– То пусть, о, царь, мне будет дарована жизнь моя… по желанию моему… и жизнь народа моего – по просьбе моей…
Замерло сердце Эстер и не билось… А потом снова удары ее сердца обрушились о грудь царицы…
– …Потому, что отданы мы, я и мой народ, на истребление, убийство и погибель. И если бы проданы были мы в рабы и рабыни, я молчала бы… А смерть…
Осушил параса чашу с вином, а затем удивился:
– Кто это? и где он, тот, что осмелился сделать так?
Как же удивился царь Асвир…
Мерные и сильные удары сердца Эстер были слышны на площади города Шушан.
И выговорила царица Эстер:
– … недруг и враг – это злобный Хгаман!
Еще сильнее, чем днем, облился Хгаман…
Затрепетал Хгаман.
Затрепетал Аман пред царем и царицей…
В гневе вышел перс в дворцовый сад. И там ждал царь Ахгашвэйрош.
Задрожал Хгаман в ознобе то ледяном, то горячем – и стал молить царицу о жизни своей, ибо увидел, что решена ему царем злая участь. Просил Хгаман и припал к ложу, на котором была Эстер…
В это время вернулся царь Асвир – налилось кровью лицо его, и закричал он так, что и в Афинах услышали этот крик царя персов Артаксеркса: – Неужели ты еще и царицу насилуешь у меня в доме?!!!…
И накрыли лицо Амана…
Тогда один из евнухов Харвона сказал царю Асвиру про то, что во дворе у Амана и дерево стоит – 50 локтей в высоту…
Вне себя закричал владыка:
– Повесьте же его на нем!
И повесили Хгамана на дереве, которое приготовил он для Мордехая.
Утих гнев царя, когда увидел он, как задергались ноги Хгамана, как…
Удушливый запах вони, выделенной Хгаманом в момент смерти, навис над его домом.
Зэреш смотрела на дерево, которое по ее слову приготовили для Йэудея Мордехая… А висел на нем Аман!..
А гнев царя утих.
Перед тем, как приказал повесить Хгамана, сорвал у него с руки свой перстень царь Асвир.
Зэреш ударилась оземь и видела, как тогда, когда царь вручил ее мужу перстень, и был тот всесилен, пришел домой Аман и советовался с ней, какой день избрать для гибели Йэудеи. И не знал он, какой же день. И она не знала…
Тогда сказал Хгаман, глядя сквозь нее, нет знания для того, чтоб определить такой день! День радости для ненависти к Йэудей.
Решил тогда Аман, что это надо определить…
Вера выше знания…
Знание равно вере?..
Знание вне веры…
Вера вне знания…
Мордехай уже знал, что Хгаман принял решение: жребий – пур.
Брошен был пур.
И вот он: тот день адара…
13 день адара
Ветер раскачивал тело Хгамана, болтавшееся высоко-высоко…
Что думал Хгаман?..
Что вера выше знания?..
Разве жребий, это – вера?..
Разве жребий выше знания?..
Вера вне знания…
Жребий вне знания…
Мы не знаем меру вещей. Мы видим лишь ветви.
Вера
Знание
Судьба
Вне
Вне
Вне
Медленно падал жребий, брошенный Аманом… Замер перед самой землей…
Лежала Зэреш, у которой разорвалось сердце в день, указанный пуром… Весной, в 13 день адара.
В тот же день отдал царь царице дом Хгамана, а тот продолжал висеть на своем дереве 50 локтей в высоту, и вонь от него перебивала запахи дивных благовоний, подаренных царем своему приближенному.
Сидели в саду у дерева, на котором висел Хгаман, царь и царица, а перед ними стоял Мордехай в своем обычном наряде, но до не до условностей было теперь Асвиру…
Не рано ли я повесил Амана… Сможет ли этот Йэудей сдержать Амалэйк и их друзей?.. защитить меня, царицу, себя и своих Йэудеев от Амалэйк?.. Что скажут персы?..
Кого персы ненавидят больше: Амалэйк или Исраэйль?..
Я должен любой ценой удержать царство от разрушения – что мне Йэудея или Амалэйк?! Пусть столкнутся, ударятся и разобьются – лишь бы Эраншахр был велик и славен!
Улыбнулся царь Асвир, выпил вина из золотой чаши и снял со своей руки перстень, который сорвал с пальца Амана, и отдал его Мордехаю.
Велик и могуч мелех Ирана; вон он дает мне перстень власти – что, на самом деле, хочет мелех?.. Мелех Эраншахр…
Сказала царица шаху, что приняла решение поставить Мордехая во главе дома Амана.
Не хочет ли женщина моей смерти?.. Дом Амана – это сегодня весь Иран. И я между Амалэйк и Йэудея…
И снова Эстер молила царя отменить злой указ Амана Агагида и страшный замысел его – убить всех Йэудеев…
вот его повесили, жена его в прахе, но пока в силе указ о смерти Йэудеи…
Протянул царь Асвир золотой скипетр, и поднялась с колен Эстер и стала перед царем. Сказал шах Ирана:
– Пусть возвратят письмо с замыслом Амана об истреблении евреев…
Но вот отдал же я дом Амана царице, а его повесил на самом высоком дереве за то, что поднял он руку на Йэудею. Да.
Сейчас я брошу камень им на дороге. Камень, который им не поднять.
Бросьте камень на дороге, который им не поднять.
Хитроумный Исраэйль, придумай же, как спасти себе жизнь!..
Но… Но… вы пишите об Йэудее все, что вам угодно – все! именем царя – да! И еще: не забудьте скрепить печатью, которая на моем перстне – на том, что я дал Мордехаю. Не забудьте! Потому что того, что написано именем царя и скреплено перстнем царя, отменить нельзя.
Нельзя отменить!!!
И радовался там, наверху, труп Хгамана! И радовался он, последней радостью!
Зарыдала Эстер…
Как же отменить то, что нельзя отменить?..
Мелех – царь… Царь – мелех…
Творец – Мелех?.. Всегда Мелех – Творец?
Чужой царь?.. Фараон?.. Или шах?.. Чужой…
Разве можно поклоняться чужим идолам?..
Чужой царь Ахгашвэйрош. Чужой.
Пришла вся в слезах Эстер к Мордехаю и увидела у него писцов царских, которые написали, что приказал Мордехай; и прочли уже этот указ они царице. А было там написано:
«Разрешается Йэудее каждого города собраться и встать на защиту жизни своей; истреблять, убивать и губить всех вооруженных из народа – тех, кто напал на них – с детьми и женами; и разграбить имущество их в один день. И Йэудее быть готовой мстить врагам своим».
Стояла на этом указе печать перстня царя Асвира.
Вот вышел Мордехай от царя в царском одеянии из сине-ты и белых тканей, и в высокой золотой тиаре, и в мантии из белого льна и багряницы…
Был город Шушан в смятении…
Значит, все в городе знали?..
Знали все?..
Быть в смятении и знать все – нет, это не одно и тоже.
Знать и подозревать – не одно и тоже…
Знание и смятение не совпадает.
Смятение не выше знания.
Подозрение – вне знания.
Смятение вне знания.
И, увидев Мордехая, возликовал город Шушан.
Возликовал теперь город Шушан и возрадовался.
Знали ли в городе Шушан, чему радуются? Знали ли в городе Шушан, что ждет ненавистников Йэудеи?..
Знание вне догадок…
Знание вне жребия…
Появились в доме Эстер неизвестные ей люди. Все они были Йэудея, и у каждого был кинжал. И один из них сказал царице, что прислал их Мордехай и велел ей сказать, что день этот решит судьбу Исраэйль.
Стремителен был полет голубей с письмами Мордехая к Йэудее.
Получили условный сигнал пятерки… и из пятерок – десятки, а из десяток – полусотни, а из полусотен – сотни, а из сотен – тысячи…
Не было мечей, так как мечи запрещены были для Йэудеи – только кинжалы…
Но по слову Мордехая раньше, еще тогда, когда Хгаман во славе мчался на своем черном коне, купила Йэудея луки со стрелами, а так же много приготовили отдельно наконечников и длинных, крепких и ровных шестов, обтесанных под эти наконечники. И вот по условленным сигналам дыма от костров, надели эти наконечники, каждый на свое древко, и с этими копьями ждала Йэудея нападения врагов.
А также много топоров купили у кузнецов Ирана.
А перед этим собиралась Йэудея за чертой городов; там, в полях, учились маршировать и держать строй, а также бою в тесных улочках и закоулках…
Так как бросил Хгаман пур.
И вот враги Йэудеи надеялись одолеть…
Звенело оружие, и не прятались Амалэйк и те из параса и мадам, кто ненавидел бней Исраэйль, и кто из других народов, также ненавидевших Йэудея.
И вот наступил 13 день адара.
День, на который указал пур.
И понеслись черные всадники туда, где жили Исраэйль…
А за этими конниками брела черная толпа, бряцающая оружием.
А в головах этих черных людей было больше вина, чем пищи.
И были среди этих, не совсем уже людей, еще и другие – совсем уже не люди, чьи головы были одурманены особым секретным зельем – шли же они все в день, назначенный пуром, в 13 день адара – убивать.
Простучал копытами конь замыкающего всадника, и вдруг откуда-то рухнуло дерево… и еще… Так возникла преграда между конными и пешими убийцами. Так их отсекли друг от друга.
Сверху же на головы конных обрушились камни. Стали падать первые из них.
Но перед самыми домами вдруг встретил этих злосчастных огонь: огненно-нафтовые языки схватили их. Горело все это…
Пеших же расстреливали лучники: со всех сторон свистели и впивались с глухим стуком стрелы…
И в узких улицах городов Ирана некуда было деться Амалэйк, не было тут спасительных для них песков, как в дни царя Амалэйк у Рефидим… Много их полегло тогда, но кто-то и спасся… Этот же 13 день адара был днем пур.
А потом вышли бней Исраэйль с кинжалами, так как мечей у них быть не могло, лишать жизни тех черных, кто еще остался.
И в разных городах Эраншахра легли 76 тысяч.
И перебили Йэудеи всех врагов своих. И уже брали мечи этих в черном, и ударом меча убивали остальных, кто еще уцелел; убивали и истребляли и поступали с недругами по воле своей.
Вот шли бней Исраэйль и убивали…
Тогда увидели уже вооруженные и мечами Йэудеи 10 сыновей Хгамана.
Было выбито оружие из рук сыновей Хгамана…
Побросали мечи сыновья Хгамана.
Схвачены были сыновья Хгамана.
И Мордехай приказал их всех убить.
10 сыновей Хгамана, сына Амдаты, были убиты.
На грабеж же Йэудея не простерла руки.
Вот тогда сказал царь Ахгашвэйрош царице Эстер:
– О чем просишь ты? Каково желание твое, и будет удовлетворено оно. И будет это выполнено для тебя.
Сказала же царица Эстер:
– 10 сыновей Хгамана. Пусть бы повесили их на дереве Хгамана, где висит их отец.
И их повесили. Их тела повесили.
Йэудея же собралась, чтобы отстоять от врагов жизнь свою и покой, и убили из врагов своих больше 75 тысяч человек, а на грабеж не простерли руки своей.
Так было на 13 день адара, на 14 день адара – наступил покой, и сделали его днем пиршества и веселья.
И город Шушан возликовал и возрадовался. Настала для Йэудеи пора радости, веселья и почестей. И многие из народов стали Йэудеями, потому что охватил их страх перед Йэудеей.
Когда враги Йэудеи надеялись одолеть их, а обернулось оно так, что Исраэйль сам одолел врага, собралась Йэудея, чтобы наложить руку на тех, кто желал им зла, и никто не устоял против них, ибо страх охватил все народы. И все правители, и сатрапы поддержали Йэудею, так как охватил их страх перед Мордехаем, а тот был велик в доме царя.