И Бальдуин II узнал об этой победе в своем Харанском заточении; тяжело ему было, что он не принимал участия в новых подвигах. Разлад, распространившийся между мусульманами Сирии, показался ему благоприятным обстоятельством, чтобы завести переговоры о своем выкупе. Получив свободу, Бальдуин возвратился в Иерусалим после того, как произвел несколько неудачных попыток осадить Алеппо. Желая покрыть славой воспоминания о своих несчастьях и приобрести доверие своих подданных, предводительствуя ими в битвах, король Иерусалимский освободил Атиохию от опустошавших ее врагов, а в другой раз разбил и преследовал мусульманскую армию до самых стен Дамаска. Добыча, доставшаяся после этой последней победы, послужила для выкупа заложников, которых Бальдуин оставил в руках турок.
Врагами колоний Креста были в это время калиф Багдадский и эмиры Моссульский, Алеппский и Дамасский; могущество калифа Каирского, ослабленное многочисленными поражениями и потерей многих прибрежных городов в Сирии, уже не было так грозно; во власти египетской армии оставался один только город Аскалон, и не могла она существенно угрожать спокойствию христианских владений. Различные народности, как, например, племена курдов и туркменов, рассеяны были по Месопотамии и Сирии и с целью добычи вели войны во имя исламизма. Между племенами, поселившимися в Сирии, история упоминает об измаелитах – ассасинах, хашишимах, названных так по имени растения хашиш, из которого сектанты извлекали опьяняющий напиток. Во второй половине XI в. измаелиты, пришедшие из Персии в Сирию, основали колонию на Ливанской горе; начальник этой колонии, называемый франками Старцем, или Властителем Горы, имел под своей властью до двадцати местечек или крепостей и до шестидесяти тысяч подданных, разделенных на три больших отдела: народ, воинов и стражу, или федаев. Народ занимался земледелием и торговлей; воины были храбры и отличались искусством вести осаду и умением защищаться; федаи, слепо подчиненные воле начальника, были вооружены кинжалами для того, чтобы убивать тех, на кого им будет указано; для них не существовало ни страха, ни препятствий; намеченную жертву должны были они отыскать и среди толпы, и во дворцах, и на поле битвы; собственной гибели они не опасались, убежденные, что через смерть войдут в обладание всех радостей рая. Эти радости будущей жизни, эти райские блаженства представлялись им в грезах и сновидениях, возбуждаемых употреблением хашиша. Под влиянием этого напитка федаи, по повелению Старца Горы, соскакивали с верха башен, бросались в пламя и наносили себе оружием смертельные раны. Эта фанатическая преданность, из которой начальник измаелитов мог извлекать какое ему угодно орудие, составляла грозную силу на Востоке. С высоты своего Моссаидского укрепления Старец Горы царствовал силой ужаса, который он внушал всем князьям.
Постоянные раздоры между мусульманами и постоянные чудеса доблести, оказываемые христианами, содействовали к усилению христианских колоний, так что они сделались грозными. Граф Эдесский господствовал над обоими берегами Евфрата и обратной стороной Тавра; в области его были цветущие города. Княжество Антиохийское, распространившееся в Килкии и северной части Сирии, было важнейшим из латинских княжеств. Граф Трипо-лисский между Ливаном и Финикийским морем держался как бы в центре государства франков. На юге королевство Иерусалимское распространило свои пределы до ворот Аскалона и оканчивалось пустыней, отделявшей Сирию от Египта.
Выше мы перечислили имена врагов латинян; мы должны прибавить, что король Иерусалимский имел своими союзниками и пособниками всех христиан, рассеянных тогда на Востоке. Во всяком случае этого было недостаточно для защиты латинских колоний и только с Запада можно было ожидать действительной помощи. Европа принимала участие в судьбе царства, основанного ее сынами ценой пролитой крови и стольких утомительных подвигов. Христианский мир полагал свою славу в том, чтобы поддержать дальний плод своего оружия.
Ежедневно пилигримы, друзья прибывали в Сирию, превратившуюся в восточную Францию. Новый Иерусалим внушал всякому желание его защищать; все чувства сердечные превратились в воинственный порыв, и сама любовь христианская вооружилась мечом. Из дома, учрежденного для призрения больных пилигримов и благочестивых путешественников, выступали неустрашимые воины. Орден св. Иоанна является в истории окруженный двойным сиянием: святого человеколюбия и непобедимого мужества. Пример рыцарей св. Иоанна не остался без подражания; несколько лиц высшего звания соединились близ того места, где был прежде храм Соломонов, и объявили себя защитниками паломников, приходящих в Иерусалим. Это и был орден Храмовников, утвержденный собором и постановления которого были написаны св. Бернаром. Ордена св. Иоанна и Храмовников служат истинным выражением духа крестовых походов, духа воинственного и религиозного, и они преисполнены славой весь христианский мир; они были для королевства Иерусалимского как бы живой крепостью, вечно поражающей и никогда не поддающейся. Какая радость бывала для бедных, безоружных пилигримов, когда где-нибудь в горах Иудейский или на равнинах Саронских они примечали вдруг красное одеяние иоаннитов или белую мантию рыцарей-храмовников!
Фульк Анжуйский (Иерусалимский). Коронация
В 1131 г. Бальдуин Бургский «заплатил дань смерти», как выражаются древние летописи; в последний свой час он велел перенести себя к Гробнице Иисуса Христа и тут же скончался на руках дочери своей Мелизенды и зятя своего Фулька Анжуйского. Восемнадцать лет был он графом Эдесским, двенадцать лет – королем Иерусалимским, два раза – военнопленным и семь лет просидел в оковах. Бальдуин Бургский отличался храбростью, но злая судьба не допустила его принимать большое участие в славных событиях, ознаменовавших его царствование. Он был набожнее, чем, может быть, это подобало князю и воину; «руки его и колена одеревенели от благочестивых упражнений», – говорит летописец. История замечает, что Бальдуин II обращал особенное внимание на внутреннее устройство государства. Чтобы предохранить Иерусалим от недостатка продовольствия, он дал хартию армянам, сириянам, грекам и даже сарацинам, на основании которой им дозволено было привозить в город без пошлины вино, пшеницу и всякое зерно.
Во время царствования Бальдуина Бургского был созван Собор для рассуждения о мерах против испорченности нравов. Это был уже второй Собор в Святой Земле со времени завоевания Иерусалима. Первый, во время царствования Бальдуина I, имел целью обсуждение действий и прав Арнульда Родосского, поставленного патриархом Иерусалимским.
Фульк и Мелисенда
Фульк Анжуйский, сын Фулька Решина и Бертрады де-Монфор, прибыл в Палестину, чтобы принимать участие в делах христианских рыцарей; лишившись супруги своей Еремберги, дочери Илии, графа Мэнского, он сделался зятем и наследником короля Иерусалимского. В продолжение целого года Фульк Анжуйский содержал на свой счет и водил на войну сто человек вооруженных ратников; благочестием своим и храбростью он заслужил уважение всех христиан. В начале же своего царствования был занят восстановлением порядка в княжестве Антиохийском; сын Боэмунда, прибывший из Испании для получения наследия отца, должен был вступить в борьбу с Иосцелином Куртнейским и погиб в Киликии. Фульк Анжуйский положил конец бедственным несогласиям, выдав замуж дочь Боэмунда; супруг ее, который должен был управлять Антиохией, был князь Европейский, Раймонд Пуатьеский. Но вскоре возникли гибельные раздоры в его собственном государстве. Присутствие Иоанна Комнина, сына и наследника Алексея, возбудили новые распри в христианской Сирии. В это время, если бы греки и латиняне действовали заодно, то могли бы нанести окончательный удар мусульманскому владычеству, но франки никогда не могли отказаться от своих предубеждений против греков.
Единственным важным событием в царствование Фулька Анжуйского было завоевание Панеады в Анти-Ливане, при источниках Иордана. Король Фульк погиб, упав с лошади, на равнине Птолемаидской. Ему было уже за пятьдесят лет, когда он вступил на престол; старый король, не отличавшийся деятельностью и энергией, строил крепости вместо того, чтобы собирать войска; во время его царствования воинственный дух христиан уступил место духу раздора. Вступив в управление государством, он нашел его сильным и могущественным; умирая, он оставил колонии христианские на пути к разрушению.
С головы старца корона иерусалимская перешла на голову ребенка, и этот ребенок состоял под опекой женщины. Двенадцатилетний Бальдуин III вступил на престол отца своего Фулька Анжуйского, а Мелизенда, мать его, была регентшей королевства. Ему было едва четырнадцать лет, когда на него возложена была царская корона. Совершенно юный Бальдуин III предпринял поход на Басору, столицу Гавранитиды, на расстоянии нескольких дней пути к югу от Дамаска. Эмир, правитель Басоры, вышел навстречу христианам и предложил предать им эту крепость. Некоторые бароны и знатнейшие люди королевства не решались принимать этого предложения на основании только слов неизвестного человека, который ничем не мог обеспечить исполнения своего обещания; но желание увидеть страну, о которой рассказывали чудеса, и надежда на легкость победы увлекли большинство военачальников и рыцарей.
При выходе из Антиливанских гор христианский отряд встретил неприятеля, который хотел загородить ему дорогу. Дальнейший путь в Тракониту христиане совершали медленно и среди опасностей. Солнце жгло их в этой стране, где негде было приютиться под тенью; не было у них и воды для утоления жажды; засады и дротики сарацин не давали им покоя. Наконец открылся перед ними богатый город, мысль о котором поддерживала их среди страданий; но вместе с тем последовало для них жестокое разочарование. После продолжительных мучений им приходится возвращаться назад, отказавшись от завоевания, которое было обещано им: им объявляют, что жена правителя Басоры заставила вооружиться гарнизон Басоры, и что она сама намеревается защищать крепость. Можно судить об изумлении и о великой досаде христиан! Пораженные угрожающей им опасностью, бароны и рыцари убеждают короля Иерусалимского покинуть войско и спасать себя и Святой Крест. Молодой Бальдуин отвергает советы своих верных баронов и желает разделить с ними все опасности.
Король Бальдуин III Иерусалимский (в центре)
Христианский отряд в своем отступлении выказал много терпения, мужества и энергии. Сарацины подожгли поля, через которые должны были проходить крестоносцы; преследуемые стрелами, пламенем и дымом, они подвигались в молчании, сомкнув свои ряды и унося с собой своих убитых и раненых. Мусульмане, шедшие вслед за ними, не встречая никаких следов гибели неприятеля, удивлялись и думали, что они имеют дело с людьми железными. С восторгом встречено было войско Бальдуина в Иерусалиме; радостно приветствовали возвратившихся, как бы воскресших из мертвых.
Но гроза собиралась над христианами: она приближалась из Месопотамии и северной Сирии. Зенги, князь Моссульский, основатель династии Атабеков, неутомимый предводитель полчищ, замышлял нанести окончательное поражение Латинскому государству; он распространил власть свою от Моссула до пределов Дамаска, и могущество его возрастало все более и более. Старый Иосцелин Куртнейский, граф Эдесский, кончил жизнь, преподав последний урок героизма своему трусливому сыну, и смерть этого искусного и доблестного защитника Креста оставила беззащитными христианские владения в Месопотамии.
Зенги, давно уже замышлявший покорение Эдессы, внезапно явился под стенами этого города во главе громадного войска. Иосцелин, слабый и изнеженный юноша, находился там в Телльбашере с большей частью франкских воинов, вовсе не думавших о том, чтобы оберегать графство. В Эдессе были высокие стены, многочисленные башни, сильная цитадель; но у жителей не оказалось предводителя, который повел бы их на битву и мог бы воодушевлять их мужество. Городские жители, духовенство и даже монахи показались на укреплениях; женщины и дети приносили им пищу, воду и оружие. Надежда на скорую помощь поддерживала их рвение, но эта помощь не являлась. Запоздалые демонстрации молодого Иосцелина, усилия его доставить Эдессе защитников не привели ни к чему.
Зенги продолжал вести осаду; к войску его присоединились курды, арабы и туркмены. Семь больших деревянных башен возвышались над укреплениями города; громадные машины потрясали стены; землекопы, прибывшие из Алеппо, сделали подкопы под основание нескольких башен; предстоявшее скорое разрушение их должно было открыть доступ в город воинам мусульманским, когда вдруг Зенги прекратил осаду и потребовал, чтобы город сдался. Жители отвечали, что они предпочитают умереть. В двадцать восьмой день осады несколько башен обрушилось по сигналу, поданному Зенги, неприятель вторгся в город и мусульманский меч обагрился кровью христиан. Старцы и дети, бедные и богатые, молодые девушки, епископы и отшельники – все пали жертвами безжалостного победителя. Резня продолжалась от рассвета до третьего часа дня. Уцелевшие христиане были распроданы на площадях, как непригодное стадо. Ужасы резни закончились кощунством. Священные сосуды послужили для оргий в честь победы, и сцены ужасающего разврата осквернили священные алтари.
Весть о взятии Эдессы распространила радость среди мусульман. Свирепый Зенги, оставив в городе гарнизон, готовился к другим победам, но был убит своими рабами при осаде одного укрепления, недалеко от Евфрата. «Между тем как Азия праздновала его славу и могущество, – повествует Арабская история, – смерть низвергла его в прах, и прах соделался его жилищем». Смерть Зенги обрадовала христиан, но над ними предстояло обрушиться новым бедствиям.
Зенги, пораженный красотой и важным значением Эдессы, хотел снова ее населить. Множество христианских семейств, уведенных в неволю, получили разрешение возвратиться в город. По смерти Зенги эти христианские семейства возроптали на своих мусульманских владык; граф Иосцелин счел это обстоятельство благоприятным, чтобы взять обратно свою столицу. Жители, действительно, помогли ему войти в город ночью, с помощью веревок и лестниц. Граф, забравшись со своими товарищами в крепость, предал смерти множество мусульман. Овладев столицей, Иосцелин отправил послов ко всем сирийским князьям, убеждая их поспешить к нему на помощь, чтобы удержать за собой христианский город. Но ни один князь не явился, а вскоре Нуреддин, второй сын Зенги, показался у ворот города во главе многочисленного войска.
Иосцелин и товарищи его не имели ни средств, ни времени приготовиться к сопротивлению. Видят они, что нет для них иного спасения, кроме бегства. Придумывают христиане, как бы им ускользнуть из города, который должен сделаться их могилой. Ночью растворяются все ворота, и каждый уносит с собой все, что у него есть самого драгоценного. Цитадель остается во власти неприятеля. Встревоженный шумом несчастных беглецов, мусульманский гарнизон выступает и присоединяется к войску Нуреддина, которое устремляется в город и овладевает воротами, через которые бегут толпы христиан. Тут происходит страшная битва. Христиане прорываются и разбегаются по соседним селениям, но и в темноте ночной не успевают они спастись от меча; те из них, которые вооружены, строятся в батальоны. Но их преследуют беспощадно, и не более тысячи человек успевают спастись в стенах Самосаты. Во время двух нападений – Зенги и Нуреддина – погибло до тридцати тысяч христиан; история насчитывает до шестнадцати тысяч пленных, осужденных на бедствия рабства. Нуреддин, желая довершить мщение, превратил весь город Эдессу в развалины, оставив в нем только небольшое число христиан-нищих, как бы памятник своего гнева. Несчастие Эдессы исторгло слезы у христиан сирийских и иудейских; мрачный ужас охватил латинские колонии. Молния, разразившаяся в это время над Святым Гробом и над горой Сионом, и появление кометы возбудили окончательно самые мрачные предчувствия в сердцах христиан…