- Конечно, солнышко, для тебя она проснётся, - она выдавила из себя улыбку, понимая, что она вышла не очень-то искренней.
Саске понял: пора действовать и ему. Если сейчас он не заговорит со своим сыном и не попытается его как-то утешить, — будучи и врачом Сакуры, и отцом этого ребёнка — у него больше не будет шансов наладить с малышом контакт. Он осторожно подошёл к нему, как будто бы даже сомневаясь, что мальчик примет его и не убежит, не оттолкнёт, и слегка улыбнулся, протянув к нему широкую ладонь. Это было жестом дружбы, и Юки принял этот жест, пусть и немного пугливо, но пожав ладонь мужчины. Впрочем, он ухватился только за длинный указательный палец, решив, что и этого будет достаточно, и в силу своей стеснительности густо покраснел, с надеждой подняв большие глаза на доктора. Стало значительно легче: как мальчику, так и мужчине. Оба смотрели друг на друга, буквально только глазами выражая все чувства, таящиеся внутри.
- Да, проснётся… - подтвердил Саске. - Юки, нельзя заходить в палату, когда я этого не разрешаю. Хорошо? - учтиво посмотрел он на мальчика, вздёрнув бровь
Тот положительно закивал, всхлипнув, и явно понял, что поступил глупо и опрометчиво. Однако в этом не было ничего зазорного: Саске не обижался на малыша и не злился. Нельзя запретить что-то делать маленькому ребёнку — это он знал не понаслышке. Более того, был теперь уверен в том, что их отношения с Юки очень наладятся — малыш доверчиво смотрел на него, хлопая чёрными глазами, и снова на них наворачивались хрустальные слёзы. Он, обхватив Ино за ногу, прижался к ней и сразу же тихо сглотнул. Больше Юки не мог себя сдерживать, сколько бы не старался — мальчик громко заплакал на весь узкий коридор пятого этажа.
Нет ничего хуже, чем видеть слёзы маленького ребёнка. Плачущее дитя жаль больше всего на свете: оно безутешно, безостановочно рыдает, вытирает маленькими кулачками катящиеся прозрачные слезинки и плачет ещё громче от того, что эти слёзы не останавливаются. Саске как-то испуганно посмотрел на мальчика, и тут же этот взгляд сменился сочувствием в глазах мужчины. Нужно было успокоить этого мальчугана, чтобы он больше не плакал.
Если дети — маленькие ангелы, то значит, их слёзы — это плачущее небо?
- Ну… малыш, ну… поплачь… - стала гладить его по спине девушка, взяв на руки и принявшись крепко обнимать.
Она и сама с трудом сдерживалась, чтобы не плакать: не хватало тут ещё и плачущей девушки, помимо маленького надрывающегося ребёнка. Осмотрев всех, девушка не сдержала солёную маленькую слезинку: она скатилась по щеке, и Ино быстро, чтобы никто этого не видел, кроме Саске, вытерла её тыльной сторону ладони, всхлипнув и крепче прижав к себе ребёнка. Юки обхватил её за шею маленькими ручками и безостановочно плакал, не в силах успокоиться. Он уже практически сорвал голос — вся боль и это чёртово страдание выходили из него за всё это время. Слёзы катились по покрасневшим щекам крупными каплями и тут же впитывались в водолазку Ино, хотя он старательно пытался вытереть их и не оставить ни единого следа от своей горечи. Он напоминал крошечного, загнанного в угол котёнка: безутешного, маленького, страдающего, боязливого и напуганного.
Учиха протянул к Ино руки, чтобы она передала ему сына, и взял Юки на руки. Прижав мальчика к себе, он пытался утешить его, принявшись гладить широкими ладонями узкую спинку. Он всё не успокаивался, всхлипывал, вытирал слезинки и прижимался к своему единственному, на данный момент, спасителю. Саске являлся теперь для него воплощением добра, и малыш старался передать ему это если не словами и слезами, то крепкими объятьями. Обхватив мужчину за шею, он тихо закашлял, вновь заплакав, но уже куда тише: горечь впитывалась в белый халат мужчины, и Юки опустил глаза на широкие плечи, осмотрев их. В объятьях Саске было что-то тёплое и родное для мальчика… но он совсем не мог понять, что это было.
- Юки, не плачь, всё хорошо, - погладил его по густым чёрным волосам мужчина. - Мама обязательно придёт в себя, стоит только подождать. Она ведь у нас сильная, правда? - последнее местоимение Саске особенно подчеркнул и тут же почувствовал, как мальчик коротко кивнул, уперевшись подбородком в его плечо. Это вызвало короткую улыбку на красивом лице мужчины: - Не плачь, Юки, ты ведь мужчина.
Это подействовало как аргумент — сжав кулачки, мальчик тут же затих, сжав губки в тонкую полоску и стараясь заглушить свои нескончаемые рыдания. Постепенно они скапливались в большой ком. Юки старался терпеть эту невыносимую боль в горле, тихонько сглатывая, и ком постепенно уменьшался. Приобняв мужчину только одной рукой за шею, Юки оглядел всех присутствующих более спокойным и умиротворённым взглядом. Этот маленький черноволосый ангел наконец смог успокоиться. Низко опустив длинные намокшие ресницы, он еле заметно надул губки, явно злясь на самого себя: не стоило показывать слабость хотя бы при хирурге.
- Мама поправится, - улыбнулась Ино, осторожно погладив малыша по животику.
Снова эти обещания… до чего же он устал их слушать! Невыносимо… опустив глаза ещё ниже, Юки вновь обнял Саске за шею, не выдержав, обеими руками, тихо выдохнув. Его крошечный носик был заложен, и Юки дышал ртом, пусть и тяжело и часто от всего пережитого. Он хотел бы даже уснуть на руках этого мужчины… и Юки не мог объяснить, что чувствовал в данный момент. Никогда не знающий отцовской ласки, он вдруг потянулся к совершенно незнакомому молодому врачу, от которого шла какая-то теплота и доброта. Юки даже не был уверен, что Саске чувствовал то же самое к незнакомому мальчику… только вот мальчуган не знал, насколько сильно ошибался.
Вспомнив об отце, которого никогда не видел (разве что, очень давно, и малыш этого не помнил), Юки снова прикрыл глаза, принявшись вытирать скопившиеся на густых ресницах слезинки. Образ папы для него был каким-то призрачным, но Юки слышал, с каким восхищением его мама рассказывает о нём. Юки не понимал, что такого хорошего в том, что его папа, работающий в больнице, не берёт у пациентов деньги за их лечение. Однако он знал, что его мама этим гордилась — значит, его папа очень хороший человек. Почему же он тогда не приходит? Неужто так сильно стесняется своего сына?
- Мама говорила, что папа работает в больнице. Почему он не приходит и не лечит её? - в отчаянии проговорил Юки, ещё крепче обняв Саске за шею.
Ино дала возможность Саске самому всё решить во время короткой паузы. Переглянувшись с мужем, девушка немного отступила назад, скрестив руки на груди, нервно закусив губу. Очевидно, девушка не знала, что Саске может ответить на это. Неужто прямо сейчас расскажет Юки о том, кто на самом деле его отец? Но нет, Учиха не сможет так поступить — слишком много потрясений для бедного мальчика за целый день… но может, Юки, наоборот, станет значительно легче, когда он увидит своего отца? Более того, возможно, он испытывает неимоверное облегчение, зная, что его папа обнимает его и пытается хоть как-то утешить?
- Может быть, он придёт потом, когда ты ляжешь спать? - предположил Саске, вздёрнув бровь и посмотрев на Ино.
Блондинка понимала, какую боль сейчас чувствовал Учиха. Такой соблазн рассказать своему маленькому сыну о том, кто действительно является его папой… но нет, Саске не мог. Однозначно он решил отложить это на потом — он не хотел шокировать бедного ребёнка ещё больше, и Ино одобрила это решение, пусть и являлась для Юки буквально посторонним человеком. Облегчённо вздохнув, она подошла к мальчику, принявшись вытирать хрупкие маленькие слезинки с его покрасневших щёчек:
- Он придёт, ведь мама так говорит? Поедем домой?
- Нет, - отрицательно покачал головой малыш. - Я останусь здесь.
Он едва ощутимо надавил маленькими ручками на плечи Саске, так что тому пришлось опустить малыша на пол. Юки посмотрел на него, оглядев с ног до головы, и тут же снова воззрился на Ино.
- Я никуда не пойду, я останусь здесь, с мамой, - заявил он, забравшись на скамейку, стоящую рядом с палатой и скрестив ручки на груди для пущей убедительности.
Саске вздёрнул бровь, переглянувшись с Ино, и тут же на его губах появилась лёгкая прощающая улыбка. Он, должно быть, понимал, что чувствует Юки… и не стремился гнать его домой. Будет лучше, если малыш останется здесь и увидит, что его мама цела и невредима. Такой вывод сделал для себя Саске и точно такие же мысли увидел в голубых глазах блондинки напротив. Ино, коротко кивнув, улыбнулась ему, и Учиха с облегчением сунул руки в карман. На самом деле — Ино понимала это — Саске был не виновен в чём, что произошло между ним и Сакурой около пяти лет назад. Да, их отношения охладели… но зато сейчас… как он смотрит на неё, сколько он готов был отдать за то, чтобы она очнулась и пришла в себя, как много ему хотелось бы сделать для неё и для своего сына… вряд ли кто-то видел такой энтузиазм и желание помочь в глазах Саске раньше.
- Ладно… я приеду завтра, - Сай нарушил короткую звенящую тишину и оставил все сумки, что привёз собой, рядом с Юки, поставив их на пол.
Мальчик только коротко кивнул, благодарно посмотрев на него, и подвинул сумки к себе с весьма грозным видом настоящего защитника: не дай бог, кто осмелится украсть их из-под носа ребёнка. Наклонившись, парень слегка поцеловал блондинку в губы. Коротко улыбнувшись, девушка кивнула, сложив руки в замочек перед собой и пронаблюдав за тем, как мужчины пожимают друг другу руки. Постепенно Сай, бросив короткий взгляд в сторону Саске, слегка вздёрнув бровь, удалился дальше по коридору, доставая ключи от машины из заднего кармана, Девушка лишь глядела ему вслед — теперь она осталась наедине с маленьким мальчиком и его душевной болью.
Опять повисла короткая тишина, и теперь её умудрился разрушить Саске, потревожив её бархатным и приятным голосом:
- Ты разве не хочешь спать?
Об этом он поинтересовался у Юки, который мгновенно посмотрел на него, лишь слегка покраснев. Благо, никто в лёгком полумраке этого увидеть не мог. А вот теплоту во взгляде Учихи можно было прочесть запросто любому человеку, пусть даже проходящему мимо.
- Нет, - твёрдо покачал головой мальчик, опустив глаза.
Должно быть, это было нещадной ложью: Юки сразу же зевнул, поспешив прикрыть ротик рукой, и потряс головой, расправляя чёрные волосы. Саске слегка улыбнулся: как хотелось взять этого малыша на руки, укачать его и сделать так, чтобы он заснул как можно скорее. А утром — о, как это было бы чудесно! — он проснулся бы и с удовольствием обнаружил, что его мама проснулась и радостно встречает его, сидя в койке. Но чудес не бывает — Саске это знал как хирург, имеющий пятилетний стаж. Всё решает лишь врач. Только от хирурга зависит здоровье пациента. Однако это забавно: хирург спасает пациента — пациент благодарит бога за чудо.
- А вот мама спит. И тебе нужно поспать, - пожал плечами Саске, улыбнувшись мальчику.
- Мама не спит, она просто не просыпается, - моргнул глазами мальчик, пристально глядя на него.
- А в чём разница? - поинтересовался Саске, даже немного удивившись такой трактовке состояния Сакуры.
- Я не знаю, как объяснить, - обречённо пожал плечами Юки, опустив голову.
На самом деле сам он понимал, что это значило. Сакура не спала, да… так и есть. Она просто не просыпалась. То ли не хотела, то ли она устала от всего этого. От всей этой бытовухи, которая преследовала её. Правда, Юки не знал, как это объяснить. Он прекрасно знал, что мама плачет по ночам. Зачастую он просыпался от её всхлипываний и лежал, глядя в потолок. Он поднимался с кровати и шёл к ней с такой надеждой успокоить, обнять и утешить… а когда приходил, она велела ему идти спать мягким и ровным голосом, словно уже и не плакала пару минут назад. Юки приходилось только слушаться и с обречённым видом идти в постель: мама дарила ему на ночь крепкие объятья и поцелуи в щёку и прямо в пухлые губки. Аккуратные такие, лёгкие, воздушные. Так могут целовать только ангелы, и для Юки мама была самым прекрасным ангелом на свете.
- Так и быть, сиди здесь. В случае чего — седьмой этаж в твоём распоряжении, герой, - пожал плечами Саске, усмехнувшись, и перевёл взгляд на Ино: - Не пускай его туда.
Это он сказал значительно тише, указав в сторону палаты, в которой находилась Сакура. Ино лишь осторожно закивала головой, переведя взгляд на Юки, и вновь нервно закусила губу: теперь она точно останется наедине с ребёнком и с его душевными терзаниями. А ещё наедине с его соблазном непременно зайти в палату своей мамы.
- Спокойной ночи, - мужчина лишь тихо вздохнул, бросив на Юки короткий взгляд.
- Доброй ночи, - тихонько пожелал Юки мужчине, когда тот уже удалился дальше по коридору. Ему нужно было осмотреть остальных пациентов, проверить и и убедиться, что всё хорошо. А потом? Потом пойти в свой кабинет и там попробовать вздремнуть… нет, нет, нет, с последним точно было отклонено. Несмотря на то что у него появлялись круги под глазами от всей этой усталости, что на него навалилась, Саске не собирался ложиться спать или ехать домой до утра. Он нужен был здесь. И главной его пациенткой, которую нужно было спасти от падения в глубокую премерзкую пропасть, была Сакура.
Это было невыносимо. Невыносимо было осознавать то, что она так пострадала, что она лежит в палате, такая больная и такая… недвижимая. Почему именно она? Очевидно, судьба вместе с кем-то там наверху решили просто посмеяться над Саске, сотворив это с Сакурой и включив в незапланированный сценарий его жизни маленького сына. Учиха был рад видеть этого очаровательного мальчугана, к тому же понимал: Юки осмелился и стал доверять ему, хотя немного и побаивался. Это невероятно утешало мужчину в такой трудный для него момент.
Едва вернувшись в просторный кабинет, где были раскиданы какие-то бумаги, — Саске не убрал их с того самого момента, как ему сообщили о том, что Сакура оказалась в больнице, — он в пару шагов преодолел расстояние до серванта. Оттуда мужской рукой была вынута бутылка коньяка, и Саске, чтобы хоть как-то успокоиться, мгновенно опустошил небольшую стопку, в которую плеснул всего пару глотков. Как бы ему не хотелось этого признавать, но стало значительно легче. Алкоголь выветривал все посторонние мысли, оставляя в голове только одну, так больно стучащую прямо о виски: Сакура пострадала, и Юки хочет, чтобы она очнулась.
Он чувствовал себя одержимым. Резко сев за рабочий стол, так что какая-то кипа бумаг поднялась в воздух и с шорохом распласталась на полу, мужчина зарылся длинными пальцами в чёрные волосы, нервно сжав их. И разве стало легче от выпитого алкоголя? Это было только мимолётное представление Саске об этом, и он прекрасно знал, что пить ему, даже немного, и вовсе не стоило: мысли о том, что никудышный хирург, что даже не смог привести в чувство любимую женщину и осчастливить своего сынишку, настойчиво жужжали в голове, как надоедливые мухи.
Что ему нужно было сделать, чтобы она пришла в себя? Неужто и вправду продать душу дьяволу? Саске готов был пойти даже и на это: не имели значения пути к его цели, был важен результат. Тяжело вздохнув, он уронил голову, будто налитую свинцом, на стол и задремал, то и дело дёргая от нервов и неудобного положения руками. Сон был сейчас для него лучшим лекарством, и Саске с удовольствием погрузился в него. Ему бы хватило и пяти минут, чтобы прийти немного в себя… и во сне он увидел бы очаровательную девушку с розовыми волосами, держащую за руку черноглазого мальчугана.
Проснулся он где-то в три часа ночи. Надоедливо тикали наручные часы прямо рядом с ухом, и Саске устало поднял голову, чувствуя, как спина и предплечья затекли от крайне неудобной позы, в которой он заснул. Он готов был проспать и дальше… да вот только сон всё не шёл, когда так хотелось. Мысли о Сакуре заполнили голову настолько, что разбудили его вместе с тиканьем часов. Нужно было проверить её, посмотреть, как она там, что с ней… Сакура напоминала маленького зверька, о котором заботился маленький ребёнок. Только дети могут вскочить ночью, посреди сна, и посмотреть, в порядке ли их больной котёнок или щенок, который сломал лапку.