Однажды она попросила Грейс отвезти их всех в тот дом, который отец Глэдис, Отис Элмор Монро (тот самый, который повесился), выстроил своими руками. Но даже эта ностальгическая экскурсия не смогла вывести Глэдис из состояния безразличия; она совершенно никак не отреагировала, увидев старую ферму своего отца.
Затем Мэрилин попросила Грейс отвезти их всех в тот дом в Голливуде, который Глэдис купила много лет назад. Именно здесь Глэдис недолго жила вместе с Мэрилин и Аткинсонами. Она наверняка отреагирует на это место. Именно здесь произошел печальный срыв, отсюда ее увезли в психиатрическую лечебницу. Женщины долго сидели в машине перед домом, рассказывая разные истории о предметах мебели, которые стояли в доме, о фортепиано, которое Мэрилин так любила, о том, как Глэдис обещала, что она когда-нибудь будет прекрасно играть на нем, о цветах, которые всегда стояли в гостиной, о залитой солнечным светом кухне. Никакой реакции. К огромному огорчению Мэрилин, Глэдис ничего не чувствовала.
Бегство Глэдис
13 сентября 1946 года, через несколько месяцев после ужасного разговора с Джимом Догерти, Норма Джин и женщина, с которой, по ее словам, она жила — шестидесятилетняя вдова по имени Минни Вилетт, — встали перед судьей в Рено, штат Невада.
В иске по поводу развода, который Джим не смог оспорить (по-видимому, он боролся с ним до самого конца, все то время, пока Норма Джин не провела требуемые шесть месяцев в Лас-Вегасе), она сказала, что он осуществлял «чрезвычайную душевную жестокость, которая повредила [моему] здоровью». Во время слушания ее дела поверенный задал несколько вопросов. Она намеревалась постоянно жить в штате Невада? Да, ответила Норма Джин. Это было ее намерением с тех пор, как она прибыла сюда в мае? Да. Она планирует остаться в штате Невада на неопределенный срок? Да. Затем ее попросили описать, как именно Джим Догерти плохо обращался с нею. Норма Джин ответила: «Прежде всего, мой муж не поддерживал меня, он возражал против того, чтобы я работала, он критиковал меня за это. У него отвратительный характер, и он быстро впадал в гнев. Он трижды бросал меня в различных ситуациях, он критиковал меня перед друзьями и даже выгонял меня из дому». Она сказала, что его действия «расстраивают меня и заставляют сильно нервничать». Она утверждала, что не видит способа улучшить ситуацию или малейшей возможности договориться. Судья дал ей развод. Все слушание заняло около пяти минут, после чего Мэрилин прыгнула в самолет, летящий в Лос-Анджелес.
Когда Норма Джин вернулась домой, к тете Анне, все заметили, что она на седьмом небе от счастья. Бернис вспоминала: «Она сказала тете Анне, что чувствует себя потрясающе. Как только она увидела меня, она бросилась ко мне, обняла и закричала, смеясь: «Я снова свободная женщина. Это надо отпраздновать!»
Затем Мэрилин вошла в дом и нашла Глэдис. У нее было ужасное настроение. Она была страшно сердита, причем без какого-либо повода. Хотя Мэрилин неоднократно и, к сожалению, безуспешно пыталась достучаться до сердца своей матери, в этот раз она чувствовала, что у нее есть шанс. Возможно, она думала так из-за того, что сама ощущала эйфорию от долгожданной свободы и начинающейся карьеры. В тот день мать и дочь провели большую часть дня и начало вечера в сборах, намереваясь провести вечер в городе. Когда Глэдис вернулась, все женщины, жившие в доме, ощутили, что, возможно, удастся вытянуть ее из бесконечного страдания. Каждый раз, когда Мэрилин видела хоть небольшое улучшение состояния матери, она надеялась, что этот позитивный процесс продолжится. Она всегда цеплялась за надежду, что можно поддерживать здравость рассудка в Глэдис, если она будет «правильно вести себя», то есть если все вокруг нее будут действовать определенным образом — источать энергию. Она перепробовала множество различных тактик, но успех был минимальным, однако в тот вечер, казалось, она нашла то, на что Глэдис откликнулась — тот оптимизм, который, казалось, зажег пламя жизни в ее матери.
В тот вечер вся семья отправилась в ресторанчик «Моря Тихого океана» в центре Лос-Анджелеса. Мэрилин продолжала играть в тот образ, который она создала еще днем, — смесь доверительности и наивности, горделивого обаяния и... беззаботного достатка. Она была немного кокетлива и весела. Казалось, Глэдис нравилось наблюдать за ней. В тот вечер за столом сидели Глэдис и Анна, Грейс и ее сестра Юнис, а также Мэрилин и ее сестра Бернис. Дочь Бернис, Мона, также была с ними и могла впоследствии поделиться своими воспоминаниями.
Менеджером ресторана «Моря Тихого океана» был отец Беверли Креймер, Марвин. Он был добрым другом мужа Грейс, Дока. Когда все произошло, Беверли работала в ресторане официанткой; ей было около восемнадцати лет. «Грейс привела в ресторан всю семью, — вспоминала Беверли. — Я видела снимки, сделанные в тот вечер, и я хорошо все помню».
«Мы праздновали, — вспоминала Бернис. — В тот вечер все было прекрасно».
Мэрилин подняла бокал. «Выпьем за будущее! У всех!» — сказала она.
«Верно, за будущее», — согласилась Грейс.
«За будущее», — согласились все остальные.
Тепло улыбаясь Глэдис, Мэрилин повторила: «За будущее, мама». И в этот момент Глэдис подняла свой бокал и посмотрела на дочь. Это было мгновение, как луч света. Но ошибки не было. Глэдис действительно улыбалась.
«Я знаю, что все они очень тревожились за Глэдис, — рассказывала Беверли Креймер. — Всегда, когда она приходила к нам в ресторан, она выглядела очень несчастной. Однако в тот вечер, я хорошо помню, она была в приподнятом настроении. Она улыбалась. В тот вечер, казалось, она была дружелюбна ко всем, особенно к Норме Джин».
В тот вечер группа музыкантов играла музыку в полинезийском стиле, несколько девушек пели, склоняясь к единственному микрофону. Затем девочки разошлись между столиками, чтобы найти добровольцев, готовых выйти к ним на сцену, чтобы станцевать с ними хулу1. «Я помню, что прежде, чем к ней подошли, Мэрилин отставила стул и повернулась к сцене, ожидая, когда ее позовут», — рассказывала Беверли Креймер. В основном это было довольно комичное зрелище. Посетители выходили на сцену и нерешительно пытались подражать девушкам, за что зрители награждали их аплодисментами. Однако Мэрилин знала песню, которую играл оркестр, — «Голубые Гавайи» из фильма Бинга Кросби «Свадьба в Вайкики», — и она начала подпевать. Креймер помнит, что Мэрилин делала это с такой энергией, что в какой-то момент остальные женщины, вышедшие на сцену, почувствовали себя не в своей тарелке и потихоньку разошлись по своим местам. «Однако казалось, что Глэдис это понравилось, — вспоминала Креймер. — Я отлично помню ее улыбку. Она так хорошо улыбалась!»
Только Мэрилин показалось, что в ее отношениях с матерью произошел некоторый прогресс, как уже на следующий день Глэдис сделала ошеломляющее заявление. После завтрака она посмотрела на Мэрилин очень грустными глазами и сказала: «Знаешь, ты не можешь все время держать меня здесь, Норма Джин». Это было непонятно, и Мэрилин не знала, как реагировать на это утверждение. Затем Глэдис прошла в свою комнату и начала упаковывать свои вещи. Когда Мэрилин подошла к ней, Глэдис сказала ей, что она решила вернуться к своей тете Доре в штат Орегон. «Не уезжай, пожалуйста, останься со мной здесь, мама», — попросила ее Мэрилин. Она говорила, что будет волноваться за нее и не хочет, чтобы та уезжала. Глэдис была непреклонна. Мэрилин спросила, может ли она, по крайней мере, подождать один день. Глэдис согласилась.
На следующий день Мэрилин пошла в магазин и купила матери подарок. Она положила его в коробку и красиво упаковала. Вечером она преподнесла матери подарок. Глэдис открыла коробку и вытащила оттуда новую униформу медсестры. «Я подумала, что тебе это понравится, мама», — со слезами на глазах сказала Мэрилин. Глэдис взяла форму и осмотрела ее. «А ты уверена, что это мой размер?» — скептически спросила она. Мэрилин ответила, что да, она уверена, что вещи будут ей точно по размеру. Глэдис улыбнулась и сложила их обратно в коробку. «Тогда все в порядке», — заметила она.
На следующий день Мэрилин и Бернис взяли на автобусной станции билет для матери до штата Орегон и со слезами проводили ее. Бернис не сомневалась, что они снова увидятся, но у Мэрилин такой уверенности не было.
Две недели спустя Мэрилин позвонила тете Доре в штат Орегон, чтобы поговорить с матерью. Возможно, то, что сказала Дора, не было для нее большим сюрпризом, но все же это был серьезный удар. Глэдис не приехала.
Примечания
1. Xула — гавайский танец; исполняется женщинами под барабанный бой и пение, характерен ритмичными движениями бедер и другими эротичными па и пантомимическими движениями рук.
Отцовский совет Вейна Болендера
Мэрилин Монро не знала, что делать с матерью, Глэдис Бейкер. Она не могла понять, удалось ли ей вообще что-либо изменить в ее жизни. Она только надеялась, что время, которое они провели вместе с Глэдис, доставило той удовольствие. Однако, как она позднее сказала, она знала, что Глэдис не будет тосковать без нее или без Бернис, и это была правда, ставшая ударом в самое сердце. Интересно, что в этот момент она обратилась за утешением к своему бывшему мужу, Джеймсу Догерти, — по крайней мере в письмах. Мартин Эванс, который был другом Догерти, вспоминает: «Джим сказал мне, что получил очень эмоциональное письмо от Нормы Джин, в котором говорилось, что она провела очень много времени со своей матерью, и это было очень нелегко. По словам Джима, она написала, что эта женщина была душевнобольной и бесследно исчезла. Она хотела бы знать, может ли полиция предпринять ее поиск и что нужно сделать, чтобы прочесать Западное побережье и найти ее. Джим написал ей, что он будет счастлив обсудить это с нею в личной беседе. Он сказал, что все это довольно сложно, чтобы можно было описать в письме. Однако, насколько я знаю, подобный разговор один на один так и не состоялся».
В то время у Мэрилин обнаружились некоторые проблемы со здоровьем. После осмотра у гинеколога выяснилось, что у нее могут быть трудности с зачатием и рождением ребенка. Она никак не могла решить, хочет ли она иметь ребенка. Одно время она считала, что ей не стоит заводить детей, потому что, если она не сможет должным образом заботиться о них, все закончится так же, как с ней, — приютом. Но в другие дни она чувствовала, что будет превосходной матерью, что она смогла бы сделать для ребенка то, что не сумела дать ей ее мать — любить свое дитя и обеспечить ему нормальную жизнь. Но порой ее посещали и более мрачные мысли — а что, если ее ребенок станет таким, какими были ее собственные бабушка и мать? В такие минуты она начинала сомневаться даже в собственном рассудке. Будет ли правильным позволить своему ребенку появиться на свет при столь тревожных обстоятельствах? Она не знала, что и подумать. Поэтому она решила вернуться туда, где ребёнком она ощущала настоящую любовь — к Болендерам, — и посоветоваться с ними. В оправдание своего визита она сказала, что ей надо попросить своего названого брата, Лестера, перевезти кое-какую мебель из дома Джима Догерти. Она сама поехала в Хауторн на машине. Когда она добралась туда, Иды не было дома. Вейн открыл дверь и впустил ее. Там уже гостила одна из его племянниц. Одна из названых сестер Мэрилин, Нэнси Джеффри, показала письмо, в котором племянница описывала визит Мэрилин:
«Я приехала повидаться с Вейном. В один из дней туда приехала Норма Джин. Она попросила Лестера помочь ей перевезти кое-какую мебель, отошедшую ей после развода с ее первым мужем. В тот день у них с дядей Вейном был очень долгий и серьезный разговор. Она была сильно озабочена. Больше всего ее беспокоила мысль о том, что, если у нее будет ребенок, не повторит ли он судьбу ее матери. Мне кажется, ей было нужно благословение дяди Вейна. Насколько я знаю, он был единственным надежным мужчиной в ее жизни».
После того как Мэрилин объяснила причину своего беспокойства, последовал очень категоричный ответ Вейна: «Ты совершенно не похожа на свою мать или бабушку, — сказал он ей согласно более поздним воспоминаниям. — Я знал Деллу и знаю Глэдис и могу сказать тебе, что ты совершенно на них не похожа».
Мэрилин могла только надеяться, что все, что сказал ей ее «папа», правда.
Вскоре после развода Мэрилин уехала от тети Анны и поселилась в собственной квартире в Голливуде. Конец 1946 года и весь 1947 год прошел под знаком расстройства и волнений. Прежде всего, студия подготовила ее биографию для СМИ. В ней было сказано, что она была сиротой, которую подобрала одна из сотрудниц «20-й век Фокс», когда ухаживала за своим маленьким ребенком, — классическая киносказочка про бедную Золушку. Были и другие лакомые кусочки для прессы. Согласно воспоминаниям Бернис Миракл, это была идея Грейс Годдард — сказать, что оба родителя Мэрилин умерли. Она хотела избежать — и Мэрилин, безусловно, была с ней полностью согласна — вероятности, что какой-нибудь репортер найдет Глэдис. Эта тактика сработала... на какое-то время, конечно.
Господи, спаси ее душу!
Несмотря на то, что актриса быстро подписала бумаги, для новоиспеченной Мэрилин Монро пока не нашлось роли. В феврале 1947 года «Фокс» возобновила с ней контракт еще на шесть месяцев, хотя она всего лишь позировала фотографам в купальных костюмах и пеньюарах.
Она впервые снялась в фильме «Ужасная мисс Пилгрим» (1947), когда ей был уже почти двадцать один год. Она была красива как никогда: кобальтово-синие глаза и копна шелковистых, гладких, золотых волос. Ее роль была очень маленькой — по сути, она появилась в фильме лишь на мгновение в эпизодической (и неблагодарной) роли телефонистки. Вновь она появилась на экране в 1947 году в фильме «Опасные годы» («Ради бога, только не мигай, а то ты меня не заметишь!» — писала она Бернис).
Было еще четыре фильма (они вышли в 1948 году), если учитывать еще и мюзикл «Вы были предназначены для меня» Джин Крейн-Дэн Дэйли. Некоторые биографы упоминают их в фильмографии Мэрилин Монро. Мэрилин также мелькнула в фильме «Скудда Хуу! Скудда Ха!», ерундовой вещице, выпущенной Текниколором в штате Индиана, в котором Джун Хейвер соперничает за внимание Лона Мак Коллистера с парой дорогих мулов, в то время как десятилетняя Натали Вуд, играющая роль своевольной сестренки Хейвер, делает фильм еще глупее. Считается, что маленькая сценка, в которой в этом фильме снялась Мэрилин Монро, была вырезана из фильма — за последующие годы об этом неоднократно говорилось в печати, и это подтвердила сама Мэрилин, и даже «Фокс» заявила об этом! Но это неправда. Она осталась в фильме. Всего два слова, но оба остались на месте. (Ее даже можно увидеть на заднем плане, спиной к камере, на лодке.)
«Она была пугливым кроликом, — сказала Диана Герберт, чей отец, Ф. Хью Герберт, написал сценарий для фильма. — Я тайком провела ее в комнату, где мой отец просматривал пленку, и Мэрилин смогла увидеть себя в эпизодической роли прежде, чем ее выкинули. У нее была роль из одной строчки, и она шепнула мне: «Наверно, я выгляжу там ужасно?» Мой отец, припомнив старую поговорку, сказал, что она похожа на купюру в миллион долларов. Он сказал мне, что она будет великой звездой...»