- Потому что, если прибудет другой...то этот другой будет "Смотрящий!" Павел тяжело поднялся с подстилки из шкур.
- Понятно, - сказал Максим и тоже встал. Он вдруг представил Светлану, как она покачивает люльку возле очага в их типи на лесистом острове Манна-Хатта, что- то тихо, уютно рассказывает ему..
- А если я найду того... или тех...Я смогу остаться? Павел тяжело вздохнул. - Ты ведь знаешь правила. То, что дорого, храни или на Секвойе, или внутри себя.. Иначе ты не регрессор, ты уязвим. Иди, там посмотрим. Давай я тебя провожу. Они вышли, Координатор сунул в руку Максима деревянную щепку, затем приблизился к его уху и прошептал. - А вот это твое истинное задание. В типи не мог, сам знаешь. Учти, это страшный человек. Из-за него погибло трое, один из них - из "тсалага", на планете, которую земляне называют "Саула", там мою Аканшу...Павел выдохнул с шипением. - Мы его двенадцать лет искали. Он не должен первым добраться до таймера, ты должен уничтожить его, чего бы это не стоило! И срок все равно только два дня. И этого прогрессора... его тоже нужно ликвидировать.
- Ты ведь знаешь...
- Знаю, что руки у нас связаны, а то бы я его сам, своими... Найди кого-нибудь... кого не жалко. Но только чтобы наверняка. Максим кивнул, кратко поклонился и пошел по тропе.
Стемнело, в небе зажглись первые звезды. Максим нашел систему ЕН 23 в Малой Медведице, помахал ей рукой и направился к мотоциклу. Возле переднего колеса лежал и скалился Койот.
Вообще то он был волк, но Максим называл его Койотом или Тсисту, иногда Великим Койотом, реже облезлой дворнягой, если тот сильно доставал. Максим не знал, откуда он пришел, из каких прерий Секвойи, почему он выбрал Максима, но когда получил приказ работать на Земле, он сделал все, чтобы волк полетел вместе с ним.
С Коммуникатором они два раза подрались в звездолете, после чего заключили мир и поделили Максима по справедливости, - кот владел душой хозяина в ночное время, зато после восхода Макс принадлежал Койоту. Тот поселился в лесу под Соловцом, подружился с местной стаей, прослыл бабником и дуэлянтом, твердил, что нигде не видел более красивых, скромных, доверчивых и душевных представительниц семейства псовых. Сам он тоже был парень не промах - девяносто сантиметров в холке, белые "бакенбарды" и глаза редчайшего голубого цвета.
- Где ты шляешься, я тебя жду уже вечность, жизнью рискую! Максим невольно улыбнулся, он был рад. - Здесь в деревне вообще беспредел, прикинь, вылетел из-за угла какой то местный тузик и с маху, не представившись, вцепился и повис у меня на ноге! Пришлось продемонстрировать ему, что у меня челюстное давление десять мегапаскалей. Так он побежал, поскуливая, за друганами, вот- вот прибудут, ты не думай, я не боюсь, но они мне шерсть взлохматить могут, а у меня этой ночью это... свидание. - Угомонись, - Максим положил ладонь на широкий лоб волка. Тот довольно рыкнул, прижался мягким боком.
Они отъехали пару километров, завели мотоцикл в кусты и побрели вдоль дороги. Оба любили эти прогулки, они и на Секвойе нахаживали не один километр, вдыхая пьянящий настой разнотравья и ведя неспешные беседы.
- Ты как здесь оказался? - нарушил молчание Максим.
- Стреляли...
- Кто, где? Койот протяжно, с подвыванием, вздохнул. - Тебе какую ментограмму впарили? Максим поморщился, - Мне ввели стандартный ментоблок типа ЗРК, и вообще это не твоего койотского ума дело, это государственная тайна. Я же тебя не спрашиваю, как ты индолингвой овладел. Да и русским тоже. "Причем здесь ментоблок," - подумал он. В голове что-то негромко щелкнуло, появилась мысль, сделала круг и выскочила.
Волк хмыкнул. - Да это и не тайна вовсе, у меня зубец нашли и инициировали, могу рассказать.
- Не надо. Спой лучше.
Койот прокашлялся и начал нараспев:
- Давным - давно жила семья мудрых и веселых койотов возле реки. Они пели песни своим детенышам, а те пели своим, и прекрасные былины передавались из поколения в поколение. Это были торжественные сказания о том, как Великий Койот пинал перед собой комок э... грязи и тем самым создал Секвойю, и веселые песни о том, как он перехитрил ворону на ветке, попросив ее спеть...
Справа от дороги вдруг раздался громкий хруст веток, кто-то знакомо хрюкнул басом, дробно и тяжело протопал в сторону леса. Максим застыл, прислушиваясь. - Шестипалый что ли наш, секвойский? - высказал он дикую мысль. Койот посмотрел на него выразительно, но все таки поднял голову и принюхался. - Нет, конечно, что за бред, откуда он здесь. И медом не пахнет. Они пошли дальше.
- А жаль, - вздохнул волк. - Ты бы сейчас шмат от бедра отвалил, пожарили бы.
Максим завел руку за спину, выудил из рюкзака промасленный сверток с бруском говяжьего пеммикана, отслоил пару тонких ломтей, один протянул волку, другой стал с удовольствием жевать на ходу. Волк разом проглотил угощенье, облизнулся и продолжил:
- Так вот. А за рекой, за горами и лесами жила другая семья, племя лиса. Пошел однажды молодой лис по имени Уоквсес на охоту, увлекся погоней за зайцем и оказался возле той деревни койотов. А там как раз молодая самка пошла по воду, лис ее увидел и влюбился. И она полюбила лиса. Только, говорит, не видать нам счастья, потому что в наше племя не принимают чужаков. Не горюй, говорит лис, утро вечера мудренее.
Переоделся он в койота и заявился в деревню невесты, сел возле костра.
Максим остановился. - Извини, что перебиваю, Тсисту, давай в обратный путь, у меня еще дело. Они развернулись и пошли к мотоциклу. Койот недовольно посопел и продолжил. - Во-от. Сидят они, Уоквсес солгал, что он из родственного племени красных койотов, пришел свататься. Устроили они пир, и вождь говорит, - давайте нашу споем, племенную. А у них это типа как у землян гимн про "Голубой вагон", это святое. Ну, поют, вдруг вождь дал незаметный знак, все разом замолчали, стало тихо и все койоты увидели, что лис-то не поет, а только пасть разевает.
Раздалось уханье, кто-то тяжело пролетел нал головами, хлопая крыльями. - А это, конечно, наш, секвойский коротышка пролетел, - не преминул съязвить волк. Максим пропустил шпильку мимо ушей. С коротышками у него были давние счеты - это племя низкорослых воришек на птицах каждое лето вставали табором возле его поселка, гнали "огненную воду" из кукурузы, спаивали молодежь, клянчили мелочь, ночью орали песни, летали пьяные и, говорят, даже приторговывали привезенными с юга сушеными бутонами пейотля, что каралось позорным столбом. Максим, собрав друзей, прогнал их до самого предгорья, они возвращались мстить, крали посуду, обувь, подпиливали жерди вигвамов.
Из леса раздался короткий вой, волк встал как вкопанный, уставился в темноту, шерсть встала дыбом. Максим терпеливо ждал.
- Ну, так чем дело то закончилось, о великий и мудрый койотище?
- Ну так натурально, сняли с него скальп, и вся недолга.
- Скальп, с лиса?! - ужаснулся Максим.
- С какого лиса, с могиканина этого, который тотем опрокинул!
Максим застонал. Волк встряхнулся, будто вылез из воды.
- А, да, про лиса, извини. Просто изгнали его, пожалели из-за той самки, она, естественно, дочерью вождя оказалась, пала ему в ноги.
- А суть в чем, мораль-то какую должен каждый добрый молодец индеец вынести?
- Вот и думай сам, а мне некогда, - Койот шаркнул боком по ноге Максима, прощаясь, и бесшумно исчез в темени ночи.
Палатенко вытащил мотоцикл, посидел задумчиво в седле и двинулся в сторону Соловца.
***
- Дед, не получилось с твоим маячком, сорри. Теперь твои майоры пронины Окрошку отслеживать будут.
- Как так? - спросил я. Мы сидели в моей лоджии, нас обдувал ветерок.
Роман вкратце рассказал.
- А потом, когда они с Индейцем после пива коньяк заказали, я встал и ушел. Дед, а эти маячки не опасные для организма? Я за Светку переживаю.
Я промолчал.
Ромка ушел. И не постучал меня по спине, как обычно, а только кивнул. Я сидел и курил, наблюдая, как он усаживается в седло, кому-то звонит, заводит свою машину и уезжает.
Стелла, как всегда, почувствовала, что мне плохо, зашла на балкон и села напротив.
Она ничего не говорила, мы давно уже могли молчать, сидя рядом, и нам было хорошо.
Но сейчас я нуждался в словах, чтобы мне твердили - все образуется, ты не виноват ты вынужден был это сделать. И чтобы погладили меня по лысой голове, прижались к моему плечу своей совсем не старой щекой. А я чтобы играл желваками и поглаживал седые волосы, которые до сих пор, спустя десятилетия, неизменно пахли дурманящей смесью целебных трав.
***
Максим заглушил мотор, выключил фару и беззвучно скатился к Институту. Он подошел к служебному входу, наклонился к домофону и произнес пароль-заклинание на текущие восемь часов, полученное от Романа. Оказавшись в темном коридоре, он постоял немного, вспоминая расположение кабинетов и направился сразу в Отдел Недоступных Проблем.
Дверь в лабораторию была приоткрыта, сквозь щель струился свет. За столом боком к Палатенко сидел очень маленький человек. Он положил на стул стопку книг, чтобы доставать до тетради, в которой писал, его заплетенная борода свисала до пола.
Перед ним стоял черный цилиндр, в круглом смотровом окошке бушевало маленькое синее пламя.
Максим подошел к нему и кашлянул. Гном вздрогнул, прекратил писать и вжал плечи, глядя перед собой. - Что пишешь? - спросил Максим на кхуздуле. Гном повернул к нему сморщенное лицо. - Не пишу, - ответил он на русском, - Фиксирую ход эксперимента. Максим поднял со стола очень тяжелый цилиндр, он оказался на удивление холодным, и поставил его в большую кожаную сумку с лямками. Гном Ильич слез со стула, уронив пару книг, укатился в угол и посверкивал оттуда злыми глазками из под густых седых бровей. Максим смял листы в ком и бросил поверх реактора. - Кто бы ты ни был.. ты стараешься напрасно...через месяц новый соберу, - пригрозил гном скрипучим голосом. Палатенко сел на стул и стал смотреть на маленького человека.
- Собирай, - равнодушно сказал Максим. - Буду отбирать каждый раз. Он достал из кармана кожаный мешочек и перекинул его из ладони в ладонь. Мешочек звякнул. - Получишь, если сделаешь кое-что. Совсем нетрудное. Я тебе дам медный мяч, отнесешь и бросишь его сам знаешь куда. И все, мешок сейчас, и после дела еще два. Гном оскалился сквозь усы. - Мне золото не нужно, я хорошо зарабатываю. Но глаза его сверкнули, лапки сделали хватательное движение.
- Кем? - презрительно спросил Максим. - Лакеем у этого вашего Модеста? Портфель носишь? Я ведь знаю, кем ты был. В курсе, за что тебя изгнали. И вижу, во что ты превратился. Из главы Тейга в коверного лилипута. В карлика-носа! А с деньгами ты можешь вернуться
Гном присел и с ненавистью посмотрел на Максима, нащупывая несуществующий боевой барук на поясе.
- Я младший научный сотрудник! Меня ценят и уважают. Со мной господины Янусы за руку здороваются! Тебе меня не... подожди, найдет он тебя... Гном засмеялся басом. - Не буду я ничего для тебя делать. Не надо было печь отбирать.
- Хочешь, верну?
- Поздно. Ты оскорбил.
В коридоре раздались голоса, по стене скользнул луч фонарика. Гном прислушался и напрягся. Максим встал и с усилием закинул сумку на плечи. - Мы не закончили разговор, но ты делаешь ошибку.
Он выскользнул из кабинета и вышел на улицу.
***
Роман позвонил Светлане.
- Ну ты как?
- Хреново. Прям кончаюсь. Первый раз у меня такое после бокала светлого. Что за пиво у них, отрава, хотя вы тоже вроде пили, и ничего. Голова как...
Роман почувствовал сильные угрызения совести и злость на деда.
- Давай я приеду, - предложил он. Светлана помолчала. - Ну приезжай. Купи, плиз, аспирин, я отдам.
Светлана сидела на диване, голова укутана полотенцем. Роман заварил и принес чай.
Он уселся на застонавшее кресло и некоторое время наблюдал, как Светлана отпивает маленькими глотками. Лицо ее было бледным, под глазами круги, и сами глаза не лучились, как обычно, насмешливым оптимизмом. "Я дебил, - подумал Роман. Я последняя сука, чмо... Он резко выдохнул, девушка посмотрела него, подняв брови.
- Слушай, Окрошечка - решился он, - только ты меня сразу не это...В общем, я хотел Максиму, а тут ты ворвалась и вместо... выпила вместо Максима. Его бокал. А должен был он. А я тебя не успел удержать.
Серые глаза Окрошки стали наливаться металлом. - Так это я из-за тебя, урода, несла всякую хрень, целоваться лезла, ах ты, йо.. йододефицитный ты ушлепок! Светлана схватила со стола бутылку с минеральной водой, размахнулась. Роман закрылся диванным пуфиком.
Девушка со стуком поставила бутылку. - Что ты мне подсыпал, гад, говори сейчас же!
- Да не тебе, я же толкую, Максу это предназначалось!
- Зачем?!
Роман пересказал разговор с дедом. - Ну, дела-а, - протянула Светлана. Она хмыкнула и застонала. - Ой, моя голова, смеяться не могу. Она сняла полотенце, покрутила его в воздухе, волосы упали на плечи. Роман залюбовался, смутился, отпил из чашки. - И сердиться не могу, твое счастье, - продолжала девушка. - Все это булшит, ты ведь взрослый парень, Ромка! Ну какие шпионы в наше время! Диверсанты! Что у нас взрывать, у нас и так разруха! И вообще прошли те времена. Или тебе дед песенку спел, про коричневую пуговку в пыли?
- Какую еще, блин, пуговку? И не трогай деда, он Ленина нянчил. Не знаю...скажи, вот тебе двадцать четыре...
- Двадцать три!
- Если я скажу тебе - "Икра заморская,...", какой отзыв?
- Ясно какой.
- Ну вот, а ему за тридцать, и он постоянно палится на таких вещах. И тогда я поверил. И сделал это.
- Ну и дурак, прости меня, Ромка. Ты его в шпионы записал, потому что он не владеет крылатыми фразами из советских фильмов? Детский сад! И ведь он твой друг. Как ты вообще мог? Роман повел плечами и отвернулся.
Они помолчали.
- И что ты предлагаешь? - спросила Окрошка.
- Не знаю. Найти его и задать прямой вопрос. Поехать к нему и спросить!
- Куда?
- Он в лесничестве работает, говорит, триста гектаров в его ведении. Я был у него в доме, возле Хромуши, где на лыжах катаемся. Мы далеко ушли, соль засыпали лосям. Волчьи следы мне показывал, говорит, шла за нами стая, только он какой то знак выставил, и развернулся вожак. А то, говорит, хана нам была бы.
Светлана ожила, появился румянец, она разлила остаток чая, встала и начала собирать одежду по углам.
- И еще он, не поверишь, при мне с лисой разговаривал! У него кур стали таскать. Мы тогда приняли, я думал, почудилось мне спьяну, а вот теперь думаю не-ет, точно. Проснулся я ночью, пить захотел, а они в сенях, он ей так порыкивает, будто ругает, а она поскуливает: мол, тяв-тяв, не виноватая я, простите, больше не буду..Ты не слушаешь!.
О' Крошка смотрела на Романа, он увидел в ее глазах привычную искру авантюризма.
- Ну, давай наведаемся к нему. В избушку лесника. Найдем там в тайнике рацию, акваланг и томик Шиллера. Нам дадут вымпел и путевку.
- В Магадан! - вместе выкрикнули они и засмеялись.
***
Мемуар Александра Привалова.
Как мы Институтом ездили в подшефный колхоз в сентябре тысяча девятьсот шестьдесят восьмого года.
В воскресенье вечером к нам с Витькой в комнату забежал Володя Почкин, наш комсорг.
- Уведомляю вас, товарищи, завтра выезжаем на три недели в колхоз! С собой взять рабочую одежду, резиновые сапоги, мазь "Дэту". Я расцвел, Витка приуныл. Я люблю колхозы еще со студенчества. Простая физическая работа, сытная еда, банька, свежий воздух, посиделки с гитарой у костра. Я познакомился с массой народа, обзавелся друзьями.