Раиночка моя, я тебе от души благодарен за твою заботу о питании. Нас кормят один раз днем, и один раз ночью, и все. Если бы не ты, мне бы пришлось туговато.
Раиночка, мне хочется тебе писать много, много, но у нас стоянки короткие. Сегодня будет одна большая стоянка, где я постараюсь сбегать и опустить тебе это короткое письмо. Ведь я пишу без всяких удобств, сидя на корточках, а чемодан служит столом.
Если бы я был хоть немного склонен к писанию стихов, то я бы их посвятил только тебе, моя дорогая. И я бы их написал столько, чтобы после нашей с тобой смерти какой-нибудь писатель написал бы большую повесть. Ведь у меня много мыслей, а когда я принимаюсь писать, то от этой дурацкой качки у меня все расплывается, и еще от этого дурацкого вагона и тяжелого воздуха у меня все время болит голова.
На этом заканчиваю. Прости, что мало. Я буду тебе писать каждый день, сколько смогу, а подробное жди по приезду. Тогда тебе будет известен адрес, и ты будешь мне отвечать. Обнимаю тебя крепко.
Любящий тебя, вечно твой Маркс
Целую маму, папу и всех родных.
Миша
21/X-<19>40. 16 час.
ст. Тихорецкая
Моя дорогая Триленька!
Продолжаю описывать свой маршрут. Мы проехали Ростов, сейчас остановились на ст. Тихорецкой, где я и пишу. А где придется опустить, не знаю. Моя дорогая, мы сейчас находимся на Северном Кавказе, наверное, держим путь на Баку, но точно узнать не могу. Нам ничего не говорят и запрещают спрашивать.
Можно с ума сойти от такой езды. Спать я не могу, сижу и думаю только об одном: если действительно то место, куда мы едем, окажется хорошим, то я постараюсь найти для вас комнату, и ты после родов приедешь. Говорят, что мы едем в такое место, где зимы нет, все время тепло. Работу, если нужно будет, я тоже найду.
Дорогая Трили, всего прошло трое суток, а мне кажется, что прошла целая вечность. Я не знаю, что бы отдал, чтобы нас соединили! Я ведь без тебя с ума схожу.
Раиночка, дописываю 22 утром. Мы находимся на станции Минеральные Воды. Вчера не успел дописать, наш поезд тронулся, а во время движения писать нельзя. Сейчас всех повели завтракать, а я остался, чтобы тебе дописать.
Сейчас мы углубляемся все больше к теплу, и, если верить слухам, нам остается ехать всего сутки. Так что, когда ты получишь это письмо, то я уже буду на месте и тебе сообщу свой адрес. А ты сразу же напиши мне подробное письмо, опиши подробно, как себя чувствуешь, ходила ли ты в больницу, что там сказали тебе, и вообще, как ты без меня.
Раиночка! Мы здесь встретили демобилизованных красноармейцев, ехавших оттуда, куда мы едем. Они рассказывают, что там очень хорошее место, одни курорты. Я думаю, если это действительно так, это идеально, если мы снимем комнату, и ты будешь здесь находиться с нашим деткой, а я буду приходить к вам по выходным.
Раиночка, я бы тебе написал еще много, но боюсь, что скоро мы тронемся, и я не успею опустить. Но я тебя еще хочу просить, моя Триленька, чтобы ты меньше дома волновалась, береги свое здоровье и меня жди. Я ведь скоро возвращусь, ты не заметишь, как время пробежит, и я уже буду дома.
Жди следующего письма с адресом и сразу отвечай все подробно
Целую и обнимаю тебя крепко, крепко.
Вечно любящий тебя Маркс
Целую маму, папу и всех родных.
21/X-<19>40
Итак, судьба вновь смеется надо мной. Разлучить нас тогда, когда у меня должен быть ребенок, которого он так хотел, тогда, когда он стал мне таким близким и дорогим!
Миша 18/X уехал в армию, я должна через 2 месяца родить. Как мы провели последние дни, трудно сказать. Я была в каком-то тумане, он мучился не меньше меня. Он старался казаться веселым, чтобы не волновать меня, чтобы «сберечь нашего ребенка», но глаза его, вечно покорные мне и правдивые, не могли обмануть меня. Он уехал 18-го, при нем я почти не плакала, и только когда вернулась домой без него вся горечь, накопившаяся на сердце, пролилась в слезах. Я много плакала, но старалась сдерживать себя из-за ребенка. Теперь я апатична ко всему. Ведь мне нечем жить, мне нечего ждать возвращения моего любимого мужа вечером, его поцелуя, искренних ласк… Быть может, я его никогда больше не увижу, ведь теперь такое напряженное положение во всем мире. Последними словами был вопрос: «Ты исполнишь то, что обещала мне?» «Да» – ответила я, и это должно быть сильнее всех клятв, которые он взял с меня.
Вчера получила первое письмо. Какой он хороший! Сколько искренности, теплоты и грусти чувствуется в каждой строчке…
Очень тяжело. Скоро спать, и я опять буду одна в постели и не почувствую его сильного тела, его мягких губ, не потону в его объятиях.
25/X-<19>40
Здравствуй, моя дорогая Трили!
Вчера только утром мы прибыли в часть г. Баку. После бани нас переодели, и находимся временно в карантине. Место нашего пребывания примерно в 15 км от города. Раиночка, своего адреса я еще не знаю, нам его скажут после карантина, это, наверное, завтра или послезавтра. Я попал в зенитный полк, служить придется 2 года при условии, что я не попаду в полковую школу. Собственно, еще ничего точно не известно – нас еще будут расформировывать по разным отделам.
Милая Раиночка, когда мы подъезжали к городу, то мы проезжали замечательные места. Я бы отдал много лет своей жизни, чтобы побывать с тобой в этих замечательных уголках, особенно в горах, которые утром светились разноцветными огнями.
Раиночка, насчет Баку я тебе ничего положительного написать не могу. Мы находимся в районе нефтяных промыслов, где одни нефтяные вышки и воняет нефтью. В городе не знаю когда буду, потому что сейчас все увольнительные отменены, и нас никуда не будут пускать.
Дорогая Раиночка, я вспомнил одну замечательную идею: ты помнишь того дядю, который мне звонил и которого мы с тобой видели в Лосинке, где мы с тобой были в гостях. Он ведь живет в Баку, и он говорил, что у него большая квартира в центре. По-моему, он нам не откажет, если с ним поговорить о твоем приезде ко мне, чтобы остановиться у него. Но это потом, когда ты сможешь ко мне приехать. Это я пишу к тому, если у тебя будет случай, или даже постарайся с ним увидеться и все передать. Пусть даст свой адрес.
Моя дорогая Трили, я уже измучился в ожидании, когда я тебе смогу сообщить свой адрес и получить от тебя ответ. Вчера днем у меня ни минуты свободной не было до отбоя, а сегодня я целый день в должности писаря и во время перерыва 1 час до обеда второпях тебе пишу. Раиночка, у меня пока нет ничего определенного до окончания карантина. После окончания карантина каждого из нас назначат, где и будем отбывать свой воинский долг.
Раиночка, говорят (точно не знаю), что у нас будет выходной день, и тогда я напишу подробно и, думаю, сообщу тебе свой адрес, ты мне сразу ответишь, и у нас начнется регулярная переписка.
Раиночка, прошу тебя еще раз и буду всегда просить, чтобы ты не нервничала, особенно сейчас. Пожалуйста не обижайся: я тебе обещал, что ты будешь от меня получать письмо каждый день, но ведь я не виноват: любая моя свободная минута и все мое свободное время для тебя, моя дорогая, потому что дороже тебя у меня нет никого и не может быть. Я люблю только тебя единственную.
Ну пока, до скорого моего радостного сообщения.
Обнимаю тебя крепко, крепко и целую еще крепче.
Вечно твой, тебя любящий Маркс
P.S. Дорогая Триленька, ты меня прости за неряшливость и торопливость, я боюсь, что не успею написать и отправить, нас ведь могут сейчас построить на какие-нибудь занятия.
Ну пока, до следующего письма.
Вечно твой Маркс
Привет всем родным. Целую маму, папу.
Маркс
28/X-<19>40 г. Баку
Добрый день, моя дорогая Трили!
Мы все еще в карантине. Сегодня нас должны расформировать по батареям, которые укрепляют город на окраинах, а также должны сообщить тем несчастным, которые попали в полковую школу и которым придется отбывать свой воинский долг 3 года.
Моя дорогая, я не дождусь, когда уже смогу получать от тебя ответы. Ты не представляешь, как мучительно тебе писать, а ответа не получать.
Раиночка! Вчера я увидел, как отправляли домой красноармейцев, которые отслужили свой срок. Их было 3 машины, и только один ехал в Москву. Я дал ему наш телефон, он обещал позвонить тебе и рассказать о жизни в наших частях, ведь я тебе не все пишу…
Раиночка, вчера и сегодня я познакомился с климатическими условиями Баку: здесь, оказывается, сильные ветры с пылью и, говорят, летом жара доходит до 55–60°. Города я еще не видел, там немного лучше, потому что там защита – высокие дома и горы, а также деревья. Милая Трили, я не знаю, какие будут нам созданы условия в будущем, но пока неважные, даже письмо написать негде: пишу я тебе все время, стоя у окна или лежа на койке после отбоя. Столов и стульев у нас пока нет, а весь день разбит так, что нет лишней минуты, кроме вечера с 9 до 11. Но, к сожалению, света очень мало, и писать тебе или читать не приходится. Даже если бы хотел читать, негде достать книг.
Моя дорогая, продолжаю писать 29/X. Вчера меня прервали. Нас еще не увезли по частям, говорят, что сегодня вечером, я уж больше не могу тебе писать без адреса. Я ведь не знаю, что с тобой. После моего отъезда прошло 11 дней, а кажется, что прошла целая вечность, мне каждый час кажется годом, и я не представляю, как пройдут два года.
Раиночка дорогая, как ты думаешь, сможешь ли ты жить в Баку и когда ты сможешь приехать? Как бы мне хотелось, чтобы ты жила поблизости! Я буду служить добросовестно, без замечаний и нарядов, и я думаю, что раз в месяц меня будут отпускать к тебе, или же ты приходила бы ко мне в батарею.
Раиночка, это письмо опять посылаю без адреса, он будет только вечером или утром, а к тому времени я тебе напишу другое письмо.
Не забывай все, что ты мне обещала, не нервничай и, по возможности иди на соглашения с матерью и родными. Не обращай ни на что внимания, это ведь все пустое, а ты должна беречь свое здоровье, это будет лучше и тебе, и нашему маленькому. А также жди меня и нашей при всех возможностях встречи. Ты можешь быть уверена, что каждый час и каждая моя свободная минута будут посвящены только тебе, моя дорогая. Я думаю, что в части у меня будут лучшие условия и будут 1–2 часа в день на свои нужды. А ты со своей стороны будь, пожалуйста, также аккуратна с ответом. Ведь пока у тебя причин не должно быть.
Целую и обнимаю тебя крепко, крепко, так крепко – до крика.
Тебя любящий и вечно твой Маркс
Целую маму, папу и привет всем родным.
31/X-<19>40 г. Баку
Дорогая моя Раиночка!
Второпях пишу и сообщаю свой адрес, потому что в два часа уходит почта, а сейчас 1.30. Мы вчера ночью прибыли по назначению в нашу часть, которая находится 40–35 км от города. Это – летние землянки, на зиму, наверное, переедем в другое место.
Моя Трили, оказывается, письма от меня к тебе, а также от тебя ко мне приходят на седьмой или шестой день, так что ответ я получу только 13-14-го.
Раиночка, я тебя очень прошу: как только ты получишь это письмо, быстро отвечай, и желательно, чтобы ты послала авиапочтой – оно, наверное, придет раньше, а потом пиши обычные воинские. Пожалуйста, пиши все подробно и побольше.
Моя любимая, пока кончаю. Вечером напишу другое, которое ты должна получить на день позже.
Мой адрес:
АЗ ССР
г. Баку
ул. Шаумяна 33
Глав почта, почт./ящик 37
Подразделение № 1
Файнбойму М.И.
Целую тебя крепко, крепко.
Вечно твой Маркс
Целую маму, папу, привет родным.
31/X-<19>40. 20 часов
Дорогая Триленька!
Ты должна уже знать мой адрес и, наверное, уже отправила мне ответ на первое мое сегодняшнее письмо. Ведь я за такой длительный срок 13 дней только сейчас смог сообщить тебе, где я нахожусь и куда мне можно писать. Я даже себе представить не мог, что так могло получиться.
Милая моя Раиночка, теперь я тебе опишу, насколько возможно…[4] мой быт и путь с момента нашего расставания. Триленька, когда я тронулся от клуба, я думал, что нас везут в баню на Пресню, откуда я тебе должен был позвонить. Я ехал все дальше и чувствовал, что ты ждешь моего звонка, мучаешься нетерпеливым ожиданием, и я выходил из себя, мне хотелось остановить поезд, где имеется телефон. Нас отвезли на окружную дорогу, где нас свели в душ, и оттуда мы сели в теплушки и тронулись, не зная места назначения. Когда мы проехали Раменки, я думал, что нас везут поблизости в Московскую область, но когда проехали Рязань, Ряжск, я потерял всякий ориентир.
Моя милая Триленька! С дороги до Баку нам запрещали вообще писать куда бы то ни было. Мы ехали в воинском эшелоне, который был засекречен. Моя дорогая, я тебе очень благодарен за заботу о продуктах на дорогу. Нас в дороге кормили очень плохо и всего один раз в день, а по дороге купить абсолютно ничего нельзя было, даже хлеба не продавали. Некоторым пришлось помучиться.
Раиночка, до Баку мы не доехали 15 км, нас ссадили и на машинах отвезли на окраину города в карантин, где мы пробыли до вчерашнего дня, то есть до распределения по подразделениям. Я попал, по моим предварительным впечатлениям, в хороший зенитный дивизион, но сейчас такая обстановка, что в любое время меня могут перевести в любое другое место. Со мной попали хорошие люди, много идн[5]. Я случайно прочел списки тех, кого назначили курсантами полковой школы и которые должны служить 3 года. К нашему счастью, я не попал, и ровно через два года, ничуть не больше, а возможно раньше, я буду опять вечно с тобой.
Дорогая моя Раиночка, я не знаю, что тебе писать о моей жизни – ты ведь себе представляешь, как живут в армии. Относительно отпусков или хотя бы ухода в город не может быть даже разговора. В настоящее время мы стоим на одном из ответственных участков по обороне города, у меня работа строго по часам, и не представляю, как вставить отпуск. Возможно к зиме, если немного уладится положение, то мы снимемся с точек и перейдем на зимние квартиры, тогда мне будет лучше, и я смогу тебе, наверное, позвонить по телефону.
Раиночка, на этом я прерываю писать, нас всех комсомольцев вызывают на комсомольское собрание, потом буду дописывать.
Моя дорогая, время у нас половина двенадцатого, у нас отбой, а когда пробит сигнал, все должны спать, хочешь или нет. И вот я тебе дописываю, лежа в постели, на шашечной доске. Все уже засыпают. Некоторые бойцы сегодня получили письма из дому, как я им завидовал. К тому же они уже отслужили один год, а 2-й, говорят, проходит незаметно. Но что им, они ведь беззаботные холостяки, им все равно, здесь или дома. Вот если бы хоть один из начальников мог посочувствовать мне, но вряд ли.
Дорогая Раиночка, у вас, наверное, уже холодно, морозы, а у нас все еще тепло, только ветры сильные. Мы ведь находимся на поле в землянках. Все как-то еще переносимо, а вот разлуку с тобой и мое одиночество очень трудно перенести. Я себе не представляю, как ты там одна. Я не дождусь того времени, когда я буду ожидать твоего приезда в Баку. Ты мне напиши подробно свои мысли, как ты думаешь поступить. Если тебе жить в Баку в центре, то там хорошо, ветров таких нет. Ведь тебе в плохую погоду, когда ветры, нельзя даже выходить на улицу, особенно с нашим маленьким сокровищем. Раиночка, ты мне подробно опиши твое здоровье и что тебе сказали в больнице. Ты, наверное, уже сходила туда? И как ты себя вообще чувствуешь в последние месяцы, и как он «дрыгается», чем ты занимаешься целый день, меня все, все интересует! У меня появились головные боли от того, что я весь день и просыпаясь ночью ломаю себе голову, как ты себя чувствуешь и что делаешь в этот час. Ты помнишь, ты мне говорила, что будешь все время слушать последние известия, я ведь всегда слушал. Но вот здесь, к сожалению, у нас даже нет радио, библиотеки тоже нет, так что читать придется только старые газеты или же просить у тех, кто привезли с собой.