– Сдавайтесь на капитуляцию! – объявил на словах турецким представителям Томас Кольбе и передал письмо, содержащее адмиральские угрозы и длинный список требований, которые надлежало исполнить туркам во избежание бомбардировки.
– Что же нам теперь делать? – вопросил рейс-эфенди французского посла, ознакомившись со всеми требованиями англичан. – Ведь если я исполню все пункты, то это равносильно капитуляции, если же я не исполню их, то тогда последует бомбардировки, и капитулировать мне все равно придется? Где же выход?
– Выход всегда есть! – ответил ему уже просчитавший и оценивший ситуацию Себастиани. – Надо любой ценой навязать англичанам переговоры, а тем временем я помогу вам укрепить пушками, как Дарданеллы, так и столицу!
– Сколько времени нам надо будет водить за нос инглизов? – уже с надеждой поинтересовался Селим.
– Не меньше недели!
– О, я попробую это сделать, хотя все будет не просто!
С этой минуты в турецкой столице началась скрытая от посторонних глаз, но весьма лихорадочная работа по усилению обороны. С утра до вечера в турецком адмиралтействе снаряжали флот, а по ночам суда скрытно переходили к столице и становились вдоль берега под прикрытием крепостных пушек. Тем временем Дукворт отправил в Константинополь свое следующее послание: «…Так как мы видели в трубы, что время данное Порте на размышление, употребляется ею на расположение судов в выгодных позициях и укрепление берега, то вице-адмирал объявляет, что обязанность не дозволяет ему медлить». Над «Роял-Джоржем» подняли сигнал «Приготовиться сняться с якоря.» Дувший зюйд-ост быстро свежел час от часу. Все смотрели на флагман, но там так и не спустили приготовительного флага, что было бы непосредственным сигналом к началу съемке с якоря. Теперь даже туркам стало ясно, что Дукворт боится принять какое-либо серьезное решение, а все его угрозы не что иное, как пустое хвастовство. Хитрый и предусмотрительный посол Эрбетнот, поняв, что дело приобретает нежелательный оборот, тут же сказался больным и заперся в своей каюте. Отныне вся ответственность за исход дела ложился уже лишь на одного командующего.
Далее началась самая настоящая комедия. Рейс-эфенди и Дукворт ежедневно обменивались меж собой письмами и послами, торгуясь и споря по каждому из предъявленных туркам пунктов. Рейс-эфенди оспаривал почти каждый из них, но делал это постепенно. Чтобы не вызывать раздражения со стороны Дукворта, он уступал их один за другим: каждый день по пункту. Наивный Дукворт радовался, как ребенок:
– Я выигрываю эту шахматную партию ход за ходом! Уже не далек и шах шаху!
– Все это так, сэр, – осторожно вразумляли своего флагмана капитаны. – Но как бы нам за всем этим не пропустить детский мат! Дукворт раздраженно отмахивался от сомневающихся. По его мнению, все шло пока, как по маслу и турки были готовы сдать ему все позиции. Меряя шагами каюту, вице-адмирал диктовал флаг- офицеру очередное письмо:
– Объявляю вам в последний раз: ничто не понудит меня стоять в отдалении от города далее означенного времени. Вы должны знать характер англичан и убедиться, что в случае необходимости, мы расположены действовать, нежели угрожать! Поймите меня, я имею в виду только мир и дружество между нациями!
Читая эти напыщенные послания, рейс-эфенди с Себастиани только смеялись.
– Вы видите, достопочтимый, что наша тактика уже приносит первые успехи! – говорил турецкому министру французский посол. Если поначалу англичане требовали от вас сдачи всего флота, то теперь они уже просят только мира. А это значит, что теперь они мечтают лишь о том, как бы им получить от вас свободный пропуск обратно в Архипелаг!
– Этого они от нас не получат никогда! – огладил седую бороду рейс- эфенди – Мы будем последовательны до конца!
Затягивая время, министр, все же, якобы, решился на переговоры. Местом их проведения определили деревню на азиатском берегу Кади-Киой. Посол Эрбетнот, по-прежнему, «болел» и участвовать ни в чем не желал. Дукворт тоже ехать на турецкий берег не захотел.
– Я не могу оставлять эскадры и плыть в столь отдаленное место! – сказал он. – Надо посылать кого-нибудь из младших флагманов! Но Смита слать нельзя, он испортит все своей решимостью. Остается Луис. Он и поедет, как мой министр!
Но Томас Луис тоже предпочел сказаться больным, чтобы не быть ввязанным в столь сомнительное предприятие. Переговоры все откладывались.
Пока британский вице-адмирал пребывал в радостном блаженстве, французские инженеры и артиллеристы днем и ночью ставили батареи вдоль пролива. Туда же стягивались и байраки отборных янычар. Наконец инженер-полковник Гутильо смог доложить Себастиани:
– Мой генерал, у нас все готово к приему гостей!
– Отлично, дружище! – Себастиани, схватив шляпу, бросился к стоявшей у крыльца коляске. – А теперь быстрее в сераль! Пришла пора жарить каштаны!
Утром следующего дня англичан ждал неприятный сюрприз. Посланная за покупкой продуктов шлюпка с фрегата «Эндимион» была внезапно захвачена турками, а мичман Гаруэлл и четыре бывших с ним матроса брошены в застенки тюрьмы Бали. Дукворт потребовал объяснений. Константинополь ответил грубым отказом. Время разговоров подошло к концу. Вдоль всего константинопольского берега уже чернели пушечные стволы, прибрежные холмы были густо усеяны войсками, а у крепостей появились боевые суда.
– Мы требуем объяснений! Что все это значит? – заявил очередной посланец британского вице-адмирала.
Посланца выгнали пинками.
Султану Селиму показали захваченных англичан:
– Вот и первые пленные! То ли еще будет!
Селим благосклонно кивал головой обвитой высоченным тюрбаном:
– Столь быстрая и легкая победа обнадеживает, что Аллах смилостивится над нами в продолжение всей этой войны!
На «Роял-Джорже», тем временем, царила полная растерянность.
– Что же случилось, ведь турки были готовы принять почти все наши пункты? – еще не осознав до конца происшедшее, возмущался Дукворт.
– Увы, сэр! – обступили его капитаны. – Вас, кажется, перехитрили! Теперь следует позаботиться, хотя бы о том, чтобы вырваться из этой западни, именуемой Дарданеллами!
Тем временем довольный столь удачным исходом дела Себастиани, брызгая чернилами, строчил отчет в Париж: «Мы развлекали англичан переговорами в течении всего того времени, которое было необходимо, чтобы привести эту столицу в оборонительное состояние, но как только работы были окончены, Порта уведомила адмирала Дукворта, что она не может согласиться ни на одно из его требований и что она не боится увидеть его суда перед Константинополем…»
Себастиани мог отныне рассчитывать на признательность своих заслуг императором. Как знать, возможно, у Наполеона найдется в запасе маршальский жезл и для него.
Орас Себастьяни
Зато обманутый Дукворт был вне себя от бешенства. Запершись в каюте, он почти не показывался наверху. В кают-компаниях раздосадованные офицеры ругались, не таясь:
– Не потеряй мы столько дней на эти идиотские переговоры от турок остались бы одни головешки, и война была уже закончена. Сейчас же она лишь начинается!
– Может все же адмирал решиться атаковать прямо сейчас? – спрашивали пятнадцатилетние подростки – мичмана.
– Черта с два! – отмахивались от них видавшие виды лейтенанты. – Лезть на турок сейчас, все равно, что рубить у себя днище. Теперь надо думать, как выбраться отсюда живыми!
Пока англичане спорили да ругались, турки не теряли времени даром. Ночью турецкий десант занял небольшой островок Прота, начав на нем лихорадочное возведение сразу нескольких батарей. Островок лежал как раз на маршруте очевидного отхода британской эскадры, а это значит, что константинопольская мышеловка должна была вот-вот захлопнуться. Узнав об этом шаге, Дукворт, наконец, очнулся от прострации.
– Высадим десант и сбросим турок в воду! – решил он.
Морская пехота начала готовиться к бою. К Проту подошли линейный «Рипалс» и бомбардирский «Люцифер», получившие приказ прикрывать шлюпки. После нескольких бортовых залпов, занимавшиеся строительством батарей турки, бросились в шлюпки и бежали, осыпаемые картечью. Янычары поспешили отойти вглубь острова. Теперь на Проту высадился уже английский десант во главе с капитаном Кентом.
Янычары, засев в небольшом монастыре, отчаянно защищались, расстреливая приближавшихся британцев на выбор. Одним из первых был убит бежавший впереди всех с саблей в руке храбрый капитан Кент. Оставшись без начальника, морские пехотинцы растерялись, запросили корабли о помощи. В поддержку солдатам была брошена пехота с других кораблей. Посылая солдат, Дукворт велел их начальникам:
– Нападать так, чтобы не подвергать себя опасности!
Пехотные офицеры недоумевали, как такое может быть: нападать, но с полной безопасностью? Однако будучи, людьми десятка не робкого, они плюнули на наставления командующего и храбро полезли в драку.
Бой у монастыря становился все упорнее. Чаша весов все же постепенно склонялась на сторону нападавших. Англичане уже сгрузили на берег несколько пушек и, пробив несколько брешей, были готовы решить исход дела в рукопашной. Однако все в этой экспедиции было против Юнион Джека! В тот момент, когда бывшие на острове уже не сомневались, что монастырь, с запершимися там янычарами, обречен. В этом, почему-то, засомневался Дукворт, а засомневавшись, велел… вернуть десант на корабли.
Это была самая большая ошибка вице-адмирала Белого флага и кавалера ордена Бани! Если бы Дукворт мог только знать, что в монастыре вместе с осажденными янычарами оказался их главный Ага, а вместе с ним и сам… генерал Себастиани, приехавший на остров с инспекцией. Запертый вместе с янычарами, французский посол пребывал в полной растерянности. Наберись Дукворт еще хоть немного терпения и Себастиани неминуемо оказался бы в его руках, а значит, успех экспедиции превзошел бы все самые смелые ожидания! Но ничего этого не случилось. Дукворт остался верен себе, и последняя возможность изменить весь ход событий была навсегда безнадежно утеряна.
Тем временем турки уже приготовили к бою пять линейных кораблей с четырьмя фрегатами. Турецкая эскадра вытянулась из Золотого Рога, но пока, не рискуя нападать на англичан, держалась неподалеку от береговых батарей. Напрасно британский вицеадмирал выстроил свои корабли в боевую линию и в течение дня ходил переменными курсами в виду турок, как бы приглашая их на бой. Турки приглашения не приняли. Их сейчас волновали куда более существенные дела: создание батарей по берегам пролива. А на следующий день берега Константинополя внезапно покрылись клубами дыма. Пушечный грохот продемонстрировал англичанам, что Высокая Порта завершила строительство батарей и готова к единоборству. Отныне ни о какой безнаказанной бомбардировке столицы уже не могло быть и речи. Петля на шею британской эскадры была готова. Теперь туркам оставалось лишь немного подождать, когда Дукворт сам полезет в нее, а то, что это неминуемо произойдет сомнений ни у кого не было. Не век же ему торчать у Константинополя! Вся затеянная англичанами операция оборачивалась полным крахом. Дукворт так и не смог решиться не только, чтобы атаковать Константинополь, но даже на то, чтобы провести демонстративную бомбардировку.
Последнее, что совершил вице-адмирал под стенами славного Константинополя, была передача туркам ранее захваченного у них корвета. Этим «широким» жестом Дукворт пытался задобрить султана и получить, тем самым, возможность беспрепятственного возвращения через Дарданеллы. Но неуклюжая попытка купить расположение с помощью столь дешевого дара не вызвала в серале ничего кроме злорадства. Более иных радовался Себастиани.
– Все случилось, как я и предполагал. Жалкая болтовня о корвете – это худшее, что могли придумать англичане. Теперь им остается только спасаться бегством, и все будет отныне зависеть от меткости ваших артиллеристов! – говорил он рейсми-эфенди с великим визирем.
Те лишь удовлетворенно качали своими тюрбанами.
В полном безмолвии британская эскадра оставила турецкую столицу и взяла обратный курс. Хуже всего было то, что ее командующий даже не попытался предпринять что-нибудь для освобождения моряков с захваченной шлюпки. Это вызвало в экипажах, куда больший ропот, чем вся проваленная операция. Но главные неприятности ждали англичан впереди!
Вслед уходящим, неслись радостные вопли, собравшихся по берегам толп. Султан Селим, наблюдавший за всем происходящим из окна собственного дворца, криво усмехался, приглашенному для беседы Себастиани:
– Инглизы еще не знают, какой сюрприз ждет их на выходе из Дарданельских теснин! Демоны смерти уже готовы принять их в свои объятья!
Себастиани понимающе кивал. Радость султана он вполне разделял.
– Это будет славная головомойка, не хуже Аустерлица! – поддакнул генерал самодовольному падишаху.
Селим III
Вдоль узкого дарданельского прохода англичан уже поджидали десятки тщательно укрепленных батарей. Янычары в нетерпении пробовали на остроту свои кривые ятаганы, мечтая, как будут резать головы, спасающимся с разбитых кораблей. На сигнальных башнях запаливали костры – сигнал о приближении английской эскадры.
Первым спешил вырваться в открытое море «Кенопс», за ним «Рипалс», флагманский «Роял-Джорж», следом остальные. Подойдя к Абидосской крепости, Дукворт, желая еще раз задобрить турок, отсалютовал им 13-ю выстрелами. Но мусульмане оказались совершенно неучтивыми и в ответ засыпали эскадру тучей бомб и ядер со всех близлежащих укреплений. Оба берега неожиданно покрылись густым дымом. Рев сотен и сотен пушек заглушил все и вся. Даже зная о том, что турки укрепили проливы, никто из англичан не мог себе предположить, что это будет сделано столь быстро и умело. На английских судах мгновенно воздели красные стеньговые флаги. Бой за прорыв начался. Однако с первых его минут всем было ясно, что британская эскадра попала в тяжелейшее положение, выбраться из которого будет весьма непросто.
Турки расстреливали проходившие мимо суда на выбор. С треском рушились перебитые мачты, кричали раненные. Дукворт, презирая смерть, храбро расхаживал под ядрами, но его личная храбрость уже мало что могла изменить. Более всего вице-адмирал переживал за свои бомбардирские суда. Переделанные из бывших купеческих транспортов, «Метеор» и «Люцифер» были оборудованы столь неудачно, что крюйт-камеры на них находились почти на верхней палубе, а потому даже один удачный выстрел мог разорвать их в клочья. Но к счастью, все обошлось, и бомбардирские суда уцелели. Сам же бой вскоре превратился в самое настоящее избиение… Передовой «Кенопсус» лишился штурвала. Корпус его в несколько минут был превращен калеными ядрами в сплошное сито.
На шедшем следом за «Кенопсусом» «Рипалсе» снесло бизань- мачту. Капитан «Рипалса» Джон Легг метался по палубе, пытаясь, хоть как то, навести порядок и погасить то и дело вспыхивающие пожары. Живых офицеров у него почти не осталось. Внезапно «Рипалс» дернулся в сторону и заскрипел столь отчаянно, словно закричал от невыносимой боли.
– Что там еще? – крикнул Легг.
– Каменное ядро в вашу каюту, сэр! – крикнули в ответ ему.
– Ну и что с моей каютой?
– Теперь вместо вашей каюты ворота, сэр!
Слова эти повергли британского капитана в состояние настоящего шока. Дело в том, что не далее, как несколько месяцев назад, Легг доставлял в Константинополь на своем корабле посла и имел честь пообщаться с турецким капудан-пашой, который любезно показал английскому капитану морской арсенал в Топхане. Увидя там груды огромных мраморных ядер, Легг пришел тогда в немалое изумление.
– Это же средневековье! – сказал он капудан-паше. – Такие ядра годятся только для украшения ворот!