Обер-лейтенант Пауль Зиберт, кроме обычных документов, положенных офицеру вермахта, и водительских прав, имел еще один, редкий и ценный необычайно: подлинный гестаповский жетон. Он представлял собой овальную пластинку из тяжелого металла, который крепился к одежде цепочкой. На одной стороне жетона был изображен орел со свастикой в когтях, на другой выбита надпись «Государственная тайная полиция» и номер 4885. Этот документ предоставлял его обладателю огромные полномочия, и пользоваться им Кузнецов мог только в исключительных случаях.
Летом 1943 года в орбиту действий отряда «Победители» вошла и Винница. В этом городе сложилось трудное положение. Первый руководитель подполья Иван Васильевич Бэлз, оставленный обкомом партии, и ряд его сподвижников погибли. Их заменили по доброй воле патриоты, которых никто специально для этой цели не готовил и никаких поручений не давал. В частности, видную роль в винницком подполье стали играть бывший работник ЦК партии и НКВД республики Трофим Корнеевич Кичко (Самсонов) и местная комсомолка, студентка Московского университета Ляля Ратушная, Как писал в книге «На берегах Южного Буга» Медведев, к тому времени, когда его отряд установил связь с коммунистическим подпольем Винницы, «…это была уже сильная, многочисленная, широко разветвленная организация советских патриотов. Она работала в условиях особо суровых и опасных, бок о бок со ставкой Гитлера, в обстановке свирепейшего фашистского террора, потерпела ряд жестоких провалов, теряя десятки людей, в том числе и руководителей, но из всех этих испытаний выходила боеспособной. Чем ближе мы знакомились, чем теснее соприкасались с винницким подпольем, тем большим уважением проникались к его участникам. Простые советские люди — мужчины и женщины, старики и молодежь, даже дети, люди разной судьбы, разного культурного уровня, различных национальностей — все они были спаяны одним общим интересом, общим стремлением помочь освобождению родной советской земли, и это стремление они безоговорочно поставили выше собственной жизни. Никто не мог обязать их делать то, что они делали, никто и ничто, кроме веления сердца. Предоставленный сам себе, оставшись наедине со своей совестью, каждый из них сделал для себя именно этот выбор — какова же сила советского патриотизма, как высоко поднимает он человека!».
Но не только оккупанты угрожали каждодневно жизни каждого подпольщика: в Виннице под эгидой гитлеровских властей орудовали беззастенчиво буржуазные националисты.
Остро нуждаясь в помощи извне, подпольщики послали в Ровно для установления связей с партизанами и советскими разведчиками свою представительницу — Полину Ивановну Козачинскую. Храброй женщине удалось не только добраться до Ровно, но и разыскать отряд Медведева. Проверив с помощью Центра рассказ Козачинской, Дмитрий Николаевич направил в Винницу для оказания помощи местному подполью и координации его действий в качестве полномочного представителя Григория Филипповича Калашникова (Полищука), в прошлом работника ЦК КП(б)У, успешно с заданием справившегося.
Примечательно, что, кроме Козачинской, из Винницы в отряд добрался пешком мальчик, сын секретаря парторганизации действовавшего близ города, в Черном лесу, партизанского отряда имени Ленина. Звали его Володя Саморуха. Даже вроде бы все уже повидавший Медведев был потрясен подвигом этого почти ребенка, сумевшего за пятнадцать дней пройти свыше четырехсот километров по оккупированной территории и доставить письмо от командования, зашитое в одежду. Дмитрий Николаевич восхищался и мужеством мальчика, преодолевшего множество препятствий на полном опасностей пути, и мужеством его отца, пославшего родного сына на такое задание…
В письмо командир отряда имени Ленина просил сообщить в Москву, что такой отряд существует, действует, но не имеет связи с Центром. Он давал координаты, назначал дни и часы, условные сигналы, чтобы из Москвы прислали самолет и сбросили им груз с рацией. Разумеется, Дмитрий Николаевич выполнил просьбу винницких партизан.
Володя Саморуха стал вторым юным разведчиком, находившимся некоторое время в отряде, а первым был Коля Маленький — Николай Янушевский, выполнявший не раз поручения Николая Кузнецова.
Ровенские, здолбуновские, сарненские, луцкие, винницкие подпольщики оказали разведчикам отряда «Победители» огромную, поистине бесценную помощь. Однако война есть война, она не обходится без жертв. В неравном противоборстве с врагом погибли, кто в открытом бою, кто в застенках СД, кто на виселице, многие славные патриоты: Иван Иванович Луць и его жена Настка Кудеша, Николай Поцелуев, Федор Шкурко, Виталий Поплавский, Маруся Жарская, Мурад Фидаров, Авраамий Иванов, Дмитрий Балашок, Антонина Кулаковская, другие герои. Настоящий бой в свой последний час дали эсэсовцам, окружившим дом на Хмельной улице, где они скрывались, разведчики Василий Галузо и Николай Куликов. В день освобождения Винницы Красной Армией погибла Ляля Ратушная, посмертно удостоенная звания Героя Советского Союза.
Уже став писателем, Дмитрий Николаевич много размышлял о корнях, природе героизма советских людей, сумевших противостоять небывало сильному, жестокому и далеко не трусливому врагу. Он писал:
«Гитлеровцы, оккупировавшие огромную территорию, держались на ней при помощи жесточайшего, беспримерного в истории террора. Но все живое на этой земле сопротивлялось врагу, и не было такой силы, которая могла бы подавить это сопротивление, бесстрашие и непобедимую волю к жизни…
Был органический порок и в самих фашистских разведчиках. Все они словно были рассчитаны на то, что в странах, где они действуют, их встретит немая покорность, что они станут «работать» па побежденной земле. Но они попали в страну, которая не хотела, не могла быть побежденной! И самонадеянные, самовлюбленные гитлеровские разведчики терпели одно поражение за другим…
Да, успехи нашей работы были не случайны.
Мы опирались на могучее партизанское движение народных масс. Наши люди, простые советские люди, превосходили хваленых фашистских разведчиков во всем. Продажным агентам Гиммлера, людям без моральных устоев, без совести и чести, противостояли пламенные патриоты своей Родины, готовьте на самопожертвование во имя ее освобождения, люди высокого человеческого подвига. Эти качества сочетались в наших партизанах- разведчиках с их замечательной находчивостью, неистощимой фантазией и изобретательностью, с той самой природной сметкой, которая является одним из лучших качеств даровитых советских людей».
К осени 1943 года благодаря настойчивым усилиям многих людей Дмитрий Медведев стал руководителем крупной, широко разветвленной разведывательной организации, охватывавшей несколько городов, важных населенных пунктов и транспортных узлов Западной Украины.
О некоторых новых разведчиках отряда следует сказать особо… Товарищи, работавшие в Ровно, уже давно обратили внимание на официантку лучшего в городе ресторана «Дойчегофф» Лидию Лисовскую — пани Лелю, как ее называли знакомые. Это была лет тридцати яркая, очень красивая блондинка, вдова польского офицера, погибшего в немецком плену. Лисовская занимала трехкомнатную квартиру в доме № 15 но улице Легионов. В молодые годы Леле прочили карьеру актрисы, она была музыкальна, хорошо танцевала, прекрасно ездила верхом и метко стреляла. И в ресторане, и в доме вокруг Лидии всегда увивался рой поклонников, в основном немецких офицеров и чиновников. Большим успехом пользовалась и ее двоюродная сестра Мария (для друзей — Майя) Микота. Майе было всего восемнадцать лет. Внешне она совсем не была похожа па Лидию — хрупкая, зеленоглазая шатенка.
Николай Гнидюк, осторожно прощупавший настроения Лисовской, установил, что оккупантов она ненавидит и готова оказать подпольщикам и советским разведчикам любую помощь. Взгляды сестры полностью разделяла и Майя. Вышло так, что Пауль Зиберт самостоятельно познакомился с Лидией и за хорошую плату снял в ее квартире комнату. Это устраивало Лидию. Зиберт был очень удобный жилец — хотя бы потому, что не торчал в доме постоянно, а жил наездами. В то же время его присутствие освобождало Лисовскую от вселения по ордеру комендатуры постоянного жильца-офицера, к тому же бесплатного.
Через несколько недель Лисовская уже люто ненавидела Зиберта, которого считала причастным к карательным акциям. По жестким условиям конспирации Гнидюк не знал, что жилец Лисовской есть его боевой товарищ Грачев. Все это едва не завершилось трагедией: Лидия чуть было не отравила Зиберта. Только случай — неожиданный приход Гнидюка, увидевшего ненавистного Лелиного «немца», спас Кузнецова от гибели.
В ходе проверки Лисовской Дмитрий Николаевич узнал через Центр, что Лидия Ивановна еще до войны оказала советской разведке ряд серьезных услуг, женщине этой вполне можно было доверять. Только тогда он разрешил Кузнецову раскрыть перед Лисовской свое настоящее лицо,
Трудно передать реакцию Лидии, когда она услышала от своего жильца, обер-лейтенанта вермахта Зиберта, произнесенные им на чистом русском языке слова: «Привет от Попова». Это был пароль для связи советской разведки с Лисовской, установленный еще до войны.
С этого момента Лидия стала помощницей Грачева и одной из лучших разведчиц, какими только располагал в Ровно Медведев. Дом на улице Легионов Лисовская превратила в своеобразный салон, где постоянно звучала музыка, устраивались вечеринки с картами и танцами, здесь проводили весело время многие офицеры и чиновники. Из их болтовни пани Леля и Зиберт черпали массу ценной информации, Опасаться внимания карательных органов Лисовской не приходилось: дело в том, что с ведома советской разведки обе сестры были «завербованы» СД в качестве секретных осведомительниц.
На квартире Лисовской обер-лейтенант Зиберт сделал одно из самых важных, но в то же время и самых опасных знакомств за все время своей работы в Ровно. Штурмбанфюрер СС Ульрих фон Ортель был еще сравнительно молодой человек — лет тридцати, внешне очень привлекательный, умный и образованный. Несмотря на молодость, фон Ортель имел большие заслуги перед гитлеровской разведкой, высоко котировался в ведомстве Вальтера Шелленберга, руководителя зарубежного отдела в Главном управлении имперской безопасности. Как узнал со временем Кузнецов, фон Ортель перед войной работал в СССР (он свободно владел русским языком), а также где-то на Востоке.
Фон Ортель выполнял в Ровно никому не ведомые функции, подчинен никому не был. Зиберту удалось сблизиться с эсэсовцем, войти к нему в доверие. Фон Ортель, сторонившийся своих коллег из местной СД, отводил душу во встречах с далеким от тыловых интриг фронтовиком.
Их регулярные беседы стали источником чрезвычайно важной информации для Кузнецова. Фон Ортель делился с ним сведениями, которых Николай Иванович не мог бы узнать в Ровно больше ни от кого.
Медведев очень ценил это знакомство Кузнецова, но при каждой встрече с разведчиком считал нужным повторить предупреждение:
— Только не зарывайтесь, Николай Иванович! Не бравируйте, бравада — это храбрость трусов. По-настоящему смелый человек, а я вас именно таким и считаю, всегда осмотрителен. С Ортелем не пройдет и крохотная ошибка. Помните: он подобен гремучей змее, его укус смертелен…
Кузнецов помнил об этом. Он прекрасно понимал, что в игре с Ортелем не имеет права на ошибку, а потому советовался с опытнейшим чекистом Медведевым при каждой возможности, обговаривал с командиром каждый свой шаг в развитии этой своеобразной «дружбы».
Видной фигурой в созданной Медведевым организации стал Мечислав Стефаньский. До осени 1939 года он служил подофицером в польской армии, участвовал в боях за Варшаву. После поражения Польши сумел перебраться на советскую территорию. По заданию нашей разведки Мечислав Стефаньский — «Гость из Варшавы» — совершил девять «ходок» на оккупированную гитлеровцами территорию своей родины. Не раз рискуя жизнью, он добирался до Варшавы, выполнял функции связника с советскими разведчиками, действовавшими в гитлеровских военных учреждениях и даже гестапо. Последний раз Стефаньский переплыл Буг в ночь на 22 июня 1941 года и успел предупредить встретивших его советских пограничников, что через несколько часов начнется война…
После оккупации гитлеровцами Украины Стефаньский по приказу командования осел в Ровно. Работал истопником в гебитскомиссариате. Мечислав с радостью встретил посланцев советской разведки, после вынужденного длительного перерыва восстановивших с ним связь. Очень скоро этот худой, внешне хмурый человек с глубоко запавшими глазами стал надежным соратником Кузнецова. Стефаньский от природы был наделен возбудимым, взрывчатым характером, но в опасной ситуации преображался, становился хладнокровным и четким. Медведев распознал в Стефаньском недюжинные способности разведчика. В дальнейшем Стефаньский привлекался почти ко всем боевым операциям Зиберта.
Загруженный, что называется, выше головы своей главной, разведывательной работой, Дмитрий Николаевич, однако, не упускал из сферы своего внимания и работу политическую. Тут у него был прекрасный помощник в лице комиссара Стехова. В отряде и его подразделениях активно функционировали партийная и комсомольская организации, проводились политинформации для бойцов и местных жителей, выпускались «стенгазеты» и листовки, проводились собрания и даже вечера самодеятельности. Как в любом советском трудовом или воинском коллективе.
Вот так жил отряд — уголок партизанской Малой земли, частица славного партизанского края. Меж тем с приближением осени назревали большие события. Не за горами был час освобождения Правобережной Украины от оккупантов. Это означало усиление всей разведывательной и боевой работы. Все чаще радисты приносили Медведеву расшифрованные радиограммы из Центра с новыми, всегда важными и срочными заданиями…
Выстрелы и взрывы
К осени 1943 года стало очевидно, что дни фашистской оккупации на территории Украины сочтены. Красная Армия непрерывно наступала.
Отряд «Победители» действовал теперь вовсе не в таком уж глубоком тылу врага. Со дня на день можно было ожидать эвакуации из Ровно бесчисленных оккупационных и военных учреждений гитлеровцев, отъезда высокопоставленных чинов фашистской администрации. В этих условиях никак нельзя было допустить, чтобы преступники, на чьих руках была кровь сотен тысяч советских людей, ушли с украинской земли неотомщенными. И Центр разрешил отряду, не в ущерб основной разведывательной работе, осуществить несколько актов возмездия над особо ненавистными народу нацистскими сатрапами в Ровно.
Дмитрий Николаевич писал впоследствии об этом так:
«Эрих Кох… Пауль Даргель… Альфред Функ… Герман Кнут… Эти имена были хорошо известны на захваченной гитлеровцами территории Украины. Главари гитлеровской шайки со своими подручными грабили, душили, уничтожали все живое на украинской земле. Одно упоминание этих имен вызывало у людей содрогание и ненависть. За ними вставали застенки и виселицы, рвы с заживо погребенными, грабежи и убийства, тысячи и тысячи погибших ни в чем не повинных людей.
«Пусть знают эти палачи, что им не уйти от ответственности за свои преступления и не миновать карающей руки замученных народов».
Эти слова мы знали наизусть. Они напоминали нам о нашем патриотическом долге, о долге перед теми, чья кровь вопиет о возмездии. Они служили нам программой нашей боевой работы. Настала пора переходить к активным действиям».
К сожалению, из списка, составленного в штабе, фактически выпало имя самого высокопоставленного гитлеровца на Украине — рейхскомиссара Эриха Коха. Наместник фюрера, напуганный размахом партизанского движения, предпочитал последние месяцы в Ровно не появляться. Он отсиживался в Восточной Пруссии, где пока еще мог чувствовать себя в безопасности. В отсутствие Коха на первое место выдвинулся его основной заместитель по политическим и партийным делам правительственный президент Пауль Даргель. Население ненавидело этого сатрапа даже больше, чем самого Коха, поскольку именно Даргель подписывал почти все приказы и постановления германских властей, за нарушение которых выносилось одно наказание — смертная казнь.
Под непосредственным руководством Медведева в штабе отряда был составлен план ликвидации Даргеля. В его основу было положено наблюдение за правительственным президентом, изучение его распорядка дня, привычек. План был утвержден Центром.