Избавиться от родительской опеки и строгого надзора можно было одним способом – выйти замуж. Тогда женщина становилась хозяйкой дома, и, хотя юридически власть в этом доме принадлежала хозяину-мужчине, фактически управлять всем, так сказать, вести дом могла и одна женщина. Потому девушки из благородных семейств стремились выйти замуж пораньше. В руки юных, порой 16-18-летних жен попадало довольно сложное хозяйство: многокомнатные особняки, наполненные, как бы теперь сказали, антикварной мебелью и предметами роскоши, прилегающие к поместью или усадьбе сады, оранжереи, огороды, всевозможные подсобные службы и целый штат крепостной прислуги, которую надо было одевать, кормить и организовывать ее работу.
Правильно, хорошо вести дом умели далеко не все, и об этом особенном искусстве писал один из современников: «Английский лорд или просто богатый джентльмен женился в Париже на балетной фигурантке – fille de ballet. У него большое поместье в Ирландии, вот они и переселились сюда на житье… Кажись богатый, большой дом – а все как-то у них не клеится. Он больше походит на жилище студента с гризеткою в шестом этаже, чем на семейную обитель джентльмена. Во всем какой-то беспорядок, распущенность, неряшество. Знаешь, в доме, где есть благовоспитанная умная женщина, добрая мать семейства, слышишь какое-то благоухание семейной жизни, везде виден порядок, чистота, изящный вкус; а тут, напротив, везде видна гризетка. Что ни говори, а эти неравные браки никуда не годятся…»[54]
Девушек-дворянок с детства готовили к роли, прививая им мысль, что единственное предназначение женщины в мире – быть женой, матерью, хозяйкой дома. С этой точки зрения, брак, замужество – тем более по выбору родителей – представлялись юным прелестницам чем-то вроде суровой обязанности, службы, которую они должны выполнять добросовестно и с полной отдачей сил.
Младшая современница Н.А. Дуровой Анна Алексеевна Оленина (в замужестве – Андро, 1808–1888) в годы своей юности вела дневник. Он стал достоянием истории потому, что за Олениной в 1827–1828 годах ухаживал А.С. Пушкин и даже сделал ей предложение руки и сердца. Но родители девушки, принадлежавшие к высшему петербургскому обществу, не дали своего согласия на этот брак. «Он был велтопаух (вертопрах), не имел никакого положения в обществе и не был богат» – так много лет спустя объяснила этот отказ сама А.А. Оленина. Но в 20 лет, размышляя о предстоящем замужестве, Аннет (так она себя называла) записала в своём дневнике следующее: «Буду ли я любить своего мужа? Да, потому что перед престолом Божьим я поклянусь любить его и повиноваться ему. Но по страсти ли я выйду? Нет!.. Никогда уже не будет во мне девственной Любови, и ежели я выйду замуж, то будет любовь супружественная. И так как супружество есть вещь прозаическая, без всякого идеализма, то рассудок и ПОВИНОВЕНИЕ мужу заменят ту пылкость воображения и то презрение, которым я отвечаю теперь мужчинам на их высокомерие и МНИМОЕ их преимущество над нами. Бедные твари, как вы ослеплены! Вы воображаете, что управляете нами, а мы… не говоря ни слова, водим вас по своей власти – она существует и окружает вас… Ум женщины слаб, говорите вы? Пусть так, но рассудок её сильнее. Да ежели на то и пошло, то, оставив в стороне повиновение, отчего не признаться, что ум женщины так же обширен, как и ваш, но что только слабость телесного сложения не дозволяет ей выказывать его…»[55]
Вероятно, оставив в стороне чувства и думая лишь о повиновении сначала – родителям, затем – мужу, выходили замуж в 1800-е годы многие сверстницы и погодки Надежды Андреевны. Судьбы некоторых из них хорошо известны. Отношения с мужьями, которые, как правило, были на 10–15 лет старше их, у девушек складывались по-разному.
Например, Маргарита Нарышкина (1781–1852) в 16 лет вышла замуж за известного в Петербурге красавца и богача П.М. Ласунского. Брак оказался неудачным. Легко получив развод, она вернулась в родительский дом и в 1806 году вторично вышла замуж – теперь за генерал-майора Алексея Алексеевича Тучкова (1777–1812), который погиб в Бородинском сражении. На месте его гибели Маргарита Михайловна на свои средства построила храм, и это был первый памятник, установленный там в память воинов, «убиенных на поле брани». Затем, приняв монашеский постриг под именем Марии, она стала первой настоятельницей Спасо-Бородинского монастыря и завещала похоронить себя рядом с мужем.
Дочь орловского предводителя дворянства Елизавета Егоровна Цурикова (1786–1847) в 16 лет вышла замуж за 33-летнего генерал-адъютанта Евграфа Федотовича Комаровского. До свадьбы жених видел невесту всего лишь несколько раз, но браком остался очень доволен: Елизавета Егоровна принесла ему в приданое несколько деревень с крепостными крестьянами. Дело в том, что Комаровский, входя в круг лиц, приближенных к императору Александру I, сам не имел значительного состояния. Чувство признательности к супруге он сохранил на всю жизнь и впоследствии писал: «Меня несказанно утешила неожиданным своим приездом ко мне жена моя, графиня Елизавета Егоровна, в Житомир в ноябре месяце, едва оправившись после родов сына Павла; она мне оказала в сем случае знак примерной привязанности, пренебрегая все опасности в дороге, где проходили беспрестанно войска, и по следам почти неприятельских мародёров, претерпевая ужасный недостаток в пище…»[56].
Татьяна Васильевна Васильчикова (1783–1844) в 17 лет вышла замуж за 29-летнего генерал-майора князя Дмитрия Владимировича Голицына (1771–1844). Молодые, уехав из столицы, поселились в имении князя Рождественно. Татьяна Васильевна увлечённо занялась приведением в порядок старого поместья. Её стараниями там был разбит великолепный сад, устроена оранжерея, отремонтирован дом и с большим вкусом обставлен мебелью. С начала 1805-го до 1809 года, когда Голицын находился в походе со своим полком, а потом со своей дивизией, Татьяна Васильевна оставалась в поместье одна и рачительно вела все хозяйственные дела, умножив семейное состояние. У Голицыных было четверо детей, образованием и воспитанием которых княгиня также занималась сама. «Когда в семействе бывают дочери и сыновья, – говорила она, – воспитание одних мешает, обыкновенно, воспитанию других; я в этом была особенно счастлива; когда воспитание моих дочерей окончилось, я отдала их замуж, тогда началось воспитание сыновей, и я могла исключительно ими заняться…»[57]
Графиня Екатерина Павловна Скавронская(1782–1857) в 18 лет вышла замуж за 35-летнего генерал-майора князя Петра Ивановича Багратиона (1765–1812). Согласно легенде, этот брак устроил сам император Павел I. Он хотел улучшить материальное положение Багратиона, принадлежавшего к старинному, но небогатому грузинскому княжескому роду и уже прославившегося в итало-швейцарском походе А.В. Суворова. Скавронские имели не только огромное состояние, но ещё и приходились родственниками царской семье, ведя свой род от Марты Скавронской, жены Петра Великого, более известной как императрица Екатерина I.
Но в отличие от княгини Т.В. Голицыной княгиня Е.П. Багратион никогда не интересовалась ни домом, ни хозяйством. Она хотела блистать в высшем свете и довольно быстро растратила собственное приданое. Багратион был вынужден постоянно занимать деньги, так как его генеральского жалованья – 2280 рублей в год – для роскошной жизни в столице не хватало. В конце концов, он заложил в казну орловское имение жены, что вызвало негодование его родственников.
В 1805 году супруги Багратион расстались: генерал уехал на войну с французами, его жена – в Вену, на отдых. Здесь Екатерина Павловна нашла себе новое поприще: завела салон, в котором стали собираться аристократические представители «антифранцузской партии», вступила в связь с князем К.Н. Меттернихом. В 1815 году её уже прямо называли тайным дипломатическим агентом России в Австрии.
Венчание самой Н.А. Дуровой состоялось 25 октября 1801 года в Вознесенском соборе города Сарапула. Невесте было 18 лет, жениху – 25. Его звали Василий Степанович Чернов. Он являлся чиновником низшего в Табели о рангах класса.
К сожалению, никаких подробных сведений о биографии мужа «кавалерист-девицы» пока не найдено. Известно лишь, что служил он в Сарапульском Нижнем Земском суде. Его фамилия есть в списке чиновников Российской империи за 1802 год:
Комиссар:
коллежский асессор Тихон Михайлович Шарыгин.
Заседатели:
титулярные советники: Василий Васильевич Васильев, Фёдор Иванович Яковлев; губернский секретарь Василий Иванович Яковлев, коллежский регистратор Василий Степанович Чернов.
Секретарь:
коллежский регистратор Пётр Попов…»[58]
Однако муж Елены Г*** в повести «Игра судьбы…» тоже находился на статской службе: «Лидин только что определился на службу в том городе, где отец Елены был чиновником…» Далее о служебных обязанностях Лидина Дурова упоминает вскользь: «Одно, что он мог ещё и что было в его воле, – это носиться вихрем по уезду на тройке коней вороных; но как он теперь ездил не для того, чтоб бросать деньги, а СОБИРАТЬ их, то и приём ему был не так радушен; излишества всех родов, ослабляя крепость сил, сделали его ленивым и неспособным к той неусыпной деятельности, какой требовала его должность…»[59]
Нижние земские суды, где служил В.С. Чернов, появились в России в результате закона Екатерины Великой «Учреждение для управления губерний Всероссийской империи» (принят 7 ноября 1775 года) и представляли собой не суды в современном понимании этого слова, а скорее полицейские управления. Они находились под началом земского капитана-исправника (комиссара) и должны были следить «за охранением благочиния, добронравия и порядка»[60], выполнением законов империи и постановлений губернатора всеми проживающими в губерниях и уездах лицами.
На чиновников Нижних Земских судов возлагались самые разные обязанности: контроль за торговлей, за правильностью применяющихся в лавках мер и весов, поимка всякого рода беглых (крепостных крестьян, солдат, арестантов), содержание и исправность мостов, дорог, паромных переправ и т. д. и т. п.
Все должности в Нижнем Земском суде были выборными. Выбирали кандидатов на них только дворяне и из числа дворян же сроком на три года. Губернатор утверждал списки, и тогда выбранные становились чиновниками. Они получали жалованье: капитан-исправник – 250 рублей в год, дворянские заседатели и секретарь суда – по 200 рублей. Также они должны были носить форменную одежду.
Как видно из всего вышесказанного, работа у Василия Чернова была хлопотная, связанная с разъездами по всему Сарапульскому уезду. Об этом – о частых командировках, отлучках Лидина из дома – Надежда Андреевна не раз упоминает в своей повести. Затем она пишет, что чета Лидиных переехала в другой город, где Лидин получил новое назначение. Некоторые исследователи считают, что Василий Чернов с женой тоже покинул Сарапул и какое-то время служил в Ирбите, но никаких документов, подтверждающих этот факт, в краеведческом музее и в государственном архиве города Ирбита не имеется.
Супружеские отношения Елены Г*** и Лидина прервались внезапно: «…он уехал, как только получил отставку… уезжая, он оставил ей письмо, в котором пишет, что не возвратится к ней во всю жизнь, чтоб она считала себя свободною и поступала, как хотела…» Точно так же пропал и Василий Степанович Чернов. Ещё 7 января 1803 года он присутствовал в Вознесенском соборе при крещении своего сына Иоанна, что и было отмечено в регистрационной книге этого храма. Но в «Месяцеслове с росписью чиновных особ…» за 1803, 1804, 1805, 1806 годы среди чиновников российских губерний его фамилии уже не значится.
Косвенное упоминание о семейном положении Надежды Андреевны есть в формулярном списке её отца, составленном в 1825 году. В нём говорится, что А.В. Дуров «женат, имеет сына Василия, который служит в Ямбургском уланском полку штабс-ротмистром, и при себе двух дочерей, одну – вдову, другую – девицу». Девицей была младшая сестра Дуровой Клеопатра 1791 года рождения. Следовательно, вдовой названа Надежда Андреевна. Но когда и от чего скончался её муж, где он похоронен, – всё это доселе остаётся неизвестным.
Представление о характере и нравственных качествах этого человека, вероятно, можно почерпнуть из повести «Игра судьбы, или Противозаконная любовь», хотя тут автор явно пристрастен и не жалеет чёрных красок для своего персонажа:
«…Он был собою молодец, довольно ловкий с дамами, довольно вежливый со старухами, довольно образованный, довольно сведущий по тамошнему месту, довольно буйный, довольно развратный… Мать Елены, не имевшая никакого понятия о двух последних его качествах, потому что он тщательно скрывал их, и пленяясь только видимыми достоинствами, в душе нарекла его своим зятем… На Елену смотрел он равнодушно, любовь была для него чувством вымышленным; никогда ни малейший отголосок её не отзывался в его чугунном сердце… Дело пошло обычной чередой: жених сделался мужем, и прекраснейшая девица… неусыпным старанием родной матери отдана во власть человеку развратному, пьяному и картёжнику; благоразумная матушка, до сего времени терзавшаяся страхом, чтоб дочь её не осталась в девках, теперь успокоилась: ЛЕНОЧКА ЗАМУЖЕМ! ЛЕНОЧКА ПРИСТРОЕНА!..»[61]
В этих словах слышится горький упрёк. Скорее всего, так это и было в жизни Надежды Андреевны. Инициатором её брака, по-видимому, выступала Анастасия Ивановна, а вовсе не Андрей Васильевич. Мать и дочь всегда не ладили между собой, и раннее замужество служило удобным выходом из непростой ситуации.
Наверное, это Дурова-старшая боялась «упустить жениха» и настаивала на бракосочетании со всем упрямством, свойственном её крутому нраву. Впрочем, опасения матери имели под собой некоторую почву.
Вопрос о женихах для девиц из благородных семей в Вятской губернии в конце XVIII – начале XIX века стоял остро. Дело в том, что дворян здесь было очень мало. В 1785 году, когда по указанию Екатерины Великой здесь составляли дворянскую родословную книгу, то записать в неё смогли всего 127 персон. Причём это были не только столбовые дворяне (как Дуровы), но и лица, состоявшие там на военной службе от прапорщика и выше; лица, состоявшие на статской службе и имевшие чины от 8-го класса и выше. Дворян, владеющих поместьями на довольно значительной территории Вятской губернии, насчитывалось тогда около 30 семей, а их крепостных – около 8,5 тысячи. Они составляли весьма небольшую часть от всего населения губернии (примерно 415 тысяч человек в 1780–1785 гг.), которое делилось на крестьян экономических, дворцовых, государственных, черносошных, ясачных[62].
Трудности с выбором женихов у молодых дворянок в Вятском крае были. Об этом свидетельствует тот факт, что одна сестра Надежды Андреевны – Клеопатра – замуж так и не вышла, умерла в девушках. Вторая её сестра – Евгения – в 1825 году вышла замуж, но не за столбового дворянина, а за чиновника М.Ф. Пучкина. Он в юности служил писарем в городской управе в Сарапуле под началом А.В. Дурова, затем был с повышением переведён в Вятку, в канцелярию губернатора, затем стал стряпчим в городе Малмыже, а кончил свои дни в должности вице-губернатора в Астрахани…
Если для истории своего замужества Н.А. Дурова нашла литературную форму и портрет человека, с которым свела её жизнь в юные годы, более или менее полно нарисовала, то о сыне она не писала нигде и никогда. Это дало повод исследователям позднейшего времени – особенно в советский период – обвинять её в ужасных поступках: оставила своего ребёнка у пьяницы-мужа, впоследствии не встречалась с ним, его судьбой не интересовалась и даже не переписывалась, а если он писал ей, то требовала, чтобы обращался официально: «Ваше благородие штабс-ротмистр».