— Где философский камень? — решил зайти с другой стороны Гарри Поттер.
И снова поймал пристальные взгляды.
— Ну поищите, — пожал плечами Луи, не отрываясь от рубки мяса.
Никто даже возражать не стал. Лишь старший Малфой, ошалело глядя на сына, кажется, волновался о камне больше, чем все присутствующие.
Портрет Фламеля, полноправный житель квартиры, скептично хмыкнул.
— Акцио, философский камень! — воскликнул Поттер.
— Дохлый номер, неуч, — буркнул старый алхимик. — Ни единый сильный артефакт не будет отзываться на примитивные Манящие чары.
— Ты не найдешь камень, — произнес Альбус, слабо усмехнувшись. — Так что не трудись.
— Почему это не найду?
— Потому что камень уничтожен, — просто ответил Скорпиус, коснувшись впалой щекой рыжих волос невесты.
На какой-то момент обоим: и Гарри, и Драко, показалось, что слова, вылетевшие из уст гувернера, не более, чем непонятный, лишенный смысла звук.
Но Скорпиус лишь улыбнулся уголками губ.
— Нам больше не нужен камень, — пояснил он. — И я не вижу смысл хранить его. Хотите искать — ищите, но я сказал, а вы меня услышали.
— Разве так не будет лучше? — спросил Альбус, обращаясь к отцу. — Когда камня нет. Не для этого ли министерство его искало? Чтоб уничтожить?
— Бесценный артефакт…вы уничтожили бесценный артефакт!
— Который сами же и создали, — твердо сказал Ал. — Фламель дело говорил: жажда найти философский камень меняет людей. Ты пришел сюда найти и забрать камень и даже внимания не обратил на тот факт, чем я сейчас занимаюсь.
— И чем ты занимаешься? — наивно спросил Гарри Поттер, скорее надеясь на то, что услышит такой же наивный ответ, нежели не понимая истину.
— Травку готовлюсь сбывать, надо же жену и сына обеспечить. Ты закрывал глаза на то, что я пью кровь, на то, что у меня другая жизнь, но никак не можешь проморгать тот факт, что я причастен к делу философского камня. Ну что это, а, пап?
Альбус чуть насмешливо вскинул брови.
Гарри Поттер может и понял, что ему только что сказали, а может и нет, ведь разум его был занят лишь тем, что философский камень, созданный в этой самой квартире, его сыном и двумя его друзьями, был уничтожен, потому что «дети наигрались».
Наверное, они никогда не поймут, что артефакты — не игрушки.
На этой ноте Главный Мракоборец покинул квартиру, неслышно закрыв за собой дверь, чувствуя, что эту битву против Скорпиуса Малфоя министерство проиграло.
Скорпиус усмехнулся и включил лампу, наполнив гостиную теплым светом.
Драко облегченно вздохнул, и хотел было идти следом за Поттером, чтоб трансгрессировать, как вдруг взгляд его зацепили блестящие в свете лампы огоньки.
В ушках Бонни поблескивали крохотные серьги-гвоздики из кроваво-красного драгоценного камня.
На тонкой шее Джейд Галлагер болталась золотая цепочка с багряным кулоном.
Запонки Альбуса тоже ярко блестели все тем же оттенком.
На запястье Луи виднелся кожаный браслет с одной-единственной бусиной, вытесанной из того же минерала.
Обручальные кольца Скорпиуса и Доминик, в которых алым огнем сияли рубины. Или не рубины?
Драко хотел было раскрыть рот и что-то сказать, но Скорпиус, подмигнув ему, лучезарно улыбнулся.
— Так вот, пап, насчет свадьбы, — как ни в чем не бывало, протянул гувернер. — Короче, мы решили в январе, пока снег лежит, платье выбрали, но никто, кроме Доминик и Джейд не знает, как оно выглядит, букет тоже заказали — никаких роз, это пошло и безвкусно, мы остановились на «зимнем варианте» — хвоя, маленькие шишки, белые пионы и веточки с ягодами рябины, круто, да?
Но мистер Малфой не понимал ни слова, хотя и все прекрасно слышал. Словно сын говорил на каком-то другом языке: быстром, необычайно счастливом.
Эдакое состояние ступора, из которого он вышел лишь несколько недель спустя.
Когда на заснеженном холме, близ Малфой-мэнора, в месте, где обычно ни души, появилась целая диаспора колдунов и ведьм. Дрожа то ли от холода, то ли от предвкушения торжества, они глаз не сводили с одетого в необычайно строгий костюм Скорпиуса Малфоя, снова так похожего на того гувернера, который вошел однажды в дом Тервиллигеров, и на красавицу Доминик, в расшитом сияющими нитями платье, снежно-белым водопадом ниспадающем с ее точеной фигурки, и накинутой на плечи…кожаной курткой ее жениха.
Несколько настороженный священник, уже встречавшийся с молодоженами на их похоронах.
Малфои в полном составе: тихонько рыдающая в кружевной платок Нарцисса, широко улыбающийся Люциус, ехидный, но определенно счастливый Драко, не в силах поверить, что дожил до этого знаменательного девятого января, роскошная и надменная Астория, которую Скорпиус пригласил на свадьбу лишь по настоянию Доминик, уже подвыпивший и гордый Виктор Крам.
Луи и Джейд, стоявшие рука об руку, позади дочери.
Альбус и, наконец, явившаяся миру его фиктивная жена из Коста-Рики, которая, ко всеобщему изумлению, оказалась знойной брюнеткой с весьма аппетитными формами (какими чарами вампир очаровывал эту мадам, Скорпиус гадал еще долго). И сын, унаследовавший от Ала бледность и взгляд «повидавшего все дерьмо этого гребаного мира» трехлетнего флегматика.
И десятки других, некоторых ни жених, ни невеста не знали даже, но разве это было важно? Сейчас мир принадлежал только им двоим, отныне и навеки.
И даже дольше, нежели навеки.
====== Эпилог ======
Каких-то пятьдесят лет спустя
Зима в этом году наступила как-то слишком рано и в довольно короткий срок прослыла как «слишком холодная», «слишком снежная» и «слишком стереотипная» для французского региона Рона-Альпы, как гласила сводка прогнозов погоды из каждой газетенки. Туристов в этом году было особенно много, особенно ближе к Рождеству, но до места, в котором фамилия Малфой была на слуху, толпы иностранных гостей не добрались, впрочем, как и всегда.
Причина на то была простой: экскурсии там не водили, сувенирных лавок отнюдь не было, а сами Малфои, если поспрашивать у местных, из близлежащей деревеньки, прослыли недоброй репутацией.
Впрочем, это тоже было очевидно. Резиденция, которую возвел еще прадед Скорпиуса Гипериона Малфоя на этой самой земле, больше напоминала какой-нибудь замок с привидениями, хоть и находившийся в удивительно красивом месте. Там, где горные склоны соприкасаются с ветвистыми лесами, засыпанными снегом, словно сияющим ледяным покрывалом, там, где случайному путнику придется идти вверх от деревушки маглов по каменистым ступеням скалистой дороги, там, где гостям не особо рады, находился величественный замок, не сказать по-иному, из темных кирпичных блоков, кое-где потрескавшихся от времени. Острые башенки виднелись издали, тяжелые кованные ворота тоже бросались в глаза даже с приличного расстояния, не говоря уже о высоком каменном заборе, сплошь обвитом промерзшим плющом.
Слухи о хозяевах ходили самые разные: Малфоев здесь не любили. Резиденция пустовала долгие годы, как вдруг, в одну дождливую осеннюю ночь, маглы заметили, как в темных окнах замка загорелся свет, а вскоре любопытные люди прознали, что на этом маленьком краю света обосновалась молодая пара, несколько мрачная, не особо дружелюбная, но тихая.
Было это сорок шесть лет назад. И сейчас, как и тогда, в окошках замка горит свет, а молодая пара, все так же не покидает таинственное место, притягивая к себе сотни и тысячи догадок и нелестных слухов.
Мальчику было одинадцать лет, звали его, кажется, Филипп, и, скорей всего, он принадлежал к той категории детей, которых закаляют страхи, а хулиганистая жилка так и бьется в неокрепшем уме. Поправив смешную оранжевую шапку, нацепленную на него матерью, Филипп, цепляясь руками за заледенелый плющ, с трудом вскарабкался на высокий забор и, желая эффектно спрыгнуть с него на земли лорда Малфоя, немного преувеличил свои шансы, ойкнул и рухнул вниз, когда попытался перекинуть ногу за каменную ограду.
Рухнул удачно — красным от мороза носом прямо в снег, впрочем, сугроб и слой теплой одежды на Филиппе смягчили падение: если бы незадачливый гость вздумал проделать подобное, скажем, в июне, без вывихов бы не обошлось. Мальчик привстал и потряс головой.
Первое, что он увидел, не поднимая головы — подол черной твидовой юбки, струившейся до самого снега.
Филипп взглянул вверх и оторопело попятился назад.
Он упал к ногам молодой красивой женщины, одетой в длинную юбку, короткую черную шубу и длинные перчатки. Огненно-рыжие волосы леди Малфой были стянуты в свободный узел на затылке, а несколько выбившихся прядей обрамляли бледное, словно кукольное, лицо с алыми губами и глубокими зелеными глазами, смотревшими на мальчика не зло, скорее заинтересовано и чуть насмешливо.
Филипп приоткрыл рот, засмотревшись на хозяйку.
Он-то представлял себе старую сгорбленную ведьму с клюкой, но кто же мог помыслить, что леди Малфой так красива?
Цепкая рука Доминик сжала ворот куртки мальчика, и рывком подняла на ноги разомлевшего было гостя.
Ожидая всего, на что только способна детская фантазия: начиная от угроз рассказать все его маме и заканчивая побоями и мучительной смертью, Филипп как-то потерял момент, когда он оправдывался перед хозяйкой. Мозг его, плененный таким приключением, как попытка проникновения в «страшный замок», а сейчас еще и очарованный самой леди Малфой, включился только когда мальчик плелся позади молодой женщины по расчищенной от снега брусчатой тропе к замку. Робко оглядывая территорию, Филипп завороженно глядел на каменные статуи, запорошенные снегом, на пушистые ели, высаженные вдоль забора, на едва видневшиеся вдали, за замком, надгробные кресты…
Надгробные кресты?
— Там… кладбище? — заикнулся Филипп.
Доминик опустила взгляд на него и чуть сузила волоокие глаза, мол, не следует тебе знать.
И Филипп больше не спрашивал.
Но кресты он определенно видел. Не меньше дюжины.
Но вскоре и думать о них забыл. Он сидел в несколько мрачной, но безусловно красивой, так и хотелось сказать, «музейной», гостиной, укутанный в теплый мягкий плед, а перед ним, на длинном массивном столе стояла чашка горячего чая, блюдо с виноградом и апельсинами, а также целая гора сладостей.
То ли хозяйка была удивительно щедра, то ли незваных гостей Малфои встречали именно так.
— Совсем не обязательно было лезть через забор и едва ли не ломать себе руки-ноги, — заметила Доминик, пристукивая длинными ногтями по краю фарфоровой чашки. — Тебя бы пустили и так.
— Почему? — поинтересовался Филипп.
— Потому что ты мой гость. Гостям здесь рады, что бы там не говорили в деревне.
Филипп почему-то побледнел, но Доминик, звонко рассмеявшись, кажется, прекрасно его поняла.
— Не бойся меня, я же тебя не съем.
— Я вас и не боюсь, — буркнул мальчик. — И никто вас не боится. Его все боятся.
— Моего мужа? — вскинула тонкие брови Доминик. — Что ж, у них есть на это право. Но, как бы там ни было, сейчас мой муж не помешает тебе допить чай и согреться. И, скажу по большому секрету, не такой уж он и страшный.
И задорно подмигнула Филиппу, так и застывшему с печеньем у рта.
Никакого желание встретиться с хозяином у мальчика не было, тем более в этом замке, тем более после того, как его умаслено отпаивали чаем, поэтому тот, опасливо оглянувшись на двери, словно ожидая, что пресловутый Скорпиус Малфой сейчас зайдет в гостиную, торопливо начал глотать обжигающий чай.
Мужчина сорока лет, одетый в теплый плащ и длинный шарф, убедившись, что Филипп скрылся в замке вместе с леди Малфой, бесшумно отодвинул тяжелую калитку и просочился внутрь с другого хода. Все входы и выходы, ну или хотя бы часть из них, он знал превосходно — недаром провел месяц, наблюдая за замком, за его обитателями, после того, как очередной инквизитор, явившийся сюда, пропал шесть месяцев назад.
Шагая мимо надгробных крестов, тех, что так заинтересовали мальчика, которому инквизитор накануне всучил несколько купюр за то, что тот отвлечет своей компанией хозяйку, мужчина насчитал тринадцать могил.
«Ну, Малфои» — протянул инквизитор, грея озябшие руки в карманах пальто. — «Ну теперь-то не отвертитесь».
Малфои — золотая жила для всего их дружного коллектива. Бежавшие сорок шесть лет назад из родной Англии, скрываясь от той же Инквизиции, они остановились здесь, и, кажется, больше не намерены были убегать.
Теперь начали пропадать инквизиторы.
А если сопоставить этот факт с могилами у замка выходит занятный ребус.
Просочившись через черный ход в теплый коридор, инквизитор облегченно вздохнул. Схватив с тумбы канделябр с двумя свечами, он направился по зову своей интуиции — в сторону парадной лестницы. Поднялся на этаж выше и хотел было поискать что-либо, изобличающее чету Малфоев во всех их грехах, как услышал приглушенные голоса где-то в глуби коридора.
Откуда же маглу, пусть и носящему гордое звание инквизитора, знать, что это лишь портреты на стенах переговаривались друг с другом, заскучав на своих полотнах?
Юркнув за ближайшую дверь, инквизитор, захлопнув ее за собой, сжал канделябр как оружие и замер.
Комната была на удивление светлой, теплое освещение согревало ее даже в этот морозный день.
Но инквизитор не обращал внимания ни на роскошный ковер, ни на старинное кресло-качалку в углу, ни на шторы с тяжелыми кистями, куда ему там до интерьера! Взгляд его был прикован лишь к мягкой детской кроватке с балдахином, в которой крепким сном спал годовалый ребенок.
Инквизитор задержал дыхание и, опустив канделябр на комод, медленно приблизился к ребенку.
Но стоило ему ступить лишь шаг, как что-то явно пошло не так, именно эта мысль возникла в голове у побелевшего инквизитора, когда свечи, служившие источником света в этой комнате, разом потухли, словно их кто-то вдруг задул сильным выдохом.
Инквизитор судорожно вздрогнул.
— Вам, кажется, нельзя здесь быть, — прошептал над его ухом вкрадчивый холодный голос.
Мужчина резко обернулся, на автомате нашарив в кармане плаща четки, и встретил недобрый взгляд прищуренных глаз Скорпиуса Малфоя.
— Изыди, именем Господа! — угрожающе крикнул инквизитор.
Скорпиус вскинул бровь и, преспокойно заглянув в детскую кроватку, поинтересовался:
— И зачем вы снова здесь? Да еще и в комнате моей дочери? Хотите найти источник бессмертия — милости прошу в мою лабораторию, я там алхимичу, не здесь.
— Я не боюсь вас, — с вызовом сказал инквизитор. — И вы, помяните мое слово, поплатитесь за то, что сделали с моими предшественниками.
— И что я сделал с ними?
— Я видел те могилы!
Лицо Скорпиуса обрамила маска раздраженности. Он поправил балдахин над кроваткой и, снова шагнув за спину гостя, тихо заговорил.
— Если вы думаете, что мы с женой хороним инквизиторов рядом с замком — вы идиот. Могил тринадцать, а ваших коллег у нас было…минимум тридцать.
Инквизитор невольно растерялся. Хозяин дома пугал его еще сильнее неизвестности, подстерегавшей в стенах этого жилища.
— Дети — это ж цветы жизни, — протянул Скорпиус безо всякой философской нотки в голосе. — Мы все живем ради детей, так ведь? Даже, если детей уже нет.
Гость нервно сглотнул скопившуюся во рту слюну.
— Как вы думаете, мсье, кто похоронен около замка? Если не ваши коллеги.
— Понятия не имею. Надеюсь, услышать от вас, лорд Малфой.
— Я — мертв, моя жена — мертва, — глухо произнес Скорпиус. — Как вы думаете, какие дети рождаются у мертвецов?
Глаза инквизитора расширились до размеров монет. Скорпиус и бровью не повел.
— Там похоронены наши дети, которые родились мертвыми. Да, мсье, тринадцать. Да, все наши. За пятьдесят-то лет.
— Я не…
— А она выжила, — улыбнулся Скорпиус, сжав быльце кроватки длинными пальцами. — Четырнадцатая. Для этого, клянусь Богом, я трижды и четырежды выводил новую формулу эликсира бессмертия, мы с Доминик ждали ее пятьдесят лет. Представляете, как мы любим это маленькое существо?
Инквизитор промолчал.
— А сейчас вы отвлекаете Доминик замерзшим мальчиком, пролазите в мой дом с одной-единственной целью — уничтожить нашу семью. И решили начать с детской, — ледяным тоном продолжил Малфой. — Не хочу показаться невежливым, но сегодня вы умрете.