— Кто старший?! — хрипло спросил Кириков.
— А в чем дело?! — спросили из темноты.
— Да так... Посмотреть хочу... ...Яркие лучи солнца пробиваются сквозь
зарешеченное окно одиночной камеры в гарнизонной гауптвахте.
На голом деревянном топчане лежит мужчина в камуфлированной куртке и брюках, в ботинках на толстой подошве. Лица лежащего мы не видим—оно закрыто журналом «Человек и закон».
За дверью камеры слышатся шаги и негромкое: «Товарищ майор, во время моего дежурства никаких происшествий не случилось. Дежурный по гарнизонной гауптвахте лейтенант Мамонов».
Щелкает замок. На пороге появляется майор Морошкин. Мужчина откладывает журнал, поднимается. Перед нами старший лейтенант Кириков: куртка расстегнута, он без ремня, без берета.
Морошкин молча садится напротив Кирикова. Майор утомлен и сердит:
— По условиям учений вы обязаны отвечать на наши вопросы. Вам это известно?
— Так точно.
Майор достает из планшета несколько страничек машинописного текста — «показания пленного».
— А вы утверждаете, что мост — это ваша работа,— с упреком говорит Морошкин.
— Точно так,— тихо подтверждает Кириков.
Несколько секунд майор пристально смотрит на Кирикова. Тот не выдерживает взгляда и отворачивается, усмехнувшись.
— Сколько было групп? Где они? — продолжает допрос майор.
Кириков молчит, все так же отвернувшись.
— Как вам не совестно, товарищ старший лейтенант. На войне я нашел бы средства разговорить вас. А сейчас будьте добры играть честно.
— Вы не могли бы перечислить все вопросы?
— Сколько групп работает в нашем тылу? Точное место выброски? Их маршруты, задачи? Цель всего десанта?
— Ну и аппетиты у вас,— спокойно и чуть иронично говорит Кириков.
Морошкин резко и сильно бьет по столу кулаком:
— Вы обязаны отвечать на мои вопросы, раз влипли,— уже кричит он.
Кириков исподлобья смотрит на майора.
— Я доложу о вашем поведении командующему учениями, и ваш полк накажут. Вы лишаете свое начальство всех шансов на успех,— уже спокойнее говорит майор.— Я слушаю, Кириков. Не тяните.
— Прыгали три группы,— тихо начинает старший лейтенант и подходит к окну.— Сначала я и мой напарник... Третья группа должна была десантироваться чуть дальше — точного места не знаю.
— Верю. Командиры групп?
— Лейтенанты Пахомов и Тарасов...
— Хорошо. Объекты диверсий? Мост... Еще?
— Склады горючего истребителей-перехватчиков... Задачи других групп не знаю.
— Верю. Теперь — в каком месте надо ждать удара основных сил вашего десанта?— Морошкин протягивает Кирикову карту.— Покажите, пожалуйста.
— Честное слово, не знаю, товарищ майор,— Кириков нарочито закашлял.— Я ведь мелкая сошка...
— Ну, допустим. А куда пошел Пахомов?
— Мы расстались в седьмом квадрате.
— Состав его группы?
— Пятеро.
— А у Тарасова?
— Четверо...
— Вот это другое дело,— примирительно сказал Морошкин, поднимаясь с табуретки.— Давно бы так.
Козырнув, майор выходит из камеры. Кириков зло смотрит ему вслед...
Что-то заставило лейтенанта Пахомова открыть глаза и мгновенно подняться с земли. В тот же миг через него перелетели двое. Лейтенант рванулся в кусты, но его словно подрубили. Падая, Пахомов сгреб кого-то, подмял под себя.
Сверху на него навалились двое: ловко оттянули голову, сделав удушающий захват, заломили руки.
— Всех взяли?! — спросили из темноты.
— Так точно,— ответил тот, кто сидел на Пахомове...
...Камера на гауптвахте. Без окна, с неярким плафоном под самым потолком.
Перед Морошкиным, прикрывшись солдатской шинелью, сидит лейтенант Пахомов. На его лице — ни тени грусти... С улыбкой глядя на майора, он сжимает кусок толстой резины: тренирует руку.
— Значит, заминировав мост, вы за четыре часа прошли без малого сто километров?
— Восемьдесят пять,— поправил Пахомов.
— А старший лейтенант Кириков?
— Не понял...
— Хм... Ваш напарник. Он-то куда рванул?
— Я был один, товарищ майор.
— Да?
— Честно!
— Ну, да ладно с Кириковым... Меня, признаться, больше интересует сейчас другой ваш приятель — лейтенант Тарасов,— произнес Морошкин последнюю фразу резко и сердито.
Пахомов усмехнулся и подмигнул майору.
— Невысокий такой... крепкий... светловолосый... Виктор Павлович. Тарасов первый раз пошел на задание,— улыбаясь, продолжал Морошкин.
— Что вы такое говорите, товарищ майор? — в тон ему ответил Пахомов.
Морошкин поднялся с табуретки. Встал с топчана и лейтенант. Майор потрогал ухо, глядя на Пахомова, почесал нос и, подмигнув Пахомову, пошел к двери. Здесь он трижды постучал в стальное окошко. Дверь открылась. На пороге дежурный лейтенант и Кириков.
— Прошу,— майор жестом приглашает Кирикова войти в камеру. Тот выполняет просьбу Морошкина.
— Часика...— майор посмотрел на часы,— через четыре мы отправим вас к вашему начальству — пусть оно теперь с вами разбирается. Туда же посредник доставит ваше оружие... А Виктора Павловича Тарасова мы, бог даст, сами найдем. Вот так, гвардейцы,— тишина и симметрия, как говорится...
Группа Тарасова быстро и бесшумно движется по лесу. Все сбросили куртки; сосредоточенные мокрые лица.
Волентир зло смотрит в затылок Тарасову.
— Момент, командир! — зовет Волентир. Тарасов останавливается, ждет, когда к
нему приблизятся остальные.
— Можно курить,— говорит лейтенант. Кивнув прапорщику, он отходит в сторону.
— Ну? В чем дело? — спросил Тарасов.
— Они,— прапорщик машет куда-то в сторону,— ни хрена про нас еще не знают: ни где мы, ни куда идем... Сейчас нужен хороший кураж. А вы уже заранее всего боитесь... Тот вертолет у оврага — вовсе не хвост. Это случай...
— Вертолет — не хвост, согласен. Но если нет хвоста, значит, они сделали не одну и не две засады, и не где-нибудь, а именно у складов. И я туда не пойду! Я буду там, где меня меньше всего ждут,— в городке р акетчиков. Ясно? — на одной сердитой ноте «выдал» Тарасов. Волентир молчит.
— Мне нельзя начинать службу с провала. Я буду зубами землю грызть, но докопаюсь до командного пункта,— продолжал Тарасов.— Об одном прошу: не мешайте мне... Как человек прошу — не как командир.
Волентир резко вскидывает голову:
— Командный пункт нужен всем, не только вам! И мне, и Пугачеву, и Егорову! И комполка с начальником штаба не меньше зависят от нашего успеха! И они не дурнее вас! Сказано, склады, значит склады! Это большой шум! А в городке ракетчиков, куда вы предлагаете идти, одни лишь офицерские жены да солдатская баня!
— У штаба один приказ — взять замаскированный командный пункт,— резко ответил Тарасов.— А с какой стороны я к нему подойду — мое дело. Я тут командир! Слышите?!
Тарасов долго, с некоторым вызовом смотрит на Волентира.
— Этот разведвыход у меня, может быть, сто первый,— ответил прапорщик, выдержав этот взгляд.— Я на этом деле железные зубы нажил, понял? Все в толк не возьму, командир, откуда у вас такая уверенность?
— Ч-черт — сказал Тарасов со злостью.— Ладно, убеждайтесь на собственной шкуре! Егоров!
— Я! — ответил тот.
— Пойдешь с прапорщиком!
— Есть!
— Встречаемся у городка ракетчиков,— сказал Тарасов Волентиру.
— Ясно,— довольно ответил тот.
— Вот в этом лесочке... Ждем... До 22.00!
— Есть.
— Но учтите... Там — засада...
Волентир отходит от лейтенанта. А он, дотронувшись до «тельника», говорит и прапорщику, и самому себе:
— «Рябчиком» чую...
Баня в гарнизоне ракетчиков освещена, как дворец, несмотря на поздний час. Одному взводу командуют на выход, другому — заходить...
Все это из-за проволоки видят парашютисты-разведчики. К бане подкатил «газик». Из него вышли полковник и два майора с вениками под мышками.
Стало чуть светлее. Луна совсем поднялась. Четче вырисовываются контуры складов горючего, которые держит под неусыпным оком засада майора Морошкина. В лунном свете проступают силуэты боевых машин пехоты... Сторожевые вышки, ряды колючей проволоки...
Все это видят Волентир и Егоров сквозь плотную завесу листвы, которая отделяет их от засады... Вот они осторожно двинулись в глубь леса и тут же столкнулись нос к носу с молоденьким солдатом в камуфлированном комбинезоне.
Парень стоял, широко открыв глаза,— не то от испуга, не то от удивления.
— Товарищ капитан! — громко позвал солдатик.
Волентир словно подсек его, тут же взвалил на плечи и юркнул с ношей в кусты.
— В чем дело, Алиев?! — окликнули из темноты.
Отбежав метров десять, пропорщик опустил Алиева на землю, похлопал по щекам:
— Ну... ну!
Егоров стоял рядом, тревожно оглядываясь.
Двое бросились на него как кошки. Один не рассчитал прыжка и рухнул на Волентира. В короткой потасовке трудно было разобрать, кто где. Но вот прапорщик и Егоров выбрались наконец из «кучи малы» и ринулись в чащобу, будто их выбросили
из пращи. Волентир на ходу крикнул Егорову:
— К оврагу, влево!
Егоров скатился по крутому склону. На дне оврага стояла глубокая вода. Он поискал глазами место, где можно было бы быстро перебраться на другую сторону... Увидел неподалеку тонкое деревце, которое, рухнув со склона, легло верхушкой на другой берег, и бросился к нему.
Егоров ступил на противоположный склон оврага и тут же полез на раскидистый дуб, ветви которого нависли над водой, над сваленным деревом...
...Волентир скатился к этому дереву и осторожно двинулся по нему на другую сторону оврага. Двое рослых парней, которые преследовали прапорщика, были совсем близко. Волентир шел по бревну, оглядываясь на них. Ствол деревца прогибался под тяжестью прапорщика... Вот-вот переломится... Балансируя, Волентир медленно приближался к спасительному склону... Осталось два шага...
Парни в пятнистых комбинезонах были уже в пяти метрах от «мосточка». А Волентир на том берегу!
«Северные» решают «брать» овраг с хода. Волентир лезет вверх по склону. Преследователи достигли середины бревна... И в этот момент, держась за толстую и гибкую ветку дуба, на «мосточек» «приземляется» Егоров — крак! — ствол ломается, как спичка, парни летят в застоявшуюся воду, на дно оврага. А Егоров спрыгнул с дуба и полез за Волентиром...
Тяжело дыша, они бегут по лесу.
...Где-то поблизости затрещала сорока. Пугачев очень похоже откликнулся... Из темноты вынырнули две фигуры — Волентир и Егоров. Тарасов мельком взглянул на их помятую форму, потом повернулся к Пугачеву и кивнул...
Тот, как уж, лезет под изгородь из колючей проволоки. За ней тянется толстая проволока с овчаркой на цепи.
Дождавшись, когда собака подойдет поближе, Пугачев бережно достал из-за
пазухи кота-альбиноса и чуть подтолкнул к собаке. Кот сейчас же бросился вдоль машин. Пес за ним, взвыв от злости.
Одним махом разведчики проскакивают опасный участок.
— На место! — гаркнул кто-то в темноте.— На место, тебе говорят!
Звякнула цепь, собака быстро пробежала мимо разведчиков.
...Егоров распахнул толстую железную дверь: яркий свет и грохот ударили в лицо.
В машинном зале электроподстанции за пультом сидел и читал молоденький прапорщик с петлицами автотракторных войск. Рядом, у громадного дизеля, столбом стоял солдат с масленкой.
— Сидеть! — гаркнул Егоров прапорщику,— Ключи от резервной станции! Живо!
Прапорщик растерянно положил книгу. Егоров тем временем взял со стола связку ключей.
— Сядь, малыш,— сказал он солдату с масленкой, а сам вскрыл колонку телефонного кабеля, быстро отвернул его концы.
Затем он повернул какие-то краны: шум в дизельной стих. Егоров орудует громадным гаечным ключом — выворачивает форсунки дизелей. Падают стрелки вольтметров и амперметров, гаснет свет в больших лампах — дизельная погружается в полумрак: горит лишь аварийное освещение.
Голый толстяк что есть силы хлешет веником своего напарника майора Скибу.
— Ванна очищает тело,— говорит тот, закрыв глаза и подняв указательный палец.— А вот баня... Это русский языческий храм. Слышишь, варвар?! Только баня очистит тело и душу. Ду-ушу... Хлещи! Очищай!
Толстяк машет веником с остервенением, затем хватает шайку и окатывает себя.
— Осла-аб, осла-аб, Серега,— блаженно стонет его друг.
И тут в парилке погас свет.
— Что-о та-кое! — недовольно кричат в темноте сразу несколько голосов.
Гремят тазы...
— Да посиди ты! — сердится кто-то.— Сейчас врубят, ошпарил же!.. И воды нет! Да что за бедлам?!
...В полутемной котельной Пугачев ловко крутил большой кран. Затем снял его и незаметно для истопника сунул под стальной верстак.
— Зажги «летучую мышь»! — командует в полумраке майор с повязкой дежурного и тут же снимает трубку телефона.— Майор Любочко. Выясняю, товарищ полковник. С подстанцией нет связи... Есть караул в ружье!
Страшное лицо вдруг прилипло к оконному стеклу. Рука в черной перчатке взяла со стола дежурного журнал «Доклады и распоряжения». Испуганно вздрогнул солдат, который зажигал керосиновую лампу.
— Ты что? — тревожно спросил у него дежурный.— Обжегся?
— Эта... Кто-то в окно...
— Кто там? — резко спросил дежурный.
— Здорово, Любочко! — В комнату вошел высокий капитан.— Чего шумишь? И света не даешь...
За его спиной в темном коридоре Тарасов тенью скользнул за дверь и бросился по дорожке к кустам с толстым журналом под мышкой...
Волентир и Егоров выскочили на шоссе невдалеке от контрольно-пропускного пункта базы ракетчиков. Оттуда еще слышались громкие злые голоса. А на шоссе мелькают огни приближающейся машины.
Егоров разом упал на шоссе, а Волентир встал над ним, подняв руку, «голосуя».
Через ветровое стекло «газика» капитан Черепань, начальник финансовой части гарнизона, и солдат с автоматом увидели на шоссе лежащего человека.
— Стой! — приказал капитан молоденькому водителю.
Солдат за его спиной настороженно взвел затвор автомата — патрон лег в патронник..-
— В чем дело? — беспокойно спросил Черепань, открыв дверцу.
Яркий луч ударил ему в лицо, ослепил — это Волентир включил фонарик.
Рядом с автоматчиком, за спиной начфина, как призраки, появились Тарасов и Пугачев. Лейтенант в мгновение ока отсоединил диск, рванул затвор: патрон выскочил из патронника, но Тарасов успел поймать его. Одновременно Пугачев ловко и цепко обхватил капитана, мгновенно вынул из его кобуры пистолет.
Егоров рванул дверцу водителя. Тот сейчас же ткнул разведчика в живот ногами. Сцепившись, оба упали на землю. Первым поднялся водитель. Он выхватил из-под сиденья монтировку и замахнулся. Егоров отбил руку водителя и тут же ударил его коленом под дых: согнувшись, водитель сел на дорогу. Волентир и Егоров быстро подняли его, затащили в машину.
Там уже сидят Тарасов и остальные. За рулем — Волентир.
— Пошел,-— командует Тарасов, в руках которого небольшой чемодан.
«Газик» быстро берет с места, разворачивается и быстро едет прочь от контрольно-пропускного пункта.
Тарасов открывает чемодан. В нем — пачки купюр.
— Ты когда-нибудь видел миллион? — спрашивает он у Волентира.
Тот улыбается.
— Бабушка во сне наблюдала. А что — делить будем?!
— Да все в порядке, товарищ капитан,— успокоил лейтенант начфина.
— Разведчики, что ли? — спросил Черепань.
Тарасов словно не слышит.
— Не сильно мы тебя? — обращается он к водителю.
Тот молчит и зло косится на Егорова.
— Я сразу понял, что вы свои,— сказал капитан,— потому и не стрелял.
«Газик» с десантниками несется по шоссе. Тарасов смотрит на часы и кивает Пугачеву. Тот достает из кармана ленту лейкопластыря, быстро заклеивает ею глаза и уши водителя и солдата, который охранял начфина.
— Извините, товарищ капитан,— сказал он начфину и тут же ловко закрыл пластырем его глаза и уши, но так, что на одном ухе начфина пластырь чуть отстает.
Лейтенант, улыбаясь, шелестит картой.
— Через десять километров свернем влево,— тихо говорит он не столько Пугачеву, сколько начфину.