На выходе из Шлака замечаю все еще дымящиеся шахты. Черный дым от горящего угля еще больше режет горло. Утоптанная дорога сменяется булыжной мостовой. Я сам не заметил, как пришел на площадь. По краям лежат остатки магазинов. Направляюсь к тому месту, где раньше стояла пекарня моего отца. Все, что от нее осталось – кучка пепла и большая обгоревшая печь, возле которой я провел столько времени. Чувствую, как на глаза наворачиваются слезы, и решаю уйти, пока не расплакался.
Чуть не падаю, спотыкаясь о кусок металла. Приглядываюсь и понимаю, что это остатки виселицы, которую поставил Тред. Оглядываюсь и замечаю колодки и позорный столб, а точнее их остатки. Перед глазами тут же проплывает вчерашний кошмар: Китнисс, спину которой медленно и мучительно превращают в кашу при помощи плети, как Гейла прошлой зимой. Почему-то тут же вспоминаю еще один из своих кошмаров: черная комната, Китнисс, кричащая от боли передо мной, но как только я пытаюсь приблизиться к ней, она отдаляется на расстояние, еще большее, чем было изначально. Со временем ее крики становятся все громче, раны все больше, а я все отчаяннее кричу ее имя.
От того кошмара меня избавил Майк, разбудивший меня. Но сейчас брата рядом нет, поэтому я зажмуриваю глаза, отгоняя страшные картины. Потом вдруг резко поднимаю голову и бегу прочь, к Деревне победителей. Из-за шагов в небо поднимаются тучи пыли. Натягиваю платок, повязанный мне Порцией, на рот.
Вот и Деревня Победителей. Сначала сворачиваю к себе домой. Медленными шагами захожу на кухню, будто боясь, что там кто-то сидит. Но нет, тут никого не было с того момента, как я уехал на Игры. Отец никому не позволял заходить туда. Провожу рукой по столу, поднимая в воздух облако пыли. Закашливаюсь и спешу наверх за тем, из-за чего я сюда и пришел. Быстрым движением открываю дверь в своей комнате и зажмуриваюсь от яркого света, исходящего из открытого окна. Надо же. А мне казалось, что я его закрывал. Решаю, что оставлю все так как есть. Открываю шкаф и достаю оттуда свитер цвета заката, связанный для меня Порцией. Снимаю куртку и надеваю его. С тумбочки, стоящей рядом с кроватью, беру рамку с фотографией Китнисс. Ее сделал я еще в прошлом году, когда мы вернулись из Тура Победителей. Именно из-за этой карточки мне хотелось попасть сюда больше всего.
Быстро спускаюсь по лестнице, прикрываю парадную дверь и спешу в дом напротив. На секунду замираю, прежде чем открыть дверь. Медленно поворачиваю ручку и захожу в прихожую. Тишина. Вспоминаю, что дома победителей построены одинаково, иду на кухню. Вижу, что на столе стоят грязные тарелки. Когда хозяйки покидали дом, им явно было не до мытья посуды.
Медленно пересекаю кухню и беру с полки справочник по растениям, в котором я рисовал прошлой зимой, и фотографию четы Эвердин. Среди книг в шкафу ищу нужную, но её там не оказалось. Поднимаюсь вверх по лестнице и захожу в комнату Китнисс. Дыхание перехватывает оттого, что в воздухе витает запах духов Китнисс. У меня начинает кружиться голова. Пол она ими мыла, что ли?
Открываю окно, избавляясь от аромата, напоминающего о его владелице. Провожу рукой по книгам, стоящим на полке. Ничего нужного. Задумчиво брожу по комнате, думая, куда же еще Китнисс могла спрятать книгу.
- Мадж, спроси у Гейла, куда еще Китнисс могла книгу положить? Я не могу ее найти, - обращаюсь я к девушке, оставшейся на планолете.
- Сейчас, - тут же откликается она.
Пока Мадж связывается с Тринадцатым, я открываю тумбочку рядом с кроватью. Книжки, тетради, какие-то неизвестные мне приспособления для охоты. Достаю ее охотничью сумку и куртку. В сумку кладу справочник и фотографию, куртку перебрасываю через плечо.
- Пит, Гейл говорит, чтобы ты посмотрел в шкафу, - наконец, отвечает Мадж.
- Он уверен?
- Да. Если не там, то он уже и сам не знает, где.
Я медленными шагами приближаюсь к шкафу. Открываю дверцы, стараясь не дышать, чтобы не потерять контроль над разумом от запаха Китнисс, сохранившегося на ее вещах. Стараюсь прикасаться к ее вещам осторожно, пока ищу книгу. Когда я уже совсем отчаялся, думая, что мы точно не разгадаем шифр, оставленный Китнисс, я нащупываю толстый переплет. Резким движением вытягиваю книгу в багровой обложке с золотыми полосами; кажется, что книге несколько сотен лет. Осторожно убираю ее в сумку и собираюсь закрыть шкаф, но тут замечаю сверток на одной из полок. Опускаю сумку на пол, а в руки беру пакет из плотной бумаги. Кажется, что сердце вырвется из груди, пока я распечатываю сверток. И чуть не падаю, увидев комбинезон, дутый пояс, покрытый блестящим пурпурным пластиком. Потому что именно в этом костюме Китнисс Эвердин была на арене 75 Голодных Игр. У меня у самого был такой костюм, пока я находился там.
Я разворачиваю сложенный комбинезон, и на пол опускается белая роза, как бы говорящая мне: «Она в моих руках. И все, что с ней сейчас произойдет, зависит только от тебя”.
Об этом изящном жесте я уже слышал однажды. Кажется, Хеймитч, рассказывал мне об этом знаке внимания самого Кориолана Сноу.
Мне кажется, что сейчас мою голову опустили в ледяную воду. Я разеваю рот, не в силах произнести ни слова. Потом меня вдруг словно током бьет. Я подхватываю сумку и выбегаю на улицу. Размахиваю руками, призывая планолет.
Я не помню, как поднимался по лестнице, как приветствовал Плутарха, как ответил на вопрос Мадж о том, все ли у меня в порядке. Очнулся я уже в кресле, оттого что Мадж трясет меня за плечо и спрашивает, что же я сжимаю в руке. Не отдавая себе отчета о том, что я делаю, я отпускаю комбинезон и пояс. Все это оказывается у меня на коленях. Сверху лежит белоснежная роза. Мадж с интересом берет в руки цветок, но как только она касается комбинезона, ее лицо бледнеет, и она ойкает при виде кровавого пятна и разреза в том месте, где Джоанна вырывала у Китнисс датчик слежения.
Плутарх с интересом оглядывается на нас. После того, как он замечает белую розу в руках Мадж, он тут же начинает убеждать меня, что с Китнисс ничего серьезного не сделают, что я не должен принимать все это близко к сердцу. Я киваю невпопад, а сам пытаюсь убедить себя в том, что мне совершенно не нужно терять рассудок именно в этот момент.
На площадке нас встречают Хеймитч и Гейл. Гейлу тут же протягиваю книгу, которую вертел в руках всю дорогу в Тринадцатый, а Хеймитчу жестом показываю, что со мной все хорошо. Знаю ведь, что Плутарх наверняка связался с моим бывшим ментором. Нет, поправляю я себя. Игры будут продолжаться до тех пор пока Китнисс не окажется здесь, рядом со мной. Так что он все еще мой ментор. А я все еще трибут, который отчаянно нуждается в помощи.
Хеймитч сообщает мне, что всех нас ждут в Штабе. Мадж недовольно морщится, Гейл что-то бубнит, Плутарх довольно улыбается, а я равнодушно пожимаю плечами. Но как бы кто не хотел, мы все вынуждены идти за Хеймитчем через десятки коридоров в кабинет чисто белого цвета на встречу с президентом.
Как только я захожу в комнату, все тут же оборачиваются. Ловлю на себе сочувствующий взгляд Порции и опускаюсь в кресло. Гейл тем временем нашел нужный раздел и теперь старательно выписывает буквы. Мадж подходит к нему сзади и заглядывает через плечо. На ее лице отражается непонимание, когда Хоторн заканчивает работу. Сам он недовольно морщится и озвучивает послание:
- Нападение.
- Что? – переспрашивает Боггс. – Какое нападение?
Койн тем временем быстро проводит руками по клавиатуре, набирая нужный код. На ее бледном лице отражается некоторое понимание. Она быстро выводит изображение на экран телевизора.
- Вот, какое нападение имела в виду Китнисс Эвердин, - отвечает она и указывает на флотилию планолетов, явно направляющихся к Дистрикту-13.
========== Глава 5. ==========
Все, кто сейчас находится в Штабе, оборачиваются и внимательно всматриваются в монитор.
- Сколько у нас есть времени до бомбежки? – дрожащим голосом интересуется Порция.
- Не больше получаса, - быстро говорит Койн, нажимая какие-то кнопки на пульте. – Я объявляю воздушную тревогу.
- А почему не срабатывает система безопасности? – вдруг спрашивает Боггс.
- Она сработает через 20 минут. Так что мы можем объявить Китнисс Эвердин благодарность, она только что спасла жизнь большинству жителей Дистрикта, - отвечает Койн.
И тут начинают выть сирены. С момента моего осознанного появления в Тринадцатом, тренировочные учения, показывающие, как следует поступать во время тревог различных уровней, проводились трижды. В первый раз я лежал в госпитале, еще плохо отличая явь от галлюцинаций из-за морфлинга, так что эту тревогу я почти не помню, да и пациентов тревога не касалась, так как решили, что трудности эвакуации больных значительно перевешивают хоть какую-то пользу.
Следующее учение я тоже помню лишь в общих чертах: меня на тот момент выписали из одной части госпиталя, переведя в другую, на содержание у психиатра. Его монотонный голос вводил меня в некий транс, продолжающийся еще часа два после его ухода, так что во время этой тревоги я продолжал сидеть на кровати и смотреть в пустоту.
Третье последнее учение было второго уровня – действие во время профилактических мероприятий, например, карантин до проведения анализов на наличие вирусов. Необходимо было просто вернуться в свои отсеки. Моя задача здорово упрощалась, так как я практически все время сидел отсеке, наплевав на особое расписание – его получает каждый житель Дистрикта с утра, засунув руку в специальный отсек в стене. Оно не смывается до 22.00, когда обычно наступает время принятия душа.
Но эти сирены, как бы я не хотел, я бы не смог проигнорировать. Барабанные перепонки едва не лопаются от визгливого, громкого и душераздирающего воя. Кажется, что звук специально разработали для того, чтобы повергать людей в панику.
Боггс ведет меня, Гейла, Мадж, Порцию и Хеймитча из Штаба в коридор, затем в еще один, а потом мы попадаем на широкую лестницу. Толпы людей стекаются в один поток, вокруг стоит полная тишина. Мы спускаемся все ниже и ниже, глубже и глубже. Кажется, что сейчас мы уже ниже уровня моря примерно на километр. Единственный плюс в спуске – вой сирен становится все тише и тише. Боггс приводит нас к основанию лестницы и останавливается возле дверей, открытых настежь и ведущих в огромную пещеру. Он показывает сканер, перед которым нужно провести рукой с расписанием, - чтобы никто не потерялся.
Я медленными шагами захожу в пещеру. Стены, потолок, пол, перегородки, - здесь все сделано из камня. Даже воздух, кажется каменный – дышать им тяжело, он сдавливает легкие. Лежанки высечены прямо в стенах и огорожены все теми же каменными перегородками, как бы создающими собственное пространство для людей. На них наклеены таблички с цифрами и буквами. Боггс объясняет, что нам нужно найти таблички с обозначением наших отсеков.
Рассеяно киваю и прощаюсь с Боггсом – он уходит в один из специализированных кабинетов. Затем мы идем дальше, выискивая нужные цифры. Дохожу до своего отсека и сворачиваю, не сказав никому ни слова. Мой сектор представляет из себя маленький по площади квадрат. Есть шесть лежанок, что радует – у меня нет желания спать на полу. В полу высечена квадратная яма для вещей. На стене под прозрачным пластиком висит лист белой бумаги. «Правила пользования убежищем», гласит название.
Первый раздел - «По прибытии»
1. Убедитесь, что все жители вашего отсека на месте.
Никто кроме меня пока не пришел, но я-то добрался одним из первых. Все дежурят на кухне, так что спускать их достаточно долго.
2. Получите на складе по одному вещевому мешку на каждого жителя вашего отсека.
Оглядываюсь в поисках склада. Им именуется глубокое помещение, огороженное прилавком. Очередь пока небольшая. Я подхожу, называю номер отсека и прошу пять мешков. Сверившись со списком, женщина преклонных лет достает мешки с полки и отдает их мне. Два забрасываю на спину, один беру подмышку, оставшиеся два держу в руках. Поворачиваюсь и с удивлением замечаю, что теперь возле прилавка стоит целая толпа, выжидательно смотря на меня. С задержкой понимая, что я всем мешаю, спешу убраться подальше, но, даже отходя, чувствую, как все эти люди смотрят на меня.
Возвращаюсь в отсек и вскрываю один из пакетов. Два комплекта запасной одежды, зубная щетка, фонарик, расческа и тонкий матрас. Все комплекты одинаковы, разве что в одном одежда женская, а в остальных размеры одежды разные. Я заправляю постели, мешки убираю в яму и читаю последний пункт:
3. Ждите дальнейших указаний.
Забираюсь на одну из верхних лежанок и смотрю прямо перед собой. В помещении заметно прибавляется людей. Вскоре появляется и моя семья. Они тоже читают правила, благодарят меня за разобранные постели и садятся каждый на свою лежанку. Мы молчим. Я ложусь на спину и тут же подпрыгиваю как ужаленный, натыкаясь на что-то твердое. Сумка Китнисс. И как я мог забыть?
Быстро слезаю с лежанки, говорю отцу, что хочу поговорить с Порцией, и отчаянно припоминаю, в каком же отсеке живет семья Эвердин. В памяти всплывает разговор с Хеймитчем, в котором он невзначай упоминает, что Прим и миссис Эвердин живут в 313 отсеке. Медленно бреду вместе с потоком людей, выглядывая нужные цифры.
Когда я захожу в нужный сектор, то вижу лишь Прим, сидящую на нижней лежанке. Их отсек меньше чем наш, но в остальном выглядит точно так же. Она поднимает голову, как только слышит мои шаги. Она вопросительно поднимает брови.
- Привет, Пит, - улыбается она.
- Привет, Прим. Я вот принес вам… - поднимаю вверх сумку.
- Сумка Китнисс… - ее лицо бледнеет.
- Да. Держи, - я протягиваю ей сумку.
Прим берет ее в руки и медленно опускается назад на кровать. Дрожащими пальцами она открывает ее. На ее колени выпадает справочник и фотография ее родителей. Она улыбается одними уголками рта. Я поворачиваюсь и направляюсь к выходу и уже прощаюсь с Прим, когда она вдруг произносит:
- Пит, ты забыл кое-что! – я поворачиваю голову и вижу, что она протягивает мою фотографию.
- Спасибо, - слабо улыбаюсь я, наблюдая, что Прим не отрывает взгляда от портрета сестры.
- Посиди здесь. Мама помогает с пациентами, а одной мне скучно, - тихо просит она, все еще внимательно рассматривая фотографию. – Пожалуйста.
-Конечно, - я медленно опускаюсь на лежанку рядом с Прим и протягиваю ей портрет.
Она берет его в руки и обрисовывает пальцем контур лица Китнисс. Какое-то время мы молча сидим рядом и смотрим на портрет улыбающейся девушки, одетой в ярко-зеленый свитер, с книжкой в руках. По ней нельзя сказать, что каждую ночь ей снятся кошмары, и, что на ее руках умерли несколько человек. Она счастливо улыбается, кажется, что в ее жизни произошло что-то радостное.
- Я скучаю по ней, - тихо шепчет Прим, я чувствую, что она дрожит. – Пит, я боюсь за нее.
Я приобнимаю ее за плечи и зажмуриваюсь.
- Я тоже боюсь… И мне даже страшно подумать о том, что же с ней сейчас делают. Я знаю только одно – они не убьют ее, - тихо говорю я, стараясь не смотреть в глаза девочки.
- С чего ты это взял? – дрожащим голосом спрашивает она.
- Это будет слишком милосердно. Они сделают все, чтобы ее жизнь была намного хуже смерти, - отвечаю я, автоматически отмечая, что мой голос срывается.
- Пит, ты для них сейчас враг номер один. И поэтому они сделают все, чтобы сломит тебя. Поэтому они не убьют ее, ведь так у них не останется никого, кто тебе дорог. Сноу больше не сможет причинить тебе боль, - она утыкается носом в мое плечо, и я слышу, как она всхлипывает.
- Прим, не плачь, пожалуйста. Прим, ты же знаешь, что ее вытащат как только будет такая возможность, - я поглаживаю ее по плечу, чувствуя, что у меня и у самого слёзы готовы брызнуть из глаз.
- Я знаю, Пит, знаю… Но что они успеют сделать до того, как ее вытащат? – вопрос явно не риторический, но я не знаю, что же на него ответить. Просто потому что я действительно не желаю знать, что же они могут с ней сделать.
- Они сделают все, чтобы сломить меня. Не меньше этого, - просто повторяю я ее предыдущую фразу.