Поиски не дали результатов, Корнеев как сквозь землю провалился. Эдик Амперян стал подозревать, что это была ловушка, устроенная сверженной Тройкой в порядке мести. Однако доказательств не было. Кабинет Витьки был заговорен и опечатан, рыба сдана в столовую, диван забрал себе Володя Почкин. От Вити остались шесть первоклассных кремниевых дублей, которых разобрали по отделам, ими до сих переругиваются во время междоусобных дрязг и выбивают оборудование у Модеста Матвеевича. Но я все равно верю, что он жив, просто где- то далеко.
Так что никто уже не опишет наши приключения в последние полвека, кроме меня.
- ... говорит, Герасим утопил Муму знаешь за что? Сашка, ты не слушаешь! Потому что... Стелла откинулась на коленях и зашлась в беззвучном смехе. Я хмыкнул на всякий случай, хотя опять отвлекся и не услышал ни слова. - Ой, не могу! Кстати, прабабушка приглашает на пирожки в пятницу. И не вздумай опять отказаться, а то отваром напою, воспылаешь...
Третья причина - уважаемая треклятая Наина Киевна. Она сверхдальняя пятой воды на киселе родственница моей Стеллочки, и мнит себя пра-в-эннойстепени-бабушкой нашего Ромки. Она почти не изменилась, только нос высох и из ятагана превратился в клюв стервятника, на голове повязана неизбывная косынка, теперь с надписью " I hate everyone". События девяностых окончательно ее подкосили, она потеряла очередное "состояние", топила ваучерами, вызверилась, почти не выходит из Изнакурножа, только приходится возить ее на Лысую гору два раза в год. Один раз на курорт, второй на их так называемый шабаш вместе со Стеллой. Там нашли горячие минеральные воды, отстроили дом отдыха для пенсионеров-ветеранов магии и чародейства. Однажды я там заглох, пришлось остаться на ночь, посмотрел я на их шабаш, и смех и грех, честное слово.
Ромка как-то ночевал у прабабки и оставил томик "Понедельника". И что вы думаете, взбрело старухе, что книгу про Институт написал я, а не братья-писатели, и сколько я не убеждал упрямую алчную каргу, она в это так и не поверила. Кто-то сказал ей намедни полвека назад, что писателя гребут огромные деньги и получают Сталинские премии, и она стала брать меня измором.
На прошлой неделе я обнаружил на кухонном столе желтую от времени выписку из какого-то прейскуранта, заботливо запаянную в пластик. Она гласила:
"...вручаются денежное вознаграждение, диплом, почетный знак лауреата Сталинской премии и удостоверение к нему, а также фрачный знак.
Лауреат премии имеет льготы в виде упрощённого получения звания ветерана труда. Так же имеет дополнительное обеспечение в виде 330 процентов от размера социальной пенсии. "Триста тридцать процентов" и "пенсии" были жирно подчеркнуты фиолетовым химическим карандашом. Самое ужасное, что она и Стеллу умудрилась охмурить и я ее отчасти понимаю, на зарплату учителя литературы и мои гроши особо шиковать не приходиться, так что я затеял эту свою эпистолярию также и для Стеллы, для нее я все сделаю.
Есть еще одна причина, главная, по которой я взял в руки перо. Дело в том, что я ЭТО опять начинаю чувствовать, спустя столько лет, я уж думал, повезло мне, пронесло. А позавчера утюг сломанный в руки взял, и понял, - все, приехали. И Стелла уже заметила, но пока молчит. Напишу и об этом, если успею.
***
Максим Палатенко по прозвищу "Индеец" снял бандану, вылез из черной кожи и посидел, отдыхая. Затем двинулся к книжным полкам, обнял ладонью ДНК - сканер и шагнул сквозь синее и вязкое. В типи он подошел к лежащему на сундуке Коммуникатору и почесал его за ухом. Тот мурлыкнул, открыл зеленый глаз и сказал: "Шеф, Тайанита". - Воспроизведи второе, - попросил Максим. - Будь добр. Коммуникатор помолчал, подчеркивая свою значимость, и по комнате поплыл родной певучий говор. Максим присел на шкуры и, покачивая от удовольствия головой, слушал о том, как она скучает и как она лучше всех танцевала на празднике Киналда, даже лучше, чем задавака Кимэма. И когда же он приедет в отпуск, и она ему кое-что смастерила своими руками, но она не скажет, пока он не приедет, потому что это секрет, это ноговицы, украшенные бисером, ракушками и иглами дикобраза.
Прослушав послание шефа, Максим враз посерьезнел и мрачно задумался.
С Координатором Севера он связывался только в экстренных случаях, когда миссия оказывалась под угрозой.
***
Мемуар Александра Привалова
Сегодня среда, мой рабочий день. Никогда не думал, что буду заниматься пыльным бумагооборотом. Но времена меняются ет нос мутамур ин иллис.
Вычислительный зал мой приказал долго жить, Институт теперь напрямую подключен к суперкомпьютеру Тьянхэ- 2, который делает (что до сих пор не укладывается в моей голове), тридцать четыре триллиона операций в минуту. И обслуживает наш терминал протеже госпожи Хунты, хамоватый подросток со странностями.
Обязанностей у меня немного, можно пересчитать по пальцам. Одна из них звучит так: доставка архивных документов в═отделы, из═которых поступил запрос.
Я всегда делаю это сам, хотя могу посылать дубля. Радуюсь возможности размять старые кости, поболтать с сотрудниками.
Сегодня пришел запрос в том числе из отдела Линейного Счастья. Когда то он был моим любимым. Теперь здесь уже не пахнет фруктами и сиренью, канули в лету квартальные обязательства повысить на эн процентов душевный тонус рабочих коллективов. Девушки работают, как и раньше, симпатичные, но даже если бы у меня не было моей Стеллы и я был на сорок лет моложе, я не стал бы заниматься флиртом ни с одной из них - не могу объяснить почему. Вроде руки, ноги, все на месте, неброский макияж, добротная, видимо, дорогая одежда, но я как маг средней руки ощущаю отрицательную эманацию. И она посылает следующий сигнал - счастье не начинать понедельник в субботу, а суметь дождаться пятницы. И вообще у них взгляд похож на магазинный сканер, который считывает штрих-код на лбах мужиков. И они строят либо не строят планы.
Эх, как раньше было! Разве мерили нас наши девушки сообразно зарплатам? По наличию айфона? Разве говорили нам "Зая (брр!), хочу в Париж на шоппинг"? Наши девушки ценили эрудицию, чувство юмора, гордились, если их парень сдал нормы ГТО и получил значок первой степени.
Теперь в отделе производят не экстракт детского смеха, а фасуют и продают наркотический чай пуэр. Я знаю, что есть лаборатории, где готовят менее безобидные микстуры счастья, но вход в них заговорен и возле них дежурят ифриты в камуфляже и с травматическим оружием.
Крышует отдел Линейного счастья майор Сергиенко Э.У., сын того самого.
Я кряхтя поднялся из своего подземелья на первый этаж, прошел в отдел и собрался было уже отдать папку Верочке, как дверь открылась и вышел сам Федор Симеонович.
- Александр Иванович, утро доброе, зайди к-ко мне, потолкуем, - он пропустил меня в кабинет и изолировал двери печатью Гарпократа.
За столом сидели Кончита Кристобальевна Хунта, Роман Ойра-Ойра, в кресле для посетителей устроился лысый человек в костюме и смотрел, отвернувшись, в окно. Даже когда он сидел было видно, как он огромен.
Кончита Кристобальевна холодно кивнула и привычно окинула меня взглядом, как бы определяя обьем необходимого количества пенополиуритана. Роман помахал рукой. Я сел за стол.
- Д-давайте сразу к делу, - предложил Федор Симеонович. - П-прошу высказываться.
- Александр Иванович, вы знаете Максима Палатенко?- осведомилась Хунта. Начало мне уже не понравилось, допрос какой-то, но я решил пока потерпеть.
- Это друг моего внука, - ответил я. - А в чем собственно, дело? Мне еще в три отдела нужно.
- Саша, извини, тут вот какое .., - начал Роман.
- Прошу прощения, - перебил его человек в костюме. - Да, Александр Иванович,
п-познакомся, - с видимой неохотой представил гостя Федор Симеонович. - Это Бронислав Валерьянович Вепрев, наш куратор. Человек встал и я сразу узнал его. Это был Архипов, постаревший на десяток лет. Он посмотрел мне в переносицу своими кошачьими глазами, слегка улыбнулся, кивнул и положил на стол лист бумаги. Я меня на секунду померкло в глазах, но тут же прошло. Я ожидал эту встречу полвека и был к ней полностью готов.
- Прежде чем вас введут в курс, прошу вас, ознакомьтесь и подпишите. Я сменил очки. В документе с логотипом АО "Гарнизон" мне предписывалось не разглашать, в противном случае я буду привлечен. Я подписал бумагу и со стуком положил ручку на полированный стол. В голове было совершенно пусто, только билась как моль бестолковая мысль "Вот и все, тру-ля-ля".
- Так вот, - продолжил Роман. - Саша, ты примерно представляешь, где я работаю. Месяц назад у нас в Оборонсервисе начались проблемы. Сначала малые - то солнечные ячейки к спутнику не той изолентой прикрутят, то цирконий со стержней топливных стащат. Однако в последние месяцы пошло по серьезному. - испытания "Невского" и "Пеликана" приостановлены из-за "Булавы", сейчас "Протоны" эти проклятые. Вепрев кашлянул. - Все проверяем до винтика, людей издергали. В общем, вредит нам кто-то, тормозит.
- А в Институте еще хуже, - зазвучало глубокое контральто Кончиты Кристобальевны. - Почти все серьезные проекты стали упираться в тупик! Магнус Федорович почти решил Гипотезу Берча - Свиннертона, - кто-то забрался в лабораторию и уничтожил черновики, там одна формула на двадцати четырех страницах! Была в разработке опытная модель аппарата ЛеРоя-Гнатюка пятого уровня, в параллельные миры, академик А-Янус наш Полуэктович над ней с тысяча семисотого года корпел - выкрутили и унесли главный узел - а он сделан из метеорита, такого сплава на земле больше нет! Кончита Кристобальевна перевела дух, замолчала и повернулась к Вепреву, передавая ему слово.
- В общем, Александр Иванович, - Архипов-Вепрев пересел на кресло по соседству со мной, его большие уши горели розовым в свете утреннего солнца, - Мы просим вас о помощи, я лично, а также ваши коллеги и друзья, - Архипов повернулся к присутствующим магистрам, те без энтузиазма покивали. Еще бы они не согласились, подумал я тогда. С перспективой остаться без ежегодных спонсорских вливаний. - Не следить за внуком, Боже упаси. Просто постараться донести до него, что не нужно, например так часто, даже лучшему другу, давать пароли-заклинания на входные двери. Архипов еще что-то говорил о бдительности и контроле, затем Федор Симеонович встал, закругляя нашу встречу. - Я вас провожу, - любезно улыбнулся Архипов-Вепрев. Мы двинулись по коридору к лифту.
- Ну что, студент, - начал тихо говорить куратор. - Теперь слушай меня внимательно. Он достал из нагрудного кармана маленькую синюю коробочку и открыл ее. На дне коробочки виднелась радужная капля. - Как ты будешь уговаривать своего внука, твое дело. Откажется, тоже ваше дело. В прошлый раз ты свою любимую планету мог в пепел превратить по глупости твоей, я тебя остановил. Пришло время отдать должок. От тебя все зависит. С этими словами Вепрев сунул коробочку в боковой карман моего пиджака.
***
После обеда Роману позвонил Максим.
- Привет, жир-трест-комбинат-промсосиска-лимонад.
- Щас пошлю на хрен.
- Ладно, чего ты ...
- Пошел на хрен.
- Сегодня с дагами битва на Комсомольской, возле "Манго", они ответку за прошлую неделю хотят. В девять.
- Буду.
Роман в байкеры пошел только из-за Светки. Он терпеть не мог мотоциклы, тесную кожаную одежду с бахромой, дурацкий сленг, все эти мордобойные разборки, отлично знал, что боец из него никудышный и что он трусоват. Но при росте метр восемьдесят девять он весил девяносто килограммов. Его всегда приглашали на подобные мероприятия, так как он мог, как барон Пампа, крутить над собой тяжелую цепь сколь угодно долго и при этом виртуозно ругался фальцетом. Он вставал над раненным собратом и не подпускал неприятелей. Однако на Комсомольский проспект он решил ехать из принципа. Обычно лежачих, по понятиям, не трогали, но в прошлый раз отступающий кавказец подбежал к раскинувшемуся в луже крови раненному байкеру по прозвищу Старый, два раза выстрелил ему в лицо из пистолета и побежал дальше. Роман потрясенно замолк и опустил цепь. Он впервые в жизни столкнулся с такой настоящей, звериной жестокостью и подлостью. Это был не фильм, не ролик из ютуба, он ощутил запах пороха, он увидел, как правая сторона лица Старого стала плоской и превратилась в серо-бурое месиво. У Романа отнялись ноги, он сел, потом вскочил и, отбросив цепь, побежал за кавказцем стремительно и молча, не помня себя, как волк, побежал, чтобы растерзать на части. Его увидел Максим Палатенко, и это спасло Роману жизнь. Убийца остановился и повернулся к нему лицом. На его губах появилась щербатая улыбка, он в веселом удивлении поднял брови и медленно вложил пистолет в кобуру под мышкой. И тут он увидел Максима. Тот бежал, затем остановил Романа толчком в грудь, и дальше один пошел на противника шагом, делая отряхивающие движения ладонями.
- Чё, типа, бесстрашный, да? - кавказец говорил без акцента. Он опять полез за оружием, но на этот раз выудил нож. Палатенко подошел к молодому человеку, руки его замелькали, он бил только в грудь и лицо, до Романа донесся тошнотворный хруст, как будто ломали ветки об колено, ему опять стало плохо, он съехал на спине по дереву, закрыл лицо руками и старался не видеть и не слышать.
В "Манго" он выпил бокал залпом, чтобы смыть кислый привкус во рту, перевел дыхание.
- Ну а как- же наш, самый гуманный в мире?
- Кто самый гуманный, я что-ли? - ответил Максим с кривой улыбкой,
глядя перед собой. Роман быстро посмотрел на него и отвел взгляд. - А, вот ты о чем? Не переживай, он поправится. Это маллявеша, в ней не убивают.
Обо все этом он думал, проезжая по мокрым неровным улицам Соловца. Так же вспоминал он разговор с дедом.
***
- А я тебе говорю, он шпион!
- Дед, ты все таки этот... Да я с ним цистерну пива выпил, он свой в доску! Ты же сам его видел, он приходил к нам, настойку с тобой пил, торт ел! Он даже с прабабушкой общий язык нашел, она его "касатиком" называла.
Я тяжело вздохнул. - Пойми, Ромка, каждый из разведчиков умеет к себе расположить. Их этому специально обучают. И говорят они как мы, и повадки наши копируют. А внутри - враг, холодный и расчетливый.
- Ну так пусть тащат его в застенки, раз они уверены, что он диверсант!
- Так не знают они, на какую разведку! Я же толкую тебе! А вдруг, думают они, на дружественную? Связались уже со всеми крупными службами, все отозвались, не числится у них такой! И поэтому ты им нужен. Ты его друг. Никто тебя не вербует, руки не выкручивает.
- Не по байкерски это, вообще не айс, другану пилюлю подсовывать. Давай я ее наклею на крыло...
Я начинал терять терпение. - Не травишь же ты его! Просто они будут знать, где он находится, и отслеживать! Короче, надоел ты мне. Давай обратно "маячок", и забудем.
Я подошел к полкам.
- Вот посмотри, в архиве откопал. Я протянул Ромке "Памятку бдительности". Он неохотно раскрыл ее, хмыкнул, начал читать вслух. "Необычная осведомленность, в деталях, о жизни за границей, в тоже время слабое знание местных порядков". Роман жалостливо надломил брови и посмотрел на меня.
- Дед, сейчас все знают, как живут за бугром, и Макс зарабатывает и он везде был, даже на сафари в Африке. А местные порядки я и сам не знаю и знать не хочу. "Малое употребление хлеба за обедом, разбавление спиртных напитков льдом, водой, пьет их в небольших количествах, как бы смакуя". Максим засмеялся. - Ага, в небольших количествах. Вот мы как то в "Манго"... Он осекся. - Ну, с хлебом в точку, не ест он его вообще. Мясо одно голимое лопает.
- Вот видишь, - сказал я.
- Нда, дед. Роман отложил памятку. - "Мне позвонить в гестапо или это сделаете вы" - процитировал он стеклянным голосом. - Чушь все это собачачья.
- Может быть. А ты понаблюдай. И вот что. Самое главное они забыли в этой памятке. У тебя какие любимые российиские фильмы? Которые ты пересматривал сто раз.