После звонка с 1725 до 1800 посмотрел пять партий блица Фаянцев – Минаев, счёт был 5:0. Они играли на 3-м этаже в кабинете Минаева. Потом я перешёл на 4-й этаж: там играли Рыбаков с Крапивкой. Посмотрев три партии (2:1), я отправился домой. Дома, во время просмотра «Международной панорамы» съел булочку с компотом, и принялся за формулу Брянцева.
Ошибку Брянцева я нашёл за два часа. Она заключалась в том, что он не учёл обобщённые массы. После моего исправления формула Брянцева стала такой:
2 = j2 Mj j2 / j2 Mj ,
в этой формуле у Бори не хватало обобщённых масс Mj. Ещё полтора часа я проверял эту новую формулу на разных примерах, пользуясь всего лишь школьным калькулятором с четырьмя действиями.
28 февраля 1989 года, вторник.
На утро сам Брянцев первый позвонил мне и сообщил, что он догадался, в чём была его ошибка. Он считает, что формулу надо оставить в её прежнем виде, но формы колебаний Uj – нормировать к единичной обобщённой массе. Он прав, но я ему советовал пользоваться в том виде, как я написал – с произвольными массами Mj. Но вообще эта формула бесполезная, хоть и красивая: определять таким образом парциальные частоты никто не будет.
Итак, у меня накопилась коллекция неправильных формул для определения парциальных частот. Формула Брянцева – это уже вторая.
Первая формула была от Шибанова: п2 = 2 (1+ my / I), - это неправильная формула. Правильная формула, которая получается как частное решение из моей теории, придуманной на прошлой неделе, такая: п2 = 2 ( + my / I ) /
Итак, есть коллекция неправильных формул, которые теперь уже исправлены. Есть и моя новая теория. Что делать с этой новой теорией? Утром я посоветовался по этому поводу с Женей Соболевым. Соболев, единственный мой коллега, которому я открыл свой секрет. Однако я вспомнил, что пять дней назад я поделился идеей ещё и со Смысловым и даже показал ему формулы, но боюсь, что напрасно. Я показал Соболеву всю теорию, – он её понял сразу, так как сам много лет думал над этой задачей. Теория – это громко сказано. На самом деле это просто решение задачи об определении парциальных частот по результатам частотных испытаний полной системы. Математически задачу можно сформулировать по-другому: определение жесткостных характеристик подсистемы по частотам и формам полной системы.
Евгений Иванович посмотрел на мою теорию и сразу дал оценку: «Эта теория стоит не 25 тысяч, а гораздо больше». «И что же мне теперь делать?» «А ничего! – ответил он, - спрятать в стол и никому не давать, пока не заключат договор!» «А я обещал Галкину доложить эту теорию на семинаре по аэроупругости», - говорю я. «Обойдутся!»
Далее Соболев посоветовал в первую очередь продать свою теорию на завод Туполева. Как раз в эти дни наши частотники трясут их самолёт Ту-204. Потом им понадобятся стендовые испытания двигателя на пилоне, а такие дополнительные испытания должны им обойтись в 20 тыс руб. Так не проще ли и дешевле заменить такие испытания моим расчётом?
Итак, за дело! Связываюсь с нашими частотниками. Да и сидим мы теперь в одном помещении с ними (обещают разгородить стеной). Валентин Виноградов как раз был здесь на месте, и я ему объяснил, на что обратить внимание при частотных испытаниях. А пока позвонил домой Мызину (в 17 час) – они ведут испытания ночью, а днём отсыпаются. Днём же испытание продолжает Алфёров (САУ и т.п.).
И наконец я позвонил на завод Чудаеву Борису Яковлевичу и предложил сделку (между прочим, он здорово играет в шахматы!). Но он захихикал, заявив, что платить не будет: у них хозрасчёт! Но дело стоящее, и подумав, он уже серьёзно ответил, что согласен на моё предложение и в ближайшие дни свяжется со мной.
А я между тем крепко задумался насчёт применения моей теории к двигателю на пилоне. Дело в том, что пока я проверил свою теорию на элероне, а там всего две степени свободы. На двигателе возможно до шести степеней свободы. Частотники установили на двигателе всего четыре датчика, значит, информации не хватит. Или придётся ограничиться четырьмя степенями свободы.
Дальше. На элероне упругие связи проявляли себя через разности смещений крыла и элерона. Что же касается двигателя, то он вынесен на пилоне, который поворачивается вместе с кручением крыла. На стендовых испытаниях двигатель, по-видимому, будет установлен вместе с пилоном. Значит, парциальную подсистему надо отсчитывать от корня пилона? А может, от конца?
И вот в раздумье об этом я засыпал дома в 2330, а, проснувшись в 645, съев сырок с чаем, покормив кота, поспешил в ЦАГИ. Там в 740 Толя уже поджидал шахматистов в шахматном клубе, но я не стал наблюдать блиц и сразу засел за теорию. За 10 минут я разобрался, как быть с точкой отсчёта на пилоне. Оказалось, что можно по-разному, но лучше брать отсчёт от центра тяжести подвески. Так что я ещё застал и блиц.
А со звонком 12 разгневанных мужчин возобновили бесконечный политический диспут. Я им рассказал о предвыборной программе Ельцина, т. к. её почти никто не увидел. Хорошо, что у меня включено несколько телевизоров, а то все смотрели «Рабыню Изауру», а в это время «Добрый вечер, Москва!» показывал Ельцина.
1 марта 1989 года, среда.
Вчера по ЦТ проскочил ещё один репортаж: о дальневосточном порте «Восточный». Этот порт проектировали, как новый город, но город не получился. Ожидаемая река валюты от прибыли не потекла. Получился всего лишь посёлок с тяжёлыми условиями жизни. Женщины на работу идут по колено в грязи. Чтобы поужинать, надо два часа стоять в очереди за продуктами. Но вот журналистская бригада случайно попала в спецстоловую, а там всё замечательно: сытно и чисто, и всё вовремя. Почему бы, спрашивается в репортаже, не организовать такое питание для всего посёлка? «Нельзя, - ответили журналистам, - эта столовая для заключённых». Тогда журналисты побывали и на фабрике для заключённых – там тоже порядок: здоровенные бритоголовые дяди сидят за швейными машинами и шьют кофточки. Значит, всё-таки можно устроить быт и работу!
Ко мне зашёл Шибанов объяснить недоразумение с его статьёй в ТВФ. Возможно, он бы никогда не зашёл, но с моей подачи подняли шум редактор статьи Минаев и его начальник Галкин. Они заставили его исправить статью. Я его спросил: «Согласен, что у тебя ошибка?» Он ответил, что это, собственно, не ошибка, а упущение. Я ему намекнул, что начальство не опаздывает, а задерживается. «Ну, хорошо, - уступил он, - согласен, ошибка, но такая, которая практически не влияет на результат». Тогда я его прямо спросил, зачем он пришёл: поблагодарить за обнаруженную ошибку, или доказать свою правоту. И опять он не ответил прямо, а завёл пространственные рассуждения о сложности эксперимента и т. п. Я тогда спросил по-другому: кем он себя считает, - математиком или физиком? Он смутился и ответил, что он считает себя квалифицированным инженером. Тут мы с Набиуллиным захохотали: «Простой советский инженер?! А мы математики!» На этом мы расстались, но уже после работы, когда я смотрел блиц между Венедиктовым и Фаянцевым, Роберто опять лез ко мне с ещё дополнительными материалами, пытался мне что-то доказать, но я отмахнулся от него. А вообще жалко его.
2 марта 1989 года, четверг.
Вернёмся к нашим баранам. Что же мне делать с моей новой теорией? Сначала я собирался доложить её на семинаре по аэроупругости, но как я уже писал, Соболев мне отсоветовал. Мои коллеги острят: «Расскажи Галкину, а он доложит в Париже, и это будет для тебя большая честь». Они намекают на событие в сентябре 1987г…
Я тогда вернулся из отпуска в начале сентября. Михаил Сергеевич меня уже ждал. Он отозвал меня в коридор поговорить. «Есть дело, - начал он, - предоставляется возможность включить твой доклад (можно в соавторстве с Кузьминой) на Советско-Французский симпозиум в Париже. «Применение гипотезы одномерной стационарности в аэроупругости». Я подумал, в Париже я ещё ни разу не был, можно съездить для разнообразия, и ответил, что согласен. Тогда Галкин сказал, что доклад надо подготовить срочно: через три дня.
Я ещё подумал. Срочно, так срочно! Для такого дела можно постараться. «Сделаю!»
И тут Галкин сказал: «И ещё! В Париж поеду я, а не ты. Виза оформляется полгода, а ты за полторы недели оформить визу всё равно не успеешь. А у меня виза оформлена на весь год. Но ты не беспокойся за авторство! Автором будешь считаться ты с Кузьминой, а я буду только докладывать».
Мне оставалось лишь согласиться. К счастью, он не заставил меня составлять текст и рисовать плакаты. Я ему только дал статьи и отчёты, где всё это было описано и нарисовано, а дальше с помощью девочек он всё оформил сам. Однако спустя неделю меня вызвали на цаговскую экспертизу по несекретности (Галкина в тот день как раз не было на работе) и стали трепать: требовали доказать, что в моём докладе нет секретов. А в комиссии сидели: Нейланд, Кутьинов,… Председатель комиссии Блиновский строго спрашивал, почему так неаккуратно оформлены бумаги: в акте указано 10 стр. и 7 фигур, а на самом деле там 11 стр. и 5 фигур! А я вздумал успокаивать Блиновского, что в Париже не понадобится акт о несекретности, так о чём же беспокоиться? На что тот сделал вид, что не заметил моей грубости.
3 марта 1989 года, пятница.
Галкин благополучно съездил в Париж, однако на докладе ему задали вопрос, почему докладывает он, а не авторы. Галкин им остроумно ответил, что мсье Буньков находится в длительной командировке, а мадам Кузьмина – в декретном отпуске на 8-м месяце беременности. Слушатели пришли в умиление.
По возвращении из Парижа Галкин подарил мне один экземпляр красиво напечатанного доклада, где и в самом деле авторами указаны Буньков и Кузьмина. Он также рекомендовал мне на следующем совместном Советско-Французском Симпозиуме выступать самому. Эти симпозиумы чередуются: год – в Париже, год – в Москве.
На днях дневник почитал Агеев и отметил, что образ Галкина показан правильно, но какой же наивный ребёнок – автор дневника!
4 марта 1989 года, суббота.
В среду состоялось партийное собрание о хозяйственном положении в отделении. Полтора часа дискуссий по безнадёжной проблеме. Материальное обеспечение в НИО всё хуже с каждым годом. Стулья расшатаны, и инженеры склеивают их сами. В жёлтом здании нет унитаза, и негде его достать. Самое удивительное, что если нашему отделению дадут ЭВМ, то некому будет её получать, так как нет такой должности в НИО. Булычёв заявил, что это не дело партии – решать вопрос о спецодежде и т. п.
На следующее утро обострились дискуссии в коридоре. Поповский и Карклэ считают, что нет коллектива, а есть толпа, и каждый тянет в свою сторону. Они также посмеялись над моей затеей спрятать вновь изобретённые формулы, так как всё равно их никто не купит.
Мосунову повезло: в качестве подарка к своему 40-летнему юбилею (3 марта) он купил тестер за 39 р в товарах быта - чистая случайность.
Егоров пытался купить цветной телевизор, он ездил по всей Москве, нашёл только чёрно-белый за 150 руб, а цветные теперь распределяют по предприятиям. Это скрытый признак инфляции: деньги есть, а товаров не хватает. В Средней Азии уже привыкли, что телевизор можно достать только за двойную цену.
Итак, Валерию Аркадьевичу Мосунову исполнилось 40 лет – самый молодой в нашем секторе. В честь юбилея он угостил нас тортом «Ленинградский» (цена 3р. 20к.) Этот торт мы ели с утра до вечера, так и не смогли доесть. Пришлось мне один кусочек нести домой и угостить Лилю. Я подарил Валере кучу хлама из моих запасов по радиоэлектронике: конденсаторы, тумблеры, целые платы с триодами.
Бывает, что на свалке я набираю этого хлама целый портфель. Вот я ему и высыпал полпортфеля. Каждый радиолюбитель гордится запасами элементной базы, я тоже. У меня склеена касса из сотни спичечных коробков, и все они забиты резисторами и конденсаторами. Крупные детали хранятся в десятках жестяных банок от кинолент.
В пятницу в 1830 в молодёжном центре в Колонце состоялся городской шахматный блицтурнир. Я пошёл посмотреть, как играет Валера Фаянцев. В высшей группе играло 11 человек. Мой фаворит сыграл со счётом 3:7, много зевал. Он обещал в следующий год сыграть лучше, но победить таких, как Немыкин, Ершов, Косых, трудно.
В «Правде» за 28.02 – 01.03 вышла статья акад. Смирнова с критикой А. Ципко. Наконец-то ответили! Но более спокойно, чем на Нину Андрееву. Всё-таки, обсуждаются вопросы теории.
6 марта 1989 года, понедельник.
1000 - 1230. ИСТОРИЧЕСКОЕ ЗАСЕДАНИЕ НТС ЦАГИ.
Обсуждение «Положения о порядке выборов руководителей в ЦАГИ».
Председательствовал Бюшгенс. Выступили 22 человека:
1) Нейланд В.Я. - Можно допустить к выборам весь коллектив, но кандидатуры должны быть одобрены квалификационной комиссией.
2) Майкапар Г.И. – При Жуковском была коллегия ЦАГИ, и она всё решала. Так и надо оставить.
3) Лазарев В.Я. – Начальника ЦАГИ должны выбирать 100 человек. Из них 50 должны быть со стороны.
4) Александров Г.В. – Выбирают учёные.
5) Кутьинов В.Ф. - коллектив должен рекомендовать, а выбирать должна конкурсная комиссия.
6) Сычёв В.В. – руководителя выбирают учёные. Но при этом учитывают мнение коллектива. Подумайте о наших высоких окладах и больших отпусках.
7) Петров К.П. - В положении опущено, как выбирать (он ошибается).
8) Михайлов И.К. - Комиссия рекомендует, а коллектив выбирает.
9) Халезов Д.В. – Я работаю с 1926г и поэтому не рвусь в руководители. (Бюшгенс: нам это тоже не надо!) Выбирают учёные.
10) Рябов – Надо более чётко вести собрание и выразить своё мнение относительно уже существующего закона.
11) склероз
12) Овсянников (юрист) – Нельзя опираться на 40-летние традиции. Закон изменился с 1985г, а мы всё ещё за конкурсную систему.
13) Михайлов В. – Пусть выбирает коллектив, но дело конкурсных комиссий – не допускать некомпетентных.
14) Павловец Г.А.(секретарь парткома) Его перебивал с места Нейланд: «Бросьте Ваши диктаторские замашки!», хотя сам Нейланд во время своего выступления требовал прекратить реплики против него. Павловец не обиделся, он просил занести это в протокол. Итак, Павловец, оправдываясь в ответ на упрёк Бюшгенса по поводу анкетирования, ответил, что анкетирование о целесообразности перевыборов начальника ЦАГИ партком проводил по рекомендации горкома, исходя из требований демократии. Результат анкетирования показал, что 80% - за перевыборы. Поэтому у нас единственный выход: следовать закону. Но выбирать всех начальников сверху до низу необязательно. Например, начальники секторов – никакие это не начальники, и их достаточно перевести в ведущих научных сотрудников.
15) Галкин М.С.-Конкурсную комиссию оставить и добавить гласность.
16) Загайнов Г.И. поддерживает обоих Михайловых и Павловца. А что касается конкурсной комиссии, то она отменена в 1985г (кроме кандидатур извне), и она приводит к кооптации.
17) Микеладзе В.Г.-Согласиться с положением о выборах: демократия!
18) Сычёв (повторно) –в положении о выборах есть лазейки. Изъять их!
19) Нейланд: Да, могут пролезть некомпетентные!
20) …… Квалификационная комиссия с правом ВЕТО.
21) Жмулин (филиал): Что же ответить завтра на совете директоров?
22) Бюшгенс (в заключительном слове): «Пусть комитет от Учёного Совета ЦАГИ в составе Нейланд, Симонов, Вождаев, - подработает положение и доложит. Для этого дать им 10 дней».
Сидящий рядом со мной Мельц добавил негромко: «Уж лучше сразу дать им всем по 10 лет!» Вот на этом и кончили. А я подумал: надвигается большая беда из-за того, что ЦАГИ попал под мясорубку сплошного хозрасчёта. Хорошо, если для ЦАГИ это будет лишь игра, а если всерьёз? Тогда превратится ЦАГИ в большую контору, торгующую всякими вещами, в том числе наукой. Но науку продать трудно. Научные достижения нужны всему миру и на века, а кто купит?
8 марта 1989 года, среда.
В честь праздника 8 марта накануне в зале заседаний состоялось торжественное заседание с 1030 до 1100. Были вручены две грамоты: Тозыревой и Буданцевой. Произнесены речи. Несколько необычная речь была у Бессоловой: вместо восхваления роли женщины в обществе она рассказала, что социальное положение женщин в СССР – одно из самых худших во всём мире. Достаточно сказать, что на 100 рождений приходится 190 абортов, а в передовых странах – только 14.