Так я узнал, что в конце VII века на территории современного Российского Дальнего Востока возникло и двести лет просуществовало государство Бохай, но в начале X века на его земли вторглись полчища киданей под предводительством императора Амбагяня, и мощное государство перестало существовать. Эпоха «Великого переселения народов» коснулась не только Европы со Средней Азией, но и Дальнего Востока. Завоевав Бохай, кидани не смогли покорить племенные союзы чжурчжэней и образовали на границах с ними буферное государство Дунь- данго. И всё бы ничего, но не может большое государство спокойно существовать, когда у его границ проживают неотёсанные варвары. Их хочется приручить и сделать своими младшими братьями, а проще говоря, верными вассалами и добропорядочными налогоплательщиками.
Без малого двести лет длилась непонятная ситуация в отношениях между киданями и чжурчжэнями. Дикие чжурчжэни, которые проживали на территории нынешнего Приморья, вообще не признавали власти киданей и не платили им никакой дани, а «ручные» чжурчжэни, проживавшие на территории киданей, не платили ее, потому что император киданей Тянь Цзо боялся, что они обидятся и уйдут к диким, тем самым усилив их ряды. А диких чжурчжэней и без того было более двух миллионов человек. В общем, куда ни кинь везде клин.
Такие противоречия, как говаривал товарищ Ленин, не могли оставаться неразрешёнными, и они разрешились. Так уж заведено, что в критические моменты истории на политическую арену выходит решительный вождь и ставит все точки над «и». Таким вождём стал Агуда. Он сплотил разобщенные племена чжурчжэней и в 1115 году провозгласил себя императором независимого чжурчжэн- ского государства, которое назвал «Золотая империя».
Через десять лет государство киданей Ляо прекратило своё существование, а его император попадает в плен к чжурчжэням. В том же году младший брат умершего Агуды Уцимай начинает войны с Китаем, которые заканчиваются поражением и захватом Китая. Пекин становится одной из столиц Золотой империи.
Вчерашнее первобытно-общинное общество стало обладателем и повелителем обширных территорий. Его просторы охватывали Китай, Приморье, Верхний и Нижний Амур, примерно до современного города Комсомольска- на-Амуре и села Нижнетамбовское, и ещё много и много земель. Им платили дань Монголия и Корея.
Расцвет империи омрачался тем, что, как обычно в таких случаях, начались внутриполитические козни и интриги, которые раскачивают государственные устои и подрывают могущество империи. Этим не замедлил воспользоваться новый великий вождь, вышедший на мировую арену. В 1210 году великий хан всех монголов Чингисхан отказался платить дань Золотой империи. Двадцать три года шла ожесточенная война на уничтожение, и под ударами монгольских армий империя пала. Последний император Ниньясу повесился. Его преемник не правил и нескольких дней, его убили солдаты. Так в 1234 году Золотая империя пала.
–
Знаете, Андрюша, я сам ломаю голову над тем, почему Чингисхан отдал приказ и посмертное завещание своим преемникам: чжурчжэней в плен не брать ни при каких обстоятельствах, а вырезать всех до седьмого колена, – закончил свой рассказ Павел Николаевич.
Чуть в стороне тихо потрескивал костёр, все заключённые и конвой, кроме одного часового, спали глубоким сном. С озера тянул свежий ветерок.
«Быть может, много веков назад на этом самом берегу отдыхали после битвы уставшие чжурчжэнские или монгольские воины», – подумалось мне. Будто наяву, я услышал ржание приземистых лошадей и свист боевых стрел. Я тряхнул головой и, с трудом вырываясь из наваждения, предположил:
– Возможно, в нём говорило уязвлённое самолюбие?
–
Вы тоже так думаете? – обрадовано встрепенулся профессор. – Вот и я думаю, что он никак не мог простить чжурчжэням своего былого унижения. Вполне человеческий фактор.
–
Я читал, что он приказал уничтожить целый народ за их упрямство и непокорность, – произнёс я.
–
Глупости, – отмахнулся Боженко, – любой народ противится агрессии, вспомните хотя бы Киевскую Русь. Достойного противника уважают даже враги.
В глубине души я был согласен с доводами профессора, но хотелось думать, что на самом деле всё было как- то романтичнее:
–
Неужели такой великий завоеватель мог опуститься до элементарной мести?
–
Очень даже мог, – шёпот профессора перешёл на свист. – Вы можете мне не поверить, но все великие тоже были когда-то сопливыми малышами и скакали верхом на прутике.
Я сделал попытку представить Чингисхана верхом на прутике и не смог. Всё-таки велико в нас уважение к теням прошлого и их великим делам, и очень трудно побороть сложившиеся стереотипы. В нашем представлении герои прошлых веков выглядят этакими небожителями, пирующими с богами Эллады, а они были всего лишь людьми.
– Да, разумеется, вы правы, – согласился я.
–
Возьмите хотя бы его, – Боженко, вскинув на секунду брови, посмотрел вверх. – Не родили же его таким?..
Хотя имя и не прозвучало, мы оба знали, о ком идёт речь. После этого заявления профессор надолго замолчал. Я же, чтобы не смущать его за нечаянно вырвавшиеся слова, предложил пойти ложиться спать.
–
И то верно, – облегчённо вздохнул он, – завтра выступаем, надо набраться сил.
…Я скакал во главе отряда всадников навстречу катившейся конной лаве. Над головой раздавался лёгкий посвист стрел. В моей руке сверкала широкая кривая сабля.
– А-йя! – раздался вой со стороны нападавших.
– Ура! – закричал я, подбадривая своих бойцов.
Мой клич был поддержан сотнями глоток, и две лавы столкнулись в яростной схватке. Я ожесточённо рубился с неприятелем. Нашими противниками были одетые в меховые куртки и малахаи воины. В отличие от моих конников брони на них были победнее. Я почему-то был уверен, что мелькающие передо мной враги – это татаромонгольские воины. Отражая наскоки мелкорослых всадников, я не переживал за свою спину. Два верных телохранителя Угудай и Диландай неотступно следовали по пятам и отбивали в сторону направленные в меня копья и сабли.
Из кровавой кучи малы на меня наскочил вёрткий воин на низкорослой мохнатой лошадке. Его оскаленный рот выплёвывал непонятные крики, а злая миниатюрная лошадка так и норовила цапнуть моего Беркута за бок.
– Адзи! – раздался крик Угудая.
Я дернулся, словно нападавший воин попал в меня своей сабелькой. Чтобы увернуться от удара сабли, я резко повернулся на бок и…
«Вот упрямая девчонка!» – неизвестно почему в голове появилось это раздражение. Непонятное сейчас? Только что, секунду назад – во сне, мне было всё известно и понятно.
Я открыл глаза. Ночь сменилась серыми предрассветными сумерками. Я лежал у потухшего костра и пытался восстановить подробности странного сна. Но сон есть сон, и он уходит из нашей памяти едва наступает рассвет. Только странное имя Адзи крутилось в моей голове. Словно я его уже когда-то слышал. Ну конечно! Это ведь имя девушки из легенды о Шаман-горе. И приснится же такое, всё в кучу собралось. А откуда я знаю, что моих верных телохранителей звали Угудай и Диландай, ведь во сне, как правило, имён не называют?
Мои мысли были прерваны лёгким постукиванием прибрежной гальки о подошвы чьих-то осторожных сапог. Я непроизвольно насторожился. Раздался свист разрезаемого неким предметом воздуха. Ожидая нечто подобное, я резко перекатился в сторону и вскочил на ноги. Высекая искры, прилетевший предмет, оказавшийся лагерной заточкой, подскочил вверх на том самом месте, где я только- что лежал, и, лязгая о камни, ускакал во мглу.
Я был ошарашен, потому что, оглядевшись по сторонам, я никого не обнаружил. Вокруг потухшего костра в самых разнообразных позах беззаботно спали зэка и конвоиры. Лишь сумеречный силуэт одного из вертухаев покачивался невдалеке. Паренёк отчаянно боролся со сном. Я ещё раз внимательно осмотрелся. Никого. Желая убедиться, что мне всё это не приснилось, я направился в сторону ускакавшего предмета и вскоре обнаружил вещдок – заточку, изготовленную из трёхгранного напильника.
Кто же из собратьев по неволе жаждет моего перехода в мир иной? Судя по траектории полёта, это могли быть четыре человека. Вернее, кто-то один из этих четверых.
Я внимательно оглядел спящих. Рваный, Хряк, Бацилла и Убогий – все из уголовных. Да оно и понятно: контингент кучкуется по интересам. Если исключить Рваного, он ведь сам предупреждал меня о возможном покушении, то остаются трое.
3 Казна империи
65
Хряк – здоровенный отмороженный «мокрушник» с задатками заурядного садиста. При двухметровом росте этот боров имел кулаки размером со сковороду и умственный потенциал обиженного ребёнка.
Бацилла – получил свою кличку за чрезмерную любовь к незнакомым словам. Мне кажется, что он до сих пор не знает, что обозначает его кликуха, и поэтому носит данное ему воровским миром имя с гордостью. Свой срок мотает за чрезмерную жадность. В то время как более благоразумные подельники успели скрыться, он продолжал упаковывать «прикуп» в мешки. За этим занятием и застал его прибывший наряд милиции. Худой и жилистый, он был достойным соперником во всех драках.
Самая неординарная личность среди них – Убогий. За унылой внешностью сказочного Пьеро скрывался хитрый и опасный зверь. Даже на непрезентабельную кличку он не обращал внимания. Умный и коварный, не обладая большой физической силой, он стремился к власти серого кардинала. И ему это удавалось.
Но кто же из них? По крайней мере, круг подозреваемых сузился. Теперь я знал к кому нельзя поворачиваться спиной.
Где-то наверху за стойбищем раздался приглушённый стук бубна и невнятные крики. Я прислушался. Но расстояние было слишком велико, шаманили где-то на окраине поселения, и я, решив уже не ложиться, пошёл на звук.
За спиной осталась последняя глиняная полуземлянка- мазанка. Я забыл вам сказать, что поселение Дюен, осовремененное название Джуен, было основано всего лишь три года назад, то есть в 1930 году. Подгоняемые великой глобализацией, чиновники решали всё быстро, тем более что наступала эра колхозов. И аборигены из расположенных по реке Харпи стойбищ Хутун, Сэпэриу, Сусуэн, Хурэчэн, Дзяппи шагнули из первобытно-общинного общества в колхозно-социалистическое благо. Стойбища прекратили своё существование. На одном из многочисленных мысов озера появилось новое поселение – Дюен, название которого в переводе означает «В глубине находящийся мыс».
Я вошёл в дубовую рощу. Судя по тому, что под многими из деревьев были разложены подношения и деревянные фигурки домашних и промысловых духов, а на ветках развешаны ленточки из кожи, это были родовые священные деревья – туйгэ. Здесь мужчины рода обращались к верховному божеству Боа Эндурни, прося у него удачи на охоте и в рыбной ловле. Считалось, что духи удачи и благополучия, устав от трудов праведных, опускаются на ветви священных деревьев, чтобы провести приятно время и подкрепиться. Поэтому ни в коем случае нельзя было мусорить и собирать хворост под этими деревьями, а тем паче их срубать. Духи, они ведь ребята привередливые, и их гнев, так же как и милость, непредсказуемы.
–
Зря, однако, на камлание ходить решил, – раздался за моей спиной хрипловатый голос.
От неожиданности я вздрогнул и резко оглянулся. В серой мгле, словно бесплотный дух, возник невысокий силуэт.
– Вы кто? – сглатывая слюну, выдохнул я.
Мистический страх приковал мои ноги к земле. Тьфу ты чёрт! Побывать во стольких переделках, пройти через время, кровь и смерть… и оробеть перед нанайскими духами. Ну уж нет, фигли вам! Я решительно расправил плечи.
–
Кхе, кхе, – совсем рядом раздался всё тот же хрипловатый смешок, – я тудири
1
Это было сказано таким тоном, что я сразу понял, что стоящий передо мной пожилой человек действительно тудири, хотя в тот момент и представления не имел, что означает это слово.
– Понятно, – солидно произнёс я. – А как вас звать?
– Барони из рода Киле.
–
Так почему мне не следует идти на камлание? – задал я вопрос.
–
Совсем шаман слабый, однако, – скривил губы в ироничной усмешке Барони из рода Киле.
–
Как это? – задал я глупый вопрос.
–
Мало, мало до четвёртого неба только подняться может, – вновь усмехнулся тудири, и, отвечая на мой вопросительный взгляд, пояснил, – Боги разделили мир на девять небес, и на каждом из них свой правитель.
Из дальнейшего рассказа Барони из рода Киле я узнал, как нанайские боги делят власть и кому из смертных разрешено ходить к ним в гости.
Если у вас есть интерес к этому, то я могу посвятить во все эти премудрости. Хотя, честно говоря, если бы я в тот день не записал всё рассказанное тудири, то забыл бы мудрёные имена нанайских богов.
…Давно это было. Камень был мягкий как воск, деревья росли корнями вверх, а реки текли вспять. Много было на земле богов, и делали они всё, как сами хотели, а не как было надо. Поэтому не было на земле порядка. И вот настал такой день, когда сами боги устали от подобного положения вещей и решили собраться на совет. На повестке дня стоял один вопрос, как им правильно поделить власть? Слово взял старший бог Боа Эндурни.
Он предложил поделить Вселенную на девять сфер, по числу присутствующих на совете богов. Бог, менее значимый по рангу, получал в своё владение сферу поближе к земле, который по важнее – подальше. Наверное, это было сделано для того чтобы людишки не докучали более крутым богам своими мелочными просьбами.
Первая, ближайшая к земле сфера, досталась богу Хуту Эндурни, который живёт в своём городе на небесной сопке. Владыкой второй сферы назначили Ёрху Эн- дурни. Эти сферы находятся в равном положении, и когда страждущие молятся о своём здоровье, поставив три шеста тороан2, их молитвы доходят до ушей повелителей и больные поправляются. Третья небесная земля подчиняется власти Саньси Эндурни. Саньси проживает в своей столице под названием Сянькой хото. Там, как и на земле, живут люди и звери, растут деревья, текут реки и глядят в равнодушное небо сопки. На четвёртом небе растут напоминающие тальник девять небесных деревьев. Из этого дерева можно вырезать фигурку главного шаманского духа-помошника – аями. До четвёртой сферы могли доходить молитвы сильных духом людей и слабых шаманов. За эту сферу могли пройти только сильные шаманы. Мне стало понятно Баронинское «мало, мало на четвёртое небо может сбегать». В пятых небесах обретался бог информации и учёта – Лаои. Но, честно говоря, я так и не понял его функциональных обязанностей. В шестой сфере правил бог Хуюн Мудур Эдени, принимающий обличье дракона. У него в подчинении было ещё восемь драконов. Седьмое и восьмое небо определили под власть женщин. В седьмой сфере царила Лунге Эндурни, имеющая пятьдесят детей, а в восьмой – Нянгня Эндурни. Нянгня была более могущественна, у неё было сто детей и тридцать городов. Этим богиням поклонялись женщины-роженицы и шаманы, помогающие в родах. Ну и на самом недосягаемом девятом небе восседал главный бог – Боа Эндурни. На девятых небесах всё было, так же как и везде, за исключением того, что Боа подчинялись не только подданные его сферы, но и властелины и обитатели всех остальных сфер. Кроме того в его подчинении была команда спецназа в составе тридцати трёх духов Эндур3.
За различные прегрешения боги забирали душу человека к себе на небеса, и он заболевал. Но тут на сцену выходил шаман и отправлялся искать именно те небеса, где находилась душа больного. Причём чем больше были прегрешения, тем дальше от земли находилась душа. Шаман уговаривал богов вернуть душу на землю, болезнь отступала. Чем богаче были дары и угощения, тем благосклоннее становились боги. Что тут скажешь, ничто человеческое богам не чуждо!
–
А почему вы мне всё это рассказываете? – словно бы опомнившись, удивился я.