– Легко говорить: не противиться! – воскликнул Могилёв. – С ног на голову всё переворачивается! Приказ №1 только чего стоит! Какие-то комитеты требуют создать в армии и подчиняться, какое-то равенство чинов – бред!
– Будем надеяться, что всё это временно, – многозначительно отчеканил каждое слово полковник. – Подождем.
– Значит, будем, как и прежде, просто четко выполнять свои служебные обязанности, – резюмировал командующий казачьим дивизионом. – Поменьше эмоций, крепче ряды! Политические подпольщики, правда, теперь открыто будоражат общественность своими лозунгами, так что тишины и порядка вряд ли стоит ждать в ближайшем будущем! Подъесаул Каргополов, Миша, аккуратнее будь с такими активистами! Уж очень любят они провокации и революции…
– Всех бы их на фронт отправить! – отреагировал Михаил Михайлович. – В пехоту! Больше пользы бы было….
Наталья не находила себе места: сновала по комнате из угла в угол, занимая себя мелкой домашней работой в ожидании задерживающегося со службы мужа. Уже совсем стемнело, когда он, наконец, вошел в дом.
– Миша, скажи, правда, что люди в столице так взбунтовались, что царя свергли? – тотчас кинулась женщина к хмурому супругу. – Весь город гудит об этом.
– Правда, – сухо ответил тот, стягивая сапоги.
– Господи! – вскинув руки к груди, воскликнула Наталья. – Что же теперь будет-то?!
– Новый день, новый приказ, новый государь – всё будет как всегда, только но-во-е… – также без особых эмоций выдал Михаил, лишь зажмурился на секунду так, словно разом и навсегда хотел забыть все неприятности этого дня: – Ужинать не буду, спать сразу пойду – устал очень.
– Конечно, поздно уже, – волнение Натальи немного улеглось, вняв эмоциональной сдержанности супруга, она тоже направилась в кровать. – Всё будет хорошо, утрясется, успокоится. Господи, помилуй нас грешных!
Однако неспокойствие только нарастало: в полшестого утра в дверь дома Каргополовых кто-то настойчиво и сильно начал стучать, все домашние подпрыгнули в кроватях, а сам хозяин поспешил узнать, что случилось.
– Миша, что происходит?! Что за срочность? Кого-то убили? – заволновалась еще больше Наталья, наблюдая как муж, вернувшийся через пару минут в спальню, на ходу натягивает на себя обмундирование и сапоги.
– Могилёва арестовали. Полчаса назад. Ерунда какая-то! Кто мог его арестовать?! За что?! – наскоро объяснив свой возбужденный скоропалительный сбор, Михаил Михайлович удалился вместе с ожидавшим его при дверях вахмистром его казачьей сотни.
«Приказом за номером шестьдесят четыре по Красноярскому казачьему дивизиону от пятого марта одна тысяча семнадцатого года командующий дивизиона есаул Могилёв Александр Александрович был арестован за неподчинение новому правительству по постановлению Совета рабочих, солдатских и казачьих депутатов» – таков был официальный ответ подъесаулу Каргополову на вопросы о причинах задержания его непосредственного начальника. Незамедлительно им был объявлен срочный сбор всего офицерского состава казачьего дивизиона на совещание.
– Итак, все вы наверняка уже знаете о том, что произошло, – начал собрание подъесаул как инициатор и командир одной из трех казачьих сотен, когда трапезная казачьих казарм плотно забилась людьми.
– Конечно, знаем – самодержавию пришел конец! Революция победила! – раздался на это возглас из группы молодых казаков, едва получивших свои первые офицерские погоны.
Каргополов многозначительно замолчал, бросил строгий взгляд в сторону юнцов, и, убедившись в том, что большей дерзости с их стороны не последует, ответил на выкрик: – Не пристало казакам делать скоропалительных выводов о судьбе Отечества, и интересоваться более политикой, чем непосредственной службой оному! Знаю, что многие из вас разделяют взгляды социалистов и революционеров, кто-то выступает за кадетов с их либерализмом – ваша свобода и мнение, но долг казака превыше этого! Не забыли еще: «Служим Отечеству, Вере Православной и казачеству!»?
Молодежь промолчала, недовольно насупившись, более зрелые офицеры одобрительно закивали, поддерживая командира.
– Но я, собственно, начиная разговор, имел в виду внезапный арест командующего Могилёва, – продолжил Михаил, – вот, что в первую очередь нам с вами необходимо обсудить. Командующему в вину прописали активные разгоны митингов, которые, на мой взгляд, были больше похожи на беспорядочные шумные сборища, потому считаю, что казаки действовали в рамках своих прямых обязанностей по обеспечению порядка в городе и за его пределами. Посему предлагаю отстоять честное имя есаула Могилёва, который не совершил, на мой взгляд, никаких противозаконных действий. Лично я готов дать по этому делу исчерпывающие объяснения в пользу Александра Александровича. Что скажете, братья казаки?
– Теперь новые власти требуют другого отношения к митингующим и их провокаторам, называя их агитаторами, людьми революции, – первым отозвался урядник Шахматов. – Вряд ли нас будут слушать. Мне кажется, стоит подключить начальство военного округа в Иркутске – оно поважнее нас будет, зачтут прошлые заслуги Могилёва перед родиной.
– Предлагаю сегодня же составить петицию в Иркутск и подписать всем согласным с ней офицерам! – поддержал предложение Каргополов. – Хотелось бы также поинтересоваться у казачьего представителя в Красноярском комитете Совета рабочих, солдатских и казачьих депутатов офицера третьей казачьей сотни Жданова по поводу правомочности принятия подобных постановлений об арестах наших офицеров от Совдепа в условиях без того нестабильной обстановки в стране в ожидании нового Российского императора Михаила Александровича. Жданов здесь сейчас присутствует?
– Ваше Благородие, так не будет никакого нового императора… – в полной тишине зала осторожно отметил всё тот же Шахматов. – Вы не в курсе? – И по вскинутым вопросительно вверх бровям подъесаула Каргополова понял, что тот действительно не знает свежих новостей. – В Совдепе еще вчера знали о том, что Михаил Александрович отказался от принятия престола, – поделился урядник. – Большевики и эсеры уже закидали город листовками с этой информацией. Власть принадлежит теперь только народу!
– Вот как?! – удивился Каргополов. – Что ж, раз так, то вспомним, что мы с вами тоже часть этого самого народа! Нам по-прежнему надо защищать себя, свои семьи и вверенную территорию, где по-прежнему нужен порядок, иначе такими путями вскоре дойдет до того, что каждый желающий в стране – царь и начальник!
– Верно сказано! – одобрительно отозвалась основная масса присутствующих. – А на время разбирательств по Могилёву нужно назначить нового командующего! – решили казаки.
– Предлагаю кандидатуру командира сотни подъесаула Михаила Михайловича Каргополова! – предложил хорунжий Сотников, также присутствовавший на собрании.
– Поддерживаем! – раздались одобрительные возгласы других офицеров. – Каргополов – давно правая рука Могилёва, опытный казак!
– Благодарю за оказанное доверие, – ответил на это Михаил Михайлович: – Но возьму на себя эту серьезную ответственность только на то время, пока есаул Могилёв отсутствует. Уверен, что вскоре он к нам вернется! Прошу вечером после нарядов заходить в штаб, подписывать петицию у секретаря!
На следующий день есаул Могилёв благодаря стараниям казаков своего дивизиона был откомандирован в распоряжение штаба Иркутского военного округа вместе с петицией в его защиту. Каргополов же с чувством, что сделал для старшего товарища всё, что мог на данный момент сделать, с надеждой на скорое устранение недоразумений и беспорядков, занял знакомый кабинет командующего дивизиона. Но только он приступил к разбору накопившихся бумажных вопросов, как пришла новая тревожная весть: губернатор Енисейской губернии Яков Георгиевич Гололобов по распоряжению из Петрограда отстранен от должности и взят под домашний арест.
– Господи! Что же такое творится?! – только и смог прошептать на это ошеломленный подъесаул.
– Председатель окружного суда также отстранен от должности, – добил его нежданный вестник в лице Александра Сотникова.
– Это всё? – с ноткой обреченной неизбежности принимать происходящее вокруг уточнил у него Каргополов.
– Пока всё, – кивнул Сотников.
– Пока?! Куда больше-то?! – воскликнул подъесаул. – Ну и кто же, по мнению Совдепа, лучше справится с работой губернатора?
– Комитет общественной безопасности выдвинул некого Крутовского Владимира Михайловича на этот пост – ответил хорунжий. – Ждут одобрения из Петрограда.
– Крутовского?! Хм, ну да, ты же не местный, поэтому не знаешь такого, – отреагировал Каргополов. – Гласный нашей думы, в прошлом врач, теперь, как видишь, политик, довольно известный в Красноярске человек, к тому же небедный, даже издает какой-то журнал ежемесячный… Ладно, Крутовский так Крутовский – могло быть и хуже… Хотя не удивлюсь, если завтра уберут и его, поставив какого-нибудь анархиста!
– Всё может быть – революция в стране! – согласился Сотников.
– Выходит, что Комитет безопасности теперь – законная администрация в городе? – рассудил Каргополов. – Или всё-таки Совдеп?
– Точно не ясно, но, думаю, это понятное временное неустройство во власти, – ответил хорунжий. – Пока революция не придет к своей главной цели, будет неразбериха, а затем жизнь снова станет на нормальные рабочие рельсы.
– И какая же главная цель революции? – чуть прищурившись и усмехнувшись, уточнил у собеседника новый командующий дивизиона.
– Известно: свержение самодержавия, установление демократической республики со всеми демократическими свободами, – ответил уверенно тот.
– Эх-эх, – вздохнул на это подъесаул. – Свобода – это хорошо, но только ответственная и осмысленная свобода, христианская свобода, если хочешь! Как бы эта нахрапом полученная безудержная свобода страну в окончательный хаос не привела, которым легко воспользуются наши забугорные враги, и станет великая империя Россия колонией с посаженными на управление иностранными агентами.
– . Обратного пути у России уже нет, – констатировал на это Сотников. – Революция уже свершилась! Просто народ терпеть уже больше не мог, и этот теперь сплоченный одним духом народ не допустит врагов до России! И не факт, что с царем империя не стала бы такой же колонией
– Намекаешь на царицу-немку?! Не разделяю сплетен по поводу шпионских связей императрицы, – отреагировал Каргополов, – а вот то, что наш уставший и недалекий в общей массе народ используют в своих целях рвущиеся к власти предатели России, вполне допускаю. Верю, что также как и вы, Александр Александрович, многие искренне верят в революцию, в её идеи, и потому поддерживают, идут на митинги, бросив работу и дела. Посмотрим, что из этого в итоге получится, пока же, на мой взгляд, – в стране полный разброд и шатания.
– Нужно немного времени, Михаил Михайлович! Не всё сразу! – оптимистично заявил Сотников. – Я недавно вступил в партию эсеров, так вот у них есть четкая программа, полная ясность, что и как должно быть. Если их программу воплотить, то всё в стране урегулируется. Кроме того наша партия призывает скорее закончить войну и восстановить мир!
– Дай Бог! Дай Бог, – задумчиво пробубнил в ответ Каргополов. – Боюсь, написать программу и воплотить её – совсем разные вещи… Что ж, благодарю за беседу. Вы свободны, хорунжий Сотников.
– Разрешите идти, Ваше Благородие?
– Идите.
Следующие несколько мартовских дней, как и предыдущие, были полны новостей и событий. Военное начальство из Иркутска прислало телеграмму с одобрением выдвинутой казаками кандидатуры Михаила Каргополова на должность командующего дивизиона. Событие было бы несомненно радостное, не будь ситуация вокруг него столь неоднозначна и неопределённа, поэтому праздновать своё карьерное продвижение Михаил Михайлович не хотел и не собирался. Известия из столицы об официальном аресте царя вместе с супругой не способствовали улучшению настроения подъесаула, наоборот, беспокоили и усиливали тревогу за судьбу Отечества.
Однако субботним вечером этой, казалось, нескончаемо длинной и непростой недели семья Каргополовых всё же собралась за одним столом на ужин: Наталья пригласила родителей супруга в гости, чтобы тихо, по-семейному отметить-таки повышение мужа.
– Как поживают твои родные в Енисейске? – поинтересовалась у невестки свекровь, помогая наполнять едой тарелки детей.
– Волнуются за нас, конечно. Вчера только весточку от мамы получила. Пишет, что у них там такой же кавардак: митинги, комитеты! Папа сильно болеет, а лекарств – дефицит. Травы пьют.
– Помоги Господь! Скорейшего выздоровления ему! – посочувствовала гостья. – А как у ребят дела? Успеваете ли, внученьки, в учебе?
– Все молодцы! Отметки хорошие, замечаний от учителей нет. Вот только чистописание у Верочки хромает, но мы и дома пишем с ней, занимаемся, – поделилась Наталья. – Девочки, вы уже можете и сами побеседовать с бабушкой! – с легким укором обратилась она к дочкам.
– Хорошо у нас дела, – отозвалась на это старшая Надя. – Хотя эту неделю мы дома сидели: папа запретил в гимназию ходить.
– Правильно! – одобрительно вставил свекор. – Вы девочки умненькие, нагоните по программе, а время сейчас действительно неспокойное – детям лучше дома посидеть.
– Это потому что свергнуты все угнетатели? – вдруг наивным голоском поинтересовалась Надя.
– Какие угнетатели?! – разом воскликнули взрослые и устремили взгляды на опешившую от такой реакции девочку.
– Не знаю, просто так старшеклассницы говорили, – пролепетала она, смущаясь, тихо.
– Вот, уже и детей втянули в политику! – возмутился старший полковник. – Ты, Наденька, не слушай разговоры других, а слушай отца с матерью! И ничего не бойтесь, детки, мы вас в обиду не дадим! Налей-ка нам, Наташа, наливочки! Выпьем за страну нашу российскую!
– Так, ребятня, поели? Марш в комнату! Нечего взрослые разговоры слушать! – не терпящим возражений тоном скомандовал хозяин, и те, схватив по пирожку напоследок, нехотя побрели в свою спальню.
– Что думаешь по поводу ареста царя? – без обиняков спросил Михаил у отца, когда дети скрылись за дверью, а женщины уединились для беседы в другой части кухни.
– Бога не боятся – вот, что думаю! – резко высказался тот в ответ.
– Неужто показательно судить будут?
– Да кто его знает, что и как будет, и, главное, что из этого выйдет! – обреченно махнул рукой Михаил Семенович. – Скорее всего, хотят судить всенародно и рвать на части вместе с императрицей, иначе дали бы им возможность тихо уехать за границу – Англия же сразу согласилась принять членов царской семьи.
– Может всё-таки побоятся – дерзость-то какая! Та же Антанта может попытаться защитить свергнутого, но законного государя новой войной.
– Лучше бы так, – задумчиво вздохнул старший Каргополов. – Завтра на «празднике Свободы», поди, будут продолжать нагнетать ненависть к императору с семьей. Глупость, конечно, какая-то с этим праздником! Не успели еще ничего толком сделать в этом Временном правительстве, зато новый общегосударственный праздник устраиваем! Все казаки согласились участвовать в этом «пире во время чумы»?
– Приказа сверху и примера Могилёва вполне достаточно, чтобы поддержать специальное массовое мероприятие по зарядке народа оптимизмом в ожидании светлых демократических свобод. Да и большинство в дивизионе открыто поддерживает революцию, остальные же осторожничают, как впрочем, и я сам, – ответил младший.
– Что известно по Могилёву?
– Тишина пока, в Иркутске рассматривают его объяснительные, ждём, – грустно ответил новоиспеченный командующий. – Хотя, мне кажется, всем уже очевидно, что в Красноярск Могилёва не вернут, сошлют от греха подальше.
– Кого на свое место командира поставил?
– Александра Сотникова. Хорунжий моей сотни: образованный, с лидерскими качествами. Не так давно служит в дивизионе, но показал себя как достойный офицер.
– Наверняка Крутовский завтра будет выступать с трибуны как комиссар Временного правительства в Енисейской губернии, – поддерживал беседу полковник. – Вот и стал Владимир Михайлович важным человеком! Сколько его знаю, он всегда стремился им быть. В юности, помню, мы с друзьями еще в салки на улице играем, а он уже нос задирает: некогда, дела, я же староста Воскресенского собора!