Иногда, в малинники прилетали глухари уже закончившие линьку и расхаживая под малиновыми зарослями, собирали "паданку", склёвывая ягоды с земли...
Никто никого не боялся объесть, потому что ягоды хватало на всех...
...Однажды по утру, по лесной полузаросшей дороге, приехали к малиннику люди на урчащей, разогретым мотором, большой машине.
Они повыскакивали из кузова, устроили костерок на поляне, на берегу речки, громко разговаривая, наспех позавтракали и в нетерпении отправились за ягодой, разошлись друг от друга на расстоянии слышимости голоса.
Средних лет женщина, в мужских, широких штанах и ситцевом матерчатого платочке, кукольно торчащем над головой, увлёкшись поисками самой рясной малины, отошла чуть в сторону и позванивая кружкой о эмалированное ведро присела под густые кусты малины, когда рядом, под одинокой ёлкой проснулся сытый, добродушный медведь.
Услышав непонятные звуки он высунул голову из под ели и увидел пухленькое двуногое существо, что - то довольно напевавшую себе под нос и проворно собирающую в кружку малину...
Сухая еловая ветка под лапой медведя хрустнула и двуногое существо в ярком платочке на голове, не оборачиваясь, спросила: "Это ты Маша?".
Не получив ответа она, прервавшись на мгновение обернулась и увидев громадную медвежью голову с маленькими полукруглыми ушками торчащими из густой бурой шерсти. Ягодница сдавленно вскрикнула и на мгновение застыла в ужасе...
А потом, закричав нечеловеческим голосом, как - то протяжно - визгливо, уронив и рассыпав на траву наполовину наполненное малиной ведро, со всех ног кинулась в сторону поляны.
Медведь испуганный неожиданным, громким криком, метнулся со всех ног в противоположную сторону и замелькал по кустам, буро - коричневым пятном, сквозь зелёное.
Высунувшись из - за малинника, мужик в кепке, увидев это мельканье, насторожённо приподнялся и оглядевшись быстрым шагом, почти побежал к машине.
Лес зашумел, заголосил, перекликаясь и переговариваясь. Ягодники вскоре собрались на поляне у машины и выслушав уже в который раз рассказ растрепанной бабы о том, что: "Вдруг вижу, как на меня идёт медведь и пасть разинул, а там красный длинный язык болтается!", - засобирались из опасного леса домой...
А мужик авторитетно подтверждал: "Смотрю, а он крадётся по кустам, мелькает бурым!"
Машина завелась, заурчала, ягодники уселись в кузове и грузовик, ломая колёсами кустарник, выехал на дорогу. Водитель долго ещё вглядывался в тёмные придорожные кусты, но когда свернули на знакомый просёлок, вздохнул с облегчением...
Но наш герой - Бурый был к этому времени уже в своих привычно знакомых местах. Поселившись в долине небольшой таёжной речки, он жил размеренной жизнью, восстанавливая силы после месячного сладострастного, временного сумасшествия...
Ему нравилось быть одному, нравилось полежать на мягкой сухой траве на рассвете и наоборот, вечером выходить кормиться пораньше. Он шёл от места днёвки на знакомые ягодники - малинники на закрайках старых зарастающих гарей, пересекая пологие неширокие распадки, с сенокосными полянами по широким руслам, с одиноко стоящими толстыми берёзами...
В одном из этих распадков он обнаружил странную вещь. Сваренная из толстых металлических пластин большая "коробка", с неширокими щелями повдоль, в которой лежало несколько полуразложившихся рыбин, ароматно пахнущих гниющей плотью.
"Ящичек", имел сварную металлическую дверку, замкнутую на завёрнутый до отказа болт. К ящичку, змеёй извиваясь в траве, был прикреплён кусок железного троса, другим концом обвязанного, за крепкий, берёзовый ствол...
Бурого находка заинтересовала, он перевернул "ящичек" несколько раз, попробовал толстыми лапами достать хотя бы кусочек рыбины, но у него ничего не получилось.
Раздражаясь, он засопел, несколько раз со звоном ударил лапой по ящику и послушал слабый звук, который ему понравился...
...Над тайгой солнце веером выпускало последние дневные лучи и зелень берёзовой листвы чуть трепетала под порывами лёгкого ветра. Внизу, под деревьями уже было сумеречно, но синее небо, отражая заходящее солнце светилось необъятной глубиной. И сквозь сосновые ветки, на гребне распадка, ещё проблескивал золотой краешек солнца.
В вечерней тишине, откуда - то издалека прилетел внезапно зародившийся звук стрекотания мотоциклетного мотора. Он, казалось, то приближался, то удалялся и наконец, продолжая нарастать придвинулся, и стали слышны звуки громкого человеческого голоса, пытающегося на ходу перекричать шум двигателя...
Бурый однако, так увлёкся необычной игрушкой, что не обращал на эти звуки никакого внимания...
Наконец, где - то в устье распадка мотор замолк, и вновь наступила тишина. Бурый возбуждаемый запахом рыбы, становился всё настойчивей, ворочая металлический ящик из стороны в сторону, звенел железом ударяя когтями по металлу и сердито рявкал, когда в очередной раз не удавалось залезть внутрь соблазнительного предмета...
...Два охотника, из деревни находившейся километрах в тридцати от этого места приехали проверить своё "изобретение".
Заглушив мотор, они, разминая ноги походили по травке, переговариваясь и поглядывая на темнеющий сумерками горизонт.
Тишина обступила их со всех сторон и после гула мотора казалась особенно неподвижной. Вдруг старший насторожился, поднял руку и молодой замолчал, прервавшись на полуслове...
Из глубины распадка раздались, какие-то неясные звуки - то ли звон, то ли стук. Старший сдёрнул с плеча двустволку, достал из кармана брюк патроны с картечью и пулями зарядился и стараясь на щёлкать пружиной ружейного замка аккуратно привёл стволы в исходное положение. Молодой, повторяя движения старшего товарища, проделал то же самое со своей одностволкой...
Переложив оставшиеся патроны, в нагрудный карман энцифалитки, старший сделал знак рукой второму охотнику и мягко ступая на носки пошёл вверх по распадку, на звук...
Охотники шли опасливо пригибаясь и, напряжённо вглядываясь в просветы между деревьями, иногда останавливаясь, замирали прислушиваясь.
Наконец старший, идущий впереди, сделал знак рукой младшему и прошептал взволнованным шёпотом: - Вижу медведя! Да какой здоровый! - голос от волнения срывался.
Страх вкрался в сознание охотника. Мысли быстро - быстро, замелькали в голове...
"Далеко ещё! А вдруг увидит нас и бросится?! Лучше стрелять отсюда!".
Старший охотник, не дожидаясь пока приотставший второй охотник разглядит медведя, медленно поднял двустволку, и взволнованно дыша и стараясь унять дрожь напряжённых рук, выцелив неясно мелькающее за кустами багульника, бурое пятно, нажал на курок, что было сил.
Он выцеливал под лопатку, но от сильного нажатия на курок, стволы чуть дёрнулись вверх. Раздался гром выстрела, медведь, после удара пули в загривок, подпрыгнул, рявкнул яростным громовым басом и всплыл на дыбы повернувшись в сторону охотников!
Различив какое - то шевеление за кустами, Бурый громадными прыжками бросился в ту сторону и тут раздался второй и третий выстрелы. После второго выстрела заряд картечи ударил зверя в грудь и заставил крутнуться на месте... Медведь яростно и пронзительно взревел от неожиданной новой боли и вновь вскинулся на дыбы. Испуганные охотники бросились убегать, на ходу теряя патроны, пытаясь перезарядить ружья.
Им казалось, что раненный медведь, вот - вот догонит их и потому, подбежав к мотоциклу, старший стал ударяя ногой по рычагу заводки, на ходу, развернул мотоцикл и когда мотор взревел, оба человека запрыгнули на сиденья и отталкиваясь ногами от земли, набирая скорость, помчались к дороге.
Резко свернув вправо, чуть не упав вместе с мотоциклом они, выехали на дорожную колею и поддав газу понеслись прочь от этого страшного места, где как им казалось, медведь уже почти настигал их...
Бурый был ранен пулей и несколькими картечинами застрявшими в мякоти грудных мышц. Пуля, чуть выше лопаток пробила толстую шкуру загривка и вышла с другой стороны, пробив слой подкожного жира по касательной...
Бурый, чувствуя боль и жжение в местах ранений, начал кататься по траве, пятная зелень красными кровавыми каплями. Кровь с каждой секундой шла всё сильнее и сильнее и постепенно намочила шерсть и пропитала её насквозь на спине, на боках и на груди...
Жжение постепенно утихло, но боль не уходила и Бурый побрёл в сторону реки...
Продравшись напролом через кустарники и молодой березняк, он, войдя в текучую воду, стал окунаться почти с головой, поднимая со дна мягкий чёрный ил. Вода вокруг окрасилась кровью, но жжение и боль, казалось, стали меньше и Бурый ещё долго сидел в воде, ворочаясь всем сильным телом, поднимая на поверхности мелкую волну...
Он сидел в речной холодной воде долго, пока кровь не перестала идти и только сочилась мелкими каплями из крупной раны на загривке...
Почувствовав внезапную жажду медведь долго пил воду, потом выбрался на берег и кровеня траву побрёл вглубь болота и выбрав небольшой островок в чаще тонкоствольного березняка лёг, приминая кусты и траву тяжёлым телом....
... К полуночи, когда половинка серебряной луны выбралась на край тёмного ночного неба, в большом теле Бурого стала подниматься температура, и он тяжело и часто дыша, чувствуя боль в местах ранений стал пытаться когтями вынуть из ран в груди мешающие ему жить, крупные картечины, вновь раздирая раны до крови...
Он вспоминал всё происшедшее и от этих воспоминаний волна ярости, вздымавшаяся в нём, заставляла шерсть на раненном загривке подниматься дыбом.
Он начинал зло рявкать и в ночной тишине этот свирепый рык, пугал всё живое вокруг, предупреждая других животных об опасности встречи с разъяренным, страдающим от ран, свирепым хищником...
Он вспоминал хлёсткие звуки выстрелов, запах человека и пороха, несущих в себе опасность и боль, и визгливо пронзительно ревел...
Прошла долгая мучительная ночь, прошёл и яркий, но тоже мучительный день. Поднявшись и постанывая как человек, медведь по своим следам сходил к реке, долго пил фыркая и рыкая от боли и через время вернулся на старое место...
Под утро следующего дня начался нудный мелкий дождик, который промочив плотный медвежий мех сбивал температуру борющегося со смертью большого сильного тела...
Прошло четыре дня и чувствуя боль и слабость, Бурый заставил себя подняться и побрёл в лес, нюхая траву, стараясь отыскать среди зарослей, лечебные стебли и корешки...
Начался долгий и мучительный период выздоровления...
...Лето заканчивалось. Мать Сама всё чаще уходила от молодого лося и остановившись в чаще долго и напряженно слушала тишину окружающего леса...
Тайга постепенно окрашивалась в яркие празднично грустные осенние тона и вода в ручьях и речках становилась золотисто прозрачной и холодной.
По ночам, иногда подмораживало, и к утру на траву ложился тонкий слой белого инея.
Утром, восходящее яркое солнце очень быстро сгоняло иней с травы, превращая в росу, в мириады прозрачно - чистых капель, при малейшем порыве ветра блестевших разноцветьем огоньков.
Влажная поверхность густой травы, под низким солнцем встающем из-за лесов и болот, играла всеми цветами радуги от ярко рубинового, до желто - зеленоватого...
Природа приноравливалась к наступающим холодам, однако земля была ещё тёплой, нагретой за три месяца короткого, но жаркого лета и потому, днём при высоком солнце, бывало даже жарко, хотя тени стали резче и заметно прохладнее, а воздух посвежел, и потому дышалось особенно легко и свободно. Звери за лето нагуляли силу и набрались энергии, и в природе наступала пора осеннего гона, страстно - похотливое время, когда непонятный жар, разливается в крови и беспокоит и самцов и самок.
Накопленная сила требует выхода и потому осень - время зарождения многих новых жизней в дикой природе, особенно среди копытных...
Быки - лоси на время теряют покой и сон. Они бродят по округе в поисках маток и "охают", вызывая соперников на бой, давая знать самкам, что они здесь и готовы биться за право продолжить жизнь вечного лосиного рода...
Сам к этому времени стал вполне самостоятельным лосем. Он на кормёжке далеко уходил от матери, но перед уходом на лёжку из кормовых мест, безошибочно находил её по знакомому запаху...
В одну из прохладных ночей, с другого берега широкой речной долины, из темноты вдруг донеслось короткое "У - О - Х - Х". Лосиха вздрогнула от этого призыв, поднялась на ноги, затопталась в беспокойстве, как - то невольно потянулась в сторону рёва, и вытянув шею, коротко мыкнула - один, потом второй раз...
И долго слушала, ожидая ответа, пока уже значительно ближе не раздалось: "У - О - Х - Х"...
Вскоре послышался треск валежника под копытами и на полянку выскочил чёрный крупный лось с шерстистым полукруглым выростом снизу, на шее, и большими рогами, похожими на соху, с несколькими короткими отростками вырастающими из тяжелой, плоской сохи неровным веером.
Заметив Сама, испуганного внезапным появлением пришельца, лось - рогач, подошел к нему ближе и ткнул рогами в плечо молодого лося и от этого толчка, Сам чуть не упал, и после отбежав на несколько десятков метров, сквозь кусты следил, как лосиха, его мать и рогач, крутились почти на одном месте, облизывая и обнюхивая друг друга.
От пришельца исходил резкий, запоминающийся запах, который можно было учуять за сотни метров...
Сам не знал, не понимал, что происходит с его матерью, но инстинктом почувствовал, что ему надо уходить. Рогач вдруг повернулся в его сторону и проревел "У - О - Х - Х" и стал рогами, поддевать снизу невысокую сосёнку, сдирая с неё молодую кору и обламывая гибкие ветки...
Сам потоптался на месте, повернулся и медленно стал уходить в темноту, в сторону от обычного места лёжек...
С этой поры он остался один...
Мать Сама и лось - рогач, потоптавшись, двинулись куда то на север, в сторону больших заливных болот. Лосиха шла впереди, а за нею, то заходя слева, то чуть отставая чтобы прореветь знакомое "У - о - х - х", двигался, треща ветками кустов, крупный лось, нашедший, наконец так долгожданную подругу...
...Черныш и Палевая лежали в густом ельнике, на берегу глубокого оврага, по которому протекал небольшой ручей, в сильные дожди превращающийся в шумливую речку, моющую глинистые берега.
Волки отдыхали от ночной охоты, когда они по следам очень близко подошли к стаду косуль и после короткого броска - погони, отделив косулёнка от родителей, загрызли его, а потом почти всего съели, разодрав на кровавые куски.
Шёрстка косулёнка была почти чёрной, необычно пушистой, а кожа ещё тонкая и нежная.
Когда Черныш, на всём стремительном скаку схватил детёныша за заднюю ногу, косулёнок почувствовал страшную силу волчьих клыков, и закричал - застонал.
Волк мгновенно перехватившись, повалил, вцепился в горло очередной жертве и через секунду малыш был уже мёртв!
Подоспевшая Палевая, вонзила зубы в бок жертвы и вырвала большой кусок мышцы, но косулёнок уже умер и потому ничего не почувствовал...
...Издалека, повторенный звонким далёким эхом раздался необычный для леса звук и Черныш, мгновенно проснувшись, поднял крупную, лобастую голову, с острыми подвижными ушами, насторожился...
Через какое-то время звук повторился и волк вдруг отчётливо вспомнил, что уже слышал этот, такой звук, в тот страшный зимний день, когда погибли все его братья и сёстры, кроме Палевой, а также и волчица с матёрым...
Черныш, словно напрягшаяся пружина вскочил, и шерсть на его загривке поднялась дыбом. Он зарычал, обнажив острые белые зубы, сморщив нос в свирепую, злую "гармошку".
Палевая тоже поднялась и смотрела на вожака с удивлением. Черныш ещё некоторое время послушал, и когда человеческий крик ещё раз повторил "Хей - я - я!", - он с места тронул рысью, и Палевая последовала за ним...