В 2015 году в Ватутинках, в новом поселении Десёновское, появилась улица, названная в честь Дмитрия Рябинкина. Малая родина не забывает своего героя.
К сожалению, войны никуда не исчезают. Они только меняют названия. Теперь мы говорим о локальных конфликтах, наведении конституционного порядка, принуждении к миру… Но дань человеческих жизней они собирают исправно…
Истринский район Подмосковья, посёлок Снегири. Сорок первый километр Волоколамского шоссе. Мемориал «Рубеж Славы». Здесь был остановлен враг, отсюда началось наступление под Москвой, сокрушившее врага.
Роман «Волоколамское шоссе» – наиболее известное и значимое произведение замечательного русского писателя-фронтовика Александра Бека. Его название – это устоявшийся образ, символ мужества и выдержки.
Начиная с 2002 года Волоколамское шоссе связано с Группой «А». Вначале рядом с памятником воинам Великой Отечественной появились обелиски солдатам, сложившим головы в Афганистане. Потом похоронки стали приходить уже с разных концов нашей страны.
По инициативе местного духовенства и администрации района было предложено создать единый мемориал, а чтобы память о погибших стала в буквальном смысле живой, решено было заложить Аллею памяти.
…Около тоненькой рябинки утаптывал землю мальчик, очищая низ от палочек, пожелтевших былинок. Было ему три года, когда при освобождении заложников в Будённовске его отца нашла пуля басаевского снайпера.
Сын знает папу только по рассказам, фотографиям и сохранившейся кинохронике.
Поскольку фамилия Димы была Рябинкин, для него и выбрали рябину. Символичное дерево: её красные ягоды по осени похожи на капельки крови. Но кровь – это ещё и жизнь!
Тут же высажено и дерево в память о Дмитрии Бурдяеве. Так и растут они вдвоём, радуя глаз, – вместе с другими деревьями, ставшими уже рощей спецназа России. Живой памятью, устремлённой в небо.
Это песня Василия Денисова «Не надо говорить высоких фраз». Ею я хочу завершить главу, посвящённую двум замечательным офицерам и мужчинам – Дмитрию Бурдяеву и Дмитрию Рябинкину. Офицерам, заступившим на боевое дежурство в Смутное время и не потерявшимся в нём.
Фрунзенский стипендиат
Майор КИСЕЛЁВ Андрей Викторович (1962–1996)
На календаре спецназа в январе 2012 года чёрная дата: очередная годовщина налёта банды Салмана Радуева на дагестанский город Кизляр и последующих драматических событий в посёлке Первомайский.
Дата не круглая, и для страны – для политиков, для прессы – она прошла незамеченной. Но не для Группы «А». В ходе той «спецоперации», явившей всему миру глубочайшую степень разложения системы обороны и безопасности страны в годы президентства Бориса Ельцина, «Альфа» потеряла двух сотрудников – майоров Андрея Киселёва и Виктора Воронцова.
То, что мы наблюдали в Первомайском, не имеет чёткого определения. Инициатива полностью принадлежала генералам МВД. Ими был допущен целый ряд грубейших профессиональных ошибок, непозволительных в принципе. Затягивание спецоперации позволило боевикам укрепить позиции в селе и расширить радиус боевых действий до ста километров. Да и можно ли было назвать проводившиеся под огнём «Града» атаки спецоперацией?..
Отряды СОБРов прибыли к посёлку со штурмовыми лестницами, которые совершенно не пригодны при штурме одноэтажных сельских домов. «Мы вошли в эту деревню, абсолютно не представляя, какую конкретно задачу нужно выполнить. Прём напролом, как штрафная рота, не можем понять, почему элитные части используют как пушечное мясо», – это характерная исповедь тех дней.
«Такого бардака я ещё ни разу не встречал, складывается впечатление, что кто-то специально устроил весь этот цирк. Теперь об освобождении и речи не идёт, нас только подгоняют вперёд для полного уничтожения боевиков», – говорил другой офицер СОБРа, вышедший из посёлка вместе с ранеными.
Впрочем, чему удивляться? После новогоднего штурма Грозного и всей первой чеченской кампании вопрос о том, как федеральная власть относится к рабоче-крестьянским детям своей (?) страны, брошенным с оружием в руках на убой, – этот чисто риторический вопрос отпал сам собой.
…Герой популярного художественного фильма «Доживём до понедельника» с Вячеславом Тихоновым в главной роли написал в школьном сочинении только одну фразу: «Счастье – это когда тебя понимают». Как просто… Такое огромное счастье было у майора Андрея Киселёва. Счастье имело имя Аня и своё зримое воплощение – сына Никиту.
Со своей будущей женой Андрей познакомился в бассейне, в который часто ходил на тренировку.
– Красиво ухаживал, с достоинством и как-то элегантно, а на свою повышенную стипендию всегда дарил цветы, – рассказывает Аня, перебирая фотографии.
Она вспоминает, как мужа однажды нарисовал солдат. Хорошо нарисовал – портрет получился, вот только звёздочки на погонах не просматривались. Друзья смеялись: «Киселёв, не быть тебе полковником, останешься навсегда майором». Так и случилось. А портрет тот Аня поместила над кроваткой сына. Жаль, что Никита совсем не помнит отца: когда Андрей погиб, ему исполнился лишь год.
Родился Андрей Киселёв 16 ноября 1962 года в небольшом городе Красноуральске Свердловской области. С детства мечтал стать кадровым военным. В Казанском авиационном институте он проучился всего три месяца, а затем ушёл служить в армию, стал десантником. После демобилизации в 1982 году поступил в Рязанское высшее воздушно-десантное училище на факультет «спецназ».
В училище Киселёв был одним из лучших: отличник, спортсмен, мастер спорта по офицерскому многоборью. Фрунзенский стипендиат. Кроме силовой подготовки налегал на языки, в частности, с удовольствием изучал фарси. Лингвисты утверждают, что если арабский можно называть латынью Востока, то фарси – это французский Востока; на нём писали все выдающиеся поэты. Офицеры, владевшие фарси, всегда особо ценились в России – и в царской, и в советской.
А ещё Андрей очень любил читать и буквально охотился за книжными новинками. Впрочем, нынешней молодёжи, выросшей в условиях журнально-книжного изобилия, этого не понять. Рядом с его любимыми произведениями на полке остались погоны: с буквой «К» – курсантские, затем лейтенанта, старшего лейтенанта, капитана, майора.
По распределению Киселёвы получили назначение в бригаду ВДВ, расположенную на тринадцатом километре Щёлковского шоссе, в районе Медвежьих озёр. «Медвежки», как ласково говорит Аня. Она училась в медицинском институте на втором курсе, Андрей служил в спецназе. Жили в офицерском общежитии. Андрей чрезвычайно ответственно относился к своей работе, и Аня, по её словам, до сих пор помнит фамилии его коллег и товарищей.
Зимой и летом проходили обязательные полуторамесячные сборы. Тренировки – само собой. Всё как положено. Но не только одной подготовкой жив офицер спецназа. Хотя в обществе существует устойчивый стереотип: верзила в камуфляже, ломающий о бритую голову кирпичи. Аня вспоминает, что, несмотря на хроническую нехватку времени, они ухитрялись бывать в столичных театрах, особенно любили Большой.
В июне 1993 года Андрей перешёл на службу в Группу «А» Главного управления охраны (ГУО), которой второй раз командовал Герой Советского Союза генерал-майор Геннадий Зайцев. После того как 4 октября 1993 года у Дома Советов в Москве от выстрела снайпера погиб сотрудник «Альфы» Геннадий Сергеев и Будённовска, ставшего шоком для многих семей, Аня во время очередных командировок мужа терзала себя: «А что, если?..» А тот, словно дразня судьбу, отшучивался: «Будешь хоронить меня в парадном мундире».
Он любил учиться и думал о будущем. Заочный юридический институт стал очередным учебным заведением офицера. Андрей перешёл на четвёртый курс, оказавшийся последним. Когда родился долгожданный сын Никита, Андрею исполнилось тридцать два. «До года ты его воспитываешь, после года мужика воспитываю я», – объявил он жене.
Впрочем, какое тут плановое воспитание, если в командировки Андрей Викторович, как и его товарищи по Группе «А», уезжал без предупреждения, и Аня только из телевизионных новостей узнавала, что опять на Северном Кавказе обострилась ситуация и террористы захватили заложников. «Неоднократно принимал участие в сложных оперативных мероприятиях и боевых операциях, проявлял при этом выдержку, самоотверженность и решительность», – говорится в личном деле майора Киселёва.
Наступил новый, 1996 год. Андрей дежурил сутки – с седьмого на восьмое января. Потом неожиданно уехал в командировку, как всегда, без предупреждения. Для Ани наступили томительные дни ожидания. По телевизору, между тем, в информационной истерике билось после города Кизляра название дотоле неизвестного населённого пункта, который атаковал отряд полевого командира Салмана Радуева численностью свыше двухсот человек: «Посёлок Первомайский, посёлок Первомайский!»
Первоначальный план диверсантов предусматривал разгром военного аэродрома и пополнение запасов оружия, но их ожидания не оправдались. Боевики, вооружённые пулемётами и гранатомётами, застали на лётном поле всего три «вертушки», две из них вместе с топливозаправщиком уничтожили. В то же время часть отряда, блокировавшая военный городок местной воинской части, увязла в бою. Потери радуевцев составили до двадцати человек убитыми и ранеными. Возвращение в Ичкерию с таким скромным результатом не входило в планы дудаевского зятька; он принимает решение захватить местную больницу и выставить политические требования в духе Шамиля Басаева.
На этот раз российское руководство наотрез отказалось выполнить требования террористов, но и штурм больницы не входил в его планы. В Кремле опасались усиления в Дагестане антироссийских настроений в случае неудачного исхода операции. В итоге было принято компромиссное решение: в обмен на часть заложников предоставить Радуеву транспорт – девять автобусов – и «коридор» для ухода в Ичкерию. Для гарантии своей безопасности боевики взяли с собой 117 мирных граждан.
Блокпосты получили команду беспрепятственно пропускать колонну и террористов «не провоцировать». Разрабатывались варианты штурма прямо на маршруте. Но по пути следования в районе Бабаюрта террористы изменили маршрут, свернув к посёлку Первомайский. Когда силовики поняли, что Радуев пытается уйти с заложниками в Ичкерию, где достать его будет непросто, было принято решение остановить колонну. Это сделали предупредительными выстрелами с вертолёта.
Судя по всему, окончательного плана действий у федералов не имелось, как не было и руководителя на месте событий, готового взять на себя всю ответственность за последствия силовой операции. Только этим можно объяснить замешательство, которым Радуев воспользовался на сто процентов. Пока ситуация «зависла», он развернул свой отряд и занял посёлок Первомайский, попутно разоружив тридцать семь новосибирских омоновцев, находившихся на блокпосту: бойцы оказались заложниками приказа «огня не открывать».
По некоторым данным, Радуев оставил часть своей банды в посёлке ещё по дороге в Кизляр – для подготовки села к обороне. Если это так, то становится ясно, каким образом в Первомайском отряд боевиков неожиданно усилился до 350 человек – вовсе не за счёт «добровольцев из окрестных чеченских деревень».
Попытка выманить «борзых» из села для последующего уничтожения из засады не увенчалась успехом. Несколько дней с Радуевым велись переговоры, в ходе которых удалось добиться освобождения всех удерживаемых женщин и детей. Но за это время бандиты успели основательно укрепить Первомайское. Выгнав на работы мужчин-заложников и местных жителей, террористы отрыли окопы полного профиля, создали укреплённый район обороны по всем правилам военной науки, с передовыми и отсечёнными позициями, с ходами сообщения.
В те дни неоднократно сообщалось, что посёлок был превращён в крепость. На самом деле, Первомайский являлся обычным кавказским кишлаком, где преобладали саманные строения. Наиболее зажиточные жители сумели обзавестись кирпичными домами. Конечно, боевики прорыли окопы и ходы сообщения, но всё равно это был не более чем населённый пункт, в кратчайшие сроки подготовленный к обороне. Позиции не представляли собой единую систему, а скорее были предназначены дли нанесения внезапных ударов и быстрого отхода. Ни о каких железобетонных сооружениях не было и речи. Впрочем, и без всех этих «инженерных ужасов» любой дом, а тем более подвал представляли серьёзную опасность для наступающих.
Первый штурм планировался 14 января, но его пришлось отложить, поскольку бандиты, точно рассчитав время, выставили перед собой живой щит из пленных дагестанских омоновцев и других заложников из числа гражданских лиц. Всю последующую ночь самолёты пускали над посёлком осветительные ракеты.
В 8 часов 55 минут через мегафон прозвучало обращение к боевикам: «Внимание! Говорит начальник Федеральной службы безопасности России генерал армии Барсуков. Вам предлагается сдаться, освободить заложников, выходить на дорогу по одному без оружия с белым флагом».
Никакого ответа со стороны Радуева не последовало. Почти сразу над посёлком появились вертолёты Ми-24, которые стали бить НУРСами[58] по позициям террористов. Если учесть, что удар наносился по позициям мотострелкового батальона (а по численности боевиков примерно так и было), окопавшегося в населённом пункте, то становится ясно, что этих огневых средств явно не хватало.
«После огневой подготовки атаки, – пишет военный журналист Сергей Козлов в статье «Первомайская демонстрация»[59], – должен был наступать первый эшелон атакующих, в который входили СОБРы[60] и «Витязь». Второй эшелон атакующих включал спецподразделения «Альфа», СБП[61] и «Вега». На отряд 22-й ОБрСпН[62] была возложена задача совершать отвлекающий манёвр, имитируя атаку с западной окраины села, в то время как главные силы наступающих должны были ударить с северо-востока. Замысел не бог весть какой, по принципу «противник слепой, глухой и дурак», но на худой конец и это сойдёт, если всё отработано до мелочей и «каждый солдат знает свой манёвр». Но при постановке задач не был использован не только макет посёлка, но даже элементарные схемы и карты. Допускаю с натяжкой, что их не смогли найти в достаточном количестве, но почему тогда не было аэрофотоснимков? За то время, что велись переговоры, можно было с воздуха десять раз отснять всё Первомайское и помимо схемы села обозначить готовящиеся оборонительные позиции».