— Почему ты делаешь это?
— Ну же, неуверенность тебе не к лицу. Задай мне вопрос, на который действительно хочешь получить ответ, и тебе не придётся долго ждать.
Джим сделал глубокий вдох и спросил:
— Почему ты позволил Споку и Ухуре вернуть тебя на борт моего корабля? Почему спас мне жизнь?
Хан понизил голос так, что даже чуткие вулканские уши Спока не могли уловить его слов.
— Ты необузданный человек, способный на преданность. Такой, кому предстоит провести почти всю жизнь одиноким и непонятым, и поэтому особенно высоко ценящий семью. Я надеялся, что, когда я сделаю всё, что в моих силах, для твоего воскрешения, ты, возможно, пожелаешь стать частью моей семьи.
Джим молча уставился на Хана и сглотнул, почувствовав, как во рту у него внезапно пересохло. Хан медленно ослабил хватку на его запястьях. Он встал с распростёртого под ним тела и подал Джиму руку, без малейших усилий помогая ему подняться на ноги. После он оглянулся, и Джим проследил его взгляд: глаза его остановились на напряжённых фигурах друзей.
Доктор положил Споку руку на плечо, удерживая его на месте, хотя тот мог бы с лёгкостью вырваться, если бы захотел: пусть Маккой и был в прекрасной физической форме для мужчины под сорок, он не смог бы противостоять силе Спока. Никому из них не нравилось то, что происходит, но, казалось, они не усмотрели ничего особенно пугающего, иначе давно пересекли бы комнату.
Джим ещё раз сглотнул и посмотрел на Хана, невозмутимо встретившего его взгляд.
— Теперь начнём сначала, и на этот раз я хочу, чтобы ты помнил, зачем мы сюда пришли.
Глава 13
Спок терпел руку на своём плече по одной причине: она служила напоминанием, что Джим будет разочарован, если он не выдержит и вмешается. Однако он твёрдо для себя решил, что как только Хан зайдёт за границы дозволенного, недовольство Джима уже не будет иметь значения. Состояние его здоровья было превыше всего.
В конечном счёте, прервал тренировку Хана и Джима не он, а доктор, который убрал руку с плеча Спока и, сделав шаг вперёд, окликнул:
— Хорошо, вы двое, достаточно на сегодня.
Джим оторвал взгляд от Хана, расцепил руки, которые на момент вмешательства доктора были сжаты в кулаки на протяжении 3,8 минуты. Он тяжело дышал и пот стекал с его лба непрерывным потоком. Глаза его были прикрыты, выдавая утомление, и на его лице боролись признательность и недовольство тем, что тренировку прервали.
В полуметре от него в непринуждённой позе спокойно стоял Хан. Хотя Джим за последние 2,3 часа выходил из себя одиннадцать раз, Хан почти не пострадал: только волосы растрепались, и на губе появилась ссадина, которую он заработал, пропустив один из четырёх ударов, которые Джим сделал наудачу, полагая, что такая его тактика всегда приносила свои плоды.
Сначала казалось, что Джим начнёт возражать, несмотря на полное изнеможение, но он передумал. Возможно, потому что он, поднимаясь, зашатался, что заставило доктора Маккоя поспешно направиться к нему.
Спок отправился следом, когда услышал, что Джим через силу произнёс:
— Думаю, что ты, вероятно, прав.
— О, ты думаешь, что я, вероятно, прав, вот как? — парировал доктор.
Подойдя к капитану, доктор Маккой ухватил его за рукав и повёл его за собой на выход. Джим обернулся, чтобы очень искренне сказать Хану: «Послушай, спасибо тебе за это». Спок поборол порыв немедленно узнать, что такого Хан сказал его другу, чтобы заставить его так поступить.
Ещё сложнее стало сдерживать себя, когда этот загадочный человек ответил с совершенно излишней, по мнению Спока, приязнью: «Не стоит благодарности, капитан», — заставив Джима вспыхнуть за секунду до того, как доктор Маккой вывел его из комнаты.
Споку снова предстояло сопровождать Хана. Он счёл такой оборот дел бесспорно неудовлетворительным. К сожалению, его мнения никто не спрашивал, и Споку пришлось доставить Хана в карцер. Взглянув на пленника, он отдал приказ: «Следуй за мной».
Они вместе покинули спортзал и отправились в обратный путь. Спок постарался не выдать себя ни единым вздохом, когда Хан сказал:
— Я восхищаюсь вашей выдержкой, Спок, правда. Должно быть, это было адом — стоять и смотреть, как ваш капитан участвует в схватке, и воздержаться от вмешательства.
Глядя прямо перед собой, Спок ничего не ответил. Он уже не был ребёнком. Он не должен был отвечать на каждый выпад, реагировать на каждую колкость.
Демонстрируя равнодушие к тому факту, что Хан не считает его самообладание абсолютным, что он разглядывает его с тем самым самодовольным выражением на лице, с которым Спок был слишком хорошо знаком с раннего детства. Но ему удалось сохранить контроль над собой и идти дальше. И если он чуть сильнее обычного сжимал сложенные за спиной руки, то не считал при этом, что окружающие заметят какое-то отличие, стало быть, ничего страшного не произошло.
Они молча вошли в турболифт, и эта тишина не должна была ничем нарушиться. Однако когда лифт поехал вниз, коммуникатор Спока ожил.
— Спок на связи, — резко ответил он.
— Извините, что побеспокоил вас, сэр, но можно пригласить замену вместо лейтенант-коммандера Митчелла?
Спок был сбит с толку и уточнил:
— Какова причина, лейтенант? Лейтенант-коммандер заболел?
— Сэр, вы же знаете, последний час он провёл с вами.
— Джеймс, — с мрачной уверенностью произнёс Хан.
Спок взглянул на Хана, и впервые — только в этот раз — за время их знакомства они пришли к согласию.
— Лейтенант Чжоу, я хочу, чтобы вы объявили поиск по всему кораблю лейтенант-коммандера Митчелла. Объявите красную тревогу. Перекройте доступ в ангар с шаттлами, вышлите наряд охраны в лазарет, фазеры на оглушение.
Выслушивая её ответ: «Вас поняла, сэр», — он заметили, что Хан направил лифт на этаж, где располагался лазарет. Они начали подниматься, и оба одновременно подумали, что могут не успеть к Джиму вовремя. Везде загорелись красные лампочки, когда по кораблю была объявлена красная тревога, и голос лейтенанта Чжоу зазвучал по громкой связи. Этажи ползли слишком медленно, игнорируя продиктованный логикой факт, что турболифт перемещается всегда с одной и той же скоростью с момента его первого пуска.
Когда двери раздвинулись, Хан первым вышел из турболифта, и Спок поспешил следом за ним. Они держались друг по отношению к другу предупредительнее обычного, не из уважения, но чтобы не толкаться. Оба перешли на бег, как только оказались в коридоре, Спок занял лидирующую позицию, так как как досконально знал планировку корабля.
Они добрались до лазарета, который на первый взгляд был пуст. Не останавливаясь, Спок направился к индивидуальной палате, которая всё ещё оставалась за Джимом. В коридоре, примерно в метре от двери Джима, в неестественной позе и без сознания лежал доктор Маккой.
Спок посмотрел на Хана, и тот прошептал в таком низком регистре, что только уши вулканца смогли бы это расслышать:
— Идите. Я останусь с доктором, — и когда Спок не смог сдержать удивления, Хан пояснил: — Он дорог вашему капитану. Он бы хотел, чтобы о докторе позаботились. Теперь идите. Возможно, мы явились слишком поздно.
Коротко кивнув, Спок прокрался вдоль стены и нажал кнопку на двери, за которой, как он полагал, находился его друг. Он не знал, чего ждать, когда дверь откроется, и просчитывал все сценарии, которые успели прийти ему на ум за 2,7 секунды — то время, которое ему понадобилось, чтобы осознать, что он видит.
На полу Джим удерживал лежащего ничком Митчелла, правой рукой заломив ему руки за спину. Правым коленом он упирался в спину лейтенант-коммандера, чтобы надёжнее его зафиксировать. Любая попытка приподняться пресекалась гипошприцем, который Джим прижимал к шее офицера левой рукой.
— Спок? — спросил Джим, не отрывая глаз от гипошприца. — Это ты?
— Да, капитан.
— Боунз в порядке?
Хотя ему очень хотелось ответить иначе, но он доложил:
— Неизвестно. С ним теперь Хан, — добавил он.
Он увидел, что Джим всё понял, глубоко вдохнул и медленно выдохнул, очевидно борясь с самим собой.
— Ладно, хорошо, — заговорил он; в его голосе чувствовалось недовольство всем происходящим. — Вот что мы сделаем. Ты зажмёшь шейный нерв этому мерзавцу, а затем мы вызовем конвой и отправим его в карцер, потому что если его не уведут, то я убью его.
Торопясь исполнить приказ, Спок занял место Джима и опустился на колени. Его пальцы сами нашли нужное положение, и он вдавил их в тело. Митчелл обмяк, но Джим подождал 6,3 секунды, прежде чем убрать от него гипошприц и отпустить ставшие безвольными руки пленника. Он поднялся, шатаясь ещё сильнее, чем в спортзале, и Спок подошёл, чтобы помочь ему добраться до биокровати, на которую Джим улёгся без сопротивления. Спок счёл это тревожным знаком.
Джим посмотрел на лейтенант-коммандера Митчелла и, подняв руку, сказал:
— Убери его с глаз моих долой, пожалуйста.
Спок отложил на потом беспокойство о здоровье друга и сделал, как его попросили, заметив, что самоконтроль Джима несколько улучшился. Спок перебросил Митчелла через плечо и покинул палату. Сначала он намеревался поместить пленника на одну из биокроватей и привязать ремнями, но, войдя в приёмный покой лазарета, он обнаружил, что это не потребуется. Команда безопасников уже прибыла.
Он передал свою ношу мичманам Сарадоку и Акбару, отдав приказ поместить Митчелла в карцер. Затем он направил оставшихся четырёх офицеров охраны искать по всему медотсеку доктора М’Бенгу и дежурных медсестёр.
Как только Сарадок и Акбар покинули лазарет, Спок обратил свой взгляд туда, где боковым зрением видел распростёртого доктора Маккоя, когда выносил Митчелла. Как ни странно, Хан остался при нём и в настоящий момент бинтовал открытую рану на затылке доктора.
Покончив с этой добровольно возложенной на себя обязанностью, Хан отошёл и выжидающе посмотрел на Спока. Хотя Спок никогда не доверял этому человеку, но его помощь во всей этой ситуации с нападением на доктора и Джима, нельзя было проигнорировать, так что он сказал:
— Хотя капитан обессилел, но, кажется, в общем не пострадал.
Хан перевёл дух и отвернулся, но недостаточно быстро, чтобы скрыть выражение облегчения на своём лице.
Спок решил, что у него нет ни времени, ни желания обдумывать эту реакцию. Он сфокусировался исключительно на том, чтобы понять причину поступков лейтенант-коммандера Митчелла.
Глава 14
Было вполне логично, что Спок питал отвращение к карцеру. Однако он обнаружил, что в течение последних двух недель он проводит слишком много времени в этой части корабля, и его горячим желанием было как можно быстрее найти способ сделать эти визиты ненужными.
Как бы там ни было, он прибыл в карцер и, прогуливаясь, остановился перед камерой, где в настоящее время содержался лейтенант-коммандер Митчелл. Спок наблюдал за заключённым, который сидел, неподвижно уставившись в противоположную стену. Для того, кто был задержан во время нападения на своего капитана, даже не упоминая о том, что он вырубил доктора Маккоя, Митчелл держался слишком спокойно, как будто он не боялся последствий, неизбежных после подобного проступка. Спок отогнал мысль, что поведение заключённого не может поспособствовать хорошим результатам готовящегося допроса.
Не успел он открыть рот, чтобы привлечь к себе внимание, как лейтенант-коммандер повернул голову к Споку и прошил его пронзительным взглядом светлых глаз, будто что-то высматривая.
— Вы будете стоять и смотреть на меня весь день, коммандер, или сделаете то, зачем пришли?
— Что вы имеете в виду, лейтенант-коммандер?
— О, это умно, мистер Спок, в самом деле, — заметил Митчелл. — Я теперь понимаю, почему Джимми вас так любит. Он всегда говорил, что вы отъявленный негодяй, но я не верил этому — до сегодняшнего дня.
— Ваша оценка моего морального облика весьма любопытна, — ответил Спок не слишком любезным тоном, — но я не за этим сюда пришёл.
— Тогда понятия не имею — зачем, — он смотрел на Спока 4,7 секунды. — Подойдите и задайте мне любой вопрос, и я расскажу вам всё, что знаю.
Отослав охрану, Спок поднял бровь и осмотрелся.
— Такая прямота неожиданна для всякого, кто был бы на вашем месте.
Хохотнув, Митчелл опёрся спиной на стену, закинув руки за голову и демонстрируя полнейшую беззаботность.
— Не совсем так. Понимаете, меня уже поймали во время нападения, так что у меня нет причин что-либо скрывать. Кроме того, что бы я ни сказал, вы не тронете меня.
— Кажется, вы в этом абсолютно убеждены, — заметил Спок, подавляя в себе всё возрастающее желание забить тревогу. Возможно, разоблачение лейтенант-коммандера было частью плана. Спок подумал, что здесь Джим воспользовался бы спортивным термином «вывести из игры». К сожалению, эта уловка, по всей видимости, сработала, но бывали ситуации, когда они с капитаном сталкивались с куда более серьёзными проблемами, чем сидящий в камере офицер.
Пожав плечами, Митчелл сказал:
— Да нечего тут особо говорить. У меня был приказы. Я пытался их исполнить. Я провалился.
Возможно, он тревожился не зря.
— Вы говорите, что действовали, исполняя приказы. От кого же они исходили?
— А вы сами не можете вычислить?
— Не имеет значения, могу я это сделать или нет — я хочу, чтобы вы мне сказали.
Спок страстно желал, чтобы доказательства оказались не теми, которые подсказывала ему логика, и он совсем не считал такое желание нелогичным. Если он прав, то последствия убьют веру людей в Звёздный флот, и Споку ничего не останется, кроме как сохранить в тайне это вопиющее нарушение закона. Если правосудие в данном случае не восторжествует, то он отправит Нийоту общаться со всеми основными информационными изданиями, выходящими по всей Федерации, и сам внесёт посильный вклад.
Митчелл закатил глаза, вздохнув по поводу отсутствия проницательности у Спока.
— Адмирал Комак. Вчера он отдал мне приказ убрать Джимми. А до Комака то же самое приказывал Маркус.
Именно этого боялся Спок с момента вступления Джима в должность. В свете этого разоблачения Спок смог произнести лишь одно слово: «Поясните».
— Послушайте, как вы думаете, почему меня перевели на этот корабль? Коммандера на «Репаблик» должны были отправить в отставку через пять месяцев. Я бы занял его место. Но вместо этого я получаю приказ от высшего начальства о переводе на «Энтерпрайз» с поручением следить за капитаном, — впервые с того времени, как Спок пришёл в карцер, лейтенант-коммандер проявил недовольство. — Я не хотел этого делать. Мне всегда нравился Джимми — я даже пару раз спасал его жизнь, когда он проходил практику на «Репаблик», и он питал ко мне ответную симпатию, но приказы есть приказы. Я служу Звёздному флоту, а не Джиму Кирку.
Хотя Спок старался избегать досужих сплетен о членах экипажа, он полагал, что в характере Митчелла был недостаток — отсутствие верности по отношению к людям, которых он называет своими друзьями. Спок, у которого был только один друг, пренебрежение подобными отношениями считал самым страшным грехом. Он снова вспомнил, как рука Джима тянется к прозрачной перегородке, вспомнил ярость и отчаяние, пустоту внутри и отрицание.
Однако сейчас было неподходящее время предаваться размышлениям о таких вещах. Расцепив сложенные за спиной руки, Спок поднёс коммуникатор ко рту и спросил:
— Полагаю, вы всё слышали, адмирал?
Он бесстрастно смотрел на лейтенант-коммандера, который выпрямился и побледнел, услышав раздавшийся в ответ голос:
— Громко и отчётливо, мистер Спок. Мы с этим разберёмся, не беспокойтесь.
— Приношу вам мою искреннюю благодарность, адмирал Барнетт, — отозвался Спок, продолжая смотреть в глаза лейтенант-коммандеру Митчеллу, — от себя и от моего капитана.
— Можете быть уверены — за Кирком сохранят его должность. Флагман Звёздного флота не должен остаться без капитана, особенно теперь.
— Вас понял, сэр, — ответил Спок, благодарный судьбе за то, что этот адмирал, с которым он обменивался сообщениями после воскрешения Джима, оказался тем самым человеком, который не только имел возможность оказать помощь, но и сам этого захотел.