Кстати, в ситуации с "ОРТ Рекордс" нам крупно повезло — мы могли оказаться связанными очень крепко. Конечно же и с "Куриццей" у нас был очень неудачный контракт, но очень многие музыканты в начале своей деятельности попадают под влияние "авторитетов" и начинают танцевать под чужую дудочку, подписывают, сами того не понимая, жутко неудачные для себя контракты.
Но мы — музыканты, мы всем этим пунктикам не придавали большого значения. Не разбирались в этом, мы — люди не от мира сего и мы от всех этих фишек отмахивались обеими руками.
Как выяснилось в дальнейшем, когда мы уже внимательно рассматривали этот контракт, что, в принципе, мы упустили там очень много пунктов, которые нас обязывали ко многому и были для нас жутко невыгодны.
Контракт был подписан и "Акустический альбом" сразу стал появляться всюду. Он, так сказать, перебил оба предыдущих альбома — он продавался круче чем они оба вместе взятые, пошел за пределы Москвы и Санкт-Петербурга.
Через некоторое время после подписания контракта с "ОРТ", наши пути с Шумным разошлись. К этому времени он уже не мог чисто физически делать ту работу, которая была необходима для "Короля и Шута". Раньше он постоянно говорил о нас в своей передаче "Лестница в небо" — мы иногда приходили к нему на эфир в таком состоянии, что лучше не вспоминать, общался с различными журналистами, ведущими радиостанций, то есть, информационную часть пробивал. Но теперь, с точки зрения организаторской, он не всегда мог сделать все честь по чести. Он же сам рок-н-ролльщик и этим все сказано. Рок-н-ролльщика каждый деятель шоу-бизнеса кинуть жаждет — это всем известно. А нам хотелось как можно больше гастролировать, нам хотелось объездить всю Россию, нормально выступать в Москве и Питере, хотелось, чтобы нас не кидали, хотелось занять место, адекватное нашему реальному потенциалу, который мы тогда уже наработали. В общем, мы с Шумным расстались по-товарищески. Он очень много сделал для нас и мы ему благодарны.
Кстати, хочется вернуться немного назад — наш первый концерт в Москве. Тогда мы были еще "ТамТамовской" группой и у нас еще не вышло тогда ни одного альбома. В это время у нас появился директор — правда, с позиций сегодняшнего дня это его "директорство" — не более чем слово. Это был один из друзей "ржевских пацанов", то есть Балу, Горшка и Поручика. И этот парень взялся быть директором. Хоть он и был конкретным лоботрясом, однако умудрился организовать нашу первую поездку в Москву. Это, пожалуй, самые сильные впечатления из прошлого.
Был там такой клуб "Секстон", ныне сгоревший, там базировались "Ночные волки" — байкеры и наш директор умудрился нас туда вписать.
Круто! Поперли в Москву. Естественно, забурились в поезд — водка, пиво, радуемся, веселимся — рок-н-ролл начался. Поехали за пределы Питера! Впечатления потрясающие. Нарезались очень здорово. Денег ни у кого не было — так, копейки какие-то, которые нам дали родители.
Рано утром в Москве денег у нас было у каждого бутылки на две пива. А надо было чего-то кушать… В половине шестого утра мы оказались на вокзале и Дима Лысый нас повез в "Секстон". В шесть утра мы стали туда стучаться. Открыл заспанный паренек-сторож.
— Кто такие?
— Как это — "кто"? "Король и Шут"!
— Какой "Король и Шут"?
— Который у вас будут сегодня выступать.
— А, понятно, залетайте.
Ну что делать? До вечера времени много. Вошли мы в этот клуб и опупели — все стены выкрашены в черный цвет и по ним развешаны и разрисованы разные байкерские приколы — скелет на мотоцикле, какой-то разлагающийся панк и всякая разная такого плана канитель. Мы разлеглись кто где хотел — пол и скамейки вдоль стен были обтянуты каким-то черным мягким покрытием и мы чудненько на нем поспали.
Проснулись и целый день бессмысленно болтались по Москве — чтобы раздобыть денег пытались продать последний ваучер, который завалялся в кармане у Рябчика — на пиво денег не было катастрофически, а пиво было необходимо. Ну, съели по сосиске в тесте, а к вечеру вернулись в "Секстон", который невероятно преобразился. Туда понаехало байкеров и мы сидели с открытыми ртами — в Питере ничего похожего мы не видели. На каких-то навороченных тачках — "Харлеи" — не "Харлеи", но под "Харлеи" заделанные. Наприехало такого народу, таких колоритных фигур — у всех на спинах эмблема клуба — морда волка, торчащая из огня. Какой-то парень был в ковбойской шляпе — кулаки пробитые и весь такой крутой… Просто бойцы настоящие. Вышибала — тоже байкер, с бородой, шкафина. Мы ходили, на все это смотрели и поражались тому, где мы находимся. А народ подползал и подползал, и в конце концов мы уже напрочь забыли, что мы там выступаем. Приехали какие-то пацаны, абсолютно не похожие на байкеров — в пиджачках, при тетках и принялись справлять чей-то день рождения.
Там было организовано застолье — сидело человек двадцать, квасили водку, вокруг разгуливали байкеры, где-то случился армрестлинг, где-то кто-то просто кого-то бил, а мы были просто пацанами, нас там никто не знал и мы скромно сидели где-то в уголке и ждали, когда нам принесут обещанный ящик пива, за который мы там выступали.
Ситуация выглядела удручающе. Нам хотелось принять по пивку, чтобы хоть как-то в этой среде разгуляться, но пивко не несли и мы сидели, с тоской глядя на происходящее.
И потом, уже ближе к делу, когда до нашего выхода на сцену оставалось примерно полчаса, нам притащили ящичек пива. И мы-таки на него навалились — бутылка в зубы, бутылка в карман, бутылка в руку — ящичек сразу разлетелся — нам казалось, что ящик — это много, а оказалось — очень мало.
Сразу мы все это выпили и чуть-чуть повеселели. Правда, потом нам принесли еще один ящичек, но это уже выполнил свою директорскую функцию Лысый — развел организаторов еще на один ящик.
В конце концов мы вылезли на сцену. "Камнем по голове" тогда еще не было и мы пели материал из альбома "Будь как дома, путник". Начались "Сапоги", "Охотники", "Лесники"… Что удивительно, мы умудрились сделать программу из двух отделений.
Стали играть. И постепенно народ начал на нас озираться. Жесткие у нас, все-таки, были гитары. Хотя, я вспоминаю, что это были за гитары — "Уралы", всякая такая хрень. Тем не менее, звучало жестко. Люди стали присматриваться, тем более, что все они уже вколбасили и всем им было уже хорошо.
После этого, когда пошли наши самые забойные темы, когда публика начала чувствовать какой-то кураж, на сцену стали выползать пьяные бабы и пытаться нам подпевать. Все это превратилось в какой-то гадюжник Кто-то куролесится у сцены, кто-то рубится на сцене, кто-то лезет на сцену…
Охрана не занималась тем, чтобы удалять народ со сцены — мне самому иной раз приходилось прикладывать к этому усилия — отнимать микрофон у некой особы, которая пыталась спеть вместе со мной "Калинку-малинку".
В общем, отыграли мы первое отделение и в антракте сползли со сцены — нас тут же стали усаживать за этот самый стол, где шла главная пьянка. "Во, мужики, — говорили нам, — кайфово вы играете!".
Какие-то стали симпатные телки подкатывать — а что у вас, мол, за группа, а где вы живете? А давно ли вы играете? Дружки их принялись нам водку наливать и ко второму отделению мы были уже достаточно хорошие.
Второе отделение начиналось с "Мертвой женщины". Я стал читать текст, прочитал, заиграли. Отколбасили концерт, второе отделение было уже просто угарным. Закончили, наконец.
Мы, уже как почетные гости этого клуба, стали там куролесить и уже, что бы мы там не делали, шкаф-вышибала смотрел на нас снисходительно. Разве что замечания иногда отпускал в наш адрес. Все было — и разговоры с девчонками, и выпивка, и два пальца в рот в туалете.
Выхожу из сортира и смотрю — все повально спят. Все, кто были в клубе попадали кто куда — на пол, на столы — просто шагу ни ступить. Ну, естественно, самые заметные фигуры — байкеры — укатили и в клубе остался единственный трезвый человек — бармен. Я пробрался к сцене и вижу — стоит стол, полностью забитый открытыми бутылками пива. А возле этого стола сидит совершенно свеженький Горшок, веселый, и кричит — "Садись, Андрюха, пива побухаем!". А вокруг все трупаками валяются….
На следующий день стал решаться вопрос касающийся того, как же нам уехать и Лысый снова проявил себя хорошим организатором — договорился с дирекцией заведения еще на один концерт в тот же день.
На этом концерте пьяного народа было уже меньше, все было уже больше похоже на настоящее выступление. Тем не менее, мы чувствовали себя немного пришибленными, потому что в клуб пришла компания, конкурирующая с байкерами, начались какие-то разборки, каких-то баб стали на сцену выпускать, чтобы они там раздевались, мы забились в какую-то каморку и там просидели до утра.
Весь следующий день тусовались на вокзале. Устроили лежбище на втором этаже — шмотки разложили и улеглись на них. И я наблюдаю такую картину — Горшок лежит с самого края лежбища на своей косухе, рот приоткрыт. Дрыхнет. Неожиданно к нему подходит какая-то мрачная тетка, синюшница чистая, бомжатка. Расстилает рядом с Горшком свое пальтецо и ложится — лицом к лицу. Надо было видеть рожу Горшка, когда он открыл глаза.
Вот таким и был наш первый приезд в Москву.
Но вернемся к альбомам и к более свежим ощущениям. После того, как мы расстались с Шумным, мы некоторое время находились без директора — решили никого не нанимать, потому что неизвестно, чего этот директор хочет, что из себя представляет и как будет работать. Ясно было, что директор нужен, но хорошие директора на земле не валяются, а, несмотря на то, что мы уже вполне прилично собирали залы, к нам никто не обращался. Видимо, нас считали все еще некоммерческой, андеграундной группой. С той точки зрения, что нас нельзя было построить, нас нельзя было заставить не бухать, если мы этого захотим и то раздолбайство, которое царило в наших кругах — полная анархия — все это, как бы, естественно, отваживало любого делового человека и бразды правления в группе на себя взяли тогда Яша и Балу.
Яша закончил финэк, Балу тоже учился хорошо и еще лучше комбинировал, вот они на пару и занялись этим делом. Но мы быстро поняли, что директор и член коллектива — вещи несовместные. У нас начались легкие трения, которые, впрочем, быстро улеглись, когда появился Гордеев.
Мы обдумывали кандидатуру Панкера — в то время, когда мы с ним познакомились и стали выступать в его клубе у нас завязались с ним хорошие отношения, он давал нам разные умные советы — как жить и развиваться, что делать, с кем нужно заключать контракты, с кем — нет, но он как бы был личностью, которая жила и действовала параллельно. Мы соприкасались на уровне советов и он, конечно, прилагал некоторые усилия, чтобы нам помочь, но это не было в полном смысле слова директорством.
Гордеев — близкий друг Лены Карповой, сам из Харькова — перебрался в Москву и здесь, в Питере не имел вообще ничего. Хотя и в прошлом, и в настоящем он был и является музыкантом группы "Разные люди".
Находясь в Москве, он искал, чем бы ему заняться — он рок-н-ролльщик и в душе, и по сути, любитель блюза и поэтому роль директора коллектива на тот момент его немного озадачивала.
А как получилось, что он все-таки стал нашим директором — я, еще когда ездил на ОРТ, слышал его фамилию от Лены Карповой. Он, Саша, и тогда уже содействовал группе. Однажды, когда мы должны были ехать на МТБ, он решил познакомиться с нами лично. Впечатления его следующие — он приходит в номер, где жили мы с Горшком и наблюдает полный панковский бардак, разбросанные по номеру шмотки, стол, забитый всякой едой, бутылками и двух пацанов, валяющихся в кирзачах на белых простынях. Причем у одного из пацанов на лице синяк. Это у меня, после недавней передряги — посещения какого-то мажорского клуба.
Он пришел к нам в номер, у него тогда еще была косичка, и стал с нами знакомиться. Ну, естественно, с первых же минут знакомства начались споры, потому что
Горшок тогда спорил со всеми подряд, начались споры о музыке и сошлись на том, что за рок-н-ролл — все. Потом долго бродили по Москве, он рассказывал о временах социализма, о том, как он привез из-за границы пластиночки "Металлики", которые ему поломали на таможне, мы ему сочувствовали — вот так и произошло наше знакомство.
Через некоторое время мы собрали совещание и решили, что Гордеев будет нашим директором. И с его приходом как раз и начался новый виток в развитии группы "Король и Шут". Новая эпоха.
Тут мы уже более-менее знали что к чему, знали, что происходит в Москве, Саша стал активно настаивать на том, чтобы группа наверствывала упущенное. Альбомы наши продавались не так хорошо, как хотелось бы, потому что не было вообще никакой рекламы, нас почти не знали за пределами Москвы и Питера и Гордеев стал заполнять эту нишу. Неоценимое качество, которым он обладает — это никогда не позволить никому обмануть группу, кинуть ее. Музыкант всегда чувствует себя жутко подавленным, когда его кидают на концерте. Музыканты — люди, в основном дружелюбные — тут же начинают задруживаться с администрацией, с устроителями, а когда потом те обманывают — это жутко неприятно. И даже не всегда в деньгах дело. Иной раз даже не на что вернуться домой. Просто жуткий облом. И если раньше у нас подобные вещи случались, то с приходом Гордеева все это прекратилось. Гордеев всегда вцеплялся мертвой хваткой в устроителей, которые пытались нас кинуть и, кроме того, у нас с ним никогда не было никаких недоговоренностей. Он работает на полную катушку.
Один из первых его подвигов при общении с группой был следующий. Мы направлялись в Бердянск, тогда еще группа ехала в плацкартном вагоне, некоторые из нас везли с собой своих жен. А на боковом сидении сидел человек из тех, что живут "по понятиям". Бандос, короче, правда низкого полета, но понты у него были выше крыши. Он вытянул ноги в проход и нам все время приходилось через них перешагивать. Потом мы хотели поиграть в картишки, он к нам подсел и предложил сыграть на копеечку. Мы отказались, после этого он сидел, смотрел на нас и в конце концов начались какие-то трения.
И тут появился Гордеев, который до этого курил в тамбуре. Он поинтересовался, что это за герой, который отрывается на музыкантах, тот ответил и тут Гордеев так в него вцепился, так отметелил, что в Туле нас всех хотели ссадить вместе, но не стали. И мы увидели, что директор у группы боевой.
Дело встало на колеса. Мы стали ездить по России, отыгрывать концерты и что всегда этому сопутствовало, это то, что рекламы, как таковой, у нас не было никогда и нет даже сейчас, несмотря на то, что нам уже начинают вручать какие-то более или менее серьезные премии.
Готовился следующий альбом, но он был в зачаточном состоянии и мы решили выпустить альбом "Ели мясо мужики" — живой альбом. Тогда мы сотрудничали с Олегом Грабко, с фирмой "Бомба-Питер" и получилось так, что песню "Ели мясо мужики" мы похоронили в этом альбоме. У нас не было студийного варианта этой песни, был только концертный, из выступления в "Спартаке", которое как раз и записывалось для этого "живого" альбома. По договору эта песня должна была присутствовать только на этом альбоме. Мы долго жалели об этом, потому что эта песня неплохо бы смотрелась и на пластинке "Герои и Злодеи", который к этому времени намечался.
Но у группы тогда была очень тяжелая ситуация с деньгами и "на поддержание штанов" иногда приходилось заключать и такого рода контракты. Тем не менее это был наш четвертый номерной альбом.