– Почему это он просил именно Берию? – подозрительно переспросил я. – Он что, в курсе того, кто меня курирует?
– А, вы, наверно, не знаете. Масленников же является заместителем наркома, и с его назначением командующим армии старую должность никто не отменял.
– Понятно. Но наш полк ему не отдадут. Ведь армии Масленникову предстоит идти в наступление, а мое предназначение, как и прежде, ловить немцев на живца. Ну что же, теперь задавайте вопросы по технике, вы же не для того сюда из Москвы прилетели, чтобы извиняться.
– Сначала расскажу еще кое-что. Наташа, и вы тоже слушайте внимательно. Так вот, за последние недели немцы методично устранили всех, кто хоть что-то знает о вас. В Великих Луках постепенно уничтожен весь личный состав фельджандармерии, а за компанию и других служб, к которым могла поступить соответствующая информация. Ваш знакомый лейтенант Эрих Браун, естественно, тоже попал под раздачу. Его расстреляли, а труп сунули под лед. Тело так и не смогли выловить из реки.
– А вот его мне жалко. Он хоть и немец, но человек неплохой. Браун ведь сам предложил отдать взамен на пленных наших мирных жителей, я его об этом не просил. Но свидетели свидетелями, а обо мне немцы тоже не забыли?
– Разумеется, нет. Все эти устранения вовсе не означают, что вами больше не интересуются. Командование германских войск помнит о том, кто доставил им столько неприятностей. Так что будьте начеку. Ну, а теперь приступим к делу, ради которого я сюда и прилетел.
Дождавшись, пока Ландышева, понявшая намек, выйдет из палаты, Куликов начал пояснять.
– Видите ли, вы человек начитанный и знаете много сведений по истории, но при получении от вас информации есть одно затруднение. Мы не всегда знаем, о чем надо спрашивать, а вы не в курсе, какие еще вопросы для нас актуальны. Поэтому вам и разрешают находиться в действующих войсках, чтобы прочувствовать нынешние проблемы. Вот конкретно сейчас нас интересуют способы дезинформации противника. Помните, как вы пугали немцев урчащими тракторами?
– Ну да, в нашей истории такие фокусы проделывали с румынами. Но если позволяют обстоятельства, то обмануть можно и немцев. Хотя против них лучше применять специальные устройства. Помнится, к концу войны, когда США наконец-то решили повоевать, у них было наготовлено много бронетранспортеров с громкоговорителями и звукозаписывающей аппаратурой. Обратите внимание – громкоговорители могли складываться, и в походном положении машины ничем не отличались от обычной техники. Кроме воспроизведения готовых записей, также можно было транслировать многократно усиленный и наложенный сам на себя звук двигателя машины.
– Шикуют американцы, – завистливо присвистнул Куликов, – броневики у них. У нас для таких целей пока используется обыкновенная агитмашина армейского политотдела с рупорами. А так как их все равно не хватает, то еще будем применять ОГУ – окопные говорящие установки, которые переносят в заплечных ранцах.
– А еще делали просто, – вспомнилась мне одна нехитрая уловка, – под грузовиками подвешивали шарики на цепочке, которые лязгали почти как настоящая гусеница.
– Гениально! – воскликнул майор. – Вот ведь, казалось бы, очевидная вещь, но пока в той истории до этого додумались, пока разъяснили командованию необходимость данных мер, потеряли зря столько времени.
Задав еще пару вопросов, Куликов оставил мне папку с долгожданным приказом, и мы с ним умчались в разные стороны. Он в Москву, а я к главврачу.
Начальник госпиталя не скрывал, что очень рад моему выздоровлению. Нет, конечно, от меня тоже имелась некоторая польза. Главврач был в курсе, что именно сотрудники НКВД выбили для медперсонала большую квоту наград – все врачи получили ордена, а медсестры и санитары постоянного состава – медали. Но непонятные шпионские игры и подозрительные личности, кружившие вокруг странного пациента, выбивали всех из колеи и мешали нормальной работе учреждения. Поэтому, получив на руки необходимое разрешение, Иванов тут же вручил мне заранее приготовленную справку о том, что я находился в госпитале на излечении. Это на случай, если остановит придирчивый патруль. Он также предупредил, что все мои аттестаты: вещевой, продовольственный и денежный, остались в части.
Получив указания разузнать все о транспорте, Ландышева быстро вернулась и предложила выезжать прямо сейчас. Она пояснила, что если я не хочу терять время, то мы можем сразу отправиться своим ходом до Андреаполя, а там вопросом моей транспортировки займется уже особый отдел армии.
– Как мы поедем, на поезде? – уточнил я. Раньше поезда отсюда ходили только на восток, в сторону Торжка. Но к ноябрю до Осташкова уже протянули рокадную одноколейку, сократив тем самым путь по железной дороге к фронту.
– Ага, тратить столько времени, да еще ехать в телячьем вагоне, – презрительно фыркнула сержантша. – Нет уж, раз я получила такие полномочия, то грех было бы ими не воспользоваться. Зашла в ближайшую часть и раскулачила их на машину.
– Что, на полуторку расщедрились? – не поверил я.
– Берите выше, самая настоящая легковушка.
– Не иначе как сломанную подсунули.
– Не-а, все в порядке. Просто тамошний особист пытался от меня отделаться и заявил, что «эмка» имеется, а вот водителей ни одного нет. Думал меня этим отвадить. Естественно, я поймала его на слове, села в машину и уехала.
– Значит, можно собирать вещи?
Пораженная отсутствием адекватной реакции на свой подвиг, Ландышева медленно повторила для контуженых:
– Понимаете, я сама завела, вырулила из бокса задним ходом и подъехала к госпиталю.
– Ну и славно, теперь сможете быстро отвезти меня.
– Хм, конечно, смогу, – смущенно протянула Наташа, потупив глаза. – Вот только, боюсь, мы так дотемна не успеем. Да и как я вас буду охранять, если руки будут заняты.
Ясно, намек понят. Большого опыта вождения у сержанта нет, и максимум, на что хватило ее умения, это проехать полкилометра на первой скорости.
– А давайте поведу я, а вы будете за картой следить.
На этом мы и порешили. Сборы продлились недолго, так как вещей у меня было мало. Ландышева добавила к ним немного продуктов в дорогу и толстую брезентовую сумку с красным крестом, чтобы если что, оказать мне первую медицинскую помощь.
Когда мы выезжали из поселка, Наташа попросила притормозить у перекрестка, где небольшая группка солдат ожидала попутного транспорта. В старых шинельках, потрепанных шапках или даже в выцветших пилотках, они терпеливо стояли, опершись на изгородь, или сидели на корточках.
Ландышева опять смогла меня удивить. Она вышла из машины и направилась прямо к бойцам, чтобы спросить, есть ли желающие ехать в нужном нам направлении. Вопреки моим ожиданиям, никто не бросился врассыпную, услышав предложение подвезти в расположение особого отдела. Впрочем, сержант оказалась намного хитрее, чем я предполагал. Поехали-то мы вовсе не в Андреаполь, а прямо на юг, в Гришкино.
Высадив пассажиров в пункте назначения, Наташа объяснила мне суть своего замысла:
– Если за нами следят, что вполне возможно, учитывая последние события, то шпионы не смогут установить, в какую сторону мы едем.
– Ага, – ухмыльнулся я, – они решат, что мы направляемся не в особый отдел армии, а сразу в расположение нашей дивизии. Только не коротким путем, а в объезд, по менее загруженной дороге.
Такая простая мысль ей в голову не приходила, однако опытного сотрудника госбезопасности было не так-то легко переспорить. Ландышева пару секунд подумала и тут же выкрутилась:
– Э, ну, по крайней мере, если кто-то собирается устроить засаду, то мы в нее теперь не попадем.
Недовольная тем, что я нашел слабое место в ее хитроумном плане, Наташа быстро нашла способ реабилитироваться и доказать, что она обладает логическим мышлением. Когда я в очередной раз ругнулся на наши дороги, после того как «эмка» чуть не застряла в глубокой колее, Ландышева ехидно прокомментировала:
– Это вам не в роскошных американских машинах по Нью-Йорку разъезжать, товарищ Андреев.
– А почему вы сделали такое интересное заключение о деталях моей биографии, товарищ сержант госбезопасности?
– Ну, это очень просто, – снисходительно пояснила Ландышева. – В какой стране вы находились все эти годы, догадаться совсем не трудно. Немецкий и французский вы не знаете, зато вам часто присылали газеты и журналы на английском языке.
– Хорошо, это понятно, но ведь я мог жить в Британии или в ее колониях. При вас я на английском языке не разговаривал, и вы не могли определить мой акцент – американский или оксфордский. – Действительно не смогла бы. Понять мой английский можно, только когда я говорю очень медленно, а акцент у меня отнюдь не оксфордский, а скорее «рязанский».
– А вот вы дорогу переходили и машинально посмотрели сначала налево, значит, привыкли к правостороннему движению. То есть Англия исключается. Тот факт, что вы остановились прежде, чем пересечь проезжую часть, говорит о том, что жили вы в огромном городе. Согласитесь, что когда машин на улицах мало, то вертеть головой по сторонам нет смысла. Автомобили – устройства весьма шумные, и их слышно издалека.
– Да, вы меня убедили. Вот только почему я ездил именно в роскошных автомобилях?
– Роскошных, конечно, по нашим меркам, а не по заокеанским. Ну, там «Форды» новых моделей или «Чевролеты», рядом с которыми М-1 и рядом не стояла. Например, вы ворчали, что у «эмки» коробка передач всего лишь трехскоростная. Но ведь любому понятно, что для легковой машины этого вполне достаточно. И еще вы пытались отрегулировать сиденье под свой рост. Назад оно, правда, отодвигается, но наклон спинки не меняется, что вас очень изумило. Ну, и всякие мелочи, которым, вернее отсутствию которых, вы удивлялись.
Жаль, что она не знает, в каком детище отечественного автопрома мне раньше приходилось рассекать. Но действительно, по сравнению с М-1 даже «Самара» кажется верхом совершенства.
– Но может, у меня там, в Америке, был «Крайслер» или даже переднеприводный «Корд»?
– Ой, а я помню такую машину. Читала про нее в «Одноэтажной Америке». Там еще фары выдвигаются кнопочкой. А дальше рассказывается, как американочки мечтают купить эти машины, только там текст уже неприличный.
Я слегка улыбнулся таким рассуждениям. Наивное дите не понимает, что все хоть отдаленно напоминающее неприличное советские редакции печатать не будут.
– Но такие дорогие авто их владельцы сами не водят, – продолжила Наташа размышлять, – для этого нанимают личных шоферов. А вот вы привыкли водить автомобиль сами – вон как ваши движения машинальны.
– Все очень логично, – признал я со вздохом ее правоту. – Только начальству о своих догадках не докладывайте.
Но что-то зацепило меня в ее словах. Поразмышляв минутку, не забывая при этом следить за дорогой, я понял, что именно меня так взволновало – американские машины. Пусть в нашей истории первые два года войны поставки по ленд-лизу были мизерными, и мы больше получали трофейных машин, чем союзных. Но в этой войне Сталин наверняка заранее поставит Рузвельту условие – честно выполняйте все договоренности, иначе при разделе мира после победы ваши интересы учтены не будут. Это значит, что свои обязательства США придется выполнять ну хотя бы наполовину, и в СССР скоро начнут поставляться американские грузовики. А вот тут нас ждут проблемы. Тендер на поставку техники выиграют те фирмы, у которых будет ниже цена, что отнюдь не равнозначно высокому качеству. В конце концов, знаменитый грузовик «Студебеккер» сами американцы не использовали, считая его второсортным, и спихивали союзникам. Следовательно, к этому делу надо заранее привлечь наших инженеров, и как можно скорее. Перл-Харбор, который расшевелит Америку и заставит ее отнестись к войне всерьез, уже не за горами.
– Товарищ Ландышева, а вы гений, – искренне похвалил я сержанта госбезопасности.
Услышав такой комплимент, Наташа расцвела, довольная, как мисс Марпл после проведенного расследования. Но ей тут же пришлось спуститься обратно на землю и застенографировать мои мысли, что было настоящим подвигом. Машина подпрыгивала и моталась из стороны в сторону, так что даже просто попасть карандашом в блокнот было сложно.
– Записывайте. В первую очередь учитывать требования техники к качеству горюче-смазочных материалов. Оценить совместимость различных узлов с отечественными двигателями. Крайне важным является ремонтопригодность в полевых условиях, особенно с учетом очень низкой квалификации персонала армейских мастерских. Техническая оснащенность тоже не на уровне. Проще говоря, это не пишите, самыми тонкими инструментами будут лом и кувалда.
Жаль, что я не специалист по машинам, а тем более по допотопным. Нет, устройство автомобиля я в общих чертах знаю, изучал его еще в УПК двадцать лет назад. Но американские грузовики сороковых годов – это для меня темный лес. Пришлось вспоминать сложные споры, касающиеся автотехники, которые я иногда читал на форумах, хотя их смысл до меня не всегда доходил. Но ничего, эксперты по автомобилям у нас найдутся, главное чтобы им дали соответствующее указание. Другой вопрос, сможем ли мы заставить американцев поставлять нам только качественные машины, но это уже забота другого ведомства.
Одновременно с работой ума мне приходилось выискивать взглядом особенно огромные рытвины, замаскированные грязным снегом, и пытаться объезжать хотя бы их. Вот так, совмещая полезное с полезным, я доехал до Андреаполя. Моих мудростей хватило на несколько страничек в блокноте, и для начала этого было достаточно. Осталось только перевести то, что я изложил своими словами, на нормальный бюрократический язык, и получится отличная рекомендация, на основании которой можно будет начинать работать с союзниками.
Предупрежденные заранее армейские особисты подловили нас на въезде в город и завернули в сторону. Наше маленькое, но очень ценное имущество перегрузили в другой транспорт, который в зимних условиях считался самым скоростным для нашей местности. Это были обыкновенные санные упряжки, которые в количестве четырех штук приготовили для нас и для сопровождающей охраны.
Первый раз в жизни мне приходилось ехать в санях, и к моему изумлению, это оказалось великолепным развлечением. Только теперь я полностью понял знаменитую фразу «какой же русский не любит быстрой езды». Хорошо откормленные и застоявшиеся без дела кони сразу рванули вперед по наезженной колее, норовя перейти в галоп. В санях человек сидит очень близко к земле, и поэтому появляется впечатление огромной скорости, которую не чувствуешь, находясь в салоне автомобиля. Добавляют острых ощущений ледяной ветер и летящие в лицо снежинки. К счастью, возницы старались соблюдать дистанцию, так что ошметки грязи, вылетающие из-под полозьев едущих впереди саней, нам не грозили.
Это путешествие доставило мне самое настоящее удовольствие, и я расстроился, что оно так быстро закончилось. Впрочем, настроение сразу же поднялось, когда я вошел в штаб батальона и встретился с комбатом. Иванов мне тоже обрадовался и сразу же всучил какие-то бумаги. Оказалось, что я должен ехать на полковые склады выбивать у тыловиков необходимое имущество. Видя, что от этой боевой задачи я не в восторге, Иванов начал разъяснять мне важность стоящей перед нами проблемы.
– Ты понимаешь, что нам недолго оставаться в тылу. Вот-вот должно начаться большое наступление, а мы к нему не готовы. Теплой одежды не хватает, зимней смазки пока нет. С боеприпасами для трофейного оружия вообще дело швах. Мы уже половину пулеметов сдали на склад, потому что стрелять из них нечем. Впрочем, твою роту пока не разоружали, но патронов-то не прибавилось. Для пистолет-пулеметов осталась только половина боекомплекта. Белых маскхалатов тоже дали – кот наплакал. Сухпайками мы полностью не обеспечены. Понимаешь, что это значит, когда нас начнут перебрасывать?
Вспомнив рассказ сержанта Денисова о том, как они три дня шли по горам без еды, я согласно кивнул.