Год спустя, отклонив несколько деловых предложений, Харлан решил возглавить компанию, еще большую, чем прежняя. Хотя новая компания переживала не лучшие времена, Харлан взялся за работу с присущим ему высоким моджо. Харлан никогда не терял присутствия духа. Он никогда не позволял, чтобы отдельные неудачи омрачали его работу и жизнь. Потому-то многих и поражал энтузиазм, с которым Харлан служил целям новой компании.
Харлан не одинок в своем оптимизме, но от других отличается тем, что широко раскидывает сети надежды. Он оптимист не только в отношении своего будущего, но точно так же (с разумными оговорками) относится к потенциалу других людей. Вот почему он мог всех вести, и за ним шли. Оптимизм у таких людей не только заразителен, но «положительно радиоактивен».
Оптимистическая необъективность
Интересный факт: многие из нас – неисправимые оптимисты, по крайней мере в том, что касается нас самих. Психологи называют это «оптимистической необъективностью», которая является одним из самых исследованных предметов бихевиористской экономики. Когда люди оценивают свои шансы на хороший исход – получение больших денег, повышение по службе, удачный брак, хорошие инвестиции, они считают, что все обернется в их пользу, и оценивают отрицательный исход для себя ниже, чем для других.
Оптимистическая необъективность завышает нашу самооценку. Именно поэтому 90 % водителей считают, что они водят машину лучше, чем другие. Именно поэтому несколько лет назад, когда я с двумя партнерами оценивал индивидуальный вклад каждого в наше партнерство, в итоге получилось 150 %.
Именно поэтому почти все молодожены считают, что их брак не может привести к разводу, даже зная, что половина браков заканчивается катастрофой (эта статистика касается также повторно вступающих в брак и имеющих за спиной как минимум один развод).
Именно поэтому большинство курильщиков, несмотря на предупреждение минздрава на каждой пачке сигарет, считают, что у них меньше шансов умереть от рака легких, чем у некурящих. Их оптимизм настолько силен, что они верят, будто им удастся обмануть смерть легче, чем кому бы то ни было.
Именно по этой причине новые рестораны в больших городах продолжают открываться, хотя по официальной статистике 90 % из них вынуждены закрыться. Рестораторы знают эти цифры, но считают, что к ним они никакого отношения не имеют. Успешные люди в отношении себя всегда оптимистичны. (Это неплохо. Иначе мы не женились бы, не вкладывали все свои накопления в новый бизнес и не тратили десятки лет на поиски лекарства от рака. Общество, которое, игнорирует оптимизм и не рискует, обречено.)
Но что-то происходит с нашим оптимизмом, когда мы оцениваем шансы на успех тех, кто нас окружает. Мы перестаем быть оптимистами, когда исключаем себя из этого уравнения. Вместо этого мы можем стать пессимистами и циниками. Если хотите убедиться, измерьте уровень вашего оптимизма, когда публично выступаете с какой-нибудь очень дорогой для вас идеей. Ваш оптимизм должен быть очень высок, иначе вы ни за что не согласились бы на публичное выступление. Сравните этот уровень с вашим оптимизмом во время выступления на том же собрании вашего главного конкурента с не менее интересной идеей. Скорее всего, ваш оптимизм будет не столь высок. К чужой идее вы можете отнестись скептически и даже с долей цинизма. Вы решите, что ей чего-нибудь не хватает. В какой-то мере это предсказуемая зависть и чувство конкуренции: мы не против, чтобы наши конкуренты добивались успехов, но эти успехи должны быть меньше наших и не за наш счет. Частично это объясняется недостатком оптимизма в отношении чужих возможностей, особенно когда исход не зависит от нас. Но в основном это наша неспособность делиться своим оптимизмом. Это другая сторона оптимистической необъективности. Мы можем видеть все недостатки идеи соперника, но не собственной. Это как раз то качество, от которого лучше избавляться.
Если мы можем такое позитивное отношение распространить не только на нашу деятельность, но и на деятельность других людей, т. е. заразить своим оптимизмом окружающих, то у каждого из нас появится больше шансов стать человеком, который легче других переживает неудачи. Из таких людей получаются менеджеры, которые не поддаются обычному цинизму и не падают духом, и за ними обязательно идут другие.
Инструмент № 4: избавьтесь от чего-нибудь одного
Несколько лет назад один из моих друзей потерял голос, заболев раком горла. Меня это потрясло, и я попытался представить, кем бы работал, если бы не смог говорить. Поскольку две трети своей профессиональной жизни я либо говорю, либо слушаю (оставшуюся треть пишу), я стал перебирать в уме все мыслимые и немыслимые профессии – от исследователя до подсобного рабочего, все, чем я мог бы заниматься на основе своего опыта – молча! Для меня это было скорее гипотетическое упражнение, чем что-то реальное.
Возвращаясь к моему потерявшему голос другу, хочу сказать, что ему нужно было решать свою проблему реально и немедленно. Он был коммивояжером, а коммивояжер, не способный говорить, – это плохой коммивояжер. Ему нужна была другая работа, которую можно было бы выполнять молча, но при этом работа должна была ему нравиться. Поскольку они с женой были заядлыми болельщиками игры в гольф, то решили покупать и продавать через Интернет подержанные предметы, необходимые для этой игры. «В Интернете никто не слышит твой голос», – написал он мне по электронной почте.
Эта пара выбрала очень удачное время. В конце 1990-х компании, производившие экипировку для гольфа, выбросили на рынок большое количество нового товара (заставив, таким образом, гольф-клубы продавать старое и покупать новое). Одновременно наблюдалось бурное развитие Интернета (любой человек, у которого есть лэптоп и достаточно электронной памяти, мог заняться через продажами через Сеть). Через два месяца мои друзья получили первую прибыль.
Этого бы не произошло, не будь таких компонентов, как рак и гольф (два слова, которые редко появляются рядом в истории со счастливым концом). Но главное здесь то, что человек был изъят из привычного для него мира. Возникла новая потребность и необходимость двигаться в другом направлении. Трагедия – потеря голоса – заставила моего друга искать новые пути и направила его в мир гольфа.
Немногие из нас прибегают к изъятиям такого рода, по крайней мере до тех пор, пока не наступит край. Именно поэтому большинство людей не меняют работу, которая им не нравится, до тех пор, пока не делать этого уже нельзя. И им остается только мечтать[14]. Мы не меняем ничего в своей жизни, пока что-нибудь не заставит нас это сделать. И мы остаемся узниками инерции, предпочитая статус-кво, редко сомневаясь в своем выборе и не пытаясь ничего сделать.
Я не имею в виду изъятие каких-то ежедневных ритуалов или привычек, которые незаметно для нас властвуют над нами. Например, на пару месяцев перейти на «медийную диету» (никакого телевизора, радио или Интернета) или на «денежную диету» (никаких Starbucs, никаких личных тренеров, никаких туфель за 800 долларов). Какую бы пользу это ни приносило, это всего лишь эксперимент, позволяющий узнать, как жить, обходясь без чего-либо. Это временные жертвы, а не постоянные изменения. Я имею в виду изъятие чего-то по-настоящему масштабного.
Барбара, которую я уже упоминал, ненавидела совещания. Поэтому она исключила их полностью из своей жизни, поменяв для этого и работу, и стиль жизни. В бытность деканом я понял, что не люблю командовать людьми, поэтому оставил эту работу и создал себе условия, при которых у меня было всего несколько подчиненных. Мой друг потерял голос, поэтому строил свою карьеру, вообще обходясь без голоса.
В мире, где вознаграждение выглядит как добавление чего-то в нашу жизнь (больше денег, больше вещей, больше друзей, выше производительность, больше веселья), изъятие не относится к явно успешным стратегиям или инструментам, к которым мы обращаемся в первую очередь, чтобы поднять моджо. Однако именно оно может изменить наш мир до неузнаваемости.
Меня всегда восхищала невероятная карьера футбольного комментатора Джона Мэддена. Мэдден был успешным футбольным тренером национальной футбольной лиги (в 1977 г. он завоевал суперкубок, тренируя команду «оклендских рейдеров»), но в 42 года неожиданно переквалифицировался в комментаторы. В 1970-х такой поворот в карьере был весьма неожиданным. Это сегодня бывшего тренера можно без труда отыскать в комментаторской кабинке. Кроме того, в отличие от тогдашних тележурналистов это был человек могучего телосложения с весьма колоритным тембром голоса.
На новой работе Мэдден ввел для себя лишь одно ограничение: из-за клаустрофобии он не мог летать на самолетах, и каждую субботу должен был добираться на очередную игру по американским дорогам. Он буквально изъял самый быстрый и самый удобный способ передвижения из своей работы, требующей постоянных поездок.
Как бабочка из поговорки, что в марте взмахивает крылышками в Китае, вызывая этим ураган за Атлантическим океаном в августе, так и отказ Мэддена от полетов повлиял на многое из того, что произошло в его карьере.
Прежде всего Мэддену пришлось приобрести автобус – сначала скромненький транспорт, а затем купленный на корпоративные деньги дом на колесах со всеми мыслимыми удобствами, получивший название «мэдденкрузер». Этот автобус каждую неделю возил его из дома в Северной Калифорнии в Даллас, Нью-Йорк, Вашингтон и другие города, где проводятся игры национальной лиги. Чтобы пересечь страну на автобусе, требовалось не менее трех суток. Как бывший тренер, Мэдден любил смотреть фильмы об игре команд, изучая и командную стратегию, и действия отдельных игроков. В автобусе у него было достаточно времени, ничто его не отвлекало, поэтому он мог беспрепятственно наслаждаться красотой игры. Это давало ему большое преимущество перед другими комментаторами, которые не могли смотреть столько фильмов, сколько обстоятельства позволяли Мэддену, что тут же отразилось на его телевизионных комментариях. Если мы только успевали следить за мячом, то Мэдден видел, что делает на поле каждый из 22 игроков. В результате он стал самым высокооплачиваемым спортивным комментатором в мире, имея при этом массу свободного времени с февраля по июль.
Прекрасная репутация Мэддена как человека, хорошо понимающего игру, привела его в 1988 г. на быстро растущий рынок видеоигр. Его имя и голос появились в игре «Футбол Мэддена», которая постоянно обновляется и остается самой продаваемой спортивной игрой в Америке (ежегодно продается до 6 млн копий). Эта видеоигра с встроенным числовым рейтингом каждого игрока в Национальной футбольной лиге просветила уже два поколения спортивных болельщиков и немало делает для роста фантазийного футбола.
Изъятие полетов на самолете оказало на жизнь Мэддена еще и такое воздействие. Пока мы летаем по Америке на реактивных самолетах, Мэдден видит страну. Он не летит над штатами, он едет по их территориям, останавливая свой «мэдденкрузер» в каждом новом городе. Это позволяет ему лучше понять американских граждан и футбольных фанатов. И дело не в том, что мы его постоянно видим в рекламе, а в том, что у него есть непреходящее чувство локтя, которое никогда не бывает лишним.
К тому времени, когда 73-летний Мэдден в апреле 2009 г. оставил работу, просто сказав: «Время пришло», он превратился в телекомментатора, которого обожала вся страна. Никогда не поверю, что в его жизни все сложилось бы именно так, не откажись он от полетов на самолетах.
Изъятие обладает силой, которая полностью подчинена вам. Это так же легко, как сказать самому себе: «Моя жизнь сложилась бы лучше, если бы я отказался от ______». Пропуск можете заполнить сами.
Решать, конечно, вам. Одни хотят изъять какую-нибудь неприятную личность. Другие решают освободиться от какой-либо профессиональной деятельности (например, длительных поездок на работу или нудных совещаний). Третьи перестают ездить в отпуск, находя в нем меньше удовольствия, чем прежде.
Не бойтесь довериться своему воображению. На свете так много вещей, от которых можно отказаться в повседневной жизни, не разрушив моджо, что будет непростительно, если вы не откажетесь хотя бы от чего-нибудь одного, чтобы повысить свое моджо.
Можете даже провести эксперимент и отказаться от того, что вам нравится! Не обязательно навсегда. Задайте себе, хотя бы в порядке эксперимента, вопрос: «Что бы случилось, если бы мне пришлось от этого отказаться?» Тем самым вы разбудите в себе творческое начало, и – кто знает? – может быть, этого будет достаточно, чтобы повысить моджо.
Глава 13
Достижения: как делать больше меньшими силами
Вэтой главе описан порядок действий, который значительно облегчает любое достижение. Инструмент № 5 решает за вас труднейшую задачу: он помогает вам начать. Инструмент № 6 позволяет оценить мелочи, которые на самом деле таковыми не являются. И наконец, инструмент № 7 дает вам возможность перейти от небольших изменений к настоящим инновациям.
Инструмент № 5: перестраивайте по кирпичику
Энн Ламотт взяла название своей прекрасной книги о писательском труде «Птица за птицей» (Bird by Bird) из одного урока, преподанного в свое время ее отцом. Вот как об этом рассказывает она сама:
«Мой старший брат (ему в то время было десять лет) должен был сдать сочинение о птицах, на которое ему отвели три месяца, на следующий день. Мы в то время жили на даче в Болинасе. Он сидел за кухонным столом, обложенный неоткрытыми книгами о птицах, бумагой, карандашами, и чуть не плакал, просто раздавленный масштабами предстоящей работы. Тогда отец подсел к нему, положил руку на плечо и сказал: «Птичка за птичкой, парень. Сначала опиши одну, а потом другую».
Когда мы чувствуем, что теряем моджо, мысль о его возвращении дается нам с трудом, мы ее страшимся, она парализует нас, как ребенка, до последней минуты откладывавшего свое сочинение. Мы не знаем, с чего начать, жалеем, что осталось так мало времени, не видим финишной отметки и не уверены, сможем ли ее достичь.
В такой момент мысль о том, что моджо можно восстановить «птичка за птичкой», не только имеет смысл, но и придает нам психологический комфорт от осознания того, что нам по плечу любое творческое свершение. Вот тогда мы можем приступать к работе.
Как я заметил, когда речь шла об изменении поведения, некоторую нервозность испытывали даже суперуспешные мои клиенты (которых редко пугают трудности). Когда я говорил им, что дело может занять от года до полутора, они почти всегда были уверены, что могут измениться и за более короткий срок – за нескольких недель.
Тогда я им говорил: «Дело не в вас, а в людях, которые вас окружают. Это им нужно от года до полутора, чтобы воспринять произошедшие в вас перемены». Тут-то и проявляется нервозность. Мои клиенты убеждены, что им удастся измениться, но не уверены, заметят ли это окружающие.
Образ, который я использую, когда речь идет о долгосрочных процессах, например изменение поведения (или возвращение моджо), – это кирпичик, обычный кирпичик, применяемый при кладке стен. Вы кладете один кирпич, затем второй и не успеваете оглянуться, как перед вами уже целая стена.
Неважно, птицы или кирпичики, но это позволяет вам начать. А происходит так потому, что вы планируете последовательность свершений. Чтобы показать людям, кем вы являетесь сегодня, одних разовых жестов недостаточно: они выглядят как нечто показное. Представьте себе грубого сослуживца, который вдруг становится с вами предельно вежлив. Вы можете подумать: «Ха, чего это с ним?» Вторичное проявление вежливости – сигнал к тому, чтобы вы обратили на это внимание. На третий раз в вашем сознании начинает формироваться некий стереотип. И только после того, как вежливое поведение повторится десять или более раз (без каких-либо вспышек грубости), вы начнете воспринимать произошедшее изменение как некую реальность. Из отдельных успехов должна возникнуть цельная цепочка. Если новые проявления в вашем поведении – пусть даже самые простые и слабые – образуют некую непрерывность, люди их обязательно заметят. Так восстанавливается репутация. (Помните, кирпичная стена возводится из множества кирпичей.)