нос, и с этими словами скрылся вдали.
Пришла ночь, и Уилл с Таргариеном вернулись к месту прошлого ночлега, чтобы приготовить лагерь. Холод был неумолим, но Таргариен казался необеспокоенным, почти скучающим. Он разжег огонь и сказал Уиллу, что посидит на посту первым, но Уилл обнаружил, что никак не может заснуть. Он лежал с открытыми глазами, прислушиваясь к зловещим звукам вдали, и вскорости командир это заметил.
– Так мало веришь в меня, Уилл, – раздраженно спросил Таргариен. – Думаешь, я не могу один стоять на посту.
– Нет, милорд, – быстро ответил Уилл. На самом деле, это не недостаток доверия заставлял его поглядывать на юнца, а то, что в свете огня он выглядел таким… обычным. В Черном Замке все старались держаться от него подальше, не говоря о нем, если только не требуется. Таргариен и сам держался наособицу, проводя все время на тренировочном дворе (но никогда не тренируясь с сиром Джоном) или же с старым, слепым мейстром Эймоном, про которого шептались, что он тоже изгнанный принц. Он почти что жил совсем другой жизнью, но все же он был просто Черным Братом на разведке за Стеной.
– Не надо лгать, – рявкнул он в ответ. – Я не тот командир, которого ты хотел здесь видеть, это я знаю. К счастью, скоро ты от меня избавишься, а я избавлюсь от тебя.