В такой обстановке 8 марта 1983 года Рейган вылетел в г. Орландо штата Флорида, чтобы выступить на собрании христианской организации «Национальная ассоциация евангелистов США». Президент полагал, что коммунизм – это антихристианская идеология, лишенная какой-либо морали и стремящаяся исключительно к достижению своих целей. Он хотел убедить своих слушателей, что им надо бороться с этой идеологией. Рейган утверждал, что холодная война была духовной борьбой «между праведным и неправедным, между добром и злом». Нэнси спорила с мужем и пыталась убедить его снизить тон риторики. Но на этот раз Рейган к ней не прислушался. Завершая свое выступление перед евангелистами, президент призвал их «молиться о спасении всех тех, кто живет в этой тоталитарной тьме, молиться, чтобы им открылась радость знать Бога. Но этого еще не произошло, и мы должны знать, что, пока они проповедуют верховенство государства, заявляют о его превосходстве над личностью и предрекают свое будущее господство над всеми народами Земли, они останутся средоточием зла в современном мире». Далее он призвал своих слушателей противостоять «агрессивным внушениям империи зла»[76].
Никогда прежде Рейган не нападал на Советский Союз настолько явно. Он прибег к своего рода апокалиптическому языку, не привычному для американского президента. О своей борьбе с коммунизмом и Советским Союзом он говорил как о религиозной войне, как о «крестовом походе во имя свободы». По словам Рейгана, он хотел, чтобы Андропов обратил внимание на это выступление[77]. И, назвав соперничающую с Америкой сверхдержаву «империей зла», он наверняка этого достиг.
4. Операция РЯН
Последствиями возможной ядерной катастрофы были глубоко обеспокоены и советские руководители. В 1972 году Генеральный штаб советского Министерства обороны разработал военную игру, участвовать в которой должны были Леонид Брежнев и премьер-министр [председатель Совета министров СССР] Алексей Косыгин. Учения начались с сообщения об американском первом ядерном ударе, якобы нанесенном по СССР. По результатам компьютерного моделирования этих учений, Советская армия сократится до одной тысячной своей численности; 80 млн советских граждан умрут в первые же минуты; 85 процентов советской промышленности будет обращено в руины. Как вспоминал присутствовавший на учениях советский генерал, и Брежнев, и Косыгин были заметно потрясены масштабом этих разрушений. Во время этих учений Брежневу было предложено нанести ответный удар, запустив три межконтинентальных баллистических ракеты без ядерного заряда. Когда пришло время нажать на кнопку, чтобы запустить ракеты, Брежнев заметно побледнел и его рука задрожала. Он с волнением повернулся к стоявшему рядом министру обороны и несколько раз попросил его подтвердить, что после пуска не будет никаких последствий. «Вы уверены, что это просто учения?» – нервно спросил Брежнев[78].
Брежнев пришел к власти в 1964 году, после отстранения от власти Хрущева, когда его назначили первым или Генеральным секретарем. Косыгин стал председателем Совета министров (по сути – премьер-министром), Николай Подгорный – президентом [председатель Президиума Верховного Совета СССР]. Через три года они назначили Юрия Андропова председателем КГБ. Эти четыре человека управляли Советским Союзом 20 лет. Все это время, пока СССР был вынужден догонять Америку в неослабевающей гонке вооружений холодной войны, советская экономика работала на пределе возможностей. Она по-прежнему опиралась на тяжелую промышленность и зависела от колоссального военно-промышленного заказа. Все экономическое и промышленное планирование было по-прежнему централизовано, как во времена Сталина. На производство товаров потребления почти не обращали внимания. Образом жизни в Советском Союзе стали очереди – за едой, за предметами повседневной необходимости и за любыми предметами роскоши, изредка попадавшими на прилавки. Универмаги имелись в большинстве городов, но в них был, как правило, очень небольшой выбор, и многие из продававших товаров были не по карману обычным гражданам. Но появлялись, конечно, и новинки. Например, в 1970-х годах довольно дешевыми и широко доступными стали небольшие транзисторные радиоприемники, хотя количество станций, которые они принимали, было строго ограничено. Уровень обслуживания потребителей, с точки зрения западного человека, был ужасным. Местные чиновники отличались равнодушием, некомпетентностью и, если они состояли в партии, зачастую высокомерием. Дома, даже недавно построенные, были плохого качества. Личные автомобили были редкостью; люди в советских городах ездили на велосипедах или в переполненных автобусах. Граждан, от колыбели до могилы, держали в повиновении системой, основанной на идеологии марксизма-ленинизма. Образование было доступным; здравоохранение – бесплатным. Безработицы официально не существовало. Считалось, что преступности нет. Газеты, радио и телевидение были доступны большинству, но всегда контролировались и проводили линию партии. Зрелища и искусства были нацелены на воспитание граждан в духе традиционной советской морали. Доступным и дешевым товаром являлась водка, что сказывалось на производительности труда. Количество рабочих дней, потерянных из-за пьянства, не учитывалось официальной статистикой, но было колоссальным.
В центре однопартийной системы находилась партийная элита, известная как номенклатура. На вершине располагалось Политбюро ЦК КПСС, действовавшее при поддержке Секретариата ЦК КПСС, этим органам были подотчетны партийные секретари всех областей Советского Союза – от границ с Западной Европой до азиатского побережья Тихого океана, от полярной тундры до пустынь Центральной Азии. Им подчинялась обширная сеть партийных организаций, руководившая заводами и предприятиями, школами и университетами, больницами и, наконец, магазинами и универмагами. За всем этим бдительно следил КГБ, который был везде, где встречались или работали группы граждан. Элите, управлявшей системой, предоставлялись разные привилегии как для нее самой, так и для членов семей, привилегии, которых не было у других граждан. Например, отпуск представители элиты проводили на хороших черноморских курортах или в домах отдыха в горах; они лечились в лучших больницах и первыми покупали телевизоры и автомобили. Строго говоря, номенклатурой считались те представители власти, назначение которых официально одобрялось коммунистической партией. По некоторым данным, в ее состав входило около 100 тыс. человек[79].
Внешняя политика Брежнева с конца 1960-х до начала 1980-х годов мало изменилась. Брежнев содействовал разрядке отношений с Западом, но в то же время хотел сохранить советский контроль над режимами Восточной Европы, которыми управлял еще Сталин. Брежнев гордился освободительными движениями, участвовавшими в национальной борьбе некоторых стран третьего мира, таких как Ангола, Эфиопия, Никарагуа и Сальвадор. Поддержка Москвой этих движений принимала разные формы, но всегда имела идеологическую основу, поскольку Кремль был настроен на помощь движениям, нацеленным на строительство социализма. Советские руководители надеялись, что это приведет к победе над капитализмом, не вызвав катастрофическую ядерную войну. Брежнев своими глазами видел то разорение, к которому привела Россию Вторая мировая война, и не сомневался, что ядерная война принесет гораздо больше разрушений, и потому ее необходимо избежать. Он полагал, что руководители США придерживаются того же мнения и что обе стороны считают ядерную войну самоубийственной.
Однако в конце 1970-х годов, когда западная экономика эффективно развивалась, сделав ставку на новые технологии и рост потребительских расходов, советская экономика вступила в эпоху застоя, символом которого стал руководитель страны, человек, не желавший радикального изменения режима. Брежневу, когда он стал Генеральным секретарем, не исполнилось и шестидесяти, тогда он был энергичен, выглядел моложаво. Однако в конце 1970-х годов это был уже больной и немощный человек. Во время его многочисленных появлений на экранах телевизоров было видно, что телеоператорам приходится отводить камеры, когда Генеральный секретарь неловко пытается прикрепить медали к лацканам пиджаков награжденных, советское телевидение часто предлагало зрителям подобные сюжеты. Во время официальных выступлений Брежнев говорил неразборчиво. Рассказывали об одном крупном собрании, на котором он официально председательствовал. Внезапно он заерзал и начал вертеть в руках перьевую ручку, с которой не понимал, как обращаться. Ручка начала подтекать, и Брежнев испачкал пальцы чернилами, он позвал помощника, который вскоре вернулся с несколькими носовыми платками, после чего Брежнев начал медленно вытирать руки. Присутствовавшие на собрании потеряли интерес к бубнящим докладчикам и в изумлении смотрели на Генерального секретаря, пытавшегося вытереть забрызганные чернилами руки[80].
Леонид Брежнев правил Советским Союзом почти 20 лет. В последние годы он выглядел довольно смешно. Позади него справа стоит Андрей Громыко
В эпоху разрядки у пожилых советских руководителей, политическая зрелость которых наступила еще во времена Второй мировой войны, сложилось противоречивое отношение к Западу и в частности к Соединенным Штатам. Оно было столь же искренним, сколь и идеологическим. Запад по своей морали представлялся им индивидуалистическим, алчным и агрессивным, нацеленным исключительно на зарабатывание денег ради личной выгоды. В противоположность ему марксизм-ленинизм искренне полагался на коллективную деятельность на благо всех, хотя действительность была далека от идеала. С другой стороны, в Кремле возрастал и страх перед Западом. Кремлевские руководители понимали, что благодаря своим промышленным и технологическим достижениям он вырвался вперед, особенно в использовании новых сложных технологий, в которых в Москве почти не разбирались. Побывавшие в Америке советские люди потом рассказывали, что в США почти в каждой начальной школе есть компьютеры, которые начинают играть существенную роль в жизни общества – от здравоохранения до производства и продажи потребительских товаров, от экономики до обороны. Однако в Советском Союзе микроэлектроника была редкостью. Не существовало культуры открытости, которая содействовала бы ее разработке. Доступность компьютеров открывала людям мир информационных технологий, предоставляя каждому пользователю доступ к огромному массиву данных. Однако это шло совершенно вразрез с принципами советского общества. В Советском Союзе считалось незаконным владеть даже пишущей машинкой или фотокопировальным устройством, если это только не было разрешено и одобрено государством. Центральная бюрократия контролировала издание каждой книги и содержание всех газет. В СССР не существовало традиции свободного обмена идеями и информацией.
Это сочетание страха перед Западом с признанием увеличивающегося разрыва между западной и советской технологиями способствовало возникновению в Кремле паранойи. Маршал Николай Огарков, первый заместитель министра обороны и начальник Генерального штаба, в марте 1983 года сказал в удивительно откровенном интервью западному журналисту: «Мы не можем сравниться с качеством вооружения США в течение еще одного или двух поколений. Современная военная мощь основана на технологии, а технология основана на компьютерах. В США маленькие дети играют с компьютерами… Здесь у нас даже нет компьютеров в каждом отделе Министерства обороны. И по причинам, которые вы хорошо знаете, мы не можем сделать компьютеры доступными в нашем обществе. Мы никогда не сможем догнать вас в современном вооружении, пока у нас не произойдет экономическая революция»[81]. Высокопоставленный сотрудник КГБ лаконично резюмировал: «Больные, стареющие руководители, неспособные начать никаких внутренних реформ, окруженные экономически и технологически развитыми западными странами, страшившиеся успехов очень воинственного (по крайней мере, на словах) президента Соединенных Штатов Рональда Рейгана… были реально напуганы до смерти»[82].
Когда в Кремле распространилась паранойя, советские руководители, чтобы обрести утраченную уверенность, обратились к КГБ. Обширная организация КГБ подразделялась на несколько управлений – внутренней безопасности, контрразведки, пограничных войск, радиоперехвата и так далее. Самым престижным, судя по всему, было управление, занимавшееся внешней разведкой и известное как Первое главное управление (ПГУ). В 1972 году ПГУ переехало в только что построенные здания в Ясенево, на юго-западной окраине Москвы. Это был огромный комплекс с залом заседаний на 800 мест, библиотекой, поликлиникой, хорошо оснащенным спортивным залом и бассейном. Из кабинетов открывался живописный вид на холмы, березовые рощи, зеленые луга, а в летнее время – на золотящиеся пшеничные и ржаные поля. Руководителей на лимузинах ЗИЛ подвозили к комплексу, к их личных отдельным входам. На особых лифтах они поднимались в просторные кабинеты, нередко оснащенные личными саунами или спортивными залами. Поскольку свои машины были лишь у немногих других сотрудников, каждое утро из Москвы мчался поток автобусов, отвозивших работников ПГУ в Ясенево. Рабочий день заканчивался в шесть часов вечера, и все сотрудники устремлялись к отправлявшимся в обратный путь автобусам, и милиция, чтобы ускорить их путь, услужливо останавливала все движение на Московской кольцевой автодороге.
В 1974 году начальником ПГУ Андропов назначил человека, влияние которого будет огромным и который со временем возглавит КГБ. Это был Владимир Александрович Крючков, он станет главным союзником и советником Андропова. У Крючкова было круглое морщинистое лицо с узкими пристально смотрящими глазами. Он был трудоголиком, которого охарактеризовали так: «На официальных фотографиях татарское лицо Крючкова всегда серьезно, уголки губ опущены вниз. Он, собственно, таким и был – неулыбчивым и энергичным»[83]. В ПГУ он привнес абсолютную уверенность в том, что Запад постоянно устраивает заговоры против советского государства. Как и большинство представителей советского руководства, Крючков не имел понятия о том, как работает американская политическая система с различными ветвями власти и принципом сдержек и противовесов. Так, например, вынужденная отставка Никсона из-за Уотергейтского скандала ошеломила Крючкова. В КГБ считали, что его сместили не из-за общественного негодования, а в результате заговора врагов разрядки, вероятно, сионистов и представителей военно-промышленного комплекса, желавших продолжать торговлю оружием. Привыкшие к управляемой из центра командной экономике, советские граждане в своем большинстве и представить не могли систему, которая успешно действовала без регулирования и контроля. Как говорил об этом один высокопоставленный советский дипломат, у многих его коллег сложилось мнение, «что, должно быть, где-то в Соединенных Штатах находится секретный Центр управления. Сами они привыкли, что всей системой управляет за закрытыми дверьми небольшая рабочая группа, упрятанная в каком-то секретном районе»[84]. Крючков полностью разделял и подтверждал своими действиями мнение о том, что почти все происходившее на высшем уровне на Западе сопровождалось того или иного рода заговором.
Ракетный комплекс «Пионер» (SS-20). Эти ракеты можно было запускать из укрытий в СССР по целям в Западной Европе
В конце 1970-х годов, опираясь на это миропонимание с присущей ему ограниченностью, режим Брежнева совершил несколько существенных ошибок, которые вызвали негативную реакцию Запада и положили конец длившейся несколько лет разрядке. Больше всего Запад напугало решение Кремля развернуть в Восточной Европе и на западе России новое поколение ракетного комплекса «Пионер» (по классификации США и НАТО – SS-20) с баллистическими ракетами средней дальности. Это решение было плохо продумано и в результате сработало против Кремля. «Ястребы» в США представили его как тайный замысел Советов улучшить свои ядерные позиции в то время, когда Америка отвлеклась на разрядку. Но еще более гибельным и для Советского Союза, и для представления о нем на Западе оказалось другое решение Кремля.
Афганистан традиционно являлся сферой соперничества между русскими царями и западными державами. В 1970-е годы он стал полем битвы холодной войны, когда его прозападный режим свергла просоветская группа афганских армейских офицеров. После этого переворота начались реформы. Доступ к образованию получили женщины, что вызвало гнев мусульманского духовенства, которое при одобрении Ирана и Пакистана стало поддерживать моджахедов, «воинов Бога», открыто боровшихся против коммунизма и «безбожного» режима. В Москву из Кабула поступали просьбы о предоставлении военной помощи, но в апреле 1979 года Политбюро высказалось против отправки войск в Афганистан. Все более отчаянные просьбы о помощи продолжали поступать весь год, и вечером 12 декабря, после еще одного переворота, оставившего впечатление, что Афганистан снова враждебен Советскому Союзу, члены Политбюро встретились, чтобы рассмотреть вопрос о военном вмешательстве. На эту встречу Брежнев приехал пьяным и не мог по-настоящему председательствовать. Попросили высказаться лишь представителей узкого круга Политбюро, имеющих право голоса. Советские военные были против военного вмешательства, но возобладали сторонники «жесткого» курса, в том числе Андропов. Они ссылались на то, что победа исламского фундаментализма над социализмом в Афганистане нанесет большой удар по авторитету Советского Союза. Никто даже и не подумал о том, какой будет реакция Запада. Через две недели, в Рождество, советские танки и десятки тысяч машин мотопехоты пересекли границу и за несколько дней установили в Кабуле новый просоветский режим.