С.: Ты вот всё говоришь о «НАСТОЯЩЕМ» – настоящие люди, настоящие песни… Что ты вкладываешь в это понятие?
Е.: Я уже об этом говорил столько раз, что может выглядеть со стороны – как мудрое, величественное поучение этакого пророка Моисея или там… какого-нибудь Льва Толстого. Вот с Янкой у нас постоянно происходили свирепые стычки на тему «любви к человечеству». Она призывает любить и жалеть человека просто за факт его существования (это я так её понимаю). По мне же человек – изначально это НИЧТО, это – говно в проруби, кукиш в кармане. Однако он может, способен вырасти до Великих Наднебесий, до Вечности – если за его спиной образуется, встанет, скажем, Вечная Идея, Вечная Истина, Вечная система ценностей, координат – как угодно. То есть вся ценность индивидуума равна ценности идеи, которую он олицетворяет, за которую он способен помереть – даже не так… – без которой ему НЕ ЖИТЬ. Тут уж разговор не об «идее» даже, а о СУЩНОСТИ, которая выше всех идей, которую, скорее всего, и не выбираешь даже. Истинное, НАСТОЯЩЕЕ (мне просто нравится это слово) для меня есть то, что НЕТЛЕННО, непреходяще – то, что СВОБОДНО. Чем шире, свободнее идея – тем она и истинней. Об этом бесполезно спорить – умно это или глупо, правильно или ложно. Просто для меня это – очевидно. Для меня это – так. И ценность самого меня – тоже в той силе, которая заставляет меня топать вперёд «по долинам и по взгорьям». Которая побуждает меня популярно излагать тебе тут всё это.
С.: О! Я так и знал, что ты что-нибудь такое вот выдашь.
Е.: Какое?
С.: Такое. Красивое. Умудрённо-возвышенно-поучительное.
Е.: Вот. Нравится?
С.: Очень.
Е.: Я рад.
С.: А вот скажи, какая, по-твоему, самая плохая человеческая черта?
Е.: Похуизм. Я бы за проявление похуизма (если бы была у меня такая весёлая власть) расстреливал на месте без суда и следствия. И притом – из самых гуманных побуждений и соображений. Весь стыд и позор, который мы повсеместно ныне наблюдаем и имеем, коренится лишь в одном – в равнодушии, которое позволил себе сперва один, затем – другой, третий, – и оно разрослось, как мясо, как опухоль, как глист какой.
С.: А как же твои призывы «Похуй на хуй!», «Выше-ниже поебать!» и т. п.?
Е.: Да это же не похуизм! Это – АНТИПОХУИЗМ!! Когда говоришь: «Вот это – говно», что это значит? Это значит, это – говно по сравнению с тем, что говном не является и так далее. Когда поётся «СЁДНЯ-ЗАВТРА-ПОЕБАТЬ!», это значит, что на свете есть просто ЗАЕБАТЕЛЬСКИЕ вещи, которые наглядно, ощутимо, ОЧЕВИДНО выше, важней, «пуще и баще», чем все эти нелепые «выше-ниже, сёдни-завтры» и прочий вздор. Я всю жизнь пел и говорил только об этом! Я никогда не высказывался в том смысле, что всё вообще – говно (мне, честно говоря, обидно, что обо мне могут такое помыслить). Наоборот – доказываешь до рвоты всему миру, ЧТО НЕ ВСЁ ЕЩЁ ОБОСРАНО, что ЕСТЬ ЕЩЁ ЧТО-ТО ЖИВОЕ И ВЕЛИКОЕ, и ОНО – ВОТ ТУТ, ПРЯМО ЗДЕСЬ, ВОТ ОНО! – только иди, бери и не оглядывайся.
С.: Тебя послушать – так ты просто праведник какой-то, этакий товарищ и брат. А по жизни несколько не так выходит, несколько вонюче… Многие к тебе претензии имеют.
Е.: Да. Я говнистый человек, я это уверенно и толково могу о себе заявить. Говнистый именно – как человек. Многих я на своём веку обидел. Натуральным «врагом народа» тут сижу. А всё отчего? Мы недавно с Женей Колесовым (это один из немногих оставшихся моих друзей, которым я ещё либо не успел нагадить, либо которые имеют немыслимое терпение) рассуждали об этом – и он очень справедливо и точно заметил, что все мои ссоры и прочее заподло оттого, что я подхожу к людям с наивысшими требованиями – мол, отчего они не святые? Это он прав, все мои жизненные неурядицы случаются именно по этой причине. Но, честно говоря, это страшно обидно – почему же все они – не святые?!!! Если могут ими тут же и быть!
С.: А ты не думал, что подобные требования логичней и честнее начинать с самого себя?
Е.: Думал. Я не оправдываюсь, но… видишь ли, какая у меня ситуация. Всю жизнь всеми своими действиями – и творчеством, и всем прочим – пытаешься доказать себе, что ты – не говно. Что ты – МОЖЕШЬ. Что ты «ХОРОШИЙ». Понимаешь, о чём я говорю? У меня постоянно так – доказываешь-доказываешь, что чего-то стоишь, что имеешь право на бытие, вылазишь-вылазишь из этого дерьма, и тут твои же близкие или сама реальность возьмёт да и даст тебе понять: «ДА ТЫ ЖЕ – ГОВНО, ПАРЕНЬ!» Тут у меня тормоза и срываются. Особенно же меня злит то, что окружающие не хотят (именно – НЕ ЖЕЛАЮТ) – сделать, решиться на ЧУДО, прыгнуть через голову, через луну! Мне, сука, всегда было (да и будет, наверное) ОБИДНО – ведь всё могло бы и может быть СОВСЕМ ИНАЧЕ – только б спичку к фитилю поднести! Нет, всем и так неплохо. Мне всегда было МАЛО – всего было МАЛО! Я не понимаю слова «неплохо» – оно перечёркивает всё, что ЗАЕБИСЬ. У меня, видно, уж характер такой – истерический и жадный. МАЛО мне, когда всё «более-менее». Хочу, чтоб ЛЕТАЛО просто всё от восторга в седьмые небеса! И надо сказать, что это у меня иногда получалось. Испытывал я это. И не раз. И в этом я – счастливый человек, хоть и стыдно мне за все мои гадости и глупости. Мне вот в последнее время кажется, что вся моя вина и беда в том, что в силу потакания своему характеру я упустил возможность встретить, найти ещё одного или там… двух, таких же как я, безумных и безобразных. И вот взяли бы мы вдвоём или втроём (один я не потянул – не хватило, как выяснилось, мóчи) и создали, воздвигли бы нечто столь ВЕЛИКОЕ, ЧУДЕСНОЕ, СИЛЬНОЕ и ЖИВОЕ – песню, идею или просто – чувство, импульс – то, что просто НЕ ПОЗВОЛИЛО бы произойти тому, что столь печально произошло со всеми нами, со всем нашим забвенным миром. Один – это уже здорово. А двое – это же СОКРУШИТЕЛЬНАЯ СИЛА, это – воля, которой можно вселенные взрывать и воздвигать, с которой можно сказать солнцу – «Подвинься». Я это серьёзно говорю. И то, что я допустил нынешнее повсеместное унижение и уничтожение Духа – в мировом масштабе, в этом моя страшная вина.
С.: Ты серьёзно считаешь, что вы могли бы всё исправить?
Е.: Несомненно смогли бы. Во всяком случае – отдалить этот конец. А там, глядишь, кто-нибудь заметил бы нас. Подставил бы, так сказать, плечо. Но… не нашёл я людей, способных потянуть такое. Все же вокруг – БЛАГОРАЗУМНЫЕ! Или – самоуниженные и самооскорблённые. Вся тут беда в том, что никто не страдает центропупием, никто не верит в то, что он – всесильный, что он – центр вселенной, в той же степени, в которой им является и одуванчик, и лимон вот в моем стакане с чаем… и любая точка во вселенной. Никто не верит, НЕ ЗНАЕТ то, что всё в этом мире прочно и очевидно завязано и зависимо. Каждый твой шаг, каждое твоё действие, твоё слово неукоснительно меняет и преображает ВЕСЬ МИР. Вот мы сейчас сидим, говорим – а где-нибудь в Америке от этого горы валятся. Понимаешь? Каждый – хозяин Вселенной. Каждый, для кого это – ТАКОВО. Если ты веришь в то, что ты СПОСОБЕН, что ты МОЖЕШЬ менять мир, что от тебя зависит ВСЁ, ты приказываешь горе – и она движется. Она не может не сдвинуться. Ей ничего больше не остаётся.
С.: Ты в это веришь?
Е.: Я это ЗНАЮ. Знаю и умею.
С.: И что захочешь, то и будет?
Е.: Будет, если на твою волю не найдётся более сильной. Но никому это не нужно! Никто не хочет или не может (что то же самое) себе позволить – быть ответственным – ответственным за всё. За себя хотя бы! Позволить себе быть не то что СВОБОДНЫМ, а хотя бы – просто счастливым. Счастливым не освинелым удовлетворением, а – детским чистым восторгом от факта собственного существования вот здесь и именно сейчас! Всё, что я говорю тут, и без меня уж тысячи лет известно, но мне удивительно и досадно, что никто этого не скажет, если мне взять сейчас и застенчиво промолчать! Ведь всё, что будет сказано, будет сказано всё непременнейшими мозговитыми критиками, матерыми христианами, а также вечно терпящими, ожидающими, призывающими, недомогающими и прочей косоротой публикой! Нет, чтобы взять и сказать: СТОП! И оказаться – дома. Все будут долго и протяжно ныть, кусать пальцы, ждать, терпеть, воздавать, созидать… Ей-богу, человека ДОЛЖНО БИТЬ! БИТЬ ЩЕДРО И ОТЧАЯННО!
С.: А вот если…
Е.: Вот погоди. Я всё думаю о том, что наговорил про творчество – что в момент преодоления оно излишне. Тут я, наверное, всё-таки в чём-то соврал. В момент освобождения Настоящее творчество, может быть, и начинается. Но уже не искусство в обычном понимании. Видишь ли, в нынешней ситуации это всё равно невозможно. Всё уже втоптано в грязь и обосрано, и вообще – если истина там, где «времени больше не будет» – то здесь только время теперь и будет.
С.: Начиная с года 88-го в твоём творчестве начали явственно прослеживаться этакие русско-народные гармонии, интонации. И чем дальше, тем…
Е.: Я понимаю, о чём ты хочешь спросить. Я сразу скажу, что если ты решился творить и стал в себя погружаться, то неминуемо – НЕМИНУЕМО – придёшь к неким собственным корням. И к национальным. И дальше… глубже… к общечеловеческим. И ещё глубже, наверное! Тут даже не надо никаких усилий нелепых прилагать, это само собой, самым естественным образом происходит. Изнутри. Словно в водоворот попадаешь. В воронку. Надо только найти в себе силы добраться до этого Потока, войти в него, а остальное – само придёт. Со мной всё именно так произошло. Я уверен, что у Янки то же самое. И у Башлачёва. И у Ромыча. Да и на Западе то же самое. Рок-н-ролл – это действительно народная музыка последних там… лет 30-ти. Вообще всё, что делается честно, изо всех сил, отчаянно и здорово, – всё народное.
С.: А вот скажи, как ты относишься, извини за дурацкий вопрос, – к наркотикам?
Е.: Хорошо отношусь! ОЧЕНЬ хорошо и трогательно отношусь.
С.: А сам?
Е.: И сам. С некоторых пор вообще ни от чего не отказываюсь. И трава – хорошо, и водка – отлично, и… Я вот мечтаю ЛСД достать, да не даётся он мне в руки. До смешного. Самым натуральным образом.
Видишь ли, я очень Сида Баррета понимаю. И не вижу никакой трагедии в том, что с ним произошло. Наоборот. И всех «junkie» понимаю. Я и сам такой. «Rock’n’Roll junkie». Рок-н-ролл – ведь тоже дверь. Трамплин. Бумажный самолётик. «Вертолёт без окон и дверей», «Трамвай до ближнего моста». Всё, что помогает крушить эти картонные Месопотамии, взрывать все эти трёхмерные декоративные хлопушки, все эти кастанедовские «описания», – всё хорошо! Всё – зерно на мельницу. Тут главное – как самому к этому относиться. Всё от себя самого зависит. Я вот сам, последние месяца 3, – как минимум, раз в 2 дня психостимуляторов нажираюсь. И хорошее, я скажу тебе, это дело! Конечно, лучше достигать достигаемого самому, собственными силами – но это же в нашей ситуации смехотворно или требует массы времени. Я скажу тебе по секрету – нет у меня лишнего времени на ожидание и возведение из кубиков пластмассовых пирамид Хеопса. Не за этим я здесь. И, кроме того, я с детства не любил мерить ступени шагами – я всегда перескакивал. Зачем ворочать колёса, если есть три волшебных слова: «Крибс-крабс-бумс!» Впрочем, каждому – своё, разумеется. Как это у Стругацких – «медленно ползи, улитка, по склону Фудзи, вверх до самых высот» или что-то вроде этого (это эпиграф к «Улитке на склоне»). Я вот не верю, что, медленно ползая по склону Фудзи, можно добраться хоть до каких-нибудь ничтожных бугорков или даже до подножия. В наши дни, во всяком случае. Считаю так, что, как ползёшь, так и будешь ползать, хоть жизнь, хоть 100 жизней, пока совсем не охуеешь от своего ползания. И вот в этот момент, если вдруг встанешь и огласишь на все четыре стороны – «СТОП!» – вот в этот момент на вершине Фудзи и окажешься… Да и где угодно, если хватит на это радости и свободы.
С.: А как ты видишь будущее – этакий апокалипсический вопрос.
Е.: Какое будущее?
С.: Ну, допустим, нашей контркультуры. «Контр Культ Ур’а» посвящает сей проблеме многие страницы.
Е.: А её нету – контркультуры. Вообще ничего этого нет – ни культуры, ни контркультуры, всё это – цацки. Всё это «кукольные шашни» – по выражению доблестного Манагера. Нету этого, и не было никогда. Размышлять о таких понятиях, как «культура», «контркультура» и прочих мифических глобальностях – то же самое, что, по выражению Чжуан Чжоу, «любоваться небом через соломинку».
С.: Ну, а будущее рока?
Е.: У нас? Такое же, как и там. Будут время от времени всплывать из небытия наши отечественные Роки Эриксоны, Нилы Янги, Скай Сэксоны – давать где-нибудь в ДК МЭИ или в общаге № 5 Новосибирского Академгородка трогательные сейшена для ста человек, после которых будут нажираться водки, купленной у таксистов – «на фаре». Будут размазывать зычные слёзы и слюни и зычно доказывать себе и присутствующим убедительные истины типа: «А рок-н-ролл всё-таки жив!» или там… «Мы вместе!» Будут крутить наши записи, как мы сейчас крутим «Love» или «Shocking Blue», мечтать и щупать вечность влажными вялыми руками. Ругательски ругать попс и бешено ликовать по случаю рождения какого-нибудь очередного «хуй забея». Так и будет. Оно, кстати, и сейчас уже таково.
С.: А ты какое место во всём этом собираешься занять?
Е.: А никакого. Я не собираюсь во всём этом участвовать. Не желаю и не могу позволить себе такой ублюдочной участи. Мы пойдём иным путём.
С.: А можно узнать – каким?
Е.: Нельзя. Пока, во всяком случае. Как говорит Женя Колесов: «Угадай с трёх раз».
С.: Ты теперь, насколько я знаю, New Wave, Post Punk, Independence, Punk, Hardcore, Noise – короче, современной музыкой перестал интересоваться напрочь и снова вернулся к тому, с чего начал. Правильно? Расскажи вообще, как развивались твои музыкальные пристрастия.
Е.: О! Об этом приятно поговорить. Меня никто никогда в интервью об этом не спрашивал. Впервые с рок-н-роллом я столкнулся, когда мне было лет восемь, – это может мой братец подтвердить. Он тогда жил и учился в Н-ске, в Академгородке, в ФМШ, кажется, и вот однажды он привёз оттуда несколько пластинок, насколько я помню – The Who «A Quick One», битловский «Револьвер» (американский) и Shocking Blue «Scorpio’s Dance» – с целью записывать их всем желающим по трояку – и этим, стало быть, поправлять своё материальное положение. То есть цель была сугубо рациональной – рок он никогда не любил и вряд ли полюбит. Очень удивлюсь, если такое случится. Тогда он джаз ещё не слушал – только классику – Моцарта, Бетховена и иже с ними. Так вот. Когда я впервые услышал какую-то песню The Who (уж не помню, как она называется – третья на первой стороне; первые две не играли – кусочек пластины был отколот), я получил одно из самых УБОЙНЫХ ПОТРЯСЕНИЙ в своей жизни – я просто ОПИЗДЕНЕЛ!! Я сразу для себя понял – вернее, что-то во мне внутри поняло – вот оно, и в этом весь я, и это – для меня. Я всецело, по гроб обязан брату за то, что через него я так рано ПРИШЁЛ В СЕБЯ. Понимаешь? Так вот, брат довольно долгое время записывал мне всевозможный рок – Beatles, Uriah Heep, Led Zeppelin, Pink Floyd, Nazareth, Iron Butterfly и многое другое – при этом ругательски ругал всё это. Потом мне многое записывали омские знакомые брата, затем я и сам стал покупать и менять пластинки – и вот с тех пор я как бы «junkie» этого дела. А что касается вкусов, то всё происходило следующим образом: начал я с 60-х (Beatles, Greedence, Rolling Stones, Who, Country Joe & The Fish и пр.), затем лет с 12-ти я с головой погрузился в «забой» (Sabbath, Led Zeppelin, Deep, Heep, Atomic Rooster, Nazareth). Лет в 16 я врубился в Van der Graaf, King Crimson, Gentle Giant, Yes…, особенно в ранних и средних Genesis – в немалой степени из-за их текстов (я с детства, опять благодаря же брату, довольно неплохо знаю английский). Я до сих пор с удовольствием слушаю «Supper’s Ready», «Trespass», не говоря уже о «From Genesis to Revelation», который вообще один из моих наилюбимейших альбомов в роке. Итак, лет в 18 я понял, что все эти симфо-роки, арт-роки и прочая «умь» – полное дерьмо по сравнению с самым наиничтожнейшим альбомом ну… допустим, «Quicksilver Messenger Service». Или Jefferson Airplane. Таким образом я вернулся вновь в психоделические 60-е (Woodstock, первые Pink Floyd, Hendrix, Love, самый ранний Captain Beefheart и особенно Doors), тем более я тогда был крайне «хиппически» настроен. Затем, году в 82-м или в 83-м, мне совершенно случайно попалась запись «Never Mind the Bollocks…», и мне как-то НУТРОМ ДИКО понравилось, хотя умом я понял, что это крайне противоречит – с музыкально-эстетической точки зрения – всему тому, что наполняло меня в эти годы. Этакое как бы раздвоение произошло. Я как раз тогда собрал «Посев». А затем я услышал Adam & The Ants «Kings of the Wild Frontier» и первый Specials. И я слушал весь вечер то одно, то другое, и тогда как-то вдруг, в один момент, понял всю эту музыку. Понял в смысле ПРИНЯЛ. И я вошёл в неё. И я ходил тогда в шинели, в булавках, слушал реггей, New Wave, Ska и Rock in Opposition. И вот тогда и возникла «Гражданская оборона», когда я Кузю Уо встретил. Это была осень 84-го. И с тех пор я все эти годы пережёвывал множайшие массы новой музыки – и Punk, и Post Punk, и Trash, и Industry, и Hardcore, и… и чего я только не слушал, и вдруг однажды словно вздрогнул и проснулся. Ибо вдруг в некий ослепительный момент осознал, что всё это звуковое нагромождение 80-х – даже наилучшие образцы оных (Joy Division, например, или SCARS) – кучка кала по сравнению с теми же Love, Doors, MC5, Stooges, Screamin’ Jay Hawkins’ом, Troggs, Hendrix’ом, Barrett’ом… да с теми же Shocking Blue! Всё это – и панк 80-х, и шумовая сцена, и Birthday Party, PIL всяческие – всё это НЕНАСТОЯЩЕЕ. За всем этим, кроме распухших амбиций и умственно-технических вывертов, нету ничего. Это всё – кукольное, по большому счёту, хотя и были (да и всегда есть) исключения – Dead Kennedys, к примеру, или Dressed Up Animals. А тогда, в 60-е, особенно в Штатах (Англия всё-таки страна по территории тщедушная, а это немало, на самом деле, означает), – любая самая дерьмовая команда, типа St. John Green или Crome Syrcus – каждой нотой доказывала, что всё не зря. Послушаешь, и так и хочется сказать что-нибудь типа: «Это – так». А главное, что даже формально (о содержании и энергии я просто молчу!) всё, что натужно и пыхтя выскребали по сусекам Ники Кейвы, Сюкси, Лидоны, Смиты, Страммеры и им подобные, – всё это с говном содержится и в Velvet Underground, и в 13th Floor Elevators, и в Seeds, и у Kim’а Fowley, и в техасских гаражниках, и в детройтских. Да в том же Бо Диддли! Вот таким манером я как бы всё время возвращаюсь всё к тому же – в ту же точку – но обретя каждый раз новый, более широкий взгляд на то, что покидал на время.