«Меня же берут». «Но ты же не едешь». «А Вадик?»
В тот раз мы так ни до ничего и не договорились. Потом на протяжении трех или четырех месяцев достаточно регулярно перезванивались (то
есть Лора звонила мне и рассказывала сагу о своей
трудной жизни и о невозможности продать за приличные деньги ни обеденный сервиз из Саксонии, ни антикварное бюро из Южной Баварии). Пару
раз виделись — я приезжала к Лоре, привозила какие-то заказы на перевод или перепечатку. Деньги
за это платили не бог весть какие, но — платили, а мне было искренне жаль генеральскую дочь и одну из первых школьных красавиц, которая попала
в такой суровый переплет.
«Лера умерла, — сказала мне Лора во время
очередного телефонного звонка. — Я думала, она
опять в больницу угодила, она оттуда месяцами не
выходит, а оказывается — умерла. Нинка случайно
встретила ее старшего сына, он сказал, что маму
уже два месяца как похоронили».
«Господи! — искренне ахнула я, — она же молодая женщина! И почему она месяцами не вылезала
из больниц? Я же о ней ничего не знаю». Выяснилось, что Лора о своей многолетней подруге знает
все, и это «все» она тут же обрушила на мою голо428
ву. Именно обрушила, потому что, насколько я
могла судить, жизнь обошлась с Лерой еще круче, чем с Лорой.
… Когда умер Лерин отец, она с мужем и сыновьями вернулась в родительскую квартиру, чтобы мама не была одна. Младший Лерин брат к тому времени как-то нелепо погиб в автокатастрофе, а второй служил военным советником то ли в Индии, то ли в Индонезии и сидел там практически безвылазно — высиживал генеральские погоны. Деньги
как-то быстро закончились, и вдова маршала, чтобы сохранить прежний уровень жизни, продала
роскошную двухэтажную дачу в Архангельском, оставив себе «всего-навсего» охотничий домик на по-
лугектарном участке. Домик, правда, был двухэтажный, со всеми удобствами, даже с городским телефоном. Но это все равно рассматривалось, как
необходимость «жить в хрущобе».
А потом умерла и сама маршальша. Буквально
на следующий день муж Леры, полковник, ушел из
дома и подал на развод. Сама Лера не интересовала его ни капельки, тем более, что после перенесенной тяжелой полостной операции бывшая
красавица здорово похудела и подурнела. Сыновья были уже практически взрослыми — девятнадцать и восемнадцать лет, так что развод состоялся
молниеносно. На квартиру полковник не претендовал — ушел к своей давней любовнице, вдове известного архитектора, которая не испытывала недостатка ни в квадратных метрах, ни в каких бы то
ни было материальных благах, зато была бездетна
и бесконфликтна.
Оба сына как-то одновременно скоропалительно женились и встал вопрос о размене роскошной генеральской квартиры на две попроще.
Поскольку Лера была, мягко говоря, непрактична, за роскошные хоромы удалось получить только
429
трехкомнатную квартиру в пятиэтажке без лифта
и двухкомнатную — в чуть более приличном доме, куда переехал младший сын с супругой. Старший
сын остался с матерью, поскольку жену свою знал
с рождения и невестка называла свекровь на ты
и тетя Лера.
«Знаешь, я помогала ей переезжать. Лерка сохранила большую часть мебели, которая кое-как
влезла в новую квартиру. Там же не комнаты, а клетушки, сама понимаешь. А потом хотела повесить люстру, которая у нее в столовой висела.
Австрийскую, хрустальную. Так нижняя подвеска
оказалась в десяти сантиметрах от пола: потолки-
то почти на два метра ниже, чем в прежней квартире. Лерка села на пол — и ну реветь. И я с ней за
компанию».
«О чем?» — искренне изумилась я.
«Ну, не о люстре же, — туманно отозвалась Лора. — О жизни… и вообще… Какие-то мы с ней неудачливые, все было, и все — как в песок ушло. И дети
тоже не очень-то радуют. Тогда тоже всякие заморочки с нашими деточками происходили».
Про «заморочки» с Ниной я уже знала. А сыновья
Леры вроде бы были вполне нормальными ребятами, во всяком случае, без психических заскоков. Зато отличилась супруга старшего, та самая, почти
родственница. Бросив новорожденного сына на мужа и бабушку, уехала за границу вслед за любовником, да так там и осталась навсегда.
Отец-одиночка — это, пока еще, явление у нас
достаточно редкое. И желающих соединить свою
жизнь с таким уникумом не так уж и много. То есть
замуж — хоть сию минуту. Но вот маленький ребенок… Лучше нового завести, своего. А этого куда?
Так бабушка же есть!
Так Лера в сорок с небольшим стала «бабуш-
кой-одиночкой». Сын благополучно женился вто430
рой раз и перебрался к новой жене. У второго сына все было в порядке и дела матери и брата его
интересовали крайне мало. Так что Сашенька вырос на руках у Леры, которая вплоть до окончания
ребеночком школы исправно его воспитывала
и пестовала, после чего Сашенька заявил, что бабка надоела ему хуже горькой редьки своим нытьем и пилежкой, что уж лучше он с папой и мачехой поживет, а бабуля пусть выметается на дачу, все равно на пенсии — по инвалидности. Лерина
операция даром не прошла, она от нее так и не оправилась окончательно и жила на лекарствах, благо доступ в спецбольницу и спецполиклиннику
у нее остался, а там и медицинское обслуживание
и лекарства практически бесплатны. Да и инвалидность было оформить куда легче, чем в районной поликлинике. Здоровья это, правда, не прибавило, но избавило от унизительной участи, постигшей большинство ее бывших коллег: быть
выброшенными из научно-исследовательского
института на улицу за ненадобностью самого института. Действительно: в стране перестройка, рыночные отношения внедряются, все меняется, а эти оригиналы и оригиналки занимаются проблемами античного мира. Да кому они нужны, проблемы-то эти?
В результате Лера оказалась постоянно живущей
на даче, фактически брошенной обоими сыновьями и обожаемым внуком. Лора все это, в принципе, знала, но для себя абсолютно никаких выводов не
сделала, то есть никак не сопоставляла свое положение с положением стародавней подруги. И вот
в один далеко не прекрасный день ей позвонил
старший Лерин сын и сообщил, что мама приказала
долго жить. Обнаружили это лишь потому, что несколько дней страшно выла собака — Лерина любимица, и соседи забили тревогу. Как выяснилось, 431
сравнительно молодая женщина умерла из-за внезапного сердечного приступа, даже не из-за него самого, а из-за того, что потеряла сознание и упала виском на острый угол прикроватной тумбочки. Нелепо, невероятно, но…
«Умерла практически в нищете, — рыдала
в трубку Лора. — Все отдала детям, сама ходила в каком-то тряпье, в Москву несколько лет носа не показывала: у нее всегда была аллергия на общественный транспорт, а собственная машина давно и безнадежно сломалась. И умерла одна, как бродяжка
какая-то. Двое детей, трое внуков, а — одна… Ужас
какой!»
И тогда мы впервые заговорили о той поездке
в Болгарию, о нашей весне. Лора плакала. Говорила, что все вышло точь-в-точь, как напророчила Ванга.
Лере жизнь уготовила горе, нищету и болезни. Лора
вспоминала, как Ванга тогда неприятно поразила
нас, говоря о проклятом богатстве родителей Леры, о том, как ее отец, Герой Советского Союза, обидел
какую-то вдову. Мы говорили о том, что, скорее всего, речь шла о награбленном нашими высшими военными кадрами в Берлине имуществе, когда неразбериха в первые дни после Великой Победы
и чувство ненависти к народу, который взрастил
в себе фашизм, оттеснило на задний план элементарную божескую заповедь — «Не укради!» Тогда
в уцелевших немецких квартирах грабилось все.
Рядовым удавалось набить сумки женскими тряпками, бельем, посудой. Высший генералитет вез
трофеи вагонами… Тогда всем казалось, что это
право победителей.
Я осторожно спросила Лору — помнит ли она,
как Ванга предостерегала ее от замужества с «распутником», говоря, что у Лоры может быть и другой
жених, с которым она скоро овдовеет, но зато родит
нескольких детей, которые принесут в будущем
432
только радость и любящих благодарных внуков?
Лора не хотела говорить, но потом рассказала… да, существовал поклонник, которым она никогда не
хвасталась перед нами, потому что он был всего
лишь нищим младшим лейтенантом, выпускником
Суворовского училища, сиротой, к тому же украинцем по национальности, «малороссийский» акцент
которого Лору всегда весьма потешал. Лора понимала, что этот парень не мог не то что быть записанным в разряд «женихов» — даже домой его приглашать Лора не решалась, учитывая жесткий родительский «отсев» знакомых. Но была и еще
причина — Лору пугала его сумасшедшая к ней
страсть — и полное пренебрежение к связям и богатству ее родителей. Он настаивал на тайном бракосочетании, — чтобы не утруждать себя бессмысленной войной с родителями Лоры, которые все
равно не дали бы согласия на такой неравный брак
Странно, но только теперь Лора призналась, что
проводила много времени с этим своим поклонником именно потому, что только он соответствовал
ее представлениям о средневековом рыцаре, обрушивающем на свою даму шквал невиданной любви.
Но — любовь любовью, а жизнь жизнью, — рассудила Лора. И вышла замуж, судя по всему, за того самого «распутника», которого провидела на ее пути
Ванга. И далеко не сразу Лора узнала о том, что ее
когдаташний поклонник погиб, выполняя интернациональный долг в Анголе…»
ДУХОВНАЯ ДОЧЬ ВАНГИ
Рассказывает известная грузинская целительница Эва Джахирашвили. «Многие из вас уже знают обо мне, но все же я расскажу предысторию
433
моего прихода к вере в Бога, истоки моей славы
и ясновидения. Когда все началось? Не могу сказать, что в 1984 году, когда я, волею неба, перенесла клиническую смерть. Нет, все началось гораздо
раньше, когда я еще была совсем маленькой девочкой. Предки мои по материнской линии выходцы из польских шляхтичей, увидели когда-то
красивый край — Абхазию. Они построили там
дом и посадили яблоневый сад. В этом удивительном краю и расцвела любовь между старшеклассницей Эльвирой и умудренным жизненным опытом Писаревым Шаломом Борисовичем, который
открыл там свое предприятие. А в 1962 году, когда
царил на земле месяц май, в воскресенье, в день
Солнца, на рассвете, я родилась.
С малых лет я отличалась от своих сверстников
тем, что у меня был свой особый сказочный мир, я
любила песни дождя, сказки ветров и времен года.
Детство мое было тяжелым из-за того, что родители
разошлись, когда мне было всего три годика, а я
очень любила отца и никого другого не могла называть «папа» и полюбить. Очень рано начала писать
стихи, а когда мне было очень грустно, то я часами
пела в яблоневом саду. В моем детстве и в моей сказке была и добрая фея — моя удивительная бабушка
Нина, светлая ей память.
Окончив школу, я поехала в Москву. Училась
в МГУ на факультете международной журналистики. Там вышла замуж. Позже окончила экстерном
два факультета Московского университета искусств — факультет станковой живописи и графики и режиссерский факультет. Мы с мужем много
ездили. Были на Урале, в Дагестане и во многих
других местах. Все было хорошо, но горе пришло, никого не спросив… Диагноз всех профессоров
был непоколебим: у меня никогда не будет детей…
Это был удар молнии прямо в сердце, потому что
434
я очень всегда любила детей. Да к тому уже на Урале началась ишемическая болезнь сердца. Осмотрев меня, профессор развел руками: «Или надо делать операцию на сердце, или возвращайтесь на
Кавказ. Лучше всего в Грузию…» Так и привела меня дорога жизни в Тбилиси, куда мы с мужем переехали.
Через несколько месяцев, идя на работу, я буквально наткнулась на икону… Икона Иверской Бо-
жией Матери лежала прямо на тротуаре, вся мокрая — ночью шел дождь. Я бережно подняла ее
и начала чистить ладонью. Вечером, после работы, принесла ее домой и зажгла перед ней свечу. А рядом с нами жила очень верующая старушка, она
мне и посоветовала: «Молись, детка! Всем сердцем
молись и проси у Матери Божьей ребенка, эта икона тебе — знамение».
Через несколько дней мне на работе сказали, что
в составе культурной делегации я еду в Болгарию.
Первая мысль была — о Ванге. Излишне говорить, что, оказавшись в Софии, я сразу отделилась от
группы и направилась в Рупите. Я везла Ванге подарок — найденную мной икону.
Приехала, увидела очередь. Но пробыла в ней
совсем недолго. Меня позвали в дом, причем никак не окликая, из дома вышел мужчина средних
лет и пошел вдоль очереди, вглядываясь в лица.
Остановился предо мной и спросил — это вы привезли икону? Как я растерялась, описать трудно. Я
кивнула и молча пошла вслед за этим мужчиной
к дому.
Когда вошла, меня пронзило током. Ванга в упор, как мне показалось на мгновение, смотрела на меня, хотя глаза ее были закрыты. Она попросила дать
мне стул и усадить подальше от сквозняка — меня
сразили наповал ее слова о том, что мне скоро рожать и я должна беречься…
435
Я испытала желание опуститься перед Вангой
на колени. Это было естественным моим порывом. Она вдруг сделала мне рукой знак приблизиться. Я подошла к ней вплотную, стала перед ее
креслом на колени и она положила мне руки на
голову. Как я молилась в тот момент, описать словами трудно — коленопреклоненно, вся в слезах, я
молила Господа и Деву Марию подарить мне радость материнства. Через полтора месяца после
встречи с Вангой я поняла, что жду ребенка. Врачи
разводили руками…
А в 1984 году, накануне дня Матери Божией
(должна была рожать 28 августа, но врачи боялись
за меня и сделали операцию), я родила на священной Иверской земле дочь, которую назвала в честь
святой ясновидящей — Вангой. При рождении девочки я перенесла клиническую смерть.
Сначала была острая нестерпимая боль. Затем
я увидела на операционном столе свое окровавленное тело, увидела свою маленькую дочь, профессора Майсаия, который плакал и много врачей, пытавшихся спасти мое тело. Я слышала все, что они говорили, была в ужасе, обращалась
к ним, но меня никто не видел и не слышал… Тогда
я взмолилась к Богу, умоляя мне помочь. Увидела
яркий свет и полетела на него. Летела со скоростью, описать которую не в силах словами. Оказалась в пустыне, а затем пошла в сторону солнца
и гор. Я видела, что рядом со мной идут еще ушедшие из жизни. Нас сопровождал Старец в белом
хитоне. У него была длинная борода, седые волосы и посох. Когда мы дошли до половины пути, Старец остановил меня. И тут я увидела Вангу. Она
сказала: «На тебе лежит страшное проклятие, дитя
мое, эту энергию надо снять. Тебе рано переходить Великий Переход. Ты нужна людям Земли. Я
положу руку на сторону сердца. Потерпи боль».
436
С этими словами Ванга коснулась моего сердца
своей раскаленной ладонью и ее тепло наполнило
меня благодатью и трепетом. Мне стало очень хорошо. А Ванга повернула меня обратно и сказала: «Иди к людям Земли».
Очнулась я на операционном столе. Врачи, потерявшие всякую надежду и уже сказавшие моему
мужу, что его жена умерла, хлопотали радостно
около меня… Меня увезли в реанимационную палату. Я закрыла глаза, и испугу моему не было предела. Через веки я видела комнату, медсестра светилась вся каким-то светом, горели нестерпимо
мои ладони… Позвали профессора. Он успокоил, приказал внимательно через веки его посмотреть, я посмотрела и описала, где у него свечение в организме плохое. И он объяснил, что у него и в самом деле там болит, а мне Бог подарил дар ясновидения.