Уже в октябре 1942 года в Ровно начала функционировать еще не очень разветвленная, но достаточно сильная сеть, подобраны надежные конспиративные квартиры, установлены первые связи, намечены пути проникновения во вражескую среду. Из первых докладов побывавших в Ровно разведчиков Медведеву стало очевидно, что в городе существует подполье, возможно даже, что в нем действует не одна, а несколько патриотических организаций. Об этом говорили случаи уничтожения гитлеровских офицеров и чиновников, пожары и взрывы на военных объектах, а также распространение антифашистских листовок и сводок Совинформбюро.
Медведев предполагал наладить со временем связь с подпольщиками, но делать это не спешил. Он понимал, что за год с лишним оккупации города гитлеровская служба безопасности тоже изучила обстановку, вела наблюдение за населением, тайно выявляла лиц, возможно причастных к подполью. Как профессиональный чекист, Медведев обязан был предполагать, что немцы постараются внедрить в подпольные организации, большинство участников которых, конечно, не обладают навыками конспирации, агентов и провокаторов.
Дмитрий Николаевич не имел права рисковать своими людьми, ставить под угрозу выполнение ими важнейших разведывательных заданий Москвы, поэтому и временил с расширением излишних связей в городе. Впоследствии он неуклонно придерживался правила: любой подпольщик, который в силу своих возможностей и способностей мог быть полезным для ведения активной разведки, из деятельности своей старой организации выключался. Только так можно было обеспечить безопасность разведывательной сети, сохранить людей и связи от провалов.
Подошло время, когда Медведев пришел к выводу, что пора приступать к разведывательной работе и Николаю Васильевичу Грачеву. Дмитрий Николаевич из бесед с Кузнецовым знал о его высокой профессиональной подготовке, кроме того, ему были хорошо известны товарищи, работавшие с Николаем Ивановичем в Москве, их большие знания и опыт. И все же он счел возможным направить Кузнецова в Ровно лишь после того, как продумал тщательно всю информацию о положении в городе, собранную другими разведчиками. Потом вместе с Кузнецовым был проработан весь план первой, а потому особо ответственной поездки Зиберта в столицу РКУ, предусмотрены возможные неприятности, учтены тысячи мелочей, даже погода…
После возвращения Кузнецова из Ровно Медведев долго беседовал с ним, его интересовала каждая мелочь. В конце разговора спросил:
— Вы уверены, что ничем не привлекли к себе особого внимания?
— За поведение, манеры, образ могу поручиться. Но в экипировку придется внести кое-какие изменения, Дмитрий Николаевич.
— Какие именно?
— Пилотки, как я понял, в Ровно носят только заезжие фронтовики. Офицеры, которые находятся в городе длительное время, носят только фуражки. И пистолет… Мой парабеллум выдает командированного фронтовика. Нужно что-нибудь полегче и поизящнее, лучше всего вальтер или браунинг.
Медведев был вполне удовлетворен ответом: молодец Грачев, не упустил мелочей, на которых и зиждется безопасность разведчика. Необходимые поправки в экипировку Николая Ивановича были, конечно, внесены. А через неделю Кузнецов снова выехал в Ровно. Обер-лейтенант Зиберт начал действовать…
Обстановка на фронтах Великой Отечественной войны не оставляла Медведеву и его разведчикам и дня на «раскачку». На огромных пространствах между Волгой и Доном развернулась и достигла уже своего апогея одна из самых грандиозных в истории второй мировой войны — Сталинградская битва.
Информация, прежде всего о передвижениях немецких войск в район Сталинградского сражении, перебрасываемых туда резервах с других направлений, сведения о потерях в живой силе и боевой технике в эти дни приобретала особо важное значение для командования Красной Армии. Отряд «Победители» был одним из звеньев в хорошо налаженной системе советской разведки.
Поле разведывательной деятельности перед Медведевым расстилалось поистине необозримое.
В 1943 году в Ровно дислоцировалось 246 (!) гитлеровских учреждений и штабов центрального подчинения. В городе, кроме того, находились многие сотни различных менее значительных контор, агентств, управлений, фирм, представителей иногородних организаций и т. п. В каждом из этих объектов можно было, а в ряде случаев должно добыть информацию, представляющую военную, политическую или иную ценность для командования Красной Армии и советской разведки.
Эта задача была под силу не разведчикам-одиночкам, а широкой, разветвленной сети. Такая сеть в короткий срок Медведевым и была создана… Из Ровно, Здолбунова, Сарн, а позднее и других мест поступала в отряд, здесь проверялась и анализировалась, а затем передавалась в Центр информация, имевшая большое военное, оперативное и политическое значение.
Исключительно быстро вжился в среду оккупантов Пауль Зиберт. Он стал завсегдатаем лучшего ресторана города «Дойчегофф» на Дойчештрассе, иных мест, где проводили свободное время гитлеровские офицеры и чиновники. Привлекательный, остроумный, скромный, щедрый на угощение обер-лейтенант обзавелся большим числом знакомых и приятелей во всех сферах военного и оккупационного аппарата Ровно, в том числе таких его звеньях, как РКУ, полиция безопасности, иные карательные и разведывательные органы. Особенно интересовало его знакомство с комендантом полевой жандармерии Ришардом. Этот падкий на даровое угощение офицер любил показать свою осведомленность. Умело подогреваемый Зибертом, он сообщал ему о намечаемых в городе и его окрестностях облавах, давал пароли для ночного хождения и т. п. Эти сведения помогали обеспечивать безопасность разведчиков и связных, направляемых в Ровно. Однажды Зиберт сумел узнать, что в партизанских отрядах Волыни и Подолии ловко действует агент СД Васильчевский. Он выдал многих подпольщиков и партизан. Медведев, получив эту информацию, сообщил приметы и иные сведения о провокаторе в Москву. Васильчевский был обезврежен.
Но главным, конечно, в эти дни был сбор информации военного характера. Помимо Кузнецова, ее получали Шевчук, Гнидюк, Приходько, Довгер, Струтинский и многие другие разведчики. Опасным делом была доставка собранных сведений в отряд, который, как уже отмечалось, первое время базировался далеко от города. Связникам приходилось на всем многокилометровом пути преодолевать множество препятствий. Особую опасность представляли жандармские и полицейские патрули, а также вооруженные группы украинских буржуазных националистов. Небольшие сравнительно размеры Ровно исключали возможность Кузнецову и его товарищам пользоваться рацией — ее работа была бы немедленно засечена, а она сама запеленгована. Так что вся тяжесть доставки информации падала на связников.
Дмитрий Николаевич и сотрудники его штаба постарались в пределах возможного обезопасить работу связников. Обычно (в описываемый период) их путь заканчивался на «зеленом маяке» около села Оржево в четырех километрах от станции Клевань и приблизительно в двадцати от Ровно. На «маяке» они вручали свои пакеты постоянным дежурным, отдыхали, получали очередные задания командования Кузнецову и другим городским разведчикам и отправлялись в обратный путь. Если дежурные по какой-либо причине отсутствовали, то связник или разведчик оставлял донесение в своем личном «почтовом ящике», каковым могло быть дупло старого дерева, расщелина в пне, консервная банка, спрятанная под камень, и т. п. Все лица, следовавшие в отряд из города или в обратном направлении, также проходили через «маяк». Кузнецов, к примеру, покидал лагерь в обычной одежде и только на «маяке» переодевался в немецкую форму. На пути от лагеря до «маяка» и обратно его обязательно сопровождала охрана.
19 ноября начался наступательный период Сталинградской битвы. 23 ноября в междуречье Волги и Дона была окружена огромная группировка врага — 330 тысяч человек! Фашистское командование предприняло отчаянные шаги, чтобы ударами извне вырвать свои войска из огненного кольца. Пришла в движение вся громадная машина гитлеровцев. Немцы гнали под Сталинград новые дивизии. О масштабах перевозок говорит даже такой факт: для переброски из Франции одной только 6-й танковой дивизии потребовались десятки составов.
Все бойцы, особенно разведчики отряда «Победители» и его штаб, в эти дни работали с крайним напряжением. В таких условиях налаженный способ передачи информации (а ее поступало от Кузнецова, здолбуновской и других групп очень много) в отряд, связанный с потерей времени, уже не устраивал командование. И Медведев скрепя сердце, решился на рискованный шаг: засылку в Ровно радистки с рацией. Дмитрий Николаевич прекрасно понимал, сколь велика опасность ее провала, но вынужден был пойти на это. Выбор командования пал на Валентину Осмолову, дочь старого красного партизана. За крутой характер и боевое происхождение Валентина получила от бойцов прозвище Казачка.
Со многими приключениями радистка была доставлена Кузнецовым в Ровно и определена на квартиру Приходько под видом невесты его брата. Здесь в условиях крайнего риска (немцы таки запеленговали станцию и устроили повальные обыски в городе, в том числе обыскали и дом Приходько) она проработала шестнадцать дней, передав большое количество важных разведданных, касающихся, в частности, и действий гитлеровцев по спасению окруженных войск генерал-полковника Паулюса.
Данных с мест поступало в эти дни так много, что лучшие радисты отряда — сама командир радиовзвода Л. Шерстнева (Мухина), Африка, В. Орлов и другие делали по нескольку сеансов в день, чтобы успеть все вовремя передать в Москву. В соответствии с указанием Медведева, радисты постоянно меняли места передач. Под охраной нескольких бойцов они иногда удалялись от лагеря на двадцать километров. В результате этой предосторожности гитлеровцы так и не смогли точно определить местонахождение базы отряда.
В дни Сталинградской битвы медведевцы предприняли и ряд боевых вылазок. Однажды при очередной встрече с Довгером Кочетков узнал от него, что в Сарнах немцы оборудуют большой дом отдыха для офицерского состава действующей армии. Медведев приказал группе бойцов под командованием Стехова достойно встретить первый эшелон с отпускниками. Партизаны отлично справились с задачей. Эшелон был вначале подорван миной, а затем подвергнут интенсивному обстрелу из пулеметов и автоматов.
Выяснилось, что эшелон вез офицеров — летчиков и танкистов. Убитых и раненых на автомашинах и мотодрезинах отвозили в Сарны, Клесов и Рокитное. В одни только Сарны было доставлено 47 трупов. Из Клесова и Рокитного тела нескольких убитых офицеров высокого ранга отправили самолетом в Германию.
А в канун Нового года, вечером 31 декабря, группа подрывников в составе двадцати человек под командованием инженера Константина Маликова взорвала на участке Ковель — Ровно еще один состав — шестьдесят вагонов с оружием, боеприпасами и прочим военным снаряжением.
С первых же дней нахождения отряда в тылу врага Медведеву пришлось столкнуться с предательской антинародной деятельностью украинских буржуазных националистов разного толка, ставших прислужниками; и прямыми пособниками немецко-фашистских оккупантов.
Перед войной, уже находясь на содержания гитлеровской разведки, ОУН стала перебрасывать на Украину подрывные группы и отдельных агентов, прошедших специальную подготовку в шпионских школах абвера и СД. Значительная их часть тогда же была обезврежена советскими органами госбезопасности. Но некоторые оуновцы сумели продержаться в подполье и теперь всплыли на поверхность. Многие националисты явились на украинскую землю вместе с немцами.
Соперничая между собой в преданности фюреру и рейху, националистические группировки прикрывались лозунгами создания «самостийной Украины». Они уверили, что, дескать, готовы выступить против немцев, но после того как «ясновельможный пан атаман Адольф Гитлер победит большевиков». Именно в западных областях Украины националисты начали формировать вооруженные банды, которым присвоили громкое наименование «Украинская повстанческая армия» — УПА. Фашисты использовали их для кровавых расправ над мирными жителями, уничтожения еврейского и польского населения, привлекали к карательным действиям против партизан. Весной 1943 года националисты окончательно сбросили маску: оуновцы-мельниковцы сколотили из сынков кулаков, торговцев, священников-униатов дивизию СС «Галичина» под командованием… немца, бригаденфюрера СС Фрейтага.
Целый куст националистических организаций обосновался в Ровно. Здесь действовала «Украинская рада доверия», возглавляемая бывшим адъютантом и племянником Петлюры (а с некоторого времени и агентом абвергруппы-204) Степаном Скрыпником, «Украинский допомоговый комитет», центральный орган оуновской организации «Просвита». Своим человеком для националистов был и настоятель ровенского униатского собора «высокопреосвященный владыка» Поликарп. В Ровно и округе издавалось несколько националистических профашистских газет. Скрыпник был первым издателем самой продажной из них — «Волыни», После того как он был неожиданно «возведен» в сан епископа Переяславского и викария Киевской украинской автокефальной церкви под именем Мстислава, его сменил за редакторским столом Улас Самчук.
Главной фигурой среди националистов на Ровенщине был Тарас Боровец, игравший одно время в оппозицию к немцам. Боровец родился на Ровенщине в семье куркуля, владел каменоломней, занимался и торговлей. После сентября 1939 года Боровец оказался на территории Польши, оккупированной немцами, прошел обучение в абверовской школе штаба «Валли» в Варшаве и работал в зондерштабе-Р («Россия»). На территории Ровенщины объявился в июле 1941 года в качестве коменданта фашистской службы безопасности по Сарненскому и Олевскому округам. Тогда же он фактически по заданию гитлеровцев создал вооруженную банду УПА
«Полесская сечь» (позднее переименованную им в УНРА — «Украинскую народно-революционную армию») и присвоил себе псевдоним «Тарас Бульба». По приказу оккупантов бульбаши принимали участие в уничтожении еврейского населения в Сарнах и Дубровицах, но убивали также и поляков, и украинцев, выступавших против «нового порядка».
Банды Бульбы терроризировали население ровенского Полесья, части Пинской области Белоруссии и Олевского района Житомирщины. Отсюда отряды УПА совершали карательные вылазки против партизан и выходивших из окружения красноармейцев. Бульбаши были серьезной помехой для развертывания отрядом «Победители» разведывательной работы на Ровенщине. Прямого военного столкновения с бандами Медведев не опасался — жизнь показала, что настоящих боев бульбаши не выдерживают и обращаются в бегство. Но бандитские засады представляли реальную угрозу для связных и разведчиков отряда, передвигавшихся по оккупированной территории в одиночку или малыми группами.
Медведев долго размышлял, каким образом хотя бы на время и без кровопролития обезвредить атамана, чтобы сосредоточить все силы для борьбы с главным, сильным, опасным, умным и изворотливым врагом — гитлеровскими захватчиками. Усиливать боевые действия против бульбашей по месту дислокации отряда было нецелесообразно. Атаман немедленно побежал бы к немцам за помощью, те направили бы против «Победителей» крупную карательную экспедицию. В конце концов Дмитрий Николаевич пришел к выводу, что есть смысл попробовать обезвредить бульбашей путем соглашения о нейтралитете.
Надо сказать, что идею переговоров Медведеву подсказал… сам атаман, который первым прислал «Командующему советскими партизанскими силами» записку с приглашением встретиться. Дмитрию Николаевичу было ясно — Бульба рассчитывает получить отказ, чтобы потом использовать его как доказательство того, что большевики, дескать, отклонили его помощь в совместной борьбе с немцами. Медведев взвесил и другой вариант — Бульба пойдет на переговоры, но лишь для того, чтобы разведать силы и намерения партизан.
Медведев принял приглашение. Самому Дмитрию Николаевичу Москва категорически запретила идти на встречу, как он хотел первоначально. Ведение переговоров он поручил своему фактическому заместителю Александру Александровичу Лукину.
Встреча состоялась 17–18 сентября 1942 года на одиноком хуторе близ села Бельчаки-Глушков. Хутор был оцеплен тройным кольцом вооруженных бандитов. Лукина сопровождала группа из пятнадцати автоматчиков под командованием Валентина Семенова.