– У нас начальник не встречается с агентами, Вы записались, с Вами свяжутся. Но это будет региональный менеджер. До свидания.
Тогда Арсен даже не предполагал, какого масштаба эта фирма и в какую международную сеть аферистов он попал. Первые признаки появились через три месяца после того, как он устроился туда на работу. Ему начали поступать звонки от его клиентов, с жалобами на то, что их никто не вызывает, а по договору сроки уже давно вышли. Арсен обещал им разобраться. Просмотрев картотеку, куда он аккуратно складывал все копии договоров и денежных переводов, он посчитал, что клиенты, срок ожидания которых прошел, набралось около шестидесяти человек. Прозвонив некоторым из них, он выяснил, что им также не поступало приглашений на собеседование. Заподозрив неладное, взяв с собой список клиентов с просроченными договорами, Арсен помчался в офис. Со дня его последнего посещения прошло около десяти дней. Офис был закрыт!!! Объявление на двери гласило, что всем агентам на днях сообщат о новом адресе… У Арсена внутри пробежал холодок. Вернувшись домой, он стал просматривать пустые бланки договоров с проставленными печатями и подписью руководителя фирмы. Ему это все только теперь показалось подозрительным…
Утром на следующий день его разбудил звонок в дверь. Открыв ее, он увидел троих мужчин в штатском.
– Вы Агаев Аслан? – спросил один из них.
– Да это я, – утвердительно ответил Арсен.
– Вы задержаны по подозрению в мошенничестве, собирайтесь…
В кабинете у следователя во время допроса Арсен все подробно изложив, показал всю документацию, которую он вел, квитанции переводов, пустые бланки, выданные ему на фирме. Следователь удивлялся все больше и больше. Что-то не сходилось у него для создания образа мошенника. Единственно, что смущало его, так это наличие у Арсена пустых бланков с печатями фирмы и подписями. Это его настораживало. Отправив оперативников по адресу, указанному задержанным, следователь рассматривал картотеку, изъятую из его квартиры.
– Сколько их у Вас, Агаев, знаете? – спросил он.
– Триста сорок четыре человека, и каждого знаю лично, – ответил Арсен, не задумываясь.
– И Вам не стыдно, у них же семьи, дети, как вы по ночам спите? – следователь в упор посмотрел на задержанного.
– Я такой же потерпевший, как они, я не предполагал даже, что эта фирма вдруг исчезнет. Слава богу, что я хоть документы скопировал, хоть есть, чем оправдаться.
– Вы не похожи на азербайджанца, и говорите без акцента, кто вы на самом деле? – с интересом обратился следователь к Арсену.
– Я армянин по рождению, но после усыновлен азербайджанцем.
– А почему у Вас и имя, и национальность азербайджанские, это было невозможно сделать по закону при усыновлении, – что-то вы темните, гражданин Агаев, будем разбираться, – и вообще, была ли эта фирма, которую видели только вы?
Глава 20
Рижская тюрьма представляла собой старое здание дореволюционной эпохи и располагалось почти в центре города. Большинство камер было рассчитано на пятьдесят человек, но были и одиночки. В свете новой эры демократии, о которой трубили на каждом углу в Латвии, послабления коснулись и тюрьмы. Заключенные пробили в боковых стенах, в полу и в потолке проемы и дыры, через которые спокойно проходил человек. С потолков свисали сплетенные из старого постельного белья канаты, а по бокам помещений зияли дыры, завешенные простынями, по которым заключенные могли передвигаться по всем камерам. Около каждой дыры в полу дежурили посменно двое, которых называли «конями». Иерархия в камере заключенных, задержанных первый раз, делилась на «пять столов». Первый стол начинался в дальнем конце камеры и его занимали так называемые «блатные», поставленные старыми рецидивистами. Дальше шел второй стол, члены которого следили за порядком в камере, занимались контролем процесса распределения вновь прибывших. Третий стол занимался изготовлением длинных трубок, напоминающих оружие аборигенов Новой Гвинеи, стреляющих иглами, для налаживания веревочной связи между корпусами тюрьмы и близлежащими гражданскими зданиями при помощи так называемых «шпуль»*.Четвертый стол занимался изготовлением этих «шпуль». А пятый стол состоял из «коней»*, которые помогали ползущим вверх по канатам с нижних этажей и передавали различные сообщения или предметы через дыры. Т.е. все камеры, и с рецидивистами, и с теми, кто попал в тюрьму первый раз, были одним единым криминальным муравейником, который после вечерней поверки превращался в какой-то одному дьяволу подвластный человеческий ад с пьяными блатными, пляшущими канкан «опущенными», стонущими избитыми, у которых отобрали приглянувшиеся вещи или сигареты с чаем. Такого беспредела не знала ни одна российская тюрьма.
Первое, что услышал Арсен в камере, куда его впустили и за ним закрыли засов, был крик: – Мясо!!!, – от которого пробежал холодок по спине. Сидя на каких-то кирпичах в углу камеры около входной двери, он с непонятным изумлением смотрел на пробитую большую дыру в бетонном полу, откуда то и дело появлялась протянутая рука, которую схватывали двое стоящих у дыры мужиков и вытягивали человека в камеру на этаж. Где-то в дальнем углу из дыры в потолке свисал канат, по которому поднимались и спускались мужики. Какие-то люди вдруг появлялись из стены, из отверстия за занавеской и пересекая камеру, исчезали за такой же занавеской в противоположной стене. Вскоре вокруг него собралось человек десять, появившихся из разных сторон в камере:
– Ты кто по жизни, старик, и за что попал? – спросил один из них, с интересом разглядывая спортивный костюм известного бренда на Арсене, – и «чеботы» у тебя ничего, пойдут, – продолжил он, переключив внимание на его кроссовки.
– Бродяга я по жизни, старик, а попал сюда по недоразумению, скоро
*шпуля – плотная бумага, свернутая в виде тонкого конуса
*конь – здесь. Один из арестантов, выполняющий роль посыльного в тюрьме.
разберутся и выпустят, – ответил Арсен, – а вот вещи не отдам, может только с трупа снимете.
– А ты борзый, звать то как, не Петушок случайно, – прогнусавил один из окруживших его, и тут же получил сильный удар по челюсти от Арсена. Толпа дернулась и немного отступила.
– А с бабами как, по соленому заезжаешь небось? – прохрипел чей-то голос из толпы.
– А ты мне сам расскажи, я смотрю тебе вкус знаком, – также в толпу ответил Арсен.
– А ну разойдись, братва, дайте мне эту дерзкую «грушу», давно кулаки не чесал, – из толпы вышел здоровый парень спортивного телосложения, на голову выше новенького, – проверим, какой ты на деле…
Минут через тридцать Арсен стоял у умывальника и разглядывал себя в зеркало. Нос был сломан и из него текла кровь. Потрогав его, он понял, что кость раздроблена и исправить его надо сейчас, потом будет поздно. Сжимая нос пальцами и на ощупь находя раздробленные кости, Арсен стал осторожно сдвигать их на место. Кости хрустели, двигаясь под кожей, в глазах темнело от боли, но вскоре вроде все стояло на месте, но все вокруг носа и глаз опухло и посинело. Смыв кровь и приложив мокрое полотенце к носу, Арсен прилег на койку на нижнем ярусе, которую ему показали. Так началась его тюремная жизнь. Совсем не такой он себе ее представлял, слушая рассказы о тюремной жизни сидевших в России людей.
Перед ужином к нему подошел парень лет 25-ти, – Линард, я смотрящий за этой «хатой» – представился он. – А ты молодец, не спасовал перед пацанами, у нас каждый второй сбегает. А кто остается, всех куда-то пристраивают на работы «конями» или «шпули» делать. А ты пойдешь ко мне, за второй стол, будешь за порядком в «хате» следить, пацан ты правильный, разберешься. Костюм и кроссовки отдай «прачке» за четвертый стол, чтобы отмыли от крови. Убери потом подальше от глаз, чтобы не отобрали. «Прачке» надо заплатить чаем или сигаретами, у нас за все здесь платят, если сам не хочешь делать. Да, кстати, у нас объявлена голодовка, – требуем амнистию, так что жрать не придется. Пацан, который тебе нос сломал, – Малыш, – чемпион Европы по боксу, когда пьяный, вообще безбашенный, он за это и попал сюда.
Деньги, которые Арсен взял с собой в тюрьму, надеясь на быстрое освобождение, быстро кончились, и ему пришлось иногда играть в нарды на сигареты. Из-за объявленной голодовки передачи были запрещены и сигареты были только у осужденных, которые ждали отправки на зоны. Благодаря дырам в стенах, прослышав, что в камере первоходов есть игрок в нарды, к нему на игру приходили заключенные из других камер. Арсен всегда делился выигрышем в свой камере и еще отправлял вниз, на первый этаж, где сидел вор в законе, смотрящий за «общаком». Из-за голодовки, много играть было невозможно, и выиграв немного сигарет или чая, он уходил к себе, чтобы лечь и не расходовать энергию понапрасну. Вдоволь было только чая и сахара, который регулярно присылали в камеру из «общака».
Через месяц на допросе у следователя выяснилось, что директор фирмы, в которой работал Арсен, дал показания, что задержанный выкрал у него в офисе бланки договоров, а в электричке, по дороге домой, был ограблен. У него, якобы выкрали барсетку с печатью фирмы. Арсену инкриминировали еще две статьи уголовного кодекса. Он понял, что следствие затянется. Через месяц в материалах дела появились новые фигуранты, такие же нанятые на фирму работники, как и Арсен, но местные. Их никто не задерживал, они только дали подписку о невыезде. Арсен тщетно пытался упросить следователя отпустить его также под подписку, сидеть до суда пришлось долго.
Шел восьмой месяц в тюрьме. Вышла амнистия, но она коснулась лишь некоторых из сидевших в ожидании суда заключенных. Голодовка закончилась, но есть тюремную баланду он так и не смог. Собирая нарезанный картофель из супа, он жарил его на растительном масле на собранной им электроплитке. Запчасти на нее он выменял у заключенных на чай и сигареты, выигранные в нардах. Масло ему давал сосед по шконке. Иногда, получив передачу, его приглашали на застолье заключенные, в благодарность за сигареты и чай, которыми Арсен всегда делился сокамерниками. Привыкать к такой жизни он не собирался, но надо было выживать, надеясь на освобождение. В один из дней к нему на игру пришел уже не раз сидевший Виктор. Арсен знал, что тот сидит в камере с вором в законе, смотрящим за общаком, и что-то его настораживало. Виктор слыл неплохим игроком.
– Играть будем по пачке на кон, – сказал он, – зарики бросаем через стакан, договор?
Играли долго, и проиграв пачек сто, Виктор, озлобленный проигрышем, процедил сквозь зубы:
– Никуда не уходи, я продолжаю. На реванш. Отказать не имеешь право! – Послав одного из пришедших с ним за сигаретами в свою камеру, что-то шепнув ему на ухо, он произнес угрожающе Арсену:
– Я тебя закопаю в долгах, азер, ты еще задницей расплачиваться будешь.
– Я не азер, и моя задница тебе не сейф, сначала к фарту шифр подбери. Пока я жив, ты в проигрыше будешь. А кто в проигрыше, у того и задница на кону… – спокойно сказал Арсен и попросил «коня», чтобы из хаты Виктора прислали зарики на игру.
Вскоре прибыл гонец, которого посылал зачем-то Виктор и принесли новые зарики Арсену с запиской от вора: – Фарта тебе и не забывай про общак…
Гонец Виктора приволок целый баул сигарет, там было пачек 500.
– Играем по 10 пачек. Мне надо отыграться. Я проиграл 40 пачек, значит четыре игры подряд. Таковы законы тюрьмы, и тебе придется играть по этим правилам. Десять пачек на кону – поехали.
Прослышав про невиданную доселе игру с такими ставками, со всех камер стали собираться любопытные заключенные. Вскоре камера напоминала современный бар во время финального матча по футболу.
Через десять игр сто пачек перекочевали на шконку Арсена. Виктор был взбешен не на шутку: – Двадцать пачек на кон, я ставлю. Этого не может быть, ты мухлюешь…
– За базар отвечать надо Виктор, докажи, – потом я отвечу, а тебе пора завязывать, очень большой проигрыш, нездорово это, что-то нечисто – откуда столько сигарет у тебя?
Толпа заключенных одобрительно загудела:
– Кончай Виктор, хватит бакланить, Арсен дело говорит, не по-людски это, у мужиков сигарет не хватает, а ты свои припрятал, не делишься, а проигрываешь.
– Кто посмеет против слова сказать, – сигареты мои кровные, что хочу, то с ними и сделаю – угрожающе рявкнул он, сжав кулаки, – а вы все черножопого поддерживаете? Скоро увидите, как его задницу всем на обозренье выставлю!
– Ты меня достал, Виктор, сам напросился – объявляю три игры по сто пачек. И баста. Кто с чем остался – не факт, расход по любому. Ты сделал ошибку, что базаришь лишнее, господь тебе судья! Тебе некуда деться, закон игры таков, – Арсен в сердцах стукнул по столу.
Через час побелевший Виктор молча встал со стола и с угрозой в словах, – тебе конец! – исчез в дыре, спускаясь по канату вниз. Через три часа, после проверки, Арсен, оставив десять пачек с игры себе, двадцать отдал Линарду со словами: – эти при любом раскладе наши.
Остальные, – их было больше четырехсот, – послал в нижнюю хату с запиской: Это общак, дело святое, и руки марать мне арестантская честь не велит. Мог бы забрать больше, но ты лучше знаешь и разберешься, как поступить, я молод еще…
В хате было тихо, в этот день все намаялись после бурных обсуждений игры Виктора с Арсеном. Не спали только «кони», которые были всегда начеку. Вскоре с нижней хаты поднялось шесть человек, которые несколькими ударами вырубили «коней» и направились к шконке Арсена. Сверкнуло лезвие ножа, опускающееся на тело под одеялом.
– Проклятье, его нет! – прохрипел нападающий, – и нож сломался о сетку шконки!
– Где он!, – заорал Виктор, ногами стуча по шконке «опущенных»*,
*опущенные - самая низшая ступень в тюремной иерархии
– убью, если не скажете! – Через минуту один из них, часа два назад ублажающий Виктора, с услужливым видом сообщил ему, что Арсен уже месяца два живет в соседней хате, у особистов*, а вместо себя присылает на проверку другого человека. Послав от имени Линарда сообщение Арсену, чтобы он срочно пришел в хату, Виктор и его «шестерки» затаились у дыры к «соседям». Лезть к «особистам» они боялись, зная их крутой нрав. Вооружившись кирпичами, они затихли. Вскоре ширма дернулась и появилась голова Арсена. Удар кирпичом пришелся по касательной, он успел увернуться. С ревом кинувшись на него, нападающие стали наносить удары руками и ногами. Отбиваясь, Арсен, пытался прорваться обратно в соседнюю хату, но удар кирпичом по спине свалил его без сознания. На шум многие проснулись, и Линард тоже. Увидев, что тот ринулся на помощь сокамернику, Виктор заорал: – не лезь, это мое дело!
Трое из нападавших кинулись к Линарду и повалили его на землю. Оставшиеся во главе с Виктором стали тащить Арсена к входной железной двери. Взяв его за руки и ноги и раскачав, со всей силы ударили об дверь. Схватив обмякшее тело, они сбросили его в дыру в полу. Вырвавшись, Линард рванулся к Арсену, но чуть не успел. Раздался глухой звук упавшего на бетон нижнего этажа тела. ТЮРЬМА ПРОСНУЛАСЬ.
На шум прибежали охранники. Сначала открыли дверь в камере, где сидел Арсен. Ворвавшись туда, они увидели только следы крови, ведущие к отверстию в полу. Заглянув в него, и увидев, что внизу лежит тело, он по рации сообщил увиденное. Через минуту в нижней камере тоже открыли дверь. Охранники вчетвером вынесли Арсена из камеры и положили в коридоре. Признаков жизни не было. Минут через десять пришедшие медики, проверив пульс, срочно унесли окровавленное тело в санчасть.
Всех находящихся в камере, где сидел Арсен, вывели в коридор. Вызванные бойцы спецподразделения милиции в полной экипировке и в масках не церемонились с задержанными и вскоре ни один не мог стоять на ногах. Получив порцию ударов дубинками по икрам и почкам, люди падали как подкошенные. И ирония судьбы была в том, что в избиении Арсена ни один из них не принимал участия. Но кара вскоре настигла и виновников, и поверьте на слово, они бы с радостью пожелали оказаться на месте корчившихся от боли на бетонном полу в коридоре.
Прошел месяц. Заканчивалось лето. Сквозь решетчатые окна санчасти Арсен задумчиво наблюдал за собирающимися в косяки птицами и улетающими на юг. У него срослись переломанные ребра, гематомы на теле сначала окрасились в желтый цвет, а позже и вовсе рассосались. Остались лишь головные боли и головокружения при резких движениях. Пару раз к нему в палату приходил офицер по надзору со множеством