Ясно, что Бобби Кеннеди относился к Мэрилин по меньшей мере e симпатией и что она испытывала к нему те же чувства. Они действительно разговаривали по телефону. «Он не отказывался от разговоров с ней, — говорил Джордж Смэзерс, давний политический союзник Кеннеди, бывший губернатор Флориды и сенатор США от этого штата. — В этом не было ничего плохого. Ей было грустно и одиноко, она звонила, и — да, он разговаривал с ней и успокаивал ее. У них не было никакого романа. Я могу рассказать, что у Этель были сначала сомнения, потому что с самого начала о них поползли слухи. Но Бобби сказал ей, что это неправда, и она поверила ему. Мэрилин запало в голову, что она хочет быть первой леди — женой ДФК, а не Бобби. В этом отношении Бобби был ей не интересен. И любой, кто говорит обратное, попросту не знает, что болтает».
Эд Гутман был другом Роберта Кеннеди и как минимум дважды встречался с ним и Мэрилин. «Я знаю, что романа не было, — утверждает он. — У меня никогда даже вопросов не возникало. Я был там. Я видел, что происходило. И я говорю вам, что романа не было». Другой близкий друг РФК, Кеннет О'Доннел, говорит: «Я знал этого человека, как никто другой. Я был тесно связан с ним много лет и знал все, что он когда-либо делал, и я знаю наверняка, что эта история с Мэрилин Монро — полная чушь». Пат Ньюкомб — может быть, не самый надежный источник информации, если помнить, что она была обязана, как пресс-секретарь Мэрилин, защищать ее, — также присоединяется к спору с журналистами, поверившими в любовь между Бобби и Мэрилин: «Они что, с ума сошли? Я очень хорошо знала Бобби, в некоторых вопросах даже лучше, чем Мэрилин. Однако вам не надо хорошо знать его, чтобы понимать, что он никогда бы не бросил Этель. Да еще всех их детей! Перестаньте!»
«Позвольте мне сказать откровенно, — добавляет Милт Эббинс, также знавший и Мэрилин, и РФК. — Мэрилин была кем угодно, но не потаскушкой. Кем она должна была быть, чтобы перекочевать из рук одного брата к другому? Она была сексуальной штучкой, но такого она бы не сделала. Я уверен, что этого никогда не происходило».
Друг Питера, Джозеф Наар, заключает: «Когда я слышу, что Бобби Кеннеди был ее любовником, я говорю: бред. Абсолютный и полный бред».
Одна из родственниц Кеннеди рассказала об одном эпизоде, произошедшем между Мэрилин и Бобби, попросив не называть ее имени, «поскольку это все еще болезненный вопрос для семьи». Она была замужем за одним из Кеннеди, хотя это все, что она позволила сообщить. Она рассказывала, как весной 1962 года она позвонила Пат Кеннеди Лоуфорд, чтобы спросить, не слышала ли та слухи о Мэрилин и Бобби. «Прекрати немедленно, — сказала Пат раздраженно. — Мэрилин сочиняет истории про Бобби для того, чтобы заставить Джека изменить мнение о ней, или же пытается показать Джеку, что он теряет, — или и то и другое вместе. — Пат продолжила: — Так или иначе, она ведет себя как подросток, и я поговорю с ней об этом. Я очень откровенно говорила с Бобби, есть ли что-то между Мэрилин и Джеком, — добавила она. — Он сказал, что ему даже неловко отвечать на этот вопрос. Тогда я спросила, а есть ли что-то у него с Мэрилин. И он ответил: «Абсолютно ничего». И я верю ему».
Конечно, можно сказать, что на каждого, кто убежден, что никакого романа не было, найдется другой, кто верит, что он был, — как выяснилось, к ним относятся и некоторые агенты ФБР.
Между Бобби Кеннеди, который в качестве Генерального прокурора был главой департамента юстиции, и Дж. Эдгаром Гувером, руководителем ФБР, были очень непростые отношения с постоянными спорами: Гувер считал младшего Кеннеди новичком-задавакой, и совершенно не тем, кому бы он стал отвечать на вопросы. Может быть, «роман» между Бобби и Мэрилин — всего лишь дезинформация, запущенная Гувером, известным любителем сплетен? Действительно, некоторые документы ФБР о Кеннеди и Монро звучат так, как если бы они были написаны помешанной на любовных романах школьницей, особенно те, где главные персонажи называются по именам. В одном письме, ставшем известным в октябре 2006 года, в рамках акции за свободу информации, говорится, что «Роберт Кеннеди глубоко запутался в своих чувствах к Мэрилин Монро». Их взаимоотношения описываются как «любовь и сексуальные отношения». В письме сообщается, что Бобби «постоянно обещал развестись с женой, чтобы жениться на Мэрилин. В конце концов, Мэрилин осознала, что у него нет ни малейшего намерения жениться на ней». И на кого же они ссылаются? «Бывший специальный агент», написавший это донесение и чье имя было удалено, признается, что он не только не знает источник информации, но и не может поручиться за ее достоверность. Однако это не помешало 19 октября 1964 года по всем правилам подшить это сообщение в файлы ФБР.
Бобби: «Этого хочет президент, и я этого хочу»
В мае 1962 года отношения между Мэрилин и братьями Кеннеди приняли странный оборот. На 19 мая в Mэдисон-Сквейр-Гарден было запланировано празднование сорок пятого дня рождения ДФК — помпезный спектакль, транслируемый по телевидению. (Сам день рождения приходился на 29 мая.) Идея попросить Мэрилин Монро поздравить президента песней «С днем рождения» пришла в голову Питеру Лоуфорду. Возможно, это был верх высокомерия со стороны Питера — он чувствовал полную безнаказанность, задумав такого рода каверзу. Казалось, будто все настолько привыкли, что все, что касается Мэрилин, сходит с рук, что они хотели выйти за рамки дозволенного и выставить их отношения напоказ перед всей страной — и показать по телевидению!
Есть один вопрос, который никогда не задают, когда рассказывают о том, как Мэрилин приглашали на праздник к президенту: «О чем вообще Бобби и ДФК думали?» «Так манипулировать Мэрилин, уже совершенно больной, — это самая большая низость», — говорила Джин Мартин, жена Дина Мартина, который снимался вместе с Мэрилин в злосчастной кинокартине «Что-то должно случиться». (Джин не только осталась добрым другом Мэрилин, но также пронесла через годы дружеские отношения с семьей Кеннеди.) Впрочем, даже она понимала, что братья уже избрали линию поведения. «Это было стыдно, действительно стыдно, — говорила она. — Этому нет извинения».
Возможно, тогда Мэрилин нуждалась в президенте больше, чем когда-либо. Ведь в то время она тряслась от страха из-за целой серии событий, произошедших месяцем раньше.
В феврале Мэрилин поехала в Мехико, чтобы купить кое-какую мебель для своего нового дома. Она была там вместе с Пат Ньюкомб и Юнис Мюррей, и опять стало ясно, что за ней следят агенты ФБР. Это была совершенно нелепая слежка. Агенты вбили себе в голову, что она связана с Фредом Вандербильтом Филдом, просидевшим девять месяцев в тюрьме за то, что не выдал своих друзей-коммунистов. В 1953 году он переехал в Мехико. И вот сейчас, через столько лет, какой-то его друг знакомит Мэрилин с ним и его женой, и — вуаля! — агенты ФБР отслеживают каждое ее движение в Мехико. Для женщины, которой ставят диагноз «параноидальная шизофрения», такое преследование стало чрезвычайно пугающим.
Действительно, в архивах ФБР собрано много абсолютно бездоказательных заявлений, представленных там как факты о существовавших связях между Монро и Филдом, ни один из них не оказался правдой, и, следовательно, о них даже говорить не стоит. В этих же файлах, описывающих каждый ее шаг в Мехико, упоминается ее встреча с Бобби Кеннеди в октябре 1961 года. За ней определенно наблюдали — и она знала об этом.
Приблизительно в это же время у Мэрилин начались ужасные проблемы со студией «20-й век Фокс». В апреле и мае 1962 года она продолжала все глубже погружаться в темную пучину своего безумия, и это поставило производство «Что-то должно случиться» под угрозу срыва. Невозможно было ни начать репетировать, ни проверить камеры. Она постоянно опаздывала, если вообще появлялась на съемочной площадке. У нее всегда было оправдание, хотя она пропустила почти все съемки, — была ли это простуда, синусит или какая-либо другая болезнь. И все это было правдой — она была очень больной женщиной. К тому же она до смерти боялась Джорджа Кьюкора, и это ничуть не способствовало делу. Более того, как замечали многие свидетели, Паула Страсберг, преподаватель актерского мастерства (ей, кстати, платили 5000 долларов в неделю), стала очень навязчивой. Сидни Гилярофф, парикмахер Мэрилин, работавший с ней в этом фильме, да и во многих других тоже, так рассказывал об этом: «Одетая во все черное, включая черный цыганский платок и толстые чулки, Паула появлялась на съемках как привидение — иногда она руководила Мэрилин, подавая сигналы рукой прямо из-за спины Кьюкора. Мэрилин так зависела от нее, что едва ли смогла бы произнести хоть строчку без руководства Паулы Страсберг».
Харви Бернштейн однажды рассказывал, как пришел домой к Мэрилин, чтобы обсудить сценарий. Она была в бигудях, когда открыла дверь. В гостиной не было мебели, только кресло, куда он и сел, в то время как она опустилась на пол. «Многие ее идеи [по сценарию] показались неплохими, но на самом деле они вовсе не были полезны для сюжета, — вспоминает он. — Но когда я намекал ей на это, ее лицо на секунду становилось пустым, как будто выключали электричество, а когда его снова включали, она продолжала, как если бы я вообще ничего не говорил... Иногда она говорила о себе в третьем лице, как Цезарь. «Помните, у вас есть Мэрилин Монро, вы должны ее использовать», — говорила она мне... Я чувствовал себя, словно я матрос на корабле, когда за штурвалом никого, а корабль несет на скалы»1.
Последнее, что одобрили бы власти студии «20-й век Фокс», — ее желание взять дополнительные выходные, чтобы полететь в Нью-Йорк и спеть для президента. Несмотря на то, что она раньше уже получила разрешение, Питер Леватес, посчитав, что она слишком редко появляется на съемках, отменил свое решение. Он не хотел, чтобы она отвлекалась. Фактически студия угрожала ей судом, если она полетит в Нью-Йорк (и действительно подала на нее в суд). Когда Бобби Кеннеди услышал о возможности судебного разбирательства против Мэрилин, он решил взять дело в свои руки. Он позвонил Леватесу, чтобы объяснить ему, что появление Мэрилин на празднике чрезвычайно важно для президента и что это будет много значить для него. Леватес упорно стоял на том, что он этого не одобрит. Раздраженный Бобби через голову Леватеса обратился к его начальнику, Милтону Голду. Голд вспомнил, как Бобби сказал ему: «Этого хочет президент, и я этого хочу». Он много и оскорбительно ругался. Леватес вспоминает: «Меня удивил этот стиль поведения. Я говорил ему, что мы сильно отстаем от графика и не отпустим ее. Он назвал меня «бестолковым еврейским выродком», что мне, конечно, не понравилось. Затем он бросил трубку. Вынужден признаться, меня очень удивило, что они так сильно были в ней заинтересованы, раз он даже пошел на это унижение».
Мэрилин было безразлично, одобрит студия ее поездку в Нью-Йорк или нет. Она уже приняла решение поехать, и оно было окончательным. Главным для нее было оказаться в Нью-Йорке с братьями Кеннеди. Студия могла и подождать. Видимо, в каком-то смысле ее терзала меланхолия и тоска по президенту Кеннеди, потому что она нарисовала акварелью одинокую красную розу на листе бумаги. Затем, синими чернилами, она подписала в левом нижнем углу: «С днем рождения през. Кеннеди от Мэрилин Монро». Она подписала что-то еще, а затем, под этой надписью, уже черными чернилами, вписала свое имя, почему-то дважды, так что все вместе читалось: «Счастливого дня рождения / 1 июня 1962 / Мои наилучшие пожелания /
Мэрилин / Мэрилин». Первого июня 1962 года должен был быть ее день рождения, ее тридцатишестилетие. (Позже, уже в 2005 году, этот рисунок был продан за 78000 долларов на аукционе Джулиан на распродаже имущества Мэрилин.)
17 мая Мэрилин полетела в Нью-Йорк, заявив прессе: «Я предупредила студию шесть недель назад, что улетаю. Для меня это честь — выступать перед президентом Соединенных Штатов». И актеры, и технический персонал фильма «Что-то должно случиться» были обескуражены ее решением. «Мы были очень удивлены, — вспоминает ее дублер Эвелин Мориарти. Мы все чувствовали, что от этого не могло быть ничего хорошего. Все было так непредсказуемо и ужасно. Как бы то ни было, она получила разрешение, даже если они потом забрали его обратно».
Менеджер Дина Мартина, Морт Винер, говорил: «С ее стороны это был дурной поступок. Ведь в любом случае, этим она продемонстрировала, что для нее важнее, не правда ли? Но Дин возразил мне: «Послушай, ты не можешь винить ее, Морт. Если бы Джеки Кеннеди попросила меня перелететь через всю страну и спеть для нее «С днем рождения» — я бы непременно полетел».
Собирая материал для этой книги, автор нашел, что, возможно, это решение пришло к Мэрилин не так легко, как раньше было принято думать. Несмотря на свою злость, Пат Кеннеди Лоуфорд пыталась ее отговорить от этого. Близкие друзья Пат сообщают, что она предупреждала актрису, что, по ее мнению, братья ведут себя несправедливо по отношению к Мэрилин, и, может быть, даже пытаются поставить ее в глупое положение. Пат, безусловно, было нелегко в этом признаться. В конце концов, она была верна своей семье и почти всегда поддерживала братьев. Однако, как друг Мэрилин, она, вероятно, чувствовала, что должна сообщить ей, что думает по этому поводу. Для нее это было серьезным испытанием, и она смогла отложить в сторону свое чувство обиды на Мэрилин, чтобы помочь подруге более ясно увидеть свое положение.
«Она волновалась за Мэрилин, — рассказывает один из Кеннеди. — Она знала своих братьев, любила их, но знала их слишком хорошо и понимала, что Мэрилин не сможет справиться с ними. Но Мэрилин полагала, что если она полетит в Нью-Йорк, то продемонстрирует этой семье свое уважение и поддержку. Она рискнула своей карьерой, чтобы сделать это. Я имею в виду, что она рисковала всем. Я думаю, Пат не могла ничего возразить на это. Это была очень тяжелая ситуация для всех».
Здесь также надо заметить, что у Мэрилин больше не было доверительных отношений с ее сестрой, Бернис. Мэрилин любила Бернис, но всегда чувствовала, что у той есть своя жизнь и свои проблемы и к ней не всегда можно обратиться в трудные времена. Да и что бы могла сделать Бернис, живущая на другом краю страны, когда Мэрилин была в таком критическом состоянии? В качестве примера их поверхностных отношений в то время можно привести разговор, когда они говорили о предстоящем выступлении в Mэдисон-Сквер-Гарден, и Мэрилин лишь упомянула, что у нее нехорошее предчувствие, что, как ей кажется, она не подходит для того, чтобы петь на публике. Она сказала, что боится — вдруг ее голос не слишком хорош? Она не пригласила Бернис на шоу, да Бернис и не просила об этом.
Примечания
1. В ее экземпляре сценария «Что-то должно случиться», датированном 12 февраля 1962 года, Мэрилин комментирует сюжет и замечает, что он вообще ничего не стоит. Она написала на первой странице: «У нас здесь есть собака — так что нам приходится искать иные коллизии, или, как говорит мистер [Нунналли] Джонсон, другие ситуации». На странице 12 она записывает: «Единственные люди на земле, с которыми мне легко ладить, — это больные, так что пусть у нас будет немного смеха в первой сцене...» На странице 23 она комментирует персонажа Сид Черисс: «Давайте вспомним, что она фригидна, — Кинси утверждал, что это свойственно большинству женщин...»
«С днем рождения, господин президент!»
19 мая 1962 года, находясь за кулисами в Мэдисон-Сквер-Гарден в Нью-Йорке, Мэрилин Монро страшно волновалась, и было из-за чего. Без сомнения, наконец до нее дошла вся неприглядность ситуации. Она собиралась чествовать человека, отвергшего ее, и этим человеком был президент Соединенных Штатов. Она покинула Лос-Анджелес вопреки воле руководства ее студии, рискуя лишиться главной роли в картине. Большинство из нас даже вообразить себе не могут все сложности, а она, плохо ли хорошо ли, справлялась с ними на протяжении всей своей жизни.
В начале месяца продюсер Ричард Адлер выразил озабоченность тем, что Мэрилин собирается надеть на столь важное и освещаемое телевидением событие. Она сказала ему, что он может не беспокоиться. Она заявила, что собирается надеть изящное черное платье под горло, выполненное из сатина, которое создал для нее Норман Норелли, ее кутюрье. Однако у нее были совсем другие планы. Она попросила дизайнера Джина Луиса придумать платье, «которое могла бы носить только Мэрилин Монро», и он сделал это. «Мэрилин обладала совершенно очаровательной способностью дерзко выставлять свое тело, оставаясь при этом необыкновенно изысканной. Как он вспоминал позже: «Я придумал практически «голое» платье — самое прозрачное — и оживил его только блестками и бисером». Между прочим, платье было без подкладки, а Мэрилин не носила нижнего белья — конечно же! Она идеально соответствовала платью своего дизайнера. (В 2007 году это платье было продано на аукционе за 1,27 млн. долларов.)