Вывод один: спрятать дневник подальше, чтоб она забыла о его существовании.
Пока я ездила в Ленинград, Шура развил бешеную деятельность: выставил Шуру, которая готовила такие неслыханные пудинги и пловы, и призвал обратно Нину. И если бы не дети, дома снова было бы тихо и спокойно. Никто не верещит у меня над ухом, никто не допытывается, почему я молчу, и я больше не испытываю желания убить человека, в сущности, ни за что, ни про что.
8 апреля 48.
Саша:
— Мама, в книжке «Почемучка» [ «Что я видел» Б. Житкова. — А. Р.] говорится, что мамы всего боятся. А у нас папа всего боится. Шея у меня голая, он боится, что мне холодно. Если на мне теплая кофта, он боится, что мне жарко. Сегодня он долго пробоялся, что я умру с голоду, потому что Нина ушла на рынок, не накормив меня. А ты ничего не боишься. Это значит, что папа превратился в тебя, а ты превратилась в папу.
11 апреля 48.
Галя играет с Сашей в «Вертолину».
— Что такое — предмет, необходимый в домашнем обиходе, начинается на букву «ж»?
Саша, не задумываясь:
— Жена!
12 апреля 48.
Саша:
— Мама, я хочу задать тебе очень-очень трудный вопрос: кто злее — мышь, которая повела Буратино в Страну Дураков, или кот Базлила и лиса Алиса?
(Что касается кота Базлилы, то так Саша называет кота Базилио).
Саша:
— Мама, в Африке крокодилы прохаживаются прямо перед домом?
13 апреля 48.
— Мама, мне что-то кажется, что у меня горло болит. Сейчас попробую сделать глотательное движение. (!)
Она же, читая хрестоматию для 3-го класса:
— Мама, погляди, как складно тут написано: берем ухо — орган слуха. А вообще, знаешь, это книжка для трехлетних. Мне даже смешно читать. Тут написано, что вредно ковырять острым в ухе. Еще бы написали, что в глазу нельзя ковырять острым. Как будто я этого не знаю. Это всякий ребенок знает, даже трехлетний, правда?
17 апреля 48.
Саша:
— Мама, знаешь, как по-настоящему называются глаза?
— Как?
Саша, торжествующе: — Зеркало души!
Саша, на бульваре, указывая на славного кудрявого мальчугана лет трех:
— Мамочка, вот в этого мальчика я давно влюбилась!
И тут же:
— Но тебя я на него не променяю — ты самая золотая, самая хорошая, самая дорогая!
Галя:
— Мама, я спрашиваю у Саши: «Что тебе больше всего хочется?», а она отвечает: «Хочу, чтоб у меня были золотые волосы, хочу, чтоб у меня было новое платье, новые книжки, новые игрушки»… Смотри: всё для себя, для других — ничего.
Саша смущена:
— Но ведь ты говорила: скажи, что тебе больше всего хочется.
Галя:
— Ну да. Но тебе, видно, всё хочется только для себя.
Саша, после паузы:
— Нет, знаешь, я еще хочу, чтобы папа и мама всегда были здоровы.
Галя, одобрительно:
— Вот это дело!
19 апреля 48.
Саша:
— Мама, на тебя что ни надень — даже рваное платье, даже уродливое, грязное, нищенское (!) — ты все равно останешься хорошая.
— Почему же ты уговариваешь меня почаще надевать красивое белое платье, если я в любом платье хорошая?
Саша, подумав:
— Ну, конечно, в рваном ты будешь не такая хорошая, но ведь это — вешность! Обманчивая вешность!
20 апреля 48.
Саша:
— Мама, бывают такие красивые девочки, чтоб у них были волосы — золотые, глаза — голубые, брови — черные, зубы — белые и уши — чистые? Бывают на свете такие красавицы?
21 апреля 48.
Шура, Саше:
— Ты очень плохой ребенок.
Немного спустя, Саша:
— Зачем же ты целуешь плохого ребенка?
Или:
— Три печенья — плохому ребенку?
24 апреля 48.
Саша никого не хвалит, не похвалив предварительно, или следом — меня. К примеру:
— Мама, какой Изя счастливый, какую хорошую достал себе жену — лучше ее нет на свете, правда? Кроме тебя, конечно. Ты — всех лучше, конечно.
27 апреля 48.
Саша: — Мама, я думаю, что незабудка — это дочка или жена василька, потому что она тоже голубая.
1 мая 48.
Сегодня Саша впервые гуляла без пальто. Носилась по улице и с упоением выкликала:
Саша:
— Мама, почему на этой коробке нарисован красный олень — разве бывают красные олени?
Я, лениво:
— Это импрессионизм.
Саша долго молчит.
Я:
— Ты понимаешь, что такое импрессионизм?
Саша:
— Нет.
Я:
— Почему же ты не спрашиваешь?
Саша:
— Я думаю, что ты и сама этого не знаешь.
Галя доводит меня до исступления. Сначала надевается синее платье. Осматривает себя в зеркале и мчится на улицу. Через минуту она снова дома.
— Ребята дразнят — говорят, что платье прозрачное.
Долго сидит надутая, потом облачается в платье с горошинами и снова бежит на улицу. Не проходит и пяти минут, как она возвращается.
— Я не могу ходить в таком коротком платье.
Всё как прежде: сидит надутая, мается, раздумывает и, наконец, — о счастье! — надевает синее платье с красным поясом. Долго расхаживает по комнате с убитым видом.
— Мне не нравится это платье, — говорит она с тоской. — У него нет воротника, я не могу без воротника.
Мы долго хором убеждаем ее, что платье славное, а отсутствие воротника даже украшает его. Кажется, всё в порядке. Но вот я слышу шорох. Оборачиваюсь: Галя снова — в четвертый раз! — переоблачается, надевая юбку с белой кофтой.
Может, в этом нет ничего страшного, но я почему-то зверею. Мне противно, что из-за таких вещей можно дуться, злиться, огорчаться. Я сначала думала, это кокетство — куда ни шло! Но это не кокетство, это какая-то блажь, истерика.
3 мая 48.
Саша, в трамвае, глядя в окно:
— Когда я еду на трамвае, я замечаю, что земля действительно вертится.
Саша:
— Мама, я все-таки думаю, что ты любишь меня больше Гали.
— С чего ты взяла?
— Ты меня чаще ласкаешь.
— Маленьких всегда больше ласкают, чем больших.
Саша (подумав):
— Да, правда… Вот папу ты редко ласкаешь — всего полраза в день!
5 мая 48.
«Ты никогда больше не распахнешь дверь настежь: по ту сторону ее, может быть, сидит на корточках маленький человечек.
Ты будешь рассчитывать все твои жесты и сдерживать твои порывы. Поменьше пылкости и побольше силы!
Ты будешь реже смотреть в небо: тебе придется постоянно смотреть себе под ноги, чтобы не наступить на одного из твоих малышей.
Ты никогда больше не будешь задвигать ящик стола толчком колена: маленькие руки проникают повсюду. Всё, что ты делаешь, ты будешь делать медленно и осторожно.
Ты никогда не будешь спать крепким, непробудным сном; малейший вздох будет тревожить тебя. При каждом крике ты будешь спрашивать себя с замирающим сердцем, не тот ли это крик… не тот ли это крик, которого ты будешь бояться всю свою жизнь.
Ты никогда больше не будешь зажигать огонь, не подумав о том, что огонь жжёт. Ты никогда больше не будешь ставить чашку с чаем на край стола. Ты будешь тушить окурки твоих папирос с сугубой тщательностью.
Ты никогда больше не будешь есть сласти, не подумав о тех маленьких ртах, которые тоже любят сласти.
Ты приучишься считать тишину в доме нелепой случайностью, почти чудом.
Ты никогда больше не скажешь с уверенностью прошлых дней: «Такого-то числа я сделаю то-то». На крыльях всех твоих проектов будет висеть «может быть».
Это так, и тебе ничего не остается, как покориться».
Жорж Дюамель. «Игры и утехи».
(Очень любимая мною и Шурой книжка).
15 мая 48.
Я:
— Господи, что же мне написать в передовой к началу экзаменов?
Галя, саркастически:
— Дорогие дети, не занимайтесь, не учитесь, билетов не повторяйте, побольше гуляйте и сажайте цветы — так и напиши!
Саша очень мается в ожидании дня рождения. Подарки — вот мысль, которая грызет ее с утра до вечера.
Галя на деньги, которые давались ей на завтраки, купила Саше песочный прибор, автомобиль и еще какую-то музыкальную игрушку. Спрашивается, что же она ела в последние дни?
17 мая 48.
Вчера Саша вскочила ни свет ни заря и помчалась в большую комнату, где для нее был накрыт стол: подарки от меня, Гали, Нины и векселя от Шуры. Потом пришла дорогая Генри с зонтиком, потом вестовой от Саши Б. с тортом, потом тетя Зоя с мячом, папа Аба с шоколадом и серебряной ложкой, потом… В общем, гостей было много, подарков тоже.
Саша ходила как во сне, а к вечеру призналась:
— Я так устала, что не могу даже улыбаться.
И не успели мы уложить ее, как она уснула.
Саша с выражением читает басню «Ворона и лисица». Прочитала, помолчала, подумала.
— А зачем лисице надо было так поступать? Почему она просто не попросила ворону: «Дай мне, пожалуйста, кусочек сыру, поделись со мной!»
18 мая 48.
Саша:
— Мне кажется, что во мне есть злорадство.
— Разве ты радуешься, когда кому-нибудь плохо?
— Нет.
— Так почему же ты говоришь, что в тебе есть злорадство?
— Мне почему-то так кажется.
Утро. Саша приходит ко мне в кровать. Я ласкаю ее и говорю:
— Ты моя хорошая, ты моя милая, мое солнышко.
Саша лежит тихо и удовлетворенно вздыхает. Когда я замолкаю, она говорит:
— Мама, скажи мне еще какие-нибудь такие хорошие именушечки.
Май 48.
У нас гостит семейство наших ленинградцев: Илюша, Руня и Ниночка[37].
Ниночке три с половиной. Мы водили ее в зоопарк. Она совершенно спокойно отнеслась к слону, львам, жирафу и в восторге застыла у клетки с кроликом: «Вот это зверь!» — закричала она.
Галя не отходит от нее: утром умывает, причесывает; вернувшись из школы, кормит. Саша: «Галя, ты, что ли, Ниночку больше меня любишь? Я ведь тебе роднее!»
Руня много времени проводит с детьми, читает, разговаривает с ними. Нынче она сказала:
— Знаешь, по-моему, есть два типа характеров, как два типа голосов: поставленных от природы — это встречается очень редко! — и искусственно поставленных в школе. Вот у Гали характер, поставленный от природы, и тут главное — не испортить его. А Саше надо ставить характер, и это всегда трудно: приходится много ломать.
Мне кажется, она не совсем права. Много на свете характеров, только, по-моему, каждый лепится жизнью. Вполне готовых характеров, пожалуй, я не встречала.
Илюша с Руней помогли нам перебраться на дачу и уехали, оставив Ниночку с нами на две недели. Теперь у меня три дочки.
11 июня 48.
Саша:
— Мама, ты почему не улыбаешься, ты что, царевна-несмеяна?
— Мама, один мальчик на дворе кричит другому: «Сука!» Ты не пугайся, это значит просто — собака.
На плакате цифра XXIX.
Ниночка:
— Галя, а это что за буквы, вот так перекладываются?
И скрестила босые ножки.
23 июня 48.
Галино белое платье покрыто серией разнообразных пятен.
— Это — от кофе, — объясняет она непринужденно, — а это я ела землянику, а это клубничное варенье капнуло, а это…
Галя:
— Несчастные люди, которые будут жить через 1000 лет после нас — сколько событий произойдет за это время, и им все придется учить.
Раздобыли черепаху, поят ее молоком, кормят булкой.
Назвали Найдёнышем. В первые дни были очень увлечены. Потом охладели.
Саша:
— Мама, давай играть в домино. Если я проиграю, то не буду жадной, ябедой и все свои плохие черты исправлю. А если ты проиграешь, то купишь нам с Галей и Ниночкой конфет и вот такого печенья.
Когда Шура был в Ленинграде, Саша говорила, искательно заглядывая мне в глаза: «Ты не беспокойся: я сейчас напишу папе, что ты бережешь меня, как царь золото, ведь больше беречь нельзя, правда?»
Проводили Серманов в Ленинград. Грустно без Ниночки — привыкли к ней.
27 июня 48.
Галя разбила банку с русским маслом — на полу большое масляное пятно.
— Что же делать с этим пятном? — говорю я.
— Знаю! — восклицает Саша, — давайте повсюду — и тут и там разольем русское масло — тогда весь пол будет такой же, как это пятно.
Шура (о себе):
— Великий русский писатель вставал поздно, был небрит, ничего не писал и смотрел исподлобья.
Саша, тихо:
— Ты не великий…
Шура, возмущенно:
— Вон из-за стола! Я знаю, это бабушкины происки!
Бабушка, тактично:
— Я на эти темы с детьми не разговариваю!
Тетя Соня:
— А кто же великий?
Саша, подумав:
— Пушкин!
Мы, хором:
— Откуда ты знаешь?
Саша, скромно:
— Из предисловий.
5 июля 48.
Саша, сосредоточенно разбирая игральные карты:
— Это валет. А это жена его. Как она называется — валетина или валетина?
— Саша, что ты сегодня делала?
— Мешала всем.
18 июля 48.
Саша:
— Мама, знаешь, какое у меня самое любимое занятие?
— Какое?
— Играть на нервах!
— ?
— Ну, кричать изо всех сил — очень люблю кричать. А бабушка говорит: ты играешь на нервах.
5 августа 48.
Саша, обращаясь к двухлетнему Антону:
— Антончик, это кто?
(Указывает на Шуру).
— Дя-дя.
— Это просто дядя или папа?
(Так сказать, высшая степень дяди).
26 августа 48.
Сидеть с Сашей за столом просто пытка. Ест она медленно, кончает позже всех, долго ковыряется в каждом куске и по ходу дела все время что-нибудь изрекает: «Молоко — вещь полезная…» Или: «В помидорах — витамины».
Валентина Николаевна пытается внедрить в ее сознание кое-какие полезные сведения: «Не ешь руками… Не болтай ложкой в воздухе… Как ты держишь вилку?»