Его мысли оборвала Злата.
- И теперь ты будешь винить себя? - спросила она. - Понятно же, что именно этого она и добивалась!
Гриша посмотрел на невесту. Он, по-прежнему, нежно любил ее, но его пугала слишком рациональная, неэмоциональная реакция Златы на то, что происходит.
- Злата, ее чудом спасли. То, что тогда мимо проезжал тот парень, это просто чудо! Она могла умереть! Я понимаю, что она глупая девчонка с дурным характером, но она реально могла умереть!
- И что? Пойдешь с цветочками просить у нее прощения? - ехидно поинтересовалась Злата.
- Перестань! Не ревнуй, пожалуйста! Конечно, я навещу ее, я должен, и это не обсуждается, - отрезал Григорий.
- Да навещай бога ради! Кто же против? Только не говори мне, что я ревную тебя к этой малявке! Не смеши меня! - отпарировала девушка.
Гриша зашел в цветочный магазин и купил букет для Чаяны (Злата была права). Он находился в дурном настроении, вся эйфория от его помолвки и скорой свадьбы, улетучилась враз, как только пришла новость о чаяниной выходке. Он был привязан к этой девочке, слишком много хорошего их связывало, и он искренне переживал, что все сложилось именно таким образом. Он корил себя за то, что был излишне жесток с ней, что этого можно было бы избежать, придумай он подход помягче и похитрее. Он понимал, что ничем ей не обязан, и что Чаяна чересчур увлеклась своими играми про любовь. Но, на его душе лежал груз, от которого нужно было избавиться.
11.
Гриша поехал в частный закрытый санаторий "Мечта", успокаивая себя, что это лишь долг, который нужно исполнить. Он застал Валю с дочерью в зимней оранжерее, где они сидели, разговаривая о чем-то. На Чаяну без грусти невозможно было смотреть. Она похудела и осунулась. Ее голова была наклонена вниз, а лицо выражало безнадежную тоску. Мать что-то говорила ей без конца, но, похоже, девушке, все это было безразлично. Она не слушала ее, смотря куда-то отстраненным взглядом.
Гриша окликнул ее по имени. Девушка подняла глаза. При виде их, Грише пришлось отвести взгляд. Глаза Чаяны были наполнены болью, отчаянием и невероятной печалью. Она, как будто бы, повзрослела лет на пять, - от веселого детского задора не осталось и следа. Это был взгляд смертельно-раненого животного. Но, всего этого Гриша не хотел замечать и принимать, он видел лишь маску мнимого страдания, в которое не поверил.
При виде Гриши, лицо Чаяны исказила гримаса ужаса, и слезы в секунду хлынули из глаз. Она резко поднялась и, обхватив голову руками, убежала в неизвестном направлении.
Он стоял в ступоре, не зная, что делать. Он подошел к Вале и сел рядом. Женщина смотрела на него глазами, полными слез.
- Зачем ты пришел, Гришенька? - спросила она надрывным голосом.
Он не знал, что ответить.
- Я узнал обо всем этом и пришел навестить ее... - Он понимал, что его слова звучали нелепо. - Как она? - спросил он.
Валя молчала. Только глубоко вздохнула.
- Гришенька, - протянула она. - Я понимаю, что ты ни в чем не виноват...Это просто жизнь так распорядилась. Но... ты разбил моей девочке сердце! Ты разбил его. Я знаю, тебе неприятно это слышать. Ну, раз ты пришел, так слушай, - начала она свой монолог.
Гриша мог себе представить содержание этого словесного потока, но обрывать женщину, с которой, долгое время, его связывали хорошие отношения, он не стал. Он опустил голову и понуро слушал.
- Моей девочке очень плохо, - продолжала она. - И я не знаю, когда она излечится.
Понимаешь... вот ты не веришь ей, думаешь, что напридумывала она де, себе любовь... Но, если взглянуть на это другими глазами.
Ей было всего лишь тринадцать, Гриша, когда вы столкнулись на съемочной площадке. Ты знаешь, что такое девочка тринадцати лет? Это маленький бутончик, который только-только начинает раскрываться, это не только первые месячные и взбухшие груди... Это пробуждение. Словно личинка, которая выйдя ото сна в куколке, медленно превращается в бабочку. В нежную бабочку с ажурными крылышками.
Вот и Чаянка была такой бабочкой. Знаешь, тогда вся ее жизнь умещалась в эту съемочную площадку, в этих людей, которые были вместе с ней в проекте. Другой жизни она не знала. И был ты. Ты был единственным в ее окружении. Ты был ее партнером, другом, братом..., а по фильму, даже мужем. Она никого не знала кроме тебя. Два с половиной года вы стояли бок о бок, вместе, лицом к лицу. Ты, действительно, стал для нее самым близким, самым родным человеком. Первый парнем, которого она узнала... Ее первым мужчиной, если хочешь. Да, не смейся. Ее первым мужчиной в жизни... Ты не можешь взять в толк, что то, что было для тебя лишь игрой, для моей дочери - было частью прожитой жизни. Пусть жила она жизнью Марютки, но она жила... Она жила, Гришенька, а не играла...
Галя перевела дыхание.
- Я не знаю, зачем я тебе это говорю. Я не знаю, поймешь ли ты меня...
Она была права. Гриша не понимал. Он не мог понять, почему эти две женщины смешивают иллюзию и реальность, кино и жизнь. Где-то в мыслях его маячила Злата и сумасшедшая ночь, проведенная с нею. Злата стала его реальностью, она и была его жизнь, а Чаяна - лишь иллюзия, придуманная сценаристами и слишком романтичными поклонниками. Как они не понимали этого?
- Мне трудно понять это, Валя, ты права..., - ответил он после небольшой паузы. - Я люблю Злату... А Чаяна, она просто моя партнерша по фильму и мой друг... Ну, то есть, была другом...
Валя закрыла лицо руками и замотала головой.
- Ты видел ее глаза, Гриша? - спросила она. - Ты помнишь эти задорные искорки в них? Где они, Гриша? Их больше нет... А есть только слезы и боль...
Она замолчала. Потом, подняла на него умоляющий взгляд.
- Уезжай, Гришенька! Уезжай сынок! И пусть у тебя все сложится хорошо. Только уезжай, чтобы она больше никогда тебя не видела! Никогда больше не видела! - Она опять закрыла лицо руками и заплакала.
Грише ничего не оставалось, как исполнить ее просьбу. Он оставил букет на скамейке и ретировался.
Выйдя на воздух, Гриша почувствовал облегчение. Словно ноша свалилась с его плеч, и на этой истории спокойно можно было поставить большую жирную точку. "С Чаянкой все будет хорошо", - думал он, "Успокоится, подрастет и найдет себе хорошего парня, тем более, что для нее - это вообще не проблема", - говорил он себе.
Ну всё! - произнес он вслух. Выдохнул. Он улыбнулся и зашагал прочь. Впереди его ждала Злата, Вена и новая жизнь.
Часть II
1.
Он не помнил, как очутился дома. Оказалось, что его - бездыханного, приволок товарищ с паба, узнав адрес по водительскому удостоверению. Он проснулся на кровати, с дикой головной болью. Еле встав, он побрел в кухню утолить дикую жажду. По выражению лица Златы, он понял, что ее терпение иссякло и разговаривать она с ним не собирается. Да, и ему не хотелось говорить. Он опять заперся в своей любимой ванной комнате, где предался воспоминаниям о вчерашнем вечере.
Он отмокал под теплым душем, и перед его глазами стоял образ блистательно-прекрасной Чаяны в окружении цветов и бриллиантовых бликов. Он вспоминал ветер, дувший ей в лицо, развевая длинные пышные волосы, ее чувственные зовущие губы, прямой нос, и изумительные по красоте своей глаза, глубокого аквамаринного цвета, в обрамлении длинных ресниц. Она маняще улыбалась, а камера скользила вокруг нее, то высвечивая вздымающуюся полную грудь, то подчеркивая линию округлых бедер, вдруг обнажая кокетливо выставленную стройную ножку. Она, воистину, была божественна. Убийственно красива... Грише хотелось умереть. Боль в его груди не стихала, лишь увеличивалась. Он знал, что болен ею. И вряд ли уже излечится.
В своих воспоминаниях, он часто возвращался в свое прошлое. Прошлое, где была Чаяна. Когда-то, она покорно склонила перед ним голову, предлагая свое тело, свое сердце, свою жизнь... А он, так грубо отверг все это.
"Бумеранг", - подумал он про себя.
Он вышел из ванной, ничего не говоря жене. Она варила кашу детям, а те, в свою очередь, верещали на кухне, играясь между собой. Злата была зла, но сдерживала себя, но Гриша знал, что стоило ему "поднести спичку" и она вспыхнет. Он так и сделал.
- Ну, поругай хоть меня, что ли... Снежная Королева! - сказал он.
- Что? - спросила она. - Как ты меня назвал?!
Гриша ухмыльнулся. Он безучастно посмотрел на жену.
- Не смей, слышишь, не смей меня так называть! - проговорила она сквозь зубы.
- А... Ты тоже помнишь... - ответил он с сарказмом.
- Что я помню? Что, черт возьми, я должна помнить? - спросила она раздраженно.
- Ты тоже помнишь тот вечер, когда она назвала тебя так. Тот вечер, когда мы вместе дружно "убили" ее, растоптав в грязи.
Злата сверкнула глазами.
- Послушай Шахов! Мне совершенно наплевать на твои грезы по этой "звезде", мне наплевать, где она, как она, и что она делает. Она живет в своем мире, а мы в своем! Я не тянула тебя насильно жениться на мне, но мы женаты! Я с утра до вечера вожусь с твоими детьми, пока ты кое-как работаешь, а потом в стельку напиваешься в пабах, мечтая о своей неудавшейся любви! Мне уже осточертела ее смазливая рожа в журналах и по телевизору, а твои сопли по ней, вообще уже поперек горла встали. Ты знаешь, я из терпеливых. Но всему приходит конец. Или ты вернешься в реальность к своей семье и детям, или..., - она запнулась.
- Что "или"? - спросил он.
Гриша внимательно посмотрел на жену. На ее уставшее лицо, на пробивающиеся морщинки вокруг глаз, на ее дрожащий от возмущения рот, на ее глаза, источающие холод... Холод... Когда он был безумно влюблен в это лицо, он считал ее самой красивой и умной девушкой на свете. Сдержанность и немногословность Златы привлекали его, она была подобна античной статуе, против вулканической, но наивной экспрессии Чаяны.
Сейчас, глядя на нее, он спрашивал себя, а любит ли он ее все еще? Но сердце молчало. Просто молчало, не говоря ни "да", ни "нет".
- Я ушел на работу- подавлено произнес Григорий.
Злата смотрела ему вслед и молчала. Из ее глаз хлынули слезы, но она быстро смахнула их ладонью. Она закрыла глаза и глубоко вздохнула. Через пять секунд, вновь открыв их, она вернулась к своим обычным хлопотам по детям.
* * * *
Гриша, в расстроенных чувствах, поспешил выти из дома. Он сел в машину и рванул, что есть силы. Он выехал за пределы города и поехал по крупной автомагистрали к немецкой границе. На его счастье, нигде не было дорожных патрулей. Он летел по автобану и думал лишь о ней. Ему хотелось вот так, без остановки доехать до самой Москвы, хотелось найти Чаяну, обнять ее и никогда, никогда не отпускать.
Он ехал, не глядя на дорогу, на автопилоте, как, вдруг, навстречу ему выскочил молодой олень. Гриша резко затормозил, свернув к обочине. Олень, испугавшись, убежал в прилежащую лесополосу. Гриша выругался. Он выключил двигатель и положил голову на руль. Закрыв глаза, он на минуту провалился в небытие. Мозг, неожиданно, стал воспроизводить образы из прошлого.
Время унесло его в день их совместной фото-сессии для календаря, где они позировали в образе Принца и Русалки. Для Гриши - это была просто работа, из за которой он крупно поссорился со Златой.
Для Чаяны же, этот проект стал одним из самых значимых в ее жизни. Она готовилась к нему, проводя вечера в спортзале. Ей хотелось быть в лучшей форме для своего "Принца", хотя тот и не подозревал об этом. Тогда, он никого и ничего не видел, кроме своей любви.
Гриша, когда пришел на фото-сессию, даже не заметил очень откровенного костюма Чаяны. Все, кроме него, были в восторге от образа юной Русалки. Ее формирующееся тело проглядывало через полупрозрачный легкий хитон. При порыве (искусственного) ветра, ткань открывала ее ножки, спадала с ее плеч, чуть ли ни обнажив грудь, развеивая, при этом, ее длинные волосы. Под ветром, хитон облегал все ее тело, придавая модели невероятную сексуальность, нетронутую красоту. Чаяна была удивительно хороша, она приковала к себе взгляды всех присутствующих в студии, включая женщин и детей. Гриша же был слеп, лишь послушно исполнял все команды фотографа, не особо заостряя внимание на своей юной партнерше.
Это теперь, шесть лет спустя, Гриша осознал, что всем своим видом, Чаяна пыталась привлечь его внимание. Он вспомнил ее влажный мягкий взгляд, чуть полуоткрытые в улыбке, губы. Он ощутил ее робкие касания его тела. Он услышал вновь, только теперь, как тихо и часто дышала она, застыв в позе, совсем близко к его шее. Он видел, как обнимала она его за голову, глядя прямо в глаза, обжигая его лицо своим дыханием. Он понял, как трудно справлялась она с желанием поцеловать его в губы. Он вспомнил, как нежно гладила она его волосы, и как слезы текли из ее глаз, когда изображали они сцену прощания Русалки и Принца.
* * * *
Он очнулся, когда стало уже смеркаться. Мимо проезжали машины с включенными фарами. Оказывается, начался дождь. Гриша смотрел на капли, стекающие по лобовому стеклу, и ему хотелось умереть. Он, словно бы, пребывал в лабиринте, откуда не мог выбраться. Он, было, чуть ли ни впал в отчаяние, когда мысль пробила его сознание.
- Москва! - крикнул он в голос. - Москва, Москва, Москва, Москва! - неустанно повторял он.
Заведя двигатель, он развернул машину, и понесся в направлении Вены.
2.
- То есть, как, едешь в Москву? - недоуменно спросила Злата. - Ты... бросаешь меня что ли?
- Я не бросаю тебя, Злата, - вымученно ответил Гриша. - Но, я должен поехать развеяться. Я задыхаюсь здесь, - проговорил он, отведя взгляд.
- Понятно, - сказала жена. - Ты задыхаешься здесь со мной и детьми. Как мило! - воскликнула Злата.
Григорий сел напротив нее, он сейчас искренне искал в ней соучастия.
- Злата, послушай. Давай будем откровенны друг с другом. Жизнь, которой я живу - это не моя настоящая жизнь. Я не об этом мечтал и строил планы! Я хотел совсем не этого! Я просто отнял у себя шесть лет жизни. Ты, вот, постоянно упрекаешь меня, что ради семьи ты отказалась от карьеры. А я разве не сделал то же самое? А? Ради тебя, я отказался от самого сокровенного - от своей мечты! А теперь, я понял, что совершил ошибку.
Она нервно засмеялась.
- Так, значит, я твоя ошибка! Да как ты смеешь...? - Она начала злиться.
- Злата, подожди! Я не говорю, что ты моя ошибка, я говорю, что я пошел не той дорогой. Я всегда слушал тебя, потому, что безумно тебя любил. Я и сейчас люблю тебя, дорогая...
- Не называй меня "дорогой"! Ты еще и врун, Шахов! Будто я не знаю, зачем ты мчишься в Москву сломя голову! К этой своей шалаве-старлетке! Думаешь, поплачешься перед ней и она тебя примет обратно?!
Гриша разочарованно посмотрел на нее. "Злая сварливая бабенка", - подумал он про себя.