«Грейс была очень проницательной, — добавляла Элеонор Рей, мать которой также много лет была знакома с Грейс. — С самого раннего возраста Нормы Джин она делала все, что было в ее силах, чтобы сделать ее кинозвездой. У Грейс не могло быть своих детей, и всю свою привязанность она излила на Норму Джин. Да, она готовила ее для Голливуда. Она заставила маленькую девочку поверить, что все возможно. В этом была вся Грейс».
Лучше всего об этом сказала сама Мэрилин Монро: «Тетя Грейс говорила со мной так, как не мог никто другой... Она сажала меня рядом с собой и разговаривала, держа меня за руки. Я чувствовала себя такой цельной, как ломоть хлеба, который никто еще не держал в руках».
Примечания
1. Появление на экране с Кларком Гейблом в последних фильмах Харлоу и Монро стало еще одной яркой параллелью в их судьбах. Как и Мэрилин Монро много лет спустя, семнадцатилетняя Джин Харлоу сфотографировалась в 1928 году обнаженной для «Гриффит Парк». Ее снимал Эдвард Боуэр. Кроме того, Харлоу была одной из первых звезд, появившихся на обложке журнала «Лайф» от 3 мая 1937 года. Точно так же Мэрилин снялась для обложки журнала «Плейбой» в августе 1954 года.
Однажды Мэрилин показали сценарий фильма-биографии «Платиновой блондинки», но, прочитав, она отправила его обратно, сказав своему агенту: «Надеюсь, после моей смерти обо мне не напишут ничего подобного». Естественно, после ее смерти было написано множество подобных текстов. И одним из первых это сделал ее бывший муж Артур Миллер, который списал своего главного персонажа в «После смерти» с Мэрилин.
Тяжелые визиты Глэдис
В конце 1934 года было решено, что Глэдис Бейкер может периодически покидать лечебницу на выходные, поскольку лечение, казалось, помогло ей — голоса в ее голове несколько утихли. Врачи считали, что ей может быть полезно выходить во внешний мир на то время, когда за ней может кто-то присматривать. Безусловно, Грейс стремилась увидеть свою подругу, помочь ей вернуться к нормальной жизни, поэтому она с радостью взяла на себя ответственность за нее на время пребывания вне лечебницы. Однако эти визиты Глэдис, начавшиеся в сентябре и происходившие около раза в месяц, оказались весьма нелегким делом. Глэдис, хотя и чувствовала себя лучше, чем тогда, когда ее отправили в лечебницу, все же так и не пришла в норму.
Во время одного такого визита в конце ноября 1934 года Грейс привезла Глэдис и Норму Джин в отель «Амбассадор» в надежде приятно провести время в изящной обстановке. «Амбассадор» — огромный роскошный отель на бульваре Вилшир в Лос-Анджелесе — был в то время очень модным местом. Ночной клуб «Коконут Гроув» был одним из тех мест, где вечерами частенько можно было увидеть кинозвезд и других знаменитостей. Кроме того, поскольку всего за две недели до этого в одном из залов этого отеля происходило ежегодное вручение премий Киноакадемии, Грейс была уверена, что ланч в таком месте понравится каждой из них. Кроме того, Грейс очень гордилась изменениями, произошедшими за прошедший год во внешности ее маленькой подопечной, и она хотела, чтобы Глэдис увидела все сама.
Теперь светлые волосы Нормы Джин отросли и стекали длинными крупными локонами. Естественно, у нее были все те же васильково-синие глаза, а пухлые губки она слегка подкрасила светло-красной помадой. В любом случае, она казалась намного более взрослой, чем в тот день, когда Глэдис видела ее в последний раз. Конечно, многие из окружения Грэйс нашли подобный макияж неподходящим для ребенка. Норма Джин выглядела намного более зрелой, чем обычный восьмилетний ребенок, возможно, даже казалось, что ее силой вталкивают во взрослую жизнь. Однако у Грейс было свое, совершенно определенное представление о том, в каком виде эта девочка должна появляться на людях, и она проводила много времени, обучая ее соответствовать этому стандарту. Например, она учила ее делать реверанс, быть вежливой, во время разговора смотреть людям в глаза, говорить ясно и четко произносить каждый слог. Грейс, казалось, вела уроки привлекательности, тратя все свои силы на обучение всего одной ученицы.
Согласно более поздним воспоминаниям, когда Глэдис увидела свою преображенную дочь, она не выказала ни малейшей заинтересованности. «Я думаю, будет лучше, если мы пойдем перекусим в кофейном магазине внизу», — сказала она Грейс, не обращая внимания на Норму Джин. Она была сердита, и суровость выражения ее лица ни разу не изменилась за все время ланча. «Мне нечего делать в этой лечебнице, — настойчиво говорила она, — я хочу выйти оттуда».
Казалось, что Глэдис совершенно не хочется иметь дел с Нормой Джин. Это было ужасно. Девочка с таким нетерпением ждала дня, когда она сможет провести какое-то время со своей матерью, но все произошло совсем не так, как она надеялась. На самом деле, она не знала, чего ей ожидать от этой встречи. К тому же она не могла разобраться в своих чувствах к матери. После того как Глэдис увезли в лечебницу, сверстники начали дразнить Норму Джин. Например, когда она вышла поиграть перед домом, к ней подошли мальчишки и закричали, что она «сумасшедшая, как и ее мать». Затем один из них ударил ее. Она разрыдалась и побежала домой. Их насмешки пугали ее. Неужели она такая же, как ее мать? И что в действительности произошло с ее матерью? Этот ланч с Глэдис был для Нормы Джин шансом узнать это. Как позднее вспоминала Грейс, Норма Джин была ужасно удручена, когда поняла, что с Глэдис действительно не все в порядке. Но самым мучительным для Нормы Джин оказалось то, что Глэдис совершенно не обращала на нее внимания. Тихая и послушная, Норма Джин ковыряла вилкой в тарелке, в то время как Грейс изо всех сил пыталась занять Глэдис беседой.
По правде говоря, Глэдис в то время была слишком погружена в свою болезнь, чтобы обращать внимание на Норму Джин или кого-то еще. Она была настолько увлечена своим душевным расстройством и желанием обрести свободу, что для нее не имело никакого значения, что рядом с ней сидит ее дочь. Эта сцена неоднократно повторялась во время редких встреч, происходивших в течение нескольких лет. «Я даже не думаю, что я ей сколько-нибудь нравилась, уж не говоря о любви ко мне», — так вспоминала эти встречи Мэрилин, уже став взрослой. Безусловно, у Глэдис было множество причин для эмоционального разобщения с дочерью, настолько много, что посторонним — например, Грейс — было трудно, практически невозможно понять логику ее поведения.
Во время одного из таких мучительных ланчей Грейс обратилась к Норме Джин: «Скажи маме, кем ты хочешь стать, когда вырастешь». Норма Джин, возможно, даже надеясь произвести впечатление на мать своей захватывающей целью, повернулась к Глэдис и сказала: «Я хочу быть кинозвездой». В ответ Глэдис посмотрела на свою дочь холодными как сталь глазами, а затем, не говоря ни слова, вернулась к еде.
Норма Джин в приюте
Следующая глава из жизни юной Нормы Джин всегда трудно давалась биографам Мэрилин Монро. В конце 1935 года Грейс МакКи решила отправить девятилетнюю Норму Джин в Общество сирот в Лос-Анджелесе, 815, Северная Эль-Сентро-авеню в Голливуде1. Всегда возникал вопрос, почему Грейс, с ее ярко выраженным материнским инстинктом в отношении Нормы Джин и столь четкой целью добиться для нее огромной славы, внезапно отправила ее в приют? Некоторые биографы Мэрилин Монро, теоретизируя на эту тему, полагали, что Аткинсоны стали жестоко обращаться с ней, хотя она никогда не давала повода думать так ни в одном из своих интервью. Однако Грейс МакКи однажды сказала Бернис Бейкер, много лет спустя, что она узнала, что они плохо присматривали за Нормой Джин, и она уволила их. Возможно, так и было, а может быть, Аткинсоны почувствовали, что у них открываются некоторые возможности в Лондоне, и решили возвратиться на родину.
Приблизительно в то же время Грейс стала законным представителем Глэдис во всех вопросах, что легло на ее плечи тяжелым грузом дополнительной ответственности. Грейс была сильной женщиной и не боялась сложностей. Одним из первых ее решений было продать дом Глэдис, чтобы заплатить ее долги, главным образом оплатить медицинские расходы. Затем она собиралась узнать о возможности удочерить Норму Джин. Пока это была лишь задумка, но она открыто обсуждала ее со своими друзьями (большая часть которых выступала против этой затеи). Грейс уже давно думала о девочке как о своем собственном ребенке и знала, что Глэдис не будет против. С другой стороны, она знала, что в то время Норма Джин уже не хотела жить ни с кем другим, даже, возможно, с «тетей Идой». Она любила свою «тетю Грейс» и чувствовала, что та не сделает ей ничего плохого.
Тот факт, что Грейс была бесплодна, разрушил все три ее брака, вернее, он был причиной распада одного и вызывал трения в двух других. В четвертый раз она нашла мужчину, у которого уже были свои дети. Ее новым мужем стал Эрвин Силлиман Годдард — известный как Док. Он был моложе Грейс на десять лет, разведен и сам воспитывал трех детей девяти, семи и пяти лет. Это был изобретатель-любитель — отсюда его прозвище «Док». Эта профессия почти не приносила ему дохода. Грейс чувствовала, что ей придется взвалить все заботы на себя. В свои сорок с небольшим она видела в этом браке последнюю надежду на личное счастье. Сильная и самодостаточная личность, она все еще хотела обрести любовь и партнера в жизни. «Я просто не хочу закончить жизнь старой и одинокой», — сказала она. Она также чувствовала, что Норма Джин отлично впишется в ее новую семью. Однако на этом пути неожиданно возникло препятствие.
Поскольку Норма Джин сильно привязалась к Грейс, ей было трудно наблюдать за тем, как она отдает свое время не только какому-то мужчине, но и его дочери, Ноне, единственной из его детей, кто в то время жил с ними. Безусловно, к этому примешивались последствия трудного детства Нормы Джин. За восемь первых лет своей жизни она лишилась столь многого, что теперь отчаянно боялась потерять Грейс. Скорее всего, в результате она внезапно стала очень беспокойной. У нее начались беспричинные истерики и тревожные эмоциональные вспышки. Кроме того, она начала предъявлять Грейс совершенно немыслимые требования и рыдала всякий раз, когда та не могла быть с ней. Иногда она и Нона хорошо проводили время вместе, но чаще всего между ними возникали постоянные трения. Грейс бывала резкой и требовательной, из чего Норма Джин делала вывод, что та ее совсем не любит.
Страх Нормы Джин потерять Грейс вскоре обрел под собой реальную почву. Док чувствовал, что у них недостаточно денег, чтобы содержать и одного ребенка, живущего с ними, а он собирался вскоре привезти двух своих других детей. «Я думаю, что ей надо уйти», — сказал он про Норму Джин. Грейс боялась, что, если ничего не изменится, она снова останется одна. Она определенно не хотела потерять своего нового мужа. Ей хотелось ввести Норму Джин в новую семью и счастливо зажить всем вместе. Не зная, как справиться с этой щекотливой ситуацией, она приняла трудное решение. Она вышла с Нормой Джин погулять и объяснила, что ей придется поместить ее в приют, «но только на некоторое время, я обещаю тебе». Конечно, Норма Джин не смогла ее понять. «Пожалуйста, не отправляй меня, я постараюсь быть хорошей девочкой», — говорила она, рыдая. Грейс пыталась успокоить ее, но все было напрасно.
Неизвестно точно как, но Ида Болендер узнала о том, что Норму Джин собираются отправить в сиротский приют. Один из родственников рассказывал, что ее реакцией было: «Только через мой труп». Она заявила, что не допустит этого. Она позвонила Грейс и сказала: «Пожалуйста, я прошу вас позволить нам, наконец, удочерить ее. Или, по крайней мере, позвольте нам снова о ней заботиться. Не отправляйте ее в приют. Подумайте, ей будет лучше у нас. Ее брат и сестры скучают по ней. Мы любим ее. Здесь ее дом. Не делайте этого!»
Было ясно, что Грейс Годдард не любила Иду. На самом деле, она чувствовала, что мир Иды закрыт для нее. Кроме того, она дала обещание Глэдис, что никогда не позволит Иде снова забрать девочку. Скорее всего, Глэдис рассказала Грейс о своем страхе, что, если они когда-нибудь позволят Иде забрать Норму Джин, они никогда больше не увидят ее. Конечно, эти идеи были следствием болезни Глэдис, но все же Грейс поверила ей. В глазах этих двух женщин Ида Болендер была врагом и, конечно, ничего не могла сделать, чтобы изменить это отношение.
Ида Болендер написала Грейс Годдард длинное письмо, напоминая ей обо всем, что она сделала для Нормы Джин в то время, когда девочка жила у нее. «Мы любили ее, мы заботились о ней [...], когда она была больна, мы были с нею. Мы с мужем чувствуем, что мы были единственной семьей, которую она знала, и мы будем счастливы забрать ее снова. Нам страшно подумать, что ее отправят в такое ужасное место».
«Я благодарю Вас за Ваше доброе предложение, — ответила Грейс в письме Иде, — но мы уже сделали все необходимое для Нормы Джин».
13 сентября 1935 года Грейс собрала вещи Нормы Джин в чемодан и хозяйственную сумку, а затем отвезла девочку в ее новый дом.
«Мне казалось, я попала в тюрьму, — вспоминала Мэрилин много лет спустя. — Что я такого сделала, что они избавились от меня? Я боялась всего и боялась показать, насколько я испугана. Все, что я могла тогда, — плакать».
Норме Джин было девять лет, когда она оказалась в Лос-Анджелесском сиротском приюте. Став взрослой, Мэрилин Монро описывала время, проведенное там — примерно полтора года, с 1935 года до середины 1937-го, — как один из самых мрачных периодов своей жизни. «Вы брошены в неизвестность», — как-то сказала она. Она также вспоминала, что совершенно не считала себя сиротой, потому что ее мать была еще жива, и у нее была ее тетя Грейс. Она не хотела идти в приют и стояла на ступеньках перед входом, выкрикивая: «Но я же не сирота. Я не сирота». Это был еще один жестокий поворот судьбы, в которой и без того уже было много горя. Приемные семьи, в которых она жила, сменяли одна другую, и она не чувствовала себя желанной ни в одной из них. «У семей, в которых я жила, было нечто общее, — скажет она много позже. — Это потребность в пяти долларах». Она никогда толком не знала свою мать и только начала приспосабливаться к возможности жить и воспитываться в любви приемной матерью, как оказалась в приюте. Правда, не только у нее были подобные проблемы, подобные судьбы были практически у всех детей, оказавшихся в приюте.
Сводный брат Магды Бернард, Тони, жил в Лос-Анджелесском приюте для сирот приблизительно в то же время, что и Норма Джин. Она вспоминает:
«Наши семейные обстоятельства были таковы, что Тони пришлось на некоторое время остаться в приюте, пока мы не смогли забрать его, но каждую неделю мы приходили навещать его. Я хорошо помню Норму Джин — симпатичная, благородная голубоглазая девочка, которая очень хотела быть любимой. Она была красивой, но очень грустной.
Приют не был таким ужасным местом, как вы могли бы подумать, если судить только по рассказам взрослой Нормы Джин. Лично я думаю, что там довольно хорошо обращались с детьми. В приюте жило около 60 детей, из них 25 были девочки. В комнате стояло по 12 кроватей, и там жили дети от 6 до 14 лет.
Были праздники, дети ездили на целый день на пляж. У приюта был свой дом на берегу, так что дети выезжали туда довольно часто и играли в песке у океана. Были подарки на Рождество. У них было даже немного карманных денег, чтобы купить конфеты. Они ходили в цирк, им устраивали другие развлекательные поездки на целый день... Например, они ездили в обсерваторию Гриффит-Парка. Они ходили в кино, видели различных знаменитостей. Они ходили в школу на Вайн-стрит в своих полосатых форменных костюмах, а по воскресеньям одевались в свою лучшую одежду и ходили в методистскую церковь на Вайн-стрит. Думаю, что этим детям было не так уж плохо.