- Блин, - произнес себе под нос Габриэль, бросаясь к кровати и стараясь прижать руки Сэма к ней. Он знал, что Кроули прибежит слишком поздно, а медсестры не знают вообще ничего. Он знает еще меньше медсестер.
Что сделал бы он, если единственный человек, кто составлял ему компанию, неожиданно признался в том, что ему надоело? Особенно в таком положении, когда психология оказывает?
- Даже не смей умирать, я же в глаза ему посмотреть не смогу, - пробормотал Габриэль, не зная, кого имеет в виду – Кроули, старшего брата, Дина Винчестера или самого себя. Но его слова, видимо, не доходили до мозга Винчестера. Все проблемы отошли на задний план, а его мозг лихорадочно рождал самую безумную идею в своей жизни.
Остается лишь думать о том, что он этого парня во всех видах видел и это будет точно лишено всякой нагрузки для самого Габриэля, главное только, чтобы никто не вошел.
Главное, чтобы это подействовало.
- Я серьезно, Сэм, перестань, или укушу, - Габриэль сперва так и думал, но вспомнил о боли, что не пускает Винчестера обратно, закрыл глаза и просто сделал то, что умел лучше всех – ошибку, на которые он мастак и профессионал. Он слепо ткнулся губами в губы Винчестера, мысленно моля Бога за то, чтобы парень очнулся, потому что, черт возьми, он не ботаник, не зануда, не нытик, а прежде всего – человек, которого он в силу каких-то причин может вытащить!
Тело в его руках успокоилось и упало обратно на кровать. Габриэль перестал сжимать руки Сэма так сильно, после чего открыл глаза. Никакого чуда не случилось, и коматозник не вышел из своего плена, но приступ прошел так же быстро, как начался. Он опустил Сэма обратно на подушки, понимая, что за эти мгновения вспотел до ужаса, после чего вытер щеки. Но это оказалось даже не потом, а его собственными слезами. Он с удивлением посмотрел на влагу на своих пальцах, после чего понял, что за ним наблюдают две пары глаз – Кроули и Люцифера. И ни один их них ни на минуту не подумал ни о чем ином, кроме как о чуде.
***
- Слушай, я не знаю, какие там могут быть вообще проблемы, но твоему брату что в лоб, что по лбу – это бесполезно, - произнес Кроули, раздраженно поправляя солнцезащитные очки. Без них он напоминал на солнце беззащитного вампира, с худыми руками, обнаженными футболкой. Видимо, Кроули пожелал бы надеть что-нибудь другое, но в тридцать градусов в тени это было бы идиотским решением. Это был его законный выходной, который, несмотря на обиду на брата, поддержал даже Габриэль. На что Кроули согласился с одним условием – Габриэля он тоже берет с собой.
Габриэль отказался. После того момента, когда он хотел просто спасти жизнь и понимал, что из-за какого-то там Майкла относился к этому, как к игре, он словно бы позврослел. Это зрело в нем, как революция, расставившая все по своим местам. Минула вторая неделя на отделении, когда к ним привели еще двоих практикантов.
- Уколы умеешь ставить? – спросил одного Габриэль, натягивая перчатки, хотя это было простой формальностью.
- Нет, - покачал головой хамоватый парень выше него ростом, нехорошо ухмыльнувшись.
- Хочешь научиться? – спросил он второй раз, даже не смотря на его неприятную прыщавую рожу.
- Нет, - еще шире улыбнулся парень, и Габриэль замер прямо у поста, не понимая, откуда в нем столько гнева. В тот день на посту сидела какая-то из нелюбивших его медсестер. Но на удивление ровно в тот момент он почувствовал, как она встала на его сторону.
Иногда Габриэль стоял в дверях палаты и просто смотрел за другими практикантами. Он с удивлением понимал, что его решение спасть жизни зрело в нем гораздо дольше его жизни с Винчестером, потому что ответственностью никогда не отличался действительно, но никогда не вел себя так. День за днем он наблюдал за тем, как студенты третьего курса, двумя пальцами сжимая тряпку, отказывались мыть полы. Когда санитарки просили их помочь сменить подгузник, они просто выходили из палаты, словно это его не казалось. Габриэль пылал ненавистью и раздражением. Поняв сам, он теперь злился на тех, кто не видел очевидного – это не та профессия, где можно просто взять и пройти мимо. Он отчаянно желал иметь сверхъестественные силы, чтобы скинуть сначала парня, а потом и девушку с маникюром как красные скальпели с лестницы. Из уважения к девушки, на два этажа ниже, чем парня. Но и они быстро спеклись – на третий день исчез сперва парень, а за ним и девушка. И хотя они принесли отделению только местные шутки, они в каком-то роде помогли Габриэлю – ни одна медсестра больше не посмеивалась над его положением нянечки, а он порой помогал им, чем мог.
Винчестер за эти несколько дней словно бы замер на исходной отметке успеха. Габриэль не мог сказать точно – он так и не поговорил с Люцифером, у того, как всегда, были дела – но ему казалось, что Кроули все так же не покидает здания больницы. Для него это было не так тяжело, как для Кроули, но, благо он случайно оказался врозлее, чем себя считал, он в это лезть не стал.
Вместо этого он читал записи Винчестера. Они не отличались особенной оригинальностью и как-то обходили интересующий Габриэля вопрос. Он отчаялся найти в этом дневнике ответы на вопросы, когда однажды вечером набрел на одну запись, сделанную Винчестером поздно ночью, запись, которая хоть и выглядела туманной, но навела его на определенную мысль:
«Я ей сразу сказал, что это была отвратительная идея. Ей кажется, что она сможет найти ко мне подход, а я тем временем все больше в ней разочаровываюсь. Я не хочу, чтобы во мне копались. Куда бы я ни приходил, я каждый раз натыкаюсь на это – они каким-то образом чувствуют это во мне. Когда она предложила, я отказал. Когда она педложила во второй раз, я был в том состоянии, чтобы сказать, что это глупая идея, но мне было плевать. Я узнал тогда про Лизу. Я возненавидел ее, потому что сразу после Дину нужно было, чтобы и я нашел себе девушку. Он знал, что Джессика – не тот профиль, а может, она ему просто не нравилась, но он так наседал на меня, что мне стало плевать. Сегодня она привела его. Он был именно таким, они как будто окружают меня. Я никогда не поверю, что это знак судьбы или прочая хрень, но я больше не могу их видеть. Каждый раз мне кажется, что он похож на того, кто мне нужен. Этот был похож сильнее обычного.
Я еще никогда так не унижался».
Он промотал дневник дальше, но не смог найти записей. Он обнаружил, что дата эта трехмесячной давности – за месяц до катастрофы. Больше он не писал. Но здесь не было и намека на то, что с Винчестером не так! Разве что его везде преследуют какие-то похожие на какого-то «него». Он подумал, что у Винчестера вполне могла поехать крыша, но додумать ему не дал Кроули. Непривычный, без халата, в черной футболке и сумкой через плечо, он спрятал глаза за солнцезащитными очками и передал равнодушным тоном Габриэлю, что Люцифер изволит видеть их обоих. Он хотел возразить, когда в палату мимо Кроули прошел, поздровавшись, Дин Винчестер. Габриэль поздоровался и с ним, но Винчестер его словно бы не видел.
- Пойдем, Габриэль, - повторил свою просьбу Кроули, и именно поэтому они оказались на самом солнцепеке, ожидая, пока Люцифер припаркует машину.
- Я не уверен, но похоже, что у Винчестера поехала крыша перед аварией, - наконец сказал он. Кроули склонил голову, выражая внимание, но очки снимать не стал.- Он везде видел одного и того же парня – или очень похожего на него – и с ним у него были какие-то свои проблемы. Он так и не написал об этом, - Габриэль пожал плечами. Ему было обидно понимать, что в этом летнем кафе на него ни одна девушка не бросила даже мимолетно взгляда. Вероятно, они диссонировали в образы скелетов, находясь друг с другом, потому что больничная еда и ритм жизни здорово выматывают.
- Это значительно усложняет ситуацию, - они увидели Люцифера, махнувшего им из-за уже занятого столика. Видимо, старший брат Габриэля предпринял это, чтобы наконец-то устроить общий разговор, но и Габриэль, и сам Кроули, видимо, не были сторонниками таких разговоров. Они держались друг с другом вежливо, но Габриэлю перестало казаться, что Кроули – это какое-то сверхъестественное существо, которому не нужна еда, вода и пара на ночь. Тогда как Кроули вообще не знал, как обращаться с младшим братом своего парня.
Габриэль резко отвернулся, когда эта фраза не уложилась в его голове снова. Как-то не получалось у него это произнести, и не потому, что он был против Кроули, просто в этом было что-то кардинально неправильное. Видимо, экперименты экспериментами, а он был свято убежден в том, что жизнь нужно и правильно будет строить с девушкой.
- Вы опять о том парне в коме? – скучающе спросил их Люцифер, взглядом провожая официантку. Глядя на него, Габриэль вздохнул: о ком он вообще говорит, его старший брат и святые убеждения и рядом не стояли. Если подумать, от него вообще стоило ожидать такого…. Кроули однажды. – Только не о работе, умоляю, это очень и очень скучно.
- Боюсь, у нас больше нет общих тем, - холодно сказал ему Кроули. Официантка все не шла.
- А как же я? – шутливо раскинул руки в стороны Люцифер, но глаза его не улыбались. Кроули и Габриэль впервые переглянулись, сами того не ожидая. – Так и знал, что альянс против меня всегда сработает.
- Ты уверен, что это мания, а не что-нибудь нормальное, скажем? Я не показатель обычных подростковых проблем, - Габриэль вскинул брови, но уже знал, что Кроули сказал все, что хотел и добавлять к этому ничего не будет.
- Я не уверен, что у меня бы это звалось иначе, - признался он, когда они наконец сделали заказ, и официантка принесла им всем чай со льдом. Лед они предусмотрительно растопили на солнце одновременно с Кроули, тогда как Люцифер пил просто так. – Я не могу представить себе иную обсессию на каком-то определеннем парне, чтобы при каждом похожем меня клинило.
- А с прекрасным полом у него как? – спросил Люцифер, крутя стакан на подставке. Габриэль, подумав, пожал плечами. – Если у него был отвратительный первый раз, то он, вероятно, ни с кем больше не решался переспать, но вы же, медики, лучше меня знаете эту сторону жизни, - он потер листочек мяты, удерживающийся на краю стакана. – Может у него типаж такой, а мальчик боялся себе просто признаться в том, что у него типаж.
- Ну нет, я бы… - и Габриэль неожиданно замолчал. Он забыл, что его присутствие рядом с Винчестером с этим как-то связано, и уж насколько должна была быть сильна потребность Винчестера в ком-то из этого типажа, что он чувствовал это даже в коме! – Я похож на героя бульварного романа?
- Дохловат, признаю, - тут же ответил Люцифер. Кроули бесшумно и едва заметно улыбнулся, опустив голову. – У вас это семейное, - Габриэль так же улыбнулся – уж по ним с Люцифером точно нельзя было сказать, что они братья. Если вкратце, то он был гораздо внушительнее Кроули и Габриэля вместе взятых, но не страдал при этом мышечным синдромом Винчестера, хотя и был силен. – Ну а почему нет, это как с шоколадом – жить без него не можешь и все тут, дай шоколада, даже во сне учую, лунатиком отберу?
- Звучит глупо, но нам просто не понять, - пожал плечами Кроули. Разговор как-то затих: каждый из них думал о своем, когда Люцифер имел несчастье вякнуть:
- Оно вам надо, жизни класть на то, чтобы какой-то озабоченный очнулся и начал за Габриэлем бегать? – и покрутил кольцо на пальце так, словно сказал самую вежливую вещь на свете. И Кроули, и Габриэль вспыхнули одновременно. Но если для Габриэля это было нормально, то для Кроули совершенно неестественно.
- Не тебе меня учить, как жить, Люцифер, - довольно жестко произнес он, поправляя очки на переносице. Люцифер спокойно наклонился к нему и сорвал с него очки. При свете дня, а не ламп больницы мешки под его глазами выделялись гораздо сильнее. Злобным взглядом темных глаз одарил Люцифера Кроули и отнял свои очки. – Мы об этом договаривались. Езди где хочешь, а я буду работать так, как сочту нужным.
- Да ты же себя угробишь, - чуть повышенным тоном ответил ему Люцифер. Габриэль сполз по креслу, мечтая исчезнуть отсюда как можно быстрее. Он точно не хотел присутствоват при подобной семейной сцене, тем более что он не понимал ни того, ни другого, ни что между ними происходит. – Я уже все решил.
- Как мило с твоей стороны, - ядовито ответил Кроули, после чего отодвинул стул, собираясь выйти из-за стола, но Люцифер перехватил его за руку.
- Я сказал, стоять, - тихо проговорил Люцифер, так что даже Габриэль, подумывающий смыться, тут же замер, покрывшись мурашками. Таким голосом Люцифер обычно ловил его после попыток устроить шалости типа краски в душе, после чего… Не будем о грустном для одного мягкого места на теле Габриэля. – Если я решил, то я решил, - Кроули поморщился, но сел обратно. – Так уж мне пришлось заставлять тебя привыкать, - Кроули возмущенно шевельнул крыльями носа – это было для Габриэля так же пугающе, честно говоря, не говоря уж о том, что он не представлял возможность такого – и снова сорвался с места, - и я больше не уеду, я нашел работу здесь.
- Поздравляю, - почти прошипел Кроули. – Я не собираюсь терпеть, пока ты…
- Год же как-то терпел, - самодовольно ухмыльнулся Люцифер, и Габриэль, обладая уникальным чутьем – заслуга того же мягкого места – вовремя отвернулся, дабы не видеть саого смущающего в своей жизни зрелища. Судя по возмущенным взглядам окружающих, правильно сделал. А еще чем больше они смотрели, тем больше было плевать Люциферу. Габриэль, глубоко вздохнув, выполз из-за стола и, согнувшись, постарался незаметно уйти, как вдруг пейджер и Кроули, и Габриэля яростно запищал.
«Критическое состояние».
Эта надпись мигала на экране, но они оба едва успели на нее взглянуть. Габриэль рванул меж столиков к выходу из кафе, тогда как Кроули замер лишь на секунду, чтобы забрать у Люцифера ключи. Они даже не договаривались, что поедут вместе – у них была одна цель, необходимая и важная по-своему, а потому Кроули гнал так быстро, как мог. За пять минут, избежав аварий и полицейских, они затормозли прямо у больницы, притом Габриэль успел выбежать из машины первым. Он же не стал ждать лифта и побежал по лестнице пешком, как будто всю жизнь только этим и занимался. Не замечая усталости в ногах, он не остановился даже у поста, прежде чем влететь в палату.
Однако он уже опоздал.
Дежурившие врачи собрались вокруг Сэма, на знакомом уже лице красовалась кислородная маска, а грудная клетка ходила ходуном от непрямого массажа сердца, но подключенный кардиомонитор не показывал реакции даже на дефибриллятор.
Кроули прошел мимо Габриэля, мгновенно занимая свое место среди них. Он выглядел как будто на десять лет старше, без халата, без очков и со следами вечной усталости и бессилия. Габриэль как можно острее почувствовал свою беспомощность. Его взгляд упал на раскрытый ноутбук, который он закрывал перед уходом, на знакомый серый цвет дневника, после чего он не мог думать ни о чем, кроме како Дине Винчестере и о том, что он натворил. Он не предупредил даже Кроули о возможности подобного, о том, что слуховой центр различал интонации несколко дней назад, но теперь Сэм, вероятно, мог понимать и слова, хотя и на уровне все того же ребенка, с кратким анализом и отсутствием памяти…
Потому что если Дин Винчестер сказал ему, что он болен, что его можно вылечить – все, что говорят обычно родственники уличенным в симпатиях к своему полу, то Сэм Винчестер больше никогда не захочет вернуться к жизни. Ему просто не к чему было возвращаться.
Он вылетел из палаты, никем не замеченный. Он обнаружил Винчестера у окна, бледным, пожалуй, даже до синевы, прислонившимся к подоконнику и абсолютно беззвучно переживавшим свою вину, как надеялся Габриэль.
- Что вы ему сказали? – первую фразу получилось сказать тихо. Габриэль никогда не знал в себе такой силы, как тогда, когда отрывал руки Дина Винчестера от лица и повторял эту фразу уже громче. Как Винчестер вообще мог ему нравиться? В нем же нет ничего, кроме прямолинейности и узколобости, да и лицо его не такое симпатичное, как казалось раньше. Но, что еще более важно, Винчестер уверен в том, что ему никто не нужен, что он имеет право говорить то, что причиняет боль другим, а потому Габриэль еще сильнее осознавал свою ошибку. – Дословно. Что, - приказал Габриэль, но Дин Винчестер лишь покачал головой. Его покрасневшие глаза выражали только надежду на то, чтобы кто-нибудь исправил его ошибку.