– Я помогу тебе получить с обидчика пару десятков сестерциев, а если повезет, то и три десятка!
– Два десятка сестерциев? Гм…
– Позволь узнать твое имя, уважаемый.
– Меня зовут Фульвий, Фульвий Бастинд, потомственный рыботорговец! – Сивый приосанился.
– Ант Юний Рысь, юрист из Августы Треверов, – представился Рысь. – Я думаю, такому уважаемому человеку, как ты, Фульвий, следует раз и навсегда осадить нахала!
– Осадить, да! – осклабясь, вскричал рыбник, но тут же замялся. – Как же я притащу Квинтилия в суд? Он вон какой здоровый, да и дружков у него хватает, удавил бы, по правде говоря, всех!
Юний рассмеялся:
– Я вижу, ты своего обидчика неплохо знаешь. Успокойся, тебе не придется тащить его к претору, это не твоя забота. Идем, я помогу тебе составить иск.
– Да, но ты ведь это не бесплатно делаешь, – вдруг забеспокоился будущий истец.
– Дорого не возьму, все ж таки это мое первое дело в вашем городе. Идем, идем, не сомневайся, нахалов надобно учить!
– Кто бы спорил? – пожав плечами, торговец рыбой отправился вслед за Юнием.
Надо сказать, претор не откладывал дела в долгий ящик, а назначил судью уже на следующий день. Судья – тощий, длинноносый и длинноногий, чем-то похожий на аиста – тоже был скор и первым делом дал слово истцу, вернее, его представителю – Юнию.
– Уважаемый судья, дело моего подзащитного просто и незатейливо, как латунный дупондий, – поклонившись, начал свое выступление Рысь. – Есть внешнее действие – подзатыльник, имеется и деликт – обида, – явившийся прямым следствием указанного внешнего воздействия, нанесшего моральный ущерб уважаемому господину Фульвию Бастинду.
– Ну да, ну да, – покивал судья. – Не спорю, здесь налицо каузальный нексус, сиречь – причинно-следственная связь между противоправным действием и его последствием в виде наступившего морального ущерба. Что может сказать по этому поводу ответчик? Эй, дубина, я тебя спрашиваю!
Судья грозно воззрился на рыжего нахала Квинтилия, доставленного на судебное заседание вооруженной стражей. Под левым глазом парня расплывался синяк, щеку пересекла кровавая полоса – видно было, что он переоценил свои силы и явно недооценил возможности суда. И куда только делось все его нахальство? Рыжие кудри поникли, глазенки бегали да большей частью и вообще смотрели в пол, как бывает со всеми наглецами, едва только те почувствуют оказываемое на них давление.
– Квинтилий Автлемар, так твое имя? – небрежно осведомился судья.
– Так, – сглотнув слюну, кивнул рыжий.
– Надо говорить – «так, господин судья», – наставительно изрек представитель римского правосудия и так сильно качнул носом, словно хотел проткнуть им несчастного ответчика насквозь.
– Так, господин судья, – вытерев разбитую рожу, послушно произнес Квинтилий. – Я это… даже не знаю… за что меня сюда? Подумаешь, кого-то там треснул, эка невидаль!
Вот этих слов произносить было нельзя! На судью они подействовали, как на быка красная тряпка.
– Ах, вон ты как говоришь? – Судья нехорошо усмехнулся. – Как видно, недолгое пребывание в узилище не пошло тебе на пользу. Да знаешь ли ты, дубина, что своими дурацкими действиями ты оскорбил не только достойного гражданина империи, но и имперский закон, а в его лице – и самого цезаря! Надеюсь, ты понимаешь, что бывает за оскорбление величия? Будь ты знатен – отделался бы пожизненными рудниками или еще чем подобным, но в данном случае тебе, дубине, грозит смертная казнь путем распятия, повешения или сожжения.
– За что же сожжение? – ошарашенно моргая, прошептал рыжий.
Вполне довольный произведенным впечатлением, судья быстренько приговорил его к штрафу в пятьдесят сестерциев и велел гнать из здания суда в шею, что тут же и проделали стражники.
– Смотри, Квинтилий Автлемар, не тяни с уплатой, – напоследок предупредил судья. – Иначе придется-таки дать ход делу об оскорблении величия.
Юний мысленно восхитился действиями сего жреца Фемиды – быстро и действенно, вот бы и все так! А уж как радовался Фульвий! Сиял, словно золотой ауреус. Наказать нахала, да еще получить при этом деньги – что могло быть лучше?
Благодарный истец тут же выплатил молодому юристу оговоренный гонорар, небольшой, но не в этом было дело, а в славе, которая с легкой руки рыбника начала быстро распространяться по всему Могонциаку и его окрестностям.
В тот день Юний не сразу пошел к себе, а еще немного пошатался у доходных домов – день был ветреный, и не могло такого быть, чтоб с крыши не сдуло какую-нибудь плохо закрепленную черепицу, а народу на улицах полно – вдруг кого покалечит? Впрочем, Рысь зря надеялся – ветер, конечно, дул, и черепицы с крыш падали, вот только все мимо. Ну, ладно…
Махнув рукой, Юний решил все же отправиться домой и, сокращая путь, свернул в узенький переулок, темный и грязный… И сразу едва не получил по голове чем-то тяжелым, хорошо – вовремя пригнулся. А когда разогнулся, в руке уже был гладиус, с которым Рысь не расставался. С усмешкой посмотрев на три темные фигуры, Юний, ни слова не говоря, напал первым. Те, крепкие молодые парни, видимо, не ожидали такой прыти, поскольку даже не сумели приготовиться к защите – ближайшего к себе Рысь ранил в руку, другому раскромсал бок, а третьему – щеку.
– Я мог бы легко убить вас, – со сноровкой гладиатора выбив из рук нападавших ножи, сквозь зубы процедил Юний. – И, клянусь Юпитером, сделаю это, если ты и ты, – он кивнул крайним, – не уберетесь отсюда!
Кто-то из парней глухо зарычал, и Рысь с усмешкой качнул клинком:
– Не советую бросаться в драку, она будет для вас последней! Ну, вы еще здесь?! Тогда я сейчас же отрежу вам уши! – Он снова сделал резкий выпад, и парни со всех ног бросились прочь из проулка.
– Эй, эй, куда вы?! – жалобно закричал третий, пониже и послабее других. Он-то сейчас и нужен был Юнию – поговорить.
– А ну, повернись лицом к стене, – приказал Рысь.
– Зачем? Ой…
Юний, не церемонясь, ткнул парня острием меча в спину и, заставив упереться руками, обыскал, выхватив из-за пояса еще один нож и деньги.
– Один, два… четыре… Десять ассов. Негусто! – Рысь почти на ощупь пересчитал деньги и разрешил: – Поворачивайся!
Взяв парня под руку, он прикрыл меч плащом, устремив острие разбойнику в бок.
– А вот теперь идем, – глухо сказал Юний. – Если твои дружки попытаются тебя освободить, я немедленно убью и тебя, и их. Но тебя, естественно, первым. Шагай, чего встал?
Парень неохотно тронулся в путь. Нет, похоже, дружки решили бросить своего незадачливого сообщника на произвол судьбы – на быстро пустевших улицах никого видно не было, кроме нескольких поспешавших домой торговцев-разносчиков да десятка воинов, по всей видимости, направлявшихся на караульную службу. Пристроившись за воинами, Юний повел пленника до ближайшей корчмы, где потребовал у хозяина отдельное помещение.
– Желаете любить друг друга без помех? – понятливо осклабился тот. – У меня тоже найдутся красивые мальчики. Прислать?
– Не сейчас, – поморщился Рысь. – Вели, чтобы нам не мешали.
Он швырнул хозяину пару денариев.
– О, конечно, конечно, – приложив руки к груди, поклонился тот. – Никто вам не помешает, клянусь. Вот, поднимайтесь по этой лестнице.
Разбойник замешкался, и Рысь подтолкнул его в спину. Поднявшись по крутой лестнице, они очутились в довольно просторном помещении, забранном пушистыми коврами и бархатными шторами. Оно было обставлено как обычный триклиниум, то есть обеденный зал: небольшой столик, подставки для кувшинов с вином, три ложа, стоявших под углом друг к другу. Потрескивая, горели светильники, стоявшая в углу жаровня источала тепло и благовония.
– Садись и рассказывай. – Выпроводив хозяина, Рысь кивнул на ложе. – Да-да, рассказывай, или ты думаешь, что я привел тебя сюда для чего-то другого?
Послушно усевшись, парень испуганно посмотрел на своего пленителя:
– А что рассказывать-то?
Юний неожиданно расхохотался:
– Не думай, меня вовсе не интересует твое имя и имя твоего рода. Несомненно, это рыжий Квинтилий подослал вас меня убить?
– Не убить, – покачал головой пленник. – Всего лишь намять бока.
– Всего лишь? – Рысь хохотнул. – Ну, что? Намяли? Как вы меня выследили?
– Показал Квинтилий. Там, после суда. Мы ведь его ждали.
– Ах, понятно. А что, ты этого Квинтилия хорошо знаешь?
– Да, сказать по правде, не очень, клянусь Вотаном…
– Кем-кем?
– Я ведь из хавков, а Вотан – один из наших древних богов.
Рысь хохотнул:
– Видно по говору, что ты из германцев, – говоришь, словно мешки во рту ворочаешь.
– Я хорошо знаю язык римлян! – обиженно воскликнул парень.
На вид ему было лет шестнадцать, а может, и пятнадцать, и восемнадцать, во всяком случае – до двадцати. Да, вряд ли этот юнец имел какое-нибудь собственное дело, скорее всего, был у кого-нибудь на подхвате, да хоть у того же Квинтилия. Или нет, Квинтилий, судя по всему, редкостный идиот, дурачина, именно что дубина, как его обозвал судья. За всей этой шайкой, вероятно, стоит кто-то более ловкий. Хотя очень может быть, что и шайки-то никакой нет, так, балуются ребята по молодости да по дурости.
– Квинтилий богат? – Юний разлил по бокалам стоявшее на подставке вино.
– Богат? – парень покачал головой. – Нет, не думаю.
– Чего же он так легко разбрасывается сестерциями, дубовая голова?
– А, не знаю, – юный разбойник безразлично мотнул головой, – он не рассказывал, чего там у них в корчме было с этим рыбником, а я не особо-то и спрашивал.
– Так он тоже из ваших, из хавков, этот Квинтилий?
– Его отец – сигамбр, а мать – римская шлюха, – презрительно усмехнулся юнец.
– А ты, я вижу, не иначе как царских кровей?! – поддел Рысь.
– Не царских, но и шлюх в нашем роду не было! – гордо ответил пленник. – И я, Адоберт из рода Гилдуина, никогда не посрамлю свой род, хотя от него уже почти никого не осталось.
– О! – усмехнулся Юний. – Что-то ты слишком осмелел, парень. Не стоит ли передать тебя в руки правосудия за покушение на убийство?
– Мы не хотели тебя убивать.
– А это ты будешь доказывать претору! Вряд ли он тебе поверит.
Адоберт с горечью усмехнулся, резким жестом смахнув с худого лица прядь длинных темно-русых волос. В светлых глазах его на миг промелькнуло презрение.
– Ты сказал – правосудие? И это говоришь ты, римлянин?
– Да, правосудие! – твердо откликнулся Юний. – Оно есть, как сегодня смог убедиться твой рыжий приятель. Или ты считаешь, что всегда прав только тот, кто сильнее?
– А разве не так?
– Так живут звери.
Адоберт вскинул глаза:
– Так живут все!
– Вот, упрямое чучело…
– Зачем ты привел меня сюда – чтоб оскорблять или подвергнуть пыткам?
Рысь засмеялся:
– А я тебе не приводил, ты сам пошел со мной.
– Ну да, если бы не твой меч…
– А, так ты боишься смерти!
– Смерть от безвестного позорна! К тому же я мало что знаю про рыжего, так что вряд ли ты сможешь хоть что-нибудь из меня вытянуть.
За дверью, с лестницы, вдруг послышался какой-то шум, словно кто-то препирался. Рысь насторожился – проявленная парнем гордость как-то не очень вязалась с его испугом, и это несоответствие еще можно было понять, если бы Адоберт действительно был свободным варваром из диких пограничных племен. Но ведь это не так! Он боялся, явно боялся, но вдруг осмелел. С чего?
Чуть скрипнула дверь, и легкий сквозняк качнул в светильнике пламя. Юний, не раздумывая, резким ударом ноги повалил пленника на пол и, заломив руку, приставил к шее острый клинок.
– Стоять! – громко распорядился он, когда из-за распахнувшей двери кинулись в комнату двое. – Стоять! Или я проткну вашему приятелю шею.
Глава 3
Январь – февраль 235 г. Могонциак
Рыбник
Это раб, но все-таки он человек.
Так они и стояли, осклабясь, все трое… Да-да, трое, третьим, как Рысь и предполагал, был рыжеволосый наглец Квинтилий. Ага, явился-таки… что ж, теперь, похоже, все в сборе – настала пора окончательно выяснить отношения. Юний вовсе не собирался постоянно прятаться от обидевшихся ответчиков. С попытками мести чересчур ретивому адвокату нужно было покончить раз и навсегда, одним ударом, да как можно более громким ударом, чтоб по всему Могонциаку было слышно, и даже за его пределами. Пустой и темный проулок никак не годился для этой цели, а вот полный народу постоялый двор – как раз то, что надо! Весть разлетится сразу же, к вящей известности молодого юриста. Отлично, отлично… Если бы Юнию не приходилось держать поверженного на пол Адоберта и меч возле горла последнего, он точно потер бы руки от плохо скрываемой радости! Да, собственно, и чего было ее скрывать? Все получилось так, как Рысь и задумал. Вот они, чудики, стоят, скрамасаксы в руках держат – и как только этих подозрительных ребятишек пропустил патруль? Наверное, взятку дали, засранцы. Ну, что же вы ждете? А, боитесь за вашего младшенького? Напрасно…
Рысь специально ослабил хватку, давая пленнику вывернуться и откатиться к стене. Остальные трое в ярости метнулись все разом… Вот уж точно, умалишенные, ничего не смыслящие ни в стратегии, ни в тактике. Да уж конечно, взять нахрапом, по-наглому – вот единственная и любимая тактика варваров, потому их и били римские легионы и в хвост и в гриву. Правда, в нынешние неспокойные времена все чаще выходило иначе – варвары научились от римлян искусству ведения войны, что в сочетании с их самоотверженностью давало очень даже неплохие результаты. Но эти-то трое придурков явно были не из умных варваров, эко ломанулись, дитятки…
Без особого труда Рысь увернулся, походя отбив все выпады и расцарапав рыжему Квинтилию щеку – пусть разъярится, теперь чем больше шума, тем лучше. Ну да, так и вышло. Нападавшие зарычали, словно дикие звери, замахали мечами – Юний для себя решил, что эта их попытка станет последней. К чему затягивать? Да и лишние трупы в этой ситуации явно не помешают. Рысь старался избегать излишней крови, но сейчас кровопролитие должно было пойти ему на пользу. Ах, какие хорошие слухи пойдут по городу! Ант Юний Рысь? Юрист? Ах, тот самый, что не боится браться за опаснейшие дела! Вот так-то… Какому-нибудь Лупоглазому Титу небось и не снилась такая слава! Ну, ребятушки, давайте…
Краем глаза Рысь уловил, как открылась дверь. Уловили и парни – как по команде убрали мечи в ножны. Это что еще за новости? Интересно…
Юний обернулся – в дверях стояла женщина, вернее даже, совсем юная девушка в германском мужском платье – переплетенных ремнями штанах и меховой крутке, в длинном плаще с красным подбоем, но поясе – меч-скрамасакс в синих сафьяновых ножнах. Волосы – светло-русые, даже скорее пепельные, подстриженные по-мужски, в кружок, но уже отросшие до самых плеч. Лицо… лицо красивое, даже очень. Без стеснения разглядывая незнакомку, Юний чувствовал, что так же красива и ее скрытая теплой одеждой фигура. А глаза… большие, глубоко-синие, это были глаза повелительницы. О, какой истинно царственный гнев сверкал в них! Красивая девочка… Жаль, не та ситуация, чтобы… Впрочем, ну а почему же – не та?
– Похотливый самец! – словно прочитав мысли, презрительно бросила девушка и так же гневно обвела взглядом своих. – Вы еще здесь? Я же приказала вам убираться. Что ждете? Думаете, вы явились сюда, чтобы затевать драки и судиться? Хотя, конечно, рыбника и стоило проучить… Но не так неумело, как вы!
Она добавила пару ругательных фраз на каком-то германском наречии. Правда, очень может быть, что фразы и не были ругательными, но Юнию почему-то хотелось думать, что были.
Парни, сконфуженно переговариваясь, удалились, даже рыжий нахал Квинтилий присмирел и, такое впечатление, посматривал на девчонку со страхом. А та лишь задержала в дверях самого младшего, Адоберта, тихо и ласково спросила что-то, тот улыбнулся, ответил и вышел вслед за остальными, плотно прикрыл за собой дверь.