Самое печальное то, что союзников гувернер найти не мог. Альбусу было, кажется, явственно наплевать на такую мелочь, как человеческая жизнь. Доминик вообще говорила редко, а при ней эту тему обсуждать не решались.
Но что выбило Скорпиуса из колеи окончательно, так это то, что семилетняя малышка Бонни, милейший ребенок, так похожий на Луи, за завтраком преспокойно спросила маму: «Когда этот мистер за окном умрет?».
В жизни Малфоя было не так много друзей, чтоб смело в них разочаровываться, но сейчас само провидение показывало их в другом цвете. Негативные черты Ала Скорпиус узрел давным-давно: зависть, двуличие, мстительность… сейчас, вот, убийственное равнодушие нарисовалось. А Луи! Тот самый Луи, который из злейшего врага, ненавистного брата возлюбленной Малфоя, превратился в того, кто стал лучшим другом, опекающим Скорпиуса и все его причуды с такой чуть ли не отцовской заботой, что Драко бы у него поучиться, оказался на удивление жестоким.
Тот самый редкий случай, когда Скорпиус согласился с тем, что в квартире на Шафтсбери-авеню живут чудовища.
Эти безрадостные мысли заполонили голову гувернера, который сидел на верхней ступеньке лестницы и наблюдал за тем, как на первом этаже медленно расхаживала по комнате Доминик, в тусклом свете лампочки еще больше похожая на восставшего из могилы мертвеца.
«Почему она не восстанавливается?» — спрашивал себя Скорпиус, глядя на трупные пятна и выпирающие кости. — «Почему так медленно?».
И не услышал шаги позади, а обернулся лишь когда рядом на ступеньку присела Джейд Галлагер, одетая в потрепанные джинсы и клетчатую рубашку.
Их взгляды встретились, но говорить бессмертный и оборотень не спешили. Отношения между ними были всегда в состоянии «натянутой дружбы»: она считала его наркоманом-идиотом, он ее — стервозной ханжой, но сходились всегда на том, что им обоим дорог Луи. Если не назвать дружбой, то каким-то взаимоуважением точно можно.
— Считаешь нас тварями? — усмехнулась Джейд, скорее не спрашивая, а утверждая.
— Нет, — протянул Скорпиус. — Вы с Луи вольны делать свой выбор. Но этот выбор неправильный.
Оборотень хмыкнула, но не издевательски.
— Луи был таким же, — просто сказала она. — Говорил теми же фразами. Что нельзя убивать, нельзя, это бесчеловечно, жестоко. Пытался даже спасать маглов, которые нападали на ферму.
— И что с ним произошло? Почему он изменил мнение?
— Потому что родилась Бонни. И он понял, что надо ее защищать, — просто сказала Джейд. — Мы не убиваем просто так. Мы защищаем нашу семью. О Луи можно говорить много чего плохого, но он умеет и всегда защищает близких. От тебя сейчас требуется то же самое.
И указала пальцем на мертвую невесту.
— Ты сделал все, чтоб она ожила, честно, не ожидала, но ты справился, — произнесла оборотень. — Она твоя семья. Ты отвечаешь за нее, и ты обязан защищать ее. От этого инквизитора, в том числе. Если ты можешь защитить свою семью — ты молодец. Если нет…тогда не стоило ее создавать.
Скорпиус чуть повернул голову и тяжело вздохнул.
— Я не смогу убить человека, — сказал Скорпиус тихо.
— Я и не прошу. Просто не мешай нам с Луи. Подумай над этим. Только не тяни, не знаю, сколько инквизитор будет бездействовать.
Доминик, словно услышав их тихий шепот, обернулась, и ее грустные глаза пытливо взглянули на Скорпиуса, словно хотели узнать ответ, сможет ли он защитить ее.
Поднявшись на ноги, Скорпиус поднялся на второй этаж и, не глядя ни на кого, свернул в коридор.
Чем таким гувернер влюбил в себя Фортуну, не знал никто, впрочем, Леди Удача ни разу не бросала его, даже в этом случае. Инквизитор просто пропал, оставив после себя лишь неприятный осадок и легкую волну беспокойства.
Скорпиус так никогда и не узнал, кто отправил мистера Гаспаре на тот свет, несмотря на то, что дух того еще долгое время бродил вокруг фермы Галлагеров и был крайне удивлен тому факту, что странный гувернер его видит. Так никогда и не узнал, мало ли кто подходит под описанный духом портрет «рыжей зомби с кухонным ножом».
— Кто вы, мистер Малфой? — устало спросил дух, когда гувернер, смилостивившись, решил впервые за несколько лет помочь духу отправиться туда, куда следует, после смерти.
Скорпиус пожал плечами.
— Я видел много тварей, но вы уникальны.
— Я знаю, — усмехнулся Скорпиус. — Хотите знать, кто я?
Дух мистера Гаспаре кивнул.
— Я гувернер.
— А по факту?
— А вы как думаете?
Инквизитор задумчиво вскинул брови.
— Я думаю, вы Смерть.
Скорпиус рассмеялся и облокотился на ствол дерева.
— Вы очень хреновый инквизитор, мистер Гаспаре. Идите уже.
— Куда?
Указав кивком головы на возникшую из неоткуда арку из светлого дерева, Скорпиус, проводив взглядом исчезающего духа, запахнул пальто.
— Смерть…ну такое скажет. Тупой инквизитор. Тупой магл, — шипел Скорпиус, шагая к ферме. — Я Жнец. До Смерти мне служить ежедневно, двадцать четыре часа в сутки, минимум полторы тысячи лет. Тупые грязнокровки. По объявлению его что ли в инквизиторы взяли?
Лорд Генри Тервиллигер был занят тем, что сидел в своем кабинете и, корпя над свитком пергамента, пытался сочинить пламенную речь для «Ежедневного Пророка». Покусывая край пера, Тервиллигер, елозя острием, обмакнутым в чернильницу, по пергаменту, скорее малевал кляксы, нежели писал что-то дельное.
С губ лорда то и дело срывались, что называется, «мысли вслух». Каждые минут пять протягивая «эээ…», «да, как-то так»… «по моему мнению…», Тервиллигер поглядывал на каминные часы и, с каждой минутой понимая, что уж лучше терпеть эту немыслимую скуку сейчас, нежели потом издавать неопределенные звуки и нести чушь перед репортерами, с силой сжимал перо, словно пытаясь силком выжать из себя хоть что-то заумно-деловое, относящееся к Совету Попечителей.
Отвлекся лорд лишь дважды. В первый раз, полчаса назад, когда заметил, что каминные часы остановились. Пришлось подниматься с кресла и звать экономку, которая снова завела их.
Во второй же раз, когда в дверь кабинета тихонечко постучали.
«Эти писаки. Уже тут как тут» — пронеслось в голове у Тервиллигера.
Следующая мысль заверила, что репортеры прибыли слишком рано, и лорд, снова взглянув на каминные часы, с возмущением заметил, что стрелки снова замерли.
— Входите, — гаркнул Тервиллигер, гневно одернув ворот роскошной черной мантии, расшитой золотыми нитками.
Дверь чуть скрипнула и Генри Тервиллигер, заметив на пороге знакомую худощавую фигуру, одетую в униформу гувернера, раскрыл рот: то ли от неожиданности, то ли от возмущения.
— Лорд Тервиллигер, — учтиво поздоровался Скорпиус, легонько поклонившись. — Не отвлекаю вас?
— Какого черта вы здесь делаете? — проворчал лорд. — У меня интервью. Вы меня отвлекаете, Малфой.
— Прошу меня простить. Но, тем не менее, заберу у вас драгоценные минуты.
Тервиллигер с вызовом взглянул в ясные карие глаза гувернера, любезно согласившегося выйти на работу потому как дети, вернувшиеся из Хогвартса на каникулы, сводили лорда и его жену с ума своими выходками, посуровел еще больше.
Какой-то юнец, прислуга, нагло вломился в кабинет и щебечет эту мерзкую лесть!
Юнец, создавший философский камень. Юнец, который перешел дорогу роду Тервиллигеров этим жестом.
— Я увольняюсь, лорд Тервиллигер, — мягко произнес Скорпиус.
— Вы с ума сошли, Малфой?! Перед Рождеством! Детям еще две недели сидеть в поместье! Где я найду нового гувернера?! — заорал лорд.
— Не моего ума дело, — покачал головой Скорпиус. — И меня совершенно не интересует, примите ли вы мое заявление об уходе. Я просто уйду.
— По какой причине, позвольте спросить?
— Я женюсь.
Тервиллигер презрительно хмыкнул.
— И, пока я здесь, — продолжил гувернер, сложив руки за спиной. — Хочу кое-что прояснить.
— И что же?
— Если в моей жизни, или в жизни кого-либо из моих друзей появится очередной инквизитор, я в долгу не останусь. Помните, сэр, я знаю, где найти ваших детей.
Генри Тервиллигер побледнел и хотел было что-то крикнуть, но Скорпиус, опустив заявление об уходе на стол, улыбнулся уголками тонких губ.
— Всего доброго, лорд Тервиллигер.
И, поклонившись на прощание, покинул кабинет.
— Дети, кто вас придумал, — прошипел Скорпиус, схватив за шкирку убегающего Баратолмью, подслушивавшего за дверью. — Подслушивать нехорошо. И сними эту хрень с глаза!
Барт вцепился в свою бутафорскую повязку и, недовольно дернувшись в руках бывшего гувернера, поджал губы.
— Ты уходишь? — послышался из-за угла тонкий голосок младшей дочери лорда, Элизабет.
Скорпиус отпустил Барта и повернулся к ней.
Элизабет, юная леди, так похожая на Доминик, вряд ли догадывалась о том, что именно она, а не сама идея о философском камне, заставила Скорпиуса поверить в то, что его невеста ушла не навсегда, мотнула головой и ее огненно-рыжие локоны чуть подпрыгнули, как пружинки.
— Ухожу, леди Элизабет, — сказал Скорпиус. — Надеюсь, вам повезет с новым гувернером.
— Ты был лучшим.
— Большая честь для меня.
Девочка крепко обняла его, а Скорпиус, улыбнувшись, легонько поцеловал ее в рыжую макушку.
— Попрощайтесь за меня с Мэгги, — вспомнив о существовании третьего ребенка, попросил гувернер и направился было к выходу, как Барт его окликнул своим величавым, хоть и детским голосом.
— Ну скажи, — важно сказал Бартоломью.
— Нет.
— Ну в последний раз.
— Иди нахрен, маленький уродец, — фыркнул Скорпиус.
— Ну, пожалуйста!
Скорпиус устало вздохнул. Нет, этот ребенок неисправим!
Растянув губы в мягкой, но чуть хищной улыбке, Скорпиус прищурил глаза и, приложив ладонь к груди, слегка поклонился и мурлычущим тоном произнес:
— Да, мой лорд.
Этой просто фразы хватило, чтоб Барт величественно выпрямился и довольно заулыбался.
— А теперь иди нахуй, — усмехнулся Скорпиус. — Ебанушка.
Махнув детям на прощание рукой, приспустил тонкий черный галстук и покинул особняк Тервиллигеров навсегда, оставшись на веки вечные страшным сном сэра Генри, предметом эротического вожделения его супруги-нимфоманки и самым лучшим «демоном-гувернером» для сэра Бартоломью и леди Элизабет.
====== Дольше, нежели навеки ======
Драко Малфой, сдерживая вопли злости и раздражения кислой улыбочкой, которую лишь подслеповатый доверчивый оптимист мог принять за искреннее изображение радости, наглухо запахнул пальто и, поднимаясь вслед за Главой Отделения Мракоборцев по лестнице к двери «нехорошей квартиры на Шафтсбери-авеню», молился о том, чтоб в жилище четверых нелюдей сейчас было спокойно.
— Я тебя уверяю, Поттер, они совершенно неопасны, — протянул Малфой в очередной раз. — Твоя проверка не имеет никакого…
— Они украли портрет Николаса Фламеля, — принялся загибать пальцы Гарри.
— Это еще не доказано.
— Они создавали незаконные артефакты…
— Во благо же.
— Они сорвали похороны моего племянника!
— Который оказался вполне себе живым! Поттер, так и скажи, что хочешь упрятать моего сына в Азкабан.
Гарри Поттер закатил глаза и, метнув в Малфоя недобрый взгляд, требовательно постучал в резную дверь.
Дверь открыли не сразу, более того, вообще открывать не спешили, поэтому Поттер, взмахнув волшебной палочкой, решил войти без приглашения, прошептав «Алохомора», несмотря на протесты своего школьного врага.
Дверь скрипнула и Поттер вошел в светлую прихожую, из которой тянулась необычная смесь запахов сигарет, каких-то трав и сырого мяса.
— Какого черта здесь происходит?! — прорычал Главный Мракоборец, увидев «свою атмосферу» в квартире, стоило ему пройти пару шагов.
На кухне суетился Луи, одетый в полиэтиленовый мясницкий фартук, и рубил тесаком исполинскую тушу непонятного животного, похожего скорее на иссохший скелет, обтянутый остатками гладкой безволосой шкуры. Невысокая ведьма-оборотень, Джейд Галлагер, заворачивала многочисленные куски нарубленного мяса в вакуумные пакеты и забивала ими морозильную камеру.
Альбус сидел на диване, в окружении своих бесценных кадок с коноплей и занимался тем, что играл с рыжеволосой малышкой Бонни в «поделки»: закручивал сушеную и мелко помолотую траву в папиросную бумагу.
На кухонных тумбах, прямо рядом с тушей неизвестного животного, сидели Скорпиус и Доминик, листали толстенный журнал «1000 идей для вашей свадьбы». На коленях Доминик покачивался фарфоровый салатник, в котором нежданные гости, к своему ужасу, заметили самый настоящий мозг, посыпанный петрушкой и специями, но воткнутая в мозг вилка окончательно добила.
— Здравствуйте, — заторможенно поздоровался Луи, воткнув тесак в тушу.
Драко Малфой готов был провалиться сквозь землю. Час, не меньше, он лил Поттеру в уши сказ о том, что на Шафтсбери-авеню живут совершенно нормальные ребята, что бы там ни говорили полицейские.
— Вы что делаете? — тяжело дыша, спросил Поттер.
— Мы — женимся, — воодушевленно пояснил Скорпиус и вместе с невестой продемонстрировали кольца с поблескивающими рубинами на безымянных пальцах. – Пап, мы все уже придумали. Свадьба будет…
— Потом, — отмахнулся Драко, дав понять, что сейчас не время.
Альбус, попытавшись закрыть своим худым телом кадки с коноплей и племянницу, старательно мастерившую самокрутку, пристально взглянул отцу в глаза.
— Отец, это алоэ, — флегматичным тоном произнес Альбус.
Скорпиус всегда поражался этому спокойствию. Врать отцу он и сам умел, но при этом смотреть в глаза и говорить настолько вдумчиво и спокойно…на такие подвиги гувернер не способен.
— Ал…
— Алоэ, я сказал, — требовательно произнес вампир.
Гарри Поттер, то ли не в силах поверить в то, что его умничка-сынок прослыл во всей Англии главным барыгой наркокартеля (на самом деле Ал просто-напросто вычеркивал из памяти родителя все самые интересные сцены одним лишь заклинанием), то ли был куда более заинтересован тушей на кухонном столе.
— Короче говоря, мы с Алом забирали мою дочь с балетной школы, — вздохнул Луи, поймав заинтересованные взгляды. — И случайно сбили фестрала…
— Фестрала?!
— Ну да, это такие лошадки, которых видят только те, кто видел смерть…
— Я знаю, кто такие фестралы! — рявкнул Гарри. — Вы убили фестрала!!! Это нарушение закона о магических…
— Он погнул бампер, — встрял Альбус. — И копытом фару разбил.
Луи кивнул и, как ни в чем не бывало, снова взялся за тесак.
— Это редчайшее магическое существо, занесенное в Особый Реестр! — не унимался Поттер.
— Оно уже мертвое, мистер Поттер, — пожал плечами Скорпиус. — Светлая ему память.
— Вы должны были сообщить в Отдел контроля магических существ и похоронить фестрала с почестями.
— Ага, щас! — вскинулась Джейд, замотав кусок мяса в несколько пакетов. — Да здесь мяса килограмм на тридцать, а с костями и хрящами — на все семьдесят. Вы как хотите, мистер Поттер, а мясо мы не отдадим, тем более что заднюю часть я уже замариновала, а мозг, вон, Доминик доедает.
Доминик, как раз отправившая в рот очередной кусочек своей трапезы, так и замерла с вилкой во рту.
Драко побледнел, как гипсовая статуя.
— Она мозги ест, — едва слышно прошептал он.
— Ну и что? — искренне удивился Скорпиус. — Это же чистый источник питательных веществ!
— С петрушкой — вообще заебись, — улыбнулась Доминик.
Кажется, сейчас старший Малфой резко передумал женить сына хоть на ком-нибудь, и явно разрывался между желаниями сбежать с Шафтсбери-авеню и запереть Скорпиуса в монастыре.
— А фестралов можно есть? — сорвался с губ Малфоя идиотский вопрос.
— А то, — кивнул Альбус. — Говядина говядиной.
И сейчас Гарри Поттеру показалось, что над ним попросту издеваются, потому как все снова вернулись, как ни в чем не бывало, к своим делам.
Луи отделил от туши фестрала огромный шмат неестественно красного мяса, а Джейд, протерев кусок салфеткой, завернула в вакуумный пакет. Альбус сгреб самокрутки в портсигар и, достав калькулятор, принялся с наслаждением жать на кнопки, подсчитывая, сколько он получит за эту партию марихуаны. Скорпиус коротко поцеловал алые губы невесты и перелистнул глянцевую страничку свадебного журнал, а Доминик, промурлыкав что-то про «моего любимого гувернера», опустила голову на его плечо.