– Эй, парень, ты кто? – Я поднял голову и встретился взглядом с одним из бойцов.
– Сержант Иванов, а что?
– Лицо твое знакомо, мы не встречались?
– Не припоминаю, извини, – пожал я плечами.
– Сева, так это тот фриц, которого тогда ночью возле универмага подобрали и особистам доставили, с ним еще один был, почти мертвый. – Все присутствующие переглянулись.
– Какой нафиг фриц, вы чего? – начал заводиться я, разведчики, все, за исключением командира, тот увел пленного, встали передо мной полукругом.
– Что здесь происходит? – внезапно послышался еще один голос. Разведчики отреагировали первыми.
– Товарищ полковник, да тут откуда-то фриц появился, которого мы в прошлом месяце возле универмага взяли и особистам передали…
– Взяли, чуть теплого нашли. Не сильно напрягались-то, наверное? – съязвил я. Ну не удержался, что теперь.
– Чего? – тут же встали на дыбы разведчики.
– Спокойно, Мальцев! Этого, как ты говоришь, фрица, комдив лично к сержантскому званию представил.
– Как это, он чего, перебежчик, что ли? – Разведчик, а тупой как валенок, подумал я.
– Он такой же фриц, как и любой из вас, – продолжил начштаба, это именно он вовремя подошел. – Сержант Иванов, второй батальон сорок пятого полка, Нашей дивизии вообще-то. Это именно он придумал, как немецкими трофейными гранатами танки в ловушки запирать.
– Да быть не может, как же так, товарищ полковник, – всерьез расстроился разведчик Мальцев.
– Да вот так, ты отряди двух парней, пусть его к своим отведут, они где-то на площади сейчас, там возле дома еще одного сержанта, Павлова вроде.
– Понял, – опустил голову Мальцев, – я сам отведу. Пойдем, – это уже мне.
– Разрешите идти, товарищ полковник? – козырнул я и, после кивка начштаба, двинул за Мальцевым. С нами пошли еще двое, как сопровождающие.
Поднявшись на насыпь в районе Госбанка, точнее того, что от него осталось, я поравнялся с идущим впереди Мальцевым и тихо так, но всерьез сказал:
– Так это вы те доблестные разведчики, что нас с другом обобрали? – Мальцев кинулся на меня с места, даже без раскачки, видимо, только ждал случая.
– Что ты сказал, гад, я тебя сейчас здесь закопаю и скажу, что так и было, – он схватил меня за грудки.
– А чего ты разошелся-то? Думаешь, свои вещи требовать стану? Винтовку с пистолетом вы, скорее всего, сдали, хотя винтовка на роте числится, а вот мой складешок кто-то из вас себе взял, ну да ладно, чего уж там. Только обидно, уж разобрались же, чего ты на меня бычишь-то? В одной армии служим, а ты как не русский? – Удар под дых прилетел как-то быстро и не сильно. Но пришелся он аккурат в швы на брюхе, как-то нехорошо мне стало, чуть не «поплыл».
– Заткнись, гад, не доводи до греха? – А меня вдруг тоже зло взяло.
– Эй, мужики, кто вам такого неуравновешенного командира дал? У вас, наверное, и языки-то не доживают до допроса? – Снова удар, на этот раз в лицо. Сплюнул, крови не увидел и глянул в глаза Мальцеву.
– Ты кто по званию? – Тот держал руку на замахе, готовый ударить вновь.
– Чего? – удивился Мальцев. Стоявшие сзади и оглядывавшие округу бойцы не мешали.
– Ты чего, глухой? – грубо бросил я.
– Я гвардии лейтенант, как ты вообще смеешь мне «тыкать»?
– Ну ладно, лейтенант, трибунал так трибунал… – вздохнул я и без замаха, хлестко, открытой кистью пробил разведчику в пузо. Лейтенант сжался, согнулся, захрипел. Витиевато выругавшись и посмотрев на меня, открыл рот.
– Ты чего сделал-то, гад? – хриплым, севшим голосом проговорил разведчик.
– А что, не нравится сдачи огребать, так я могу и добавить! – усмехнулся я, снимая с плеч сидор.
– Я тебя порву сейчас! – вскипел Мальцев и бросил свой автомат.
– Э, командир, ну-ка хватит уже! – это внезапно ожили два сопровождавших нас бойца. – Ты сам сейчас на трибунал заработаешь, чего ты к нему привязался?
– Молчите! Вы чего, не видите, что ли, что он издевается надо мной? – обратился к парням их командир.
– Ну, хоть и взяли мы все себе, все равно отдавать не будем, трофей и есть трофей! – «вылез» один из бойцов.
– Какие же это трофеи? Вы и со своих снимаете, что ли? – усмехнулся я.
Дальше все пошло как-то быстро. Сначала я отбил удар Мальцева и ударом кулака в грудь отправил его на землю, затем меня схватили сзади на удушающий, и пришлось повертеться, чтобы вылезти. Пробить локтем в корпус так, чтобы отпустили, явно не получилось бы, ватник на разведчике штука толстая, ударил головой. Повезло в том, что державший меня парень был чуть выше меня, затылок прилетел ему аккурат в нос. Издав вопль, боец меня отпустил, а я, уходя от удара третьего разведчика, ушел в кувырок. Не успел выпрямиться, когда метрах в тридцати разорвался снаряд, или мина, черт ее знает. Все попадали на землю и стали отползать. Услышал только вслед:
– Лучше сдохни побыстрее, а то поможем!
– Сами будьте здоровы! – крикнул я, отползая в сторону развалин, в надежде укрыться от обстрела. Все-таки это были мины. С воем они шлепались где-то на улице и лопались, разлетаясь осколками по округе. Черт, чего я привязался к этим разведчикам? Сам не понимаю. Возможно, сыграла именно наглость, с какой те разговаривали со мной. Еще с той жизни ненавижу наглецов. Да понимал я, конечно, что ничего они мне не вернут, но зачем было борзеть? Сказали бы просто, парень, да, мы себе взяли, ты был почти трупом, а то начали выделываться, да ты фриц, да это трофеи, да мы тебя захватили… Ну, чего они так себя повели, а? А и фиг с ними, доложат, отвечу. Но, конечно, ситуация мне не понравилась, ругаемся со своими, когда враг рядом, неправильно это.
Перебежками от кучи мусора к куче пробирался в сторону площади Января, примерно помню, где она. Прошел уже метров триста, когда окликнули:
– Стой, стрелять буду!
– Стою. Дальше чего?
– Кто таков?
– Сержант Иванов, в сорок второй полк иду, дорогу подскажете?
– Пришел считай, здорово, Саня! – услышал я второй голос. Приглядевшись, из подвала показались три человека. Двое страховали, не вылезая на улицу, один пошел ко мне.
– О, здорово, Вань, вы тут, что ли, стоите? – я узнал паренька. Когда-то мы с ним и еще двумя бойцами лазали к немцам со взрывчаткой.
– Да тут. Ты из госпиталя? Ротного видел?
– Да, оклемался, вот удалось вернуться, несмотря на некоторое противодействие со стороны дивизионной разведки.
– Чего случилось? – удивился Иван.
– Да, поспорили немного о том, что считать трофеями. Они говорят, что даже если с нашего бойца снимают что-то, притом, что тот живой, то это все равно трофей. Я не согласился, немного пободались.
– Ясно, слышали уже про такое, кто-то с ними сталкивался уже. После атаки наши боеприпасы собирали, появились какие-то непонятные ребята и давай трупы шмонать, причем и наших, и немцев. Тоже тогда подрались.
– Ясно. А старлея нашего в Куйбышев отправили. Нога у него плохая, весь в гипсе, нескоро восстановится. Просил все, чтобы здесь оставили, но врачи настояли, пришлось ехать.
– Ясно, тебе, наверное, к командиру надо, у нас теперь новый и в роте, и в батальоне.
– И как?
– Да вроде ничего мужик, капитан, после госпиталя к нам попал, сам просился в Сталинград, это уже кто-то рассказывал, говорят, что слышали, как он у комдива просился его взять. А батальонный жестковат, опять же, «радио» сообщило, что разжалованный из полковников. До майора понизили и пихнули на наш батальон, вроде как под Харьковом начудил чего-то.
– Ладно, разберемся.
Меня проводили до наблюдательного поста, где находился командир роты, увидев мужика, я аж крякнул. И где такого «откопали-то»?
– Здравия желаю, товарищ капитан, разрешите доложить?
– Слушаю, – капитан сидел за столом над картой, подняв голову, он кивнул.
– Сержант Иванов, явился после излечения, прошу зачислить в роту. До ранения командир первого взвода вашей роты.
– Вот блин-блинский! – крякнул капитан, поднимаясь и протягивая мне руку. – То не одного взводного, а то девать некуда. Черт, мне только вчера лейтенанта молоденького дали, место занято, сержант…
– Да я не претендую, готов служить, кем поставите, ну, кроме повара, конечно. А то боюсь, после моей стряпни, меня тут же пристрелят, – смеюсь я, а ротный подхватывает. Когда он вылез из-за стола, я подивился пуще прежнего. Роста в командире метр восемьдесят, может, восемьдесят пять, привычный вполне, но вот блин в ширину… Этакий Шварценеггер в юности. Хотя мужик был постарше меня, лет тридцать пять, наверное.
– Отлично, что не стал настаивать, думал, уже придется объяснять, что командиром взвода должен быть военный, в звании от младшего лейтенанта и выше. Молодец. Какая-то специальность есть? – В этот момент за моей спиной раздались шаги и в комнату подвала, откинув ширмочку, кто-то протиснулся. Капитан кивнул, а я, полуобернувшись, увидел нашего политрука, живой, стало быть.
– Вот это номер, Иванов, откуда ты взялся? – распахнув объятия, двинулся ко мне наш политический руководитель.
– Да все оттуда же, с того берега вестимо! – козырнул я, но политрук уже обхватывал меня своими руками. Ответил на приветствие, надо же, как человек проникся, а раньше я за ним не замечал такого к себе уважения.
– Поправился? Когда пришел? Нечаева видел? – вопросы сыпались как из пулемета.
– Поправился, только пришел, Алексея на днях в Куйбышев увезли.
– Что, товарищ политрук, хороший боец к нам вернулся? Я у него спрашивал, есть ли специальность…
– Специальность… есть у него специальность… Специалист по созданию проблем, лучше него и не найти. – Я аж подавился слюной. Вот это поворот.
– Вот как, и кому он проблемы приносит? – с подозрением спросил ротный.
– Немцам, конечно, кому же еще? – рассмеялся политрук, а я, наконец, начал дышать. – А вообще, лучшего бойца в роте и не было никогда, да и в батальоне, наверное! – вот как мне польстил политрук. Не зря он мне всегда нормальным мужиком казался.
– Так это же очень хорошо! – воскликнул капитан. – А то все один молодняк. Ты вот что, сержант, взвода для тебя пока нет, хотя, наверное, понимаешь, что это ненадолго.
– Понимаю, – заполнил я паузу, что взял капитан.
– Так вот, займешься молодыми. У тебя и опыт, и звание, хоть немного, но надо бойцов подтянуть. Ведь ничего не умеют. Оружие вроде чистят, а бой начнется, то у одного осечка, то у второго. Постоянно патрон перекашивает в автомате, гранату тут один кинул, немецкую, а взрыва нет. Спрашиваем, как кидал, оказалось, шнурок не дернул. Все деревенские, крепкие, но вот знаний катастрофически не хватает.
– Ясно, с каким взводом сложнее всего?
– Сержант, у тебя имя-то есть? – перебил меня капитан.
– Александр я.
– Тезка значит, хорошо. Ты думаешь, что у нас тут взводов, как в мирное время?
– У нас два было, когда меня «хлопнули». Около сорока человек на всю роту.
– Так мы еще и богачи! – капитан глянул на политрука, а тот кивнул. – У нас пятьдесят два бойца.
– Ты гля, как у вас тут богато, – смеюсь я и, вскинув руку к шапке, продолжил: – Разрешите выполнять?
– Давай, Саня, почти весь состав в этом доме, точнее развалинах, конечно.
– Он у нас еще и снайпером был, хорошо стрелял, – вставляет свое веское слово политрук.
– Да мне до снайпера, как до Пекина раком, – и увидев застывшие лица командиров, рявкнул: – Виноват. Опыта в снайперской стрельбе имею очень мало.
– Тридцать восемь подтверждённых солдат и офицеров противника. Это мало? – удивляется политрук, вот гад, Петькин блокнот нашел. – Это сколько же снайперу убить надо, чтобы опыт появился, по твоему мнению?
– Тут просто практика нужна, постоянная. Ну, и обучение, конечно. Я ведь ни в маскировке, ни в передвижении ни в зуб ногой. Только и могу, что более или менее удачное место найти да выстрелить пару раз.
– Так, скромность всю на потом оставим. Винтовки пока все равно у нас нет, сделаю запрос, может, и пришлют.
– Вы, товарищ капитан, запрос будете делать, скажите, что в дивизионной разведке есть винтовка, лишняя она у них, да и числится, кстати, на нашей роте.
Мы еще минут пятнадцать дискутировали, я рассказал командиру и политруку свою историю, ругались, конечно, на разведку, я, по их представлениям, поступил вполне верно. Только надо было начштабу дивизии это доложить, вот были бы тогда разборки.
Пошел знакомиться с бойцами. Хоть и молодые, и деревенские, как капитан сказал, но ребята мне понравились. Моим преимуществом был возраст, а также то, что политрук был со мной и объяснил ребятам, чем я буду с ними заниматься. Недовольных нашлось всего двое. Разглядев их получше, понял, бывалые, опытные. Только не в боях бывалые, а в тюремных законах. Как они тут оказались, удивился, но политрук позже мне объяснил, что всякие люди попадаются. Эти конкретно сидельцами были, но еще до войны, в армию попали добровольцами, так что я даже проникся к ним уважением. Небольшим. Если не «кончатся» в первом бою, то потянутся к занятиям, ненужному я учить не стану.
Ночь прошла тревожно, немцы долбили часов до трех, под утро удалось даже поспать. Проснувшись, меня разбудил боец и сообщил, что ждут у ротного, я быстренько собрался и прибежал в подвал к командиру. Каково же было мое удивление, когда мне вручили «мою» винтовку, вон на ней звездочки нацарапанные вижу.
– С утра политрук вышел на улицу, а винтовка возле входа стоит, к стене прислоненная.
– А часовой не видел ничего, – продолжил я.
– Мы на улице не выставляем, внутри сидит и вход под прицелом держит, вот и не видел.
– Это, кстати, зря, – открывая затвор и проверяя винтовку, сказал я, – гранату закинут, и всем амба!
– Это если подойдут так близко, – ответил недовольно ротный. – Винтовка твоя?
– Да, сейчас почищу и проверю, в порядке ли. – Я вышел и занялся винтовкой. Эти ухари тихушные в магазин грязи натолкали, не поленились ведь.
– Как же они винтовку-то решились вернуть, почему только ее? – вышедший следом за мной капитан задумчиво разглядывал, как я чищу оружие.
– Так я им сказал вообще-то, что винтовка записана на роту, вот и подбросили. А ведь получается, не сдали они ее, раз смогли забрать.
Позже только выяснилось, что на самом деле это начштаба дивизии распорядился вернуть. Политрук случайно потом узнал. Винтовка была в порядке, как и говорил, только грязи набили в нее, ну и прицел сдвинули. Патроны нашел у соседей. В доме поблизости квартировали моряки с Балтфлота, у них, блин, наверное, есть все на свете. Нашел себе патронов и побрел на пристрелку. Позади наших домов-руин нашел местечко, где под пулю никто не попадет, сделал десяток выстрелов, поправив прицел. Убедившись, что с винтовкой все в порядке, вернулся к ротному.
– Товарищ командир, разрешите обратиться? – козырнул я.
– Говори, – кэп отвлекся от бумаг.
– Разрешите на охоту прогуляться.
– Чего? Какую охоту? Ты что, головой ударился? – засыпал меня вопросами капитан.
– Нет, хочу немного фрицев пощипать за волосатый сосок.
– Твою… – ротный чуть не упал со стула, ржал как конь. Чего я такого смешного сказал?
– Так что? – поторопил я.
– Политрук мне рассказывал, что у вас с Нечаевым особые отношения были. Я, конечно, этого не поддерживаю, субординацию надо соблюдать, но индивидуальные действия по нейтрализации противника в принципе одобряю. – Вот, блин, завернул. Нет бы просто сказал, сходи, Саня, завали пару гансов, так нет, умничать вздумал.
Одному было стремновато, но здесь хорошо знакомых почти не было, двинул в одиночку. Зашел по пути к мореманам, поинтересоваться решил, они ребята наблюдательные.
– Здравы будьте, товарищи водоплавающие! – поприветствовал я «Черную смерть».
– И тебе не хворать, «степной орел», – подхватили юмор с ходу балтийцы. – С чем пожаловал?
– Да хотел поинтересоваться, может, сами наблюдали или слышали от кого-нибудь о снайперах немецких?
– Да есть тут такое местечко, в соседнем дворе и шагу ступить нельзя. Там двор на площадь выходит, стреляют с противоположной стороны, откуда точно, никто не видел. В нужник как выскочишь, того и гляди, как бы не пристрелили.