И вот последней выезжает колесница с такими знакомыми нам всем людьми. Двое самых юных участников этой ужасной битвы, которым просто не повезло на арене, сейчас держатся за руки и смотрят только вперед. На Китнисс великолепное белоснежное платье, расшитое жемчугом. Камера, как и на прошлых Играх, отдает предпочтение ей. Несколько минут на экране сияет ее лицо, непривычно ухоженное. Вокруг глаз сделан необычный узор из блесток и все тех же жемчужин. Ее волосы собраны лентой бледно-розового цвета. Сама девушка заставляет меня задержать дыхание, а затем облегченно выдохнуть, потому что выглядит она очень даже не плохо.
Ее спутник выглядит не хуже. На нем белый смокинг, на руках белые перчатки, а его бронзовая шевелюра сияет от света тысячи софитов. Финник, такой же прекрасный, как и раньше, приветливо улыбается, но я замечаю, что пальцы Китнисс побледнели от его мёртвой хватки. Так обычно хватается утопающий за соломинку. Парень нервничает, но он давно привык играть на потеху публики.
Китнисс и Финник смотрятся порядком потрепанными, как люди, банально не выспавшиеся. Я наклоняюсь вперед, дабы уловить каждое движение, каждый взгляд девушки, которой мне сейчас так не хватает. Сердце бешено бьется от одной мысли о том, что ей не так уж и плохо. Да чего уж скрывать, я рад, что и с Финником все хорошо. В конце концов, на 75 Играх он спас мне жизнь. Вообще-то, он очень даже неплохой парень. На арене я достаточно часто задумывался о том, что он мог бы стать нашим другом за пределами Игр.
А вот Китнисс, похоже, сдружилась с Финником. По крайней мере, я не уверен, что она стала бы держать его за руку при таких обстоятельствах, если бы она не считала его тем, в ком можно найти поддержку.
На секунду отрываю взгляд от экрана, замечаю, что не одного меня удивляет фактор того, что Китнисс и Финник держатся за руки. В конце концов, молчание нарушает Прим, придумавшая объяснение для этого:
- А может, и в правду, беды, неприятности и проблемы сближают людей?
Мы молчим. Вроде бы это и вопрос, но в нем девочка сама на все ответила. Мы переводим взгляды назад на экран и видим, что колесницы остановились перед балкончиком, на котором стоит Кориолан Сноу. Его речь в точности повторяет все те слова, которые он говорил во время выступления по телевизору ранее. В то время, как он вещает, камера показывает лица трибутов. Большинство выглядят, как испуганные дети. Лица Китнисс и Финника остаются непроницаемыми. Они знают, каково это, стоять, и слушать, как тебе зачитывают смертный приговор. И слушать рев толпы Капитолийцев, радующихся будущему зрелищу. Да они и сейчас рады. Видимо, война их ничему так и не научила.
Ничего, усмехаюсь я, завтра вам будет очень весело глядеть, как ваши обожаемые трибуты падают с десяти метров, разбивают колени во время рукопашного боя и учатся разводить костры. Хоть узнают, каково приходится детям, которых в итоге убьют. Может быть, хотя бы эти 22 Капитолийца поймут, что мы испытали тогда, может, до них дойдет, какова цена победы.
И вот колесницы совершают финальный объезд площади и исчезают в воротах Тренировочного центра. Едва они закрываются, как на экране возникают Клавдий и Цезарь, обсуждающие новоиспеченных трибутов. Не особо вслушиваясь, понимаю, что Китнисс и Финник опять в числе фаворитов. Ведущие подчеркивают, что завтра в 10:00 начнется трансляция тренировок трибутов и после этого, наконец, можно будет понять, какие у кого шансы. Также они сообщают последние новости. Оказывается, президент посчитал, что одних тренировок будет мало, поэтому дал добро на прямую трансляцию происходящего в номерах трибутов. Разумеется, только те места,где они не обсуждают стратегию со своими менторами, чтобы противники не узнали их тактику.
Тут же задумываюсь, кто же будет ментором Китнисс, ведь Хеймитч сидит сейчас рядом со мной. Спрашиваю у него самого об этом, чем порядком его озадачиваю.
- Если честно, - пожимает плечами он, - даже не знаю. Может быть, привезли победителей из Второго, их там пруд пруди. Может, еще чего удумали. Узнаем.
Койн говорит, что завтра мы опять можем собраться здесь и начать просматривать тренировки. Никто не против. Потом мы разбредаемся кто куда. Слава богу, наши пути со всеми остальными различны, поэтому я один бреду по тихому белому коридору и желаю, чтобы он было казался бесконечным. Мне так не хочется возвращаться к себе, опять чувствовать на себе сочувственные взгляды, слышать успокаивающие речи, убеждения, в которые они и сами-то не верят. Я понимаю, они хотят помочь, но мне почему-то от этого легче не становится. Наоборот, я чувствую себя обязанным, ведь они мне сейчас помогли, значит, и я их должен буду поддержать. В общем, никому это никакой пользы не приносит.
- Пит! Пит, подожди, пожалуйста! – слышу я и оборачиваюсь. Ко мне по коридору бежит Делли, подруга детства. На ней симпатичное платье, которое я замечаю только лишь потому, что оно очень похоже на платье матери Китнисс, которое последняя надевала на Жатву, когда вызвалась добровольцем. И фасоном, и цветом. Я сглатываю ком, образовавшийся в горле, и перевожу взгляд на ее лицо. Делли тоскует по погибшим родителям, но все же она выглядит лучше, чем раньше.
- Привет, Делли. Как поживает Майки? – вежливо интересуюсь я, вспоминая, что при пожаре ее младший брат не погиб.
- Спасибо, хорошо. Учится в местной школе, - улыбается она, а я почему-то не могу улыбнуться ей в ответ.
- Ты что-то хотела? – спрашиваю я ее.
-Да, Пит. Вот, - она протягивает мне потрепанную записную книжку. Беру его в руки и понимаю, что это моя. – Прости, но когда ты уехал на Игры, я все же зашла в твой дом и взяла ее, - она заливается краской. – Прости.
Молчу и открываю книжку. На каждой страничке робкие зарисовки тонкого и такого родного мне профиля, который я видел не далее, чем десять минут назад по телевизору. Первые страницы выдраны, потому что они казались мне совсем ужасными. Дальше работы гораздо лучше, но до моих теперешних им еще далеко. Я изрисовал книжку примерно до половины, на моей последней работе лежат длинный карандаш и ластик. Вот и отлично. В Тринадцатом мне не дают бумаги, рисовать будем здесь.
- Спасибо, Делли, - искренне произношу я. – Правда, это очень важно для меня.
- Я рада, что ты не сердишься, Пит, – улыбается она в ответ. И мнется, как будто хочет еще что-то добавить. – Может, пройдемся? – наконец предлагает она.
Я не против, и мы с ней все так же медленно бредём по белым коридорам.
- Пит, скажи мне… - нерешительно начинает она и замолкает.
- Что?
- Скажи, как только Китнисс вернется, вы поженитесь?
- Что?! – от неожиданности я замираю посередине коридора и удивленно таращусь на Делли.
Признаться, такие мысли мне даже не приходили в голову. Да я и не очень задумывался над тем, что скажу Китнисс, когда ее увижу, как мы будем жить дальше. Главным для меня являлся, да и сейчас является тот фактор, что Китнисс будет здесь, а там мы уже разберемся, как нам дальше жить. Удивление проходит, и я начинаю задумываться над словами Делли. Я как-то не думал о женитьбе, хотя сам мечтал взять Китнисс в жены чуть ли не всю жизнь. Но когда ее жизнь висит на волоске, почему-то не задумываешься об этом.
- Честно, Делли, я даже не знаю, - ошарашено отвечаю я. – Мы с ней это еще обсудим.
Девушка облегченно вздыхает и просит проводить ее до отсека. После того, как я довел ее до дверей и двинулся обратно, в голову вдруг приходит странная мысль.
- А почему она это спросила? – тихо шепчу я и замираю.
А ведь правда, какое ей дело до наших отношений с Китнисс? Тем более, с чего бы ей спрашивать о нашей свадьбе? В голову лезут всякие бредовые идеи, но я тут же отгоняю их. Ладно, потом у нее самой и спросим.
Едва я открываю дверь своего отсека, то вижу удивительную картинку. Вся моя семья сидит на моей кровати и смотрит телевизор. Едва они слышат звук открывающейся двери, они синхронно поворачивают головы и так же синхронно подзывают меня к себе. Находясь в состоянии шока, я подхожу к ним и вижу то самое видео, о котором говорили ведущие. Жизнь трибутов в комплексе. Сейчас показывают, как они смотрят собственное выступление на церемонии открытия. Из-за Делли я пропустил первые девять колесниц, и сейчас показывают тех, кто заменяет трибутов Десятого Дистрикта. Это пожилые мужчина и женщина, примерно одного возраста. Сидят они, как на иголках и непрерывно смотрят на экран, не говоря ни слова. Камера отъезжает в сторону, и я вижу, что Энобарии досталось счастье курировать их. Не одного меня, но и родителей начинает пробирать смех. Они, наверное, смотрели Игры с ее участием и знают, что она очень жестока. А сейчас женщина с ужасом смотрит на своих подопечных, понимая, что обречена на провал. Вот показ заканчивается, и они втроем уходят.
На одиннадцатом этаже Тренировочного Центра дело обстоит веселее. Тут трибуты помоложе, ровесники моих родителей. Во время просмотра они негромко переговариваются, смеются над костюмами других трибутов и в целом выглядят очень даже ничего. По крайней мере, они не дрожат, как юные дети.
Но совсем весело на этаже Финника и Китнисс. Начать, пожалуй, стоит с того, что и он, и она сидят кверху ногами, запрокинув их на спинку дивана, и строят друг другу рожицы. Я прыскаю, когда камера приближается к их лицам, чтобы зрители могли оценить их. Так же трибуты громко обсуждают все недостатки костюмов соперников и строят уморительные рожи, когда их ментор, мужчина лет сорока, очень похожий на Хеймитча, напоминает им, что на них сейчас смотрит вся страна. Ребятам, похоже, плевать на это с высокой башни и они продолжают дурачится, наверное, стараются хоть как-то отвлечься от неприятной мысли о том, что их ждет в скором времени.
Такое поведение Китнисс и Финника веселит не только меня, но и окружающих меня родственников. Ни девушка, ни юноша, похоже, не нервничают по поводу стратегии и тренировок. Как только показ заканчивается, они, как малые дети, вскакивают с дивана и наперегонки несутся прочь из комнаты. Я выключаю телевизор и готовлю себя к тому, что завтра будет еще веселее.
========== Глава 10. ==========
Дорогие мои читатели!
Эта глава будет не слишком привычной для чтения, потому что повествование пойдет от другого лица. Мы с моей бетой решили, что так будет проще описать арену и события там происходящие во всех подробностях.
_____________________________________________________
POV Китнисс.
Мышцы напряжены до предела, когда я методично покачиваюсь вперед - назад на носочках, прислушиваясь к речи Аталы. Да, вроде бы, ничего нового. Я помню эту речь практически наизусть. Хотя нет, вот что-то новенькое. Наш тренер сообщает, что в тренировочном центре появилась парочка новых секций. А это уже интересно. Теперь нам дают возможность научиться плавать – построили большой бассейн. Финник будет в восторге, когда спустится сюда. Трибутов сейчас поделили на две части. Девушки спускаются на час раньше и, следовательно, уходят на час раньше. Хотя, девушкой тут нельзя практически никого назвать, в основном это женщины средних лет, но есть и совсем пожилые, как Мэгз. Да, Финник был прав. Мы с ним определенно фавориты.
Ну, а второй новый сектор - это место, где мы можем научиться скалолазанию. Я недовольно морщусь, предчувствуя какой-то подвох. Ладно, попробуем себя и в этой сфере.
Потом Атала читает список оставшихся секций, а мой взгляд невольно перебегает от одной женщины к другой. Практически каждая из них крупнее меня по массе, да и они намного выше меня. Но я по сравнению с ними – гора мышц. Это правда, хоть я и меньше, и вешу немного, я довольно хорошо натренирована. Годы охоты, две арены и подготовка к ним, и вот, я намного сильнее каждого из них. Да и смешно смотреть, как одиннадцать взрослых женщин дрожат, как испуганные дети. Я тихонько прыскаю, а сама подумываю, как же я сейчас напугаю их, когда спокойно заберусь на ближайшее дерево, ловко управлюсь с ножом и метну копье с расстояния в нескольких ярдов.
Задумчиво улыбаюсь в камеру, когда ко мне подходит телерепортер, прикидывая, что когда моя семья увидит меня, то они должны посчитать, что у меня все хорошо. И плевать, что команде подготовки Пита пришлось потратить полчаса, чтобы скрыть круги под глазами от бессонных ночей и оставшиеся синяки от побоев. Еще до объявления Игр меня перевели в специальный центр восстановлений. Меня слегка подпортили в Капитолийских казематах, а убийство на арене слабой, несчастной девушки было бы не интересно. Поэтому меня привели в идеальное состояние, сделали мне полную регенерацию во второй раз со времени моего прибытия в Капитолий после третьей Квартальной бойни. Правда, я не собиралась вести себя покорно, слушаться приказов и терпеть унижение. Правду говорит мама, моя гордость и упрямство когда-нибудь меня погубят.
Как только Атала заканчивает свою речь, я быстро направляюсь в секцию вязания узлов. Я начинала с них две предыдущие свои тренировки, так почему же не начать и третью? Инструктор вспоминает меня, он в восторге от того, что я помню практически все виды узлов, но я все равно прошу повторить все, заостряя внимания на тех, которые могут особенно пригодиться при установке ловушек. Я как раз пытаюсь закончить хитроумную удавку, как вдруг кто-то обвивает меня сзади руками и заканчивает ловушку.
- Кажется, в прошлый раз ты тоже не могла доделать эту ловушку, а, Кит? – шепчет он мне прямо в ухо.
- Да вроде эту, - отвечаю я, морща нос, припоминая, как он разбесил меня тогда своим «повешением» при помощи петли. Тогда еще Пит с Хеймитчем были здесь…
Трясу головой, отгоняя неприятные мысли. Финник заботливо заглядывает в мои глаза и спрашивает, все ли у меня в порядке. Я киваю и лепечу что-то про плохое самочувствие и неприятные воспоминания.
- Ты давно здесь? – спешу перевести я тему разговора. – Я тебя не заметила.
- Нет, мы пришли пятнадцать минут назад. Десять минут Атала нам объяснял все, а еще пять я пытался сообразить, где тебя можно найти.
- Я все время была тут. И, кстати, как тебе новость про бассейн?
- Я в восторге! Ну, что, пошли, поплаваем? – смеется он, поднимаясь на ноги и протягивая мне руку.
- Нет, я пас. Давай оставим плавание на потом. И я в секцию стрельбы тоже не пойду, - я лукаво улыбаюсь и подмигиваю ему.
- Хочешь их попугать, я тебя правильно понимаю? – спрашивает Финник, коварно улыбаясь.
- Ага.
- Твое коварство не знает границ! – смеется он, поправляя ремень на моем поясе.
- Я знаю, - равнодушно пожимаю плечами я и поднимаюсь на ноги.
Все оставшееся время до обеда мы проводим в секции по скалолазанию, и уже к ланчу тренер находится в полном восторге от наших успехов, а сами мы готовы четвертовать чертового тренера вместе с его чертовой секцией. У меня жутко болят ноги, руки покраснели он жестких веревок, а самой мне хочется кричать от одного вида обмундирования. Ремни больно натирают кожу в местах соприкасания, а кошки жутко неудобные. Поэтому, как только нас приглашают на обед, я стаскиваю гадкую экипировку и практически бегу есть.
Единственный плюс в Капитолии, который я нашла за время длительного пребывания здесь – еда, и этот раз не стал исключением. Хоть за стенами города бушует война, трибутов, то есть нас, кормят отлично. Количество блюд, безусловно, меньше, чем обычно, но они все такие же разнообразные. Фрукты, овощи, рыба, морепродукты, мясо. У Финника это вызвало бешеное недоумение - как так, повстанцы же практически отрезали Дистрикты от столицы. Я предпочитаю вопросов не задавать, и без того проблем немало.
После трапезы я прохожу по наиболее неинтересным секциям, не желая пока брать в руки оружие. Финник покорно тащится за мной, хотя я прекрасно понимаю, что ему хочется поплавать. Но когда я предлагаю ему покинуть меня, подчеркивая, что я и сама прекрасно справлюсь, он бурчит, что не хочет оставлять меня одну. Правда, его помощь мне все же требуется, когда мы добираемся до секции маскировки. Как бы я не старалась, я не могу припомнить ничего о смешивании ягод, грязи, травы и прочих природных материалов для сливания с тем или иным объектом. Отмечаю, что красок здесь стало намного больше, а Финник лишь шепчет, что Питу бы это понравилось.
Пит… Всего три буквы, а кажется, что я только что выслушала длинную и нудную лекцию по философии, в которой все равно ничего не понимаю. От звуков его имени внутри все скручивается в тугой, болезненный узел. Я дышу чаще и прикрываю глаза, представляя себе его светлые волосы, радостную улыбку, взгляд, полный нежности и голос, который менялся, когда он говорил со мной. Черт, как же я по нему скучаю.
- Хорошо, что он не здесь, - шепчу я, стараясь, чтобы голос звучал ровно.
- Да, - соглашается он, жалея, что начал эту тему. – Ты скучаешь по нему.