25 июля 1981 года
«Растащили меня, но я счастлив, что львиную долю…»
Вы прошлым летом
В мир ушли иной.
С тех пор ваш дух живет
На черном рынке.
Вы стали модным, но какой ценой
Вы оплатили хрип свой
На пластинке?
Повсюду вы с гитарою в руках.
И диски полки все заполонили.
На сумках ваш портрет и на зонтах.
Вас нет.
Есть те, живучие, как вши,
Что объедаются на подлом своем пире,
На вашем имени наживши барыши.
Они-то счастливы,
Что вы в загробном мире.
Песенка нечисти
«Ой, перестали совсем ублажать нашу нечистую силу»…
Загони его, загони!
Что-то слишком он стал знаменит.
Что-то слишком он стал популярен.
Тем он власти по духу полярен.
Затрави его, затрави!
Чтобы он захлебнулся в крови.
Что-то слишком ему зажилось.
Его песни —
Торчком в горле кость.
Усыпи его, усыпи!
Может быть, приковав на цепи?
Да заснет вольнодумец навеки!
Бог простит,
Ведь слабы человеки.
ВВ
Под крестиком православным
Я в ладанке имя ношу.
ВВ – грядущая слава.
Себе – ничего не прошу.
Я близким своим завещаю:
– Умру – не снимайте креста.
Свой путь на земле завершая,
Предстану пред очи Христа.
Я много страдала при жизни.
Даруй же мне радость теперь!
Где странствует Он,
Укажи мне!
Моя «Аллилуйя!» – тебе.
Пусть тело опустится в Лету,
Оставь мою душу живой!
Вот имя —
В ладанке этой.
…Владимир, единственный,
Мой!
На Ваганьковском кладбище 13 декабря 1983 года
1
На Ваганьково метели метут,
А к Высоцкому толпы идут
И кладут живые цветы
У его последней черты.
Кто-то спросит:
– А памятник где
Всенародной утрате-беде?
Есть такие громады окрест…
Здесь хотя бы поставили крест.
О, как больно ему на кресте!
Как горька у народа утрата!
А гвоздики —
Как кровь на Христе,
Вновь и вновь на Голгофе распятом.
2
Холодных рук твоих мне не согреть,
Сомкнутых век не разомкнуть слезой.
Мне суждено в горниле мук гореть
И за тобой – опасною стезей…
Никто, никто на целом белом свете
С тобой, живым, не встанет наравне.
Мне наяву тебя уже не встретить,
Но, к счастью, ты являешься во сне.
И происходит то, что быть могло —
Мы говорим и взглядом, и словами —
Когда б тебя в могилу ни свело
Твоей души неистовое пламя.
3
Пусть на твою могилу упадут
Мои стихи, пронизанные болью, —
Последний твой, неласковый приют,
Последний миг прощания с любовью.
Колени преклоню и лбом холодным
Коснусь цветов, пылающих в жару.
И здесь – в земле —
Не будешь ты свободным
От чувств моих, пока и я умру.
Три стихотворения о любви
Только ты
Отпеваю я тебя стихами
И живу твоею я судьбой.
Может, чувств негаснущее пламя
И меня отправит за тобой?
Никому от века не мечталось
Так любить,
Как мертвого люблю.
Для живых и пепла не осталось…
Я об этом, правда, не скорблю.
Только ты —
В моих печальных взорах.
За назойливые чувства не взыщи!
Не дано мне знать, как скоро
Встреча нам в кладбищенской тиши.
Все строки мои к тебе
Я ныне – твоя – и присно.
Все строки мои – к тебе.
Твоя нескончаемо тризна
Вершится в моей судьбе.
На каждую песню твою
Моя из рыданий готова.
Ужели напрасно молю:
– Давай перемолвимся словом?
Ужели? Так, знать, суждено
Шептать до скончания века
Мне имя – из тысяч одно —
Любимого мной человека.
Но в душе только ты
Мне влюбиться в кого-нибудь,
Что ли?
Чтоб огонь мою душу спалил,
Чтоб она отреклась поневоле
От кладбищ, от крестов, от могил.
Чтоб мне память лгала
Об ушедших:
Хорошо на том свете – во мгле,
И там нету Домов сумасшедших,
Которых полно на земле.
Но в душе только ты —
Как свеча.
И никто ее свет не потушит.
Черным вороном шаль на плечах,
И рыданья опять меня душат.
25 июля 1983 года
«А запеть-то хочется, лишь бы не мешали,
хоть бы раз про главное, хоть бы раз – и то!
И кричал со всхрипом я – люди не дышали,
И никто не морщился, право же, никто…»
Три года прошло, а ты
Живее живущих на свете.
Твой голос – лекарство от глухоты,
Для тех, кто нуждается в этом.
Других бы сбивал он,
Как нечисть, с ног —
Немало их,
Взгляды бросают косые
Туда, где почила —
На долгий ли срок? —
Отважная совесть России.
Но больше таких скорбящих
Вокруг,
Что будто взывают:
– Владимир, ты нужен!
Опять заколдованный кем-то круг
Вокруг наших душ так сужен.
Вокруг наших слов —
До немоты! —
Тот круг заколдованный сужен.
Владимир, восстань!
В мир плесни чистоты!
Ты мне, и другим ты неистово нужен!
25 января 1984 года
«Те, кто жив, затаились на том берегу…»
«– Что могу я один? Ничего не могу…»
Но ты мог!
Ты такое высказывал вслух!
Чашу с правдою ты
Расплескал на бегу —
В нас вселился бунтарский дух.
Издавна бунтари на народ выносили
Все, что души и совесть их жгло.
В песнях, в сказках ли…
Помнит Россия,
Как они воевали со Злом.
Сколько их, бунтарей-одиночек,
Преждевременно в землю легло.
За высокое мужество мыслей и строчек
Смерть над ними так рано вздымала крыло.
И петля или пуля усмиряли их кровь,
Ненасытную жажду любви и добра.
Им теперь все равно, что людская любовь
Полыхает над ними, как пламя костра.
Люди в скорби стоят – а метели метут, —
У могилы еще одного бунтаря.
Год четвертый идет, а к тебе все идут,
Словно к собственным душам тропинки торя.
25 июля 1984 года
«Я вышел в дверь!
С тех пор в себе я сомневаюсь…»
Четыре года,
Как четыре стона,
У ног твоих бездыханно легли.
Четыре года
Дух твой вне закона
Живет.
Его пока менты не замели.
Не променял душевную тревогу
Ты на смиренный,
Благостный покой.
И правде лишь —
Единственному богу,
Служил
Из нерва сделанной строкой.
Четыре года,
А людские души
Все пребывают в скорби
И неверье,
Что ты ушел,
Приличья не нарушив,
На этот раз —
Смиренно —
Через двери…
Быть!
«Отдайте Гамлета славянам!»
(Ю. Кузнецов)
И нам отдали: Гамлет – Высоцкий
Гамлет – брат мой!
Молвлю, как сестра,
Что вопрос извечный
«Быть – не быть»
Не решить нам с помощью добра
На подмостках сцены и судьбы.
«Быть!»– и бой за правду до конца.
«Быть!» – и с ядом выпито вино.
«Быть!» – и грудь под пулю подлеца.
Нам судьбой другого не дано.
Будет смерть почетною в бою.
Будет люд скорбеть о смельчаке —
Нет, не предал душу он свою,
В смертный час зажатый в тупике.
«Быть!» – без страха
В свой последний час.
«Быть!» – у бездны мрачной на краю.
Пусть народ свечу зажжет за нас —
Может, Господь встретит нас в раю.
По чьей вине?
«Смешно, не правда ли, смешно?
Ну, вот.
И вам смешно и даже мне —
Конь на скаку и птица влет…
По чьей вине, по чьей вине,
По чьей вине?…»
Конь на скаку и птица влет,
А человек – в расцвете лет…
И если даже плавить лед,
Он не увидит белый свет.
И нам совсем уж не смешно.
Не докурил и не допил вино
И женщину одну не долюбил,
А про него уже – «жил-был…»
По чьей вине?
Да нам ли знать?
Есть на виновных Высший суд.
И будь у них богатств казна,
Навряд ли их они спасут.
Конь – на скаку
И птица – влет.
А человек —
В расцвете лет…
25 января 1985 года
«Пусть впереди большие перемены,
я это никогда не полюблю».
А мы все играем, играем.
С рожденья нам розданы роли.
Увы, не прельщаемся раем.
И ад не пугает нас боле.
Красивы публичные речи,
Нет пятен стыда на лице.
Высоцкий нам пел,
Что «не вечер»…
И вот он – в терновом венце.
Не вечер, ночища глухая
Опутала тьмою умы.
И совесть босая, нагая
Рыдает у новой тюрьмы.
Грядут перемены большие —
И снова: – Ура! Одобрям!?
Не чуждые речи – чужие
С трибун зазвучат там и сям.
Сплетутся и новые сети,
Придет и рыбак – в свой черед.
Народ мой доверчив, как дети,
На паперть с сумой побредет.