Ворон на время замолчал, и сунул руку за пазуху, вытащив оттуда небольшой свёрток. Бережно развернув ткань, он явил взору Духовлада содержимое. На развёрнутой ткани лежал фрагмент человеческого скелета, а именно – пожелтевшая от времени, кисть. Немного подержав трофей в таком виде, атаман стал снова заворачивать его в ткань, продолжая рассказ:
– … И отрубил руку, ударившую меня по лицу. Прихватив с собой её, а также меч напыщенного придурка, и дал дёру. Никто из рекрутов не осмелился встать у меня на пути. Благо, наш барак находился вне стен Златоврата, а до леса было рукой подать. Не помню, как долго я бежал по лесу, не разбирая дороги, но, наконец, остановился на берегу небольшой речушки. Смочив пересохшее горло, я побрёл вдоль неё уже спокойнее. Несколько дней я блуждал по лесу, стараясь не отходить далеко от речушки. Сдохнуть от голода мне не дали заросли орешника, на которые я однажды набрёл. Отрубленную руку своего командира, я решил оставить себе, как талисман, но через несколько дней она стала невыносимо вонять. Отыскав огромный муравейник, я бросил её туда, и на следующий день, забрал уже только чистенькие, беленькие косточки. Однажды речка вывела меня к небольшой лесной деревушке. Эта деревня, только что подверглась нападению разбойников: несколько домов были подожжены, повсюду плакали женщины и дети, а напавшие неспешно уходили в лес. Я догнал разбоев, и, держа в руке меч, заявил, что хочу к ним присоединиться. Главарь указал на меня пальцем, и приказал своим людям отобрать у меня оружие, а меня самого прогнать пинками. Разбои стали обступать меня, а я вскинул меч и закричал, что оружие они смогут забрать, только убив меня в бою. Главарь рассмеялся и ответил… Эти слова стоят в моей памяти до сих пор: «Этот парень храбр, нам он подойдёт! Вот увидите: ещё и на моё место позарится!». Я влился в ряды этих людей, и до сих пор не жалею об этом. Отряд был не очень большим, около трёх десятков человек, но каждый знал своё дело. Людей «для числа» среди нас не было… да и сейчас нет. Мы нападали на деревни, при встрече – на небольшие обозы, не избегали стычек и с равными по силам разъездами дружинников. Последние, кстати, в боях оказались не такими уж опасными противниками. Может кое-какая выучка у них и есть, да и отбирают в дружины парней поздоровее, а вот думают они только о своей шкуре, и портить её о чужие мечи да копья, ради барахла придворных белоручек, не очень-то и торопятся. Так проходил год за годом. Постепенно я окреп и возмужал, снискал себе уважение всего отряда. А вот отношение главаря ко мне, со временем становилось всё холоднее. Это меня раздражало, так как зла я ему не желал, и поперёк его воли слова не молвил. Однажды на Совете он стал нападать на меня с обвинениями, мол, я хочу место его занять, и всех против него настраиваю, а раз так, то предложил он мне смертельный поединок, в котором победитель оставался главарём. Разозлённый таким поклёпом, я принял вызов. Мы сошлись в схватке: по нему было заметно, что видит и думает он быстрее, чем тело выполняет его команды. Пару взаимных выпадов, и он хорошенько распанахал мне левую руку от плеча до локтя, а я насадил его на свой меч. Обессилив, он в последний раз взглянул мне в глаза. Я не увидел в том взгляде ненависти или страха, только покой. Я стал главарём отряда, и часто потом вспоминал этот взгляд. Со временем я понял, что мой предшественник каждый день видел, как я становлюсь сильнее, проворнее, мудрее. А он старел, чувствовал, как уходят скорость, крепость руки, острота глаз. Ему надоело мучиться в ожидании, когда молодой волк совсем окрепнет, и прогонит старого вожака. Он затеял этот поединок, и проиграл его, но в последние мгновения жизни обрёл покой, так как теперь ВСЁ БЫЛО ПОНЯТНО, и переживания о возможном больше не терзали его душу. Исходя из этого, я сделал вывод, которого придерживаюсь и сейчас: ступив первый шаг, нельзя вдруг замереть, в нерешительности думая о том, правильным ли путём ты пошёл. Этим ты вселяешь уверенность в своих врагов, а значит сам делаешь их сильнее. И вот, однажды на лесной дороге, наш отряд, повстречался с воинством Тура, которое тогда было ещё сотни на две меньше, только всё равно больше нашего отряда впятеро. Я тогда имел разговор с Туром, и он предложил нам присоединиться к его ораве, пообещав, что добычи хватит на всех. Я выразил сомнение, так как бывало, что и моей полусотне приходилось неделями сидеть на голодном пайке, что уж говорить о такой огромной толпе людей. Тогда Тур намекнул, что знает, где встречать большие, хорошо охраняемые обозы, поэтому его люди нужды не испытывают. Подумав, я согласился, но с условием, что мои люди будут подчиняться только мне, и свою часть добычи мы будем делить по своему усмотрению. А за возможные неудобства, причинённые моими людьми, перед Туром отвечать буду лично я. Тот был не очень доволен такой расстановкой, и ответил, что сначала хочет посмотреть на моих людей в деле. Воинство Тура как раз следовало к месту засады на очередной обоз, и мы отправились с ними. Среди моих ребят трусов нет, мы всегда сражаемся плечом к плечу, и в том налёте мы ясно показали, что являемся самой сплочённой и боеспособной силой всего воинства. Тур был доволен, и согласился на мои условия. Я тоже был доволен, так как теперь у нас появился лагерь, в котором можно было хранить большое количество круп, солонины и других продуктов, что позволяло забыть о нужде в перерывах между налётами. Да и ценность другой добычи в крупных обозах порадовала, в отличие от налётов на деревни и мелких торговцев. Мы здесь уже третий год, и вроде всё хорошо: добычи вдоволь, есть где перезимовать… Только точит что-то… Тоска что ли… Как будто тиной тут порос, чего-то другого хочется… Опасного, серьёзного… Да и Славы, наверное. Мои люди говорят, мол, я с жиру взбесился. Может и так, только всё чаще посещает меня мысль, как-то по весне распрощаться с Туром, и искать себя в другом деле…
Ворон замолчал, и задумчиво уставился на воды ручья. Последние его слова, прозвучали как-то мечтательно. Духовлад был слегка обескуражен этой внезапной откровенностью столь грозного человека, хотя в душе отмечал, что польщён таким доверием. Немного посидев в этой неловкой тишине, он открыл было рот, чтобы в знак понимания и признательности поведать Ворону свою историю, но тот вдруг встряхнул головой, будто отгоняя наваждение, резко встал, и твёрдым шагом побрёл восвояси, бросив через плечо:
– В общем, малыш, ты меня понял: будь с Предрагом аккуратней. А передумаешь – милости прошу к нам… Коль не сгинешь со своим атаманом…
Этим поступком Духовлад был обескуражен ещё больше. Он проводил несколько растерянным взглядом своего собеседника, так и не прикрыв рта, а через несколько секунд по его лицу расплылась весёлая улыбка. Ворон однозначно завоевал его симпатию своей решительностью, проявлявшейся в каждом слове, в каждом действии. В сторону Духовлада уже семенил взволнованный Всесмысл, наблюдавший за говорившими издалека (очень издалека!). Подойдя, он стал задавать вопрос за вопросом, не оставляя молодому бойцу времени на ответы:
– Чего он хотел?! Он тебе угрожал?! Он ещё вернётся?!.
– Раз тебе так всё интересно, – с ехидной улыбкой, перебил его Духовлад – Чего же ты не остался здесь?
Всесмысл замялся, и виновато пробубнил, потупив взгляд:
– Ворон сказал, что хочет говорить с тобой наедине. А я его боюсь. Очень. Вот я бы не ушёл, а он бы меня потом зарезал где-нибудь…
– Да шучу я, шучу. Правильно сделал, что ушёл. Он мне предлагал к нему в отряд пойти, да и так кое-что рассказывал…
– И что?..
– Он МНЕ рассказывал, тебя не касается.
– Да не об этом я! Что ты ему на предложение ответил?
– Ответил, что останусь с Предрагом, потому что тот за меня перед Туром заступился.
– Ворон, наверное, разозлился страшно… – испуганно предположил Всесмысл.
– Да не злился он! – засмеялся Духовлад – Сказал, что если передумаю, то в любое время могу приходить! Ты из него совсем зверя делаешь! А он, между прочим, человек рассудительный, не чита Туру твоему… Он тебе плохое что-то сделал? Если нет, чего так боишься его?!
Всесмысл резко поднялся, и по-детски надув губы, обиженно заявил:
– Вот буду ещё ждать, пока он мне плохого наделает! Кто меня собирать после этого будет?! Может он и рассудительный человек, только сильный! А я – слабый, и мотивов его, мне никогда не постичь! Лучше я, на всякий случай, буду продолжать его бояться!..
– Ну, уймись, не кричи! – развеселившись, уговаривал его Духовлад, пытаясь спрятать улыбку – Хочешь бояться – бойся себе, на здоровье! Вот самая сильная твоя сторона: ты слабость свою открыто признаёшь!..
***
К концу этого дня, в лагерь вернулся Тур. Как и советовал Горан, он сразу собрал всё воинство, и с радостью сообщил, что у его брата есть на примете дело, благодаря которому в воинстве обогатятся все. Говоря об этом, он внимательно следил за реакцией на лицах разбоев. Всех явно обрадовала эта новость: они хлопали друг друга по плечам, шутили, храбрились и задавались. Но заметив смущение на лице Опары, а за тем ехидную улыбку Предрага, Тур стал подозревать, что в его отсутствии случилось что-то плохое.
Как только новость была доведена до всеобщего ведома, Тур сразу же последовал за Опарой к нужному срубу. Войдя внутрь, главарь увидел побитого Масленицу, который сидел на топчане, и, в свою очередь увидев Тура, смущённо опустил глаза в пол. Опара рассказал о том, как Духовлад избил задиравшегося к нему Масленицу, и как теперь из-за этого всё воинство смеётся над людьми Тура. С каждым новым словом этого рассказа, лицо главаря всё больше наливалось злобой, а побитая рожа Масленицы – стыдом.
– Лучше бы он тебя убил! Тогда хоть повод был бы … – прошипел Тур, когда Опара закончил рассказ и, не сдержавшись, влепил Масленице звонкий подзатыльник, от которого у того снова открылось кровотечение из носа.
Долго совещаясь потом с Опарой, Тур принял решение не обострять ситуацию ни под каким предлогом. Во всяком случае, до прихода известий от брата. Горан говорит, что мальчишка не враг?! Ну, уж нет! Сначала за всё заплатит Предраг, а там и очередь щенка настанет…
***
Кременец, ставка князя Батурия. В Зале Приёмов проходил Большой Совет Чёрного Края. Возле стены, противоположной широким, двойным дверям, служившим парадным входом в просторный зал, были расположены два золотых трона. На том, который побольше, восседал вечно хмурый Батурий. На меньшем – его сын Гавриил, то и дело обводящий всех присутствующих надменным взглядом, явно находя происходящее невероятно утомительным. Вдоль стены, что была по правую руку от властелина, стояла длинная резная скамья, на которой сидели воевода Батуриевой дружины, и его тысячные. Вдоль стены напротив, так же на длинной резной скамье, располагались представители городов и областей, съехавшиеся со всего Чёрного Края. С левой стороны от широких входных дверей, сидели различные представители придворной знати, а в частности: несколько личных советников Батурия, его казначей, управляющий Кременца и писец, обязанность которого заключалась в тщательном ведении протокола мероприятия. С правой же стороны, расселись молчаливые представители духовенства. По составленному заранее регламенту, первым имел слово представитель небольшого городишки, под названием Торец, граничившего с землями Славнограда. Этот человек чинно вышел на середину зала, встал лицом к князю и его отпрыску, и отвесил глубокий поклон. Батурий, не удосужившись как-либо ответить на приветствие, только небрежным взмахом руки позволил ему начать доклад.
– Великий и могучий князь Чёрного края, надежда всей Земли Ругов! – зычным голосом, нараспев, начал посланник – Довожу до Вашего благословенного сведения, что в нашем скромном городишке, был задержан злодей и преступник, заводивший торговые обозы в разбойничьи засады…
– Укажите причину, по которой вы решили, что человек этот причастен к столь серьёзному преступлению – перебил говорившего один из советников князя, находившихся за спиной у посла.
Это было привычной практикой: на подобных заседаниях, Батурий крайне редко подавал голос, ограничиваясь ролью стороннего слушателя. Поэтому уточнять детали, было поручено его советникам, которые исполняли подобную роль зачастую грубо и бесцеремонно. Не решаясь отвернуть лица от князя, посланник всё так же громко и уверенно ответил:
– Дело в том, что в нашем городе, обосновался один из героев осады Славнограда, славный сотник победоносной дружины нашего властелина, и его верный слуга…
– Довольно! Говори по делу! – спокойно, но жёстко и достаточно громко, прервал его Батурий, так как вовсе не был человеком сентиментальным. Кроме того, не любил, когда ему напоминали об отличиях его подчинённых, потому что считал, будто всем уже воздал должное.
Посол замялся, пытаясь сформулировать свою речь так, чтобы не раздражать владыку излишним красноречием, но при этом достаточно понятно изложить суть своего доклада. Наконец решившись, он снова размеренно продолжил:
– Значит, человек этот, осев в нашем городе, стал заниматься торговлей. И торговал он, как человек военный, тем, в чём хорошо разбирался – оружием и боевым снаряжением. Месяц назад, он отправился в Сталевлад – город кузнецов – за новой партией товара…
По изменению выражения лица Батурия стало понятно, что он находит рассказ утомительным и вновь теряет терпение, от чего посол непроизвольно стал говорить быстрее, как бы сигнализируя, что излагаемые факты, всё же имеют смысл для прояснения дальнейшей ситуации.
– … И, через некоторое время, передал весть о времени своего возвращения своему племяннику, который в нашем городе занимает пост начальника стражи. К обещанному дню он не вернулся, а через несколько дней, в городе появился человек, который привёл небольшой обоз, с довольно дорогими товарами, которые он сбывал по подозрительно низким ценам. Это известие дошло до главы городской стражи, и он немедленно задержал этого человека. Злодей сразу же попытался откупиться, но денег не приняли, а когда стража осмотрела его обоз, то обнаружила среди товаров оружие сталевладской работы. Сначала преступник молчал, но проведя ночь в пыточной камере, всё рассказал…
– Что именно рассказал преступник? – подал голос один из советников из-за спины посла.
– Он признался, что приводил большие торговые обозы в разбойничьи ловушки…
– Но большие обозы обычно хорошо охраняются! Неужели какая-то шайка разбоев, способна одолеть под сотню наёмников?! – удивлённо воскликнул другой советник.
Посол как раз ожидал этого вопроса. Отвечая, он обвёл присутствующих взглядом и повысил голос, подчёркивая важность своего объявления:
– Это вовсе не «шайка»! По словам пойманного нами негодяя, разбоев этих около полутысячи!..
По рядам присутствующих, пронёсся возбуждённый гул – слова посла произвели впечатление.
– Это невозможно! – выкрикнул кто-то из тысячных – Как в лесу может прокормиться такая орава?!
– Судя по показаниям наводчика, – размеренно ответил посол – В этом… отряде, очень чётко отлажен быт. Съестные припасы, добываемые в налётах, складируются, и расходуются весьма грамотно. Мы уверенны, что подобное боевое образование, может представлять серьёзную угрозу для всего Чёрного Края!
В зале снова поднялся возбуждённый гул. Многие присутствовавшие соглашались с последними словами посла. У некоторых придворных чинов, особенно далёких от дел военных, даже проявлялись зачатки истерики. Обведя зал презрительным взглядом, Батурий медленно поднял вверх правую руку, и в помещении тут же воцарилась гробовая тишина. Никто не смел нарушить эту тишину даже шорохом одежды при случайном движении. Явно удовлетворённый вышкаленностью своих придворных, князь спокойно и чётко заговорил:
– Причин для паники я не вижу. Пять сотен голодранцев никакой «серьёзной угрозы» для наших земель представлять не могут! Тем не менее, само существование подобного соединения на моей вотчине, я считаю недопустимым! Скажи мне, посол, где сейчас этот пленный наводчик?
– Я привёз его с собой в Кременец. Он закован в кандалы, и хорошо охраняется.