в Карловых Варах или на Золотых Песках. Для них
это было так же естественно, как для нас — поездка на съемную дачу без отопления, с «удобствами»
во дворе и полным отсутствием даже намека на
комфорт.
Излишне говорить, что все мы трое были активными комсомолками, общественницами и т. д.
И вот — Фестиваль молодежи и студентов. Теперешняя молодежь, наверное, уже и не представляет, что это такое — отошел в прошлое «лагерь соц-
стран», а вместе с ним — и понятие о социалистической молодежи, такое, каким оно было в наше
время. В нашу школу пришла разнарядка — выбрать человека, который поедет на фестиваль.
Но уже скоро Лера мне сообщила, что от нашей
школы едет три человека — Лера, Лора и я. Девочки упросили своих родителей сделать, чтобы
и меня включили в группу.
Когда мы оказались в Софии, нас поразил ажиотаж вокруг ясновидящей Ванги. В Болгарии, несмотря на коммунистическую идеологию, не было ни таких религиозных гонений, как в нашей
стране, ни воинствующего отторжения всего паранормального и необъяснимого. Да и Лера мне
сказала, что многие люди из круга ее родителей
ездят к Ванге — удивительной целительнице и
предсказательнице.
Но тот ажиотаж, который был вокруг Ванги
тогда, еще не был и близко сопоставим с тем, что
419
начнется в последующие годы. И получилось так, что мы, три старшеклассницы из Москвы, попали
в Рупите ближе к вечеру, когда деревья уже заалели
от закатного солнца. Ванга окончила на сегодня
принимать. Мы разочарованно собрались было
назад — большого труда стоило упросить руководителя группы закрыть глаза на наше исчезновение почти на целые сутки. Но тут из горницы послышался голос. По-болгарски Ванга сказала, чтобы «девочки» вошли. Мы поразились — она не
видела, кто пришел, да и мы никак не выдали того, что прибыл именно три девушки…
Невероятно, нам повезло — Ванга со своими
помощниками собирались пить чай. На столе было много самодельных сладких блюд. «Вы пленены», — неожиданно сказала Ванга, указывая пальцем на Лору и Леру. «А ты, — повернула она лицо
ко мне, — одолеешь свою дорогу».
«Выйдешь за распутника, — сказала Ванга Лоре. — Он тебя выпьет. Ты любишь суету, поэтому
выберешь этого человека. Но так не надо делать, ищи мужа в скромности, тогда, может быть, родишь хороших детей. Но тогда рано овдовеешь.
Но с хорошими детьми останешься, много будет
детей, родят тебе много внуков. А выйдешь за распутника — останешься у разбитого корыта.
И дочь тебе врагом станет. Он бесноватый. И дочь
твоя его бесов в себя возьмет». Лора покраснела, но всем своим видом старалась не показать, что
предсказание пророчицы неприятно ее поразило.
«А тебе — болезни, — повернулась Ванга к Лере. — Болезни, нищета. Ты не виновата. Ты расплатишься за родителей. Нечестно нажили они свое
добро, у сирот отняли». Дальше она неразборчиво
говорила о какой-то вдове, которую якобы сильно
обидел отец Леры. И что нужно искупать. Кажется, 420
она говорила, что Лера не должна притрагиваться
к «проклятому богатству»
В те годы мы были юными и каждый день с нами
случалось много чудесного. Тогда казалось, что
судьбоносная встреча с Вангой — лишь одно из непрерывной цепочки жизненных впечатлений, которыми ежедневно одаривала нас судьба.
После выпускного вечера пути наши, естественно, разошлись: в МГИМО, куда поступили Лора
и Лера я даже и не думала подавать документы. Знающие люди вполне доходчиво объяснили мне, что
в этом институте происходит не сдача экзаменов
или конкурс аттестатов, а конкурс родителей. Мои
его не проходили однозначно. Так что я благоразумно отнесла документы в менее престижное
учебное заведение и благополучно поступила в него. О своих бывших подругах я узнавала лишь время от времени и не из первых рук. Так что представление об их студенческой жизни я получила
лишь потом, когда они сами, с огромным сожалением и неподдельной болью в глазах вспоминали
те золотые дни: кафе, бары, рестораны, танцы в гостях или на палубе зафрахтованных речных теплоходов, модные туалеты, шубки, бриллианты и всякие прочие цацки. Все это было тогда таким естественным, таким само собой разумеющимся, что ни
Лера, ни Лора особенно ничем не дорожили, поскольку считали: дальше будет еще интереснее, еще
веселее, еще ярче и богаче. Потому что вместо родителей красивую жизнь будут обеспечивать соответствующие мужья.
Забавно, но обеих моих подружек родители
буквально силой оттащили от не подходящих с их
точки зрения женихов (один имел несчастье быть
евреем, второй — армянином, огромные деньги, которыми они располагали, положения не спасли). Замуж они вышли за достойных людей: Ле-
421
pa — за майора, одного из подчиненных своего
отца, Лора — за уже достаточно известного жур-
налиста-международника, который тут же увез ее
с собой в очередную командировку в Польшу, где
молодая, красивая и очень неглупая женщина
мгновенно освоилась, лихо водила собственную
машину, стала своей в литературно-богемных
кругах и вообще жила, по ее собственному выражению, полноценной жизнью. Эту жизнь ненадолго прервало рождение дочери, но уже через
год, благополучно отправив малышку на родину
к бабушке и дедушке, Лора снова была одной из
самых красивых и веселых женщин в Варшаве, оставаясь при этом самой что ни на есть благонадежной советской гражданкой. Как ей это удавалось, наверное, знали только те, кому это было положено по должности. Справедливости ради
нужно сказать, что и супруг Лоры вел такую же веселую и свободную жизнь.
У Леры, разумеется, все было по-другому. Майор, очень быстро ставший подполковником, а со
временем и полковником, служил в Генеральном
штабе. У них родилось двое сыновей, между которыми было ровно десять месяцев разницы. Больше детей Лера иметь не хотела и не имела, хотя
позже со слезами говорила о том, какая она дура, что не родила дочку. Дочки — они ведь к матерям
ближе, чем сыновья, это она знала по собственной
семье, в которой младшие братья разъехались
сначала по военным училищам, а затем — по не
слишком отдаленным гарнизонам, имея вполне
четкую служебную перспективу. Как, впрочем, и супруг Леры. Она же, получив диплом специалиста по Древнему Риму, работала научным сотрудником в соответствующем научно-исследовательском институте и активно писала диссертацию.
Впрочем, диссертацию писала и Лора, которая
422
имела диплом экономиста-международника. Более того, она с блеском защитила ее в Варшавском
университете — случай беспрецедентный в научном сотрудничестве двух братских социалистических стран. Конечно, она не работала — пока.
Но намеревалась найти приличное место в Москве, если супруга перестанут посылать в дальние
и долгосрочные командировки.
Впрочем, все кончилось не так, как она думала.
Устав от слишком веселой супруги, супруг сделал
так, что она, сама того не желая, вынуждена была
уличить его в супружеской неверности. Пришлось
устроить сцену ревности с битьем посуды и швырянием подаренных драгоценностей, было произнесено и роковое слово «развод». Супруг, однако, развода не испугался, брошенные драгоценности аккуратно подобрал и припрятал, привел со
своей стороны несколько бесспорных фактов Лориной супружеской неверности… и не успела она
опомниться, как оказалась в Москве, разведенной
и… осиротевшей и обобранной.
Судьбе было угодно распорядиться так, что родители Лоры скончались практически одновременно, не успев составить какое-либо завещание.
Да и не слишком принято было в то время писать завещания. Поскольку сама Лора, выходя замуж, получила в качестве приданого очень приличную двухкомнатную квартиру в районе метро «Аэропорт», то трехкомнатную квартиру поделили между собой
старшие брат и сестра. Поделили примитивно: квартиру — сестре, вещи — брату. Правда, третью
часть антикварной мебели, посуды и безделушек
по-честному отдали сестре, но деньги за проданную
дачу поделили пополам. Причем молча.
Характер у Лоры был достаточно независимый,
судиться с ближайшими родственниками она отказалась наотрез. Устроилась на работу в минис423
терство, получала приличный оклад, по-прежнему
не была обделена вниманием мужчин, хотя «бабий
век» — сорок лет вроде бы миновала, а в свободное
время воспитывала дочь Нину. Не имея других
примеров перед глазами, воспитывала на своем: мужчинам доверять нельзя, от них можно только
получать дорогие подарки и приглашения в ресторан, если попадется «перспективный» — постараться повести под венец, но с детьми особо торопиться не стоит, гораздо лучше и приятнее пожить
какое-то время для себя. У Нины характер тоже
был не из легких, а кое-какие странности в поведении наводили на мысль о некотором расстройстве
психики, но Лора предпочитала этого не замечать, тем более, что в девятнадцать лет Нина вышла замуж… за лейтенанта-ракетчика, проживавшего
и работавшего в Ногинске, и переехала к нему.
От московской прописки, правда, не отказалась.
Как выяснилось — оказалась достаточно дальновидной.
Через три года, вдрызг разругавшись и с молодым супругом, и с его родителями, Нина оставила
им годовалого сына, а сама уехала к родному отцу, который на сей раз жил и работал в Чехословакии, да к тому же недавно женился на женщине, которая
была лишь на несколько лет старше Нины. Сначала
все было хорошо: Нина работала секретарем в издательстве, ладила с мачехой и дружила с отцом.
Но потом все рухнуло, причем ни Нина, ни ее отец
так никогда никому и не рассказали, что же произошло. Просто Нина вернулась в Ногинск, забрала
уже шестилетнего сына у бабушки и дедушки и поселилась в Москве с мамой.
К такому повороту событий Лора была абсолютно не готова. К тому же началась перестройка, приличная зарплата в министерстве превратилась
в гроши, а потом вообще произошло сокращение
424
штатов… Не достигнув пятидесяти лет, Лора оказалась безработной и совершенно бесперспективной: ее достаточно узкая специализация не была
нужна в государственных учреждениях, а частные
фирмы откровенно предпочитали брать сотрудниц добальзаковского возраста.
Вот тут Лора впервые запаниковала: ни работы, ни денег, ни поклонников. Заботы о внуке, судорожные поиски хоть какого-то источника заработка, бесконечные конфликты с дочерью и стремительно ухудшающееся здоровье. Этот процесс
был неприятен сам по себе, но ко всему прочему, он неумолимо стирал с лица все следы прежней
красоты и безвозвратно уродовал когда-то безупречную фигуру.
Вот в это-то время, совершенно отчаявшись, Лора позвонила мне. Не потому, что ждала какой-
то конкретной помощи, а так — на всякий случай.
Обо мне она не знала абсолютно ничего, только
время от времени видела публикации в газетах
и журналах, подписанные знакомой со школьных
времен фамилией, и довольно справедливо рассудила, что кое-какие связи у меня, наверняка, имеются.
Когда мы встретились, я поняла, что жизнь рассудила мудро, не дав мне папу-генерала и сладкой
жизни в юности и молодости. В отличие от Лоры, меня не мучила ностальгия по ресторанам и бриллиантам, потому что последних у меня просто никогда не было, а в рестораны я ходила тогда, когда
подрабатывала гидом в Интуристе и, соответственно, никаких особо приятных воспоминаний
из этого периода вынести не могла. К тому же, я
никогда не была красоткой, так что синдром бывшей красавицы меня тоже благополучно миновал: нельзя ведь жалеть о том, чего не было. А годы…
Что ж, мы все не молодеем.
425
В результате получилось так, что Лора… позавидовала мне. Зарплата пусть и небольшая, но стабильная, плюс гонорары, так что копейки не считаю. Живу одна, взрослый сын с семьей, слава богу, обретается отдельно. Фигура в порядке, какая-то личная жизнь тоже проистекает, поскольку завышенных требований
к мужчинам я никогда не предъявляла, во всяком случае, с тех пор, как овдовела и решила больше не связывать себя брачными узами.
«Знаешь, я так хочу уехать за границу. Выйти замуж за иностранца и уехать. Немецкий язык я знаю
пока еще хорошо, приятельница у меня работает
в брачном агентстве, обещала найти какого-нибудь
не очень древнего старичка в Германии или Дании.
Впрочем, Швеция тоже сойдет. Я уже получила несколько писем с приглашениями».
«И что?» — неподдельно заинтересовалась я.
«Понимаешь, они все в общем-то не слишком обеспеченные и ищут не столько жену, сколько бесплатную домработницу. У одного, правда, дом, а у другого — просто квартира в Копенгагене».
«А у тебя здесь вилла с прислугой? — не удержалась
я от ехидства. — Лорка, возьми себя в руки, тебе уже
не двадцать пять и даже не тридцать восемь. Принц
Чарльз на тебя вряд ли клюнет, да и простые миллионеры предпочитают подруг помоложе, уж извини. Тем более — жен».
«Хорошо, хорошо, но не могу же я бросить Вадика». «Это кто?» — слегка опешила я. «Мой внук.
Он живет со мной».
Лора внезапно расплакалась. Потом кое-как взяла себя в руки и поведала мне непростую историю
своих семейных отношений. Сестра Лоры, ставшая
после смерти родителей настоящей алкоголичкой, квартиру пропила и сгинула где-то на просторах
Родины. Брат женился, после чего загадочным образом был убит в какой-то уличной потасовке, а все, 426
что еще оставалось из движимого и недвижимого
имущества, прибрала к рукам его вдова. Нина окончательно слетела с катушек, оставила сына у матери, сама заперла лично свою комнату в двухкомнатной
квартире и то ли снимает жилье, то ли живет у очередного любовника. В какой-то момент все, казалось, наладилось: в поклонниках, чуть ли не женихах у Нины оказался более чем состоятельный молодой человек, который устроил работать ее на
свою фирму и очень неплохо содержал. Но молодого человека убили, фирму забрали за долги какие-то
мутные личности, и Нина в очередной раз осталась
у разбитого корыта. «Понимаешь, когда она жила
здесь после гибели любовника, то сначала была
почти нормальной. Потом начались сцены и истерики, потом она начала настраивать Вадика против
меня, потом пыталась выпихнуть меня в окно, столкнуть с лестницы, отравить какими-то газами.
То ли совсем тронулась, то ли ей вся квартира была
нужна. Я бы поехала в Данию, туда, где собственный
дом у мужика, но Вадика жалко…»
«Года через три ты Вадику будешь уже не нужна, — осторожно заметила я. — А три года — большой срок, предложений из-за границы может
больше не поступить. Ты бы хоть на пару месяцев
съездила за счет жениха, типа «познакомиться-
присмотреться». Все какой-то отдых от твоей сумасшедшей жизни».
«Не могу же я ехать туда такой уродиной! А чтобы
привести себя в порядок, нужны деньги, и немалые.
У Нинки есть, я знаю, но она не даст». «А может бьггь
как раз и даст? Чтобы ты уехала за границу и освободила ей квартиру без всякого криминала».
«А Вадик?» Это напоминало сказку про белого
бычка. Тем более, что Лора то и дело сбивалась на
воспоминания о прежней шикарной жизни в родительском доме, о развеселой жизни до замуже427
ства и во время него, ругательски ругала своего
бывшего мужа, так же отзывалась о своей дочери, которая не смогла ужиться с папенькой за границей, а вместо этого свалилась на ее многострадальную голову… Потом возвращалась к навязчивой идее уехать за границу замуж, но как только я
робко пыталась что-то посоветовать, мы возвращались к ключевой фразе: «А Вадик?»
«Тебе хорошо, у тебя работа, покой, стабильность, — сменила она, наконец, пластинку. — Ты можешь и здесь жить, и замуж тебя еще за границу возьмут». «В без малого полтинник?» — усомнилась я.