Варшава утопала в грязи. Затяжной дождь превратил пыльные немощёные улицы польской столицы в разливанное море топкой жижи, к вящей радости простолюдинов, которые за отдельную плату переносили на закорках расфуфыренных шляхтичей, съехавшихся сюда по случаю очередного бескоролевья. Несмотря на это, предстоящий сейм сделал улицы ещё оживлённее, однако командующий русскими войсками генерал граф Ласси оставался в отведённом ему просторном доме и сейчас расхаживал по малому залу, так и эдак прикидывая, что будет дальше.
Дело было в том, что король Польши Август II недавно умер, и теперь за польскую корону боролись два весьма сильных претендента: Станислав Лещинский, имевший много сторонников, которого к тому же всячески поддерживали французы и ставленник России курфюрст саксонский. При таком раскладе из Петербурга в Варшаву были посланы немалые деньги, а к польским границам отправлено сразу две группы войск, с целью обеспечить нужный результат выборов, и сейчас генерал Ласси думал, что ему сделать, дабы не дать французам взять верх.
Его очень беспокоило, что с самого начала ничего не получалось, а затем и вовсе всё пошло наперекосяк. Примас[3] и шляхта, опасаясь, что под русским влиянием ликвидируют liberum veto, прислушались к французам, и сейм, заседавший в Коле[4] пятнадцать дней, провозгласил Станислава королём Польши. После такого афронта русский и австрийский посланники напрямик объявили примасу, что польским королём будет признан только курфюрст саксонский. Но примас и его партия посчитали, что, хоть венский и петербургский дворы недовольны таким решением сейма, изменить его им не удастся.
Впрочем, надежды примаса и его людей оказались тщетными. Императрица Анна Иоанновна тут же приняла крутые меры, и в Литву вступил стоявший на границе 20-тысячный корпус Ласси, двинувшийся прямиком на Варшаву. Ему навстречу поспешили паны, недовольные избранием Станислава, однако, когда корпус подошёл к столице, выяснилось, что мосты через Вислу разрушены, а Станислав уже направился завоёвывать Данциг. Тогда полтора десятка сенаторов и до шестисот шляхтичей (все те, что не признали предыдущего решения сейма) собрались на поле у деревни Комиец, где уже происходили такие выборы, и там ими было решено объявить курфюрста саксонского новым королём Польши под именем Август III. Такая ситуация требовала кардинального решения, и именно поисками его были теперь заняты мысли Ласси.
Это занятие командующего прервал поднявшийся в доме шум, а затем и совсем уж неожиданное появление второго посланника – графа Левенвольде-младшего. Судя по его достаточно встрёпанному виду, граф был весьма встревожен, и генерал, выждав приличествующую паузу, спросил:
– Что, случилось что-то?
– Шляхта из-за выборов короля буйствует, – растерянно ответил граф, вытирая проступивший на лбу пот, и только потом уточнил: – На мою резиденцию напали, грозятся, я скрытно сюда ушёл…
– Что? – изумился Ласси.
Ответить Левенвольде-младший не успел, так как в зал вбежал адъютант и прямо с порога сообщил:
– По саксонской резиденции из пушек палят!
– Что, прямо-таки из пушек? – оторопел Ласси и растерянно посмотрел на Левенвольде. – Как это так можно?
– Не знаю, – развёл руками посланник. – Но я туда, чтоб всё вызнать, уже своего конфидиента отправил…
– Подсыл-то надёжен? – быстро спросил Ласси.
– Да, оно вроде бы… – сразу испытав сомнение, как-то неуверенно стал отвечать Левенвольде, но сбился и, чтобы не потерять лицо, преувеличенно бодро заверил: – Надёжен, вполне…
Посланнику вдруг вспомнились угрожающие выкрики сторонников Станислава, ломившихся в здание, напрасные попытки служек как-то урезонить разбушевавшихся шляхтичей и своё позорное бегство тайными переходами, которыми его вывел на задворки тот самый конфидиент. Позже, осознав, что прямая опасность миновала, Левенвольде приободрился и, отправив своего доверенного спутника разузнать, что делается возле саксонской резиденции, сам поспешил к Ласси.
Командующий знал, что поляки, стремясь как-то разрядить ситуацию, настоятельно требуют отъезда посланников русского и дрезденского дворов. Но то, что они решатся на пушечную пальбу, Ласси не ожидал. Видимо, думая о том же, Левенвольде-младший стал сокрушаться вслух:
– Мы всё делали, деньги давали немерено, переговоры вели, и вот результат…
Графу Ласси было известно о распоряжении императрицы не скупиться, и он понимал, что посланник ищет хоть какое-то оправдание для себя. Впрочем, говорить на эту тему не стоило, и генерал коротко бросил:
– Что из Петербурга?
– А что Петербург?.. – Левенвольде сокрушённо вздохнул. – Петербург далеко, пока туда отпишешь, а решать сейчас надобно…
– Зато мне, граф… – Ласси сделал многозначительную паузу, – велено государыней заставить Станислава вовсе уйти из Польского края.
– Да, да! – сразу оживился посланник. – Наши конфидиенты сообщают, что Станислав решил засесть в Данциге и собирается там дожидаться французской помощи, чтобы силой взять трон.
– Значит надо опередить французов, – твёрдо заявил Ласси.
Левенвольде хотел что-то сказать, но долетевший снаружи странный шум заставил его повременить, тем более что в залу вошёл адъютант и несколько растерянно доложил:
– Там какой-то шляхтич к вашей милости сюда рвётся. Говорит, он знает, что посланник здесь.
Ласси посмотрел на Левенвольде, и тот закивал головой.
– Да, да, это вероятно он, конфидиент…
– Пусти, – бросил Ласси, и адъютант, тихо прикрыв за собой дверь, исчез.
Шляхтич не заставил себя ждать, вот только, войдя, он застыл на месте, поочерёдно глядя то на посланника, то на генерала, не зная, к кому следует обращаться. Вид у левенвольдовского конфидиента был залихватский. Одетый в лазоревый кунтуш, вышитый золотой нитью по вороту, с высокой шляхетской квадратувкой[5] на голове и висевшей на боку явно дедовской саблей, давно не чищенная серебряная рукоять которой потемнела от времени, он, казалось, с кем-то повздорив, только что выскочил из придорожной корчмы.
Видя, что шляхтич никак не решится заговорить, Левенвольде поторопил его:
– Ну, что узнал?
– У вас всё разграблено… – Шляхтич наконец-то обрёл дар речи.
– Я это понял, – отмахнулся Левенвольде. – Что у саксонцев?
– Ваша милость… – Шляхтич запнулся, бросил короткий взгляд на Ласси и только потом заговорил: – Конфедераты требовали, чтоб саксонский посланник и его люди уехали из Варшавы, а когда те отказались, подвели пушки.
– Значит, это они стреляли? – уточнил Ласси.
– Так, они, – подтвердил шляхтич и уже увереннее продолжил: – Шесть пушек подвезли и стрелять ядрами начали. А когда ворота в щепы разбили, за ограду лезть начали. Там народу много собралось, только, как пушки пальбу учинили, обыватели разбегаться стали.
– Не про них речь, – оборвал его Ласси. – Саксонцы что?
– Ответную стрельбу тотчас учинили. А когда у конфедератов больше трёх десятков шляхтичей побило, то их ярость укоротилась, и люди в доме саксонского посланника капитуляцию истребовали, по силе которой они в дом имперского посланника перешли, – единым духом выложил шляхтич и замолчал.
Выслушав конфидиента, Левенвольде кивнул.
– Ладно, иди, подождёшь меня там.
Ласси же, проводив шляхтича взглядом, поинтересовался:
– Он что, не бедный?
– Да где там… – махнул рукой Левенвольде. – Один гонор шляхетский. Правда, сейчас у меня на пару злотых расстарался.
– Я вот что подумал… – Ласси выдержал довольно долгую паузу. – Может, те посольские деньги на таких, как шляхтич этот, стоит тратить?
– Сие заманчиво, но, увы, невозможно. Практичнее иметь дело с влиятельными особами, – возразил Левенвольде.
– Оно так, – вздохнув, согласился Ласси и поинтересовался: – Ведомо ли, кто со Станиславом в Данциге засел?
– Ясное дело, ведомо. Теперь главными там примас и французский посланник, – ответил Левенвольде.
– Значит, с французами дело иметь придётся, – заключил Ласси, и Левенвольде понял: план действий у генерала уже есть…
Русский посланник Левенвольде-младший не ошибся: генерал Ласси уже получил предписание петербургского двора, собрав сколько можно войска, идти к Данцигу, чтобы заставить Станислава выйти из города или совсем покинуть страну. В Польше к тому времени находилось до пятидесяти тысяч русского войска, но под началом Ласси оказалось немногим более двенадцати тысяч, поскольку стоявшие в разных местах отряды были нужны для обуздания края, а не менее двух полков следовало оставить в Варшаве. Вот с этими небольшими силами Ласси и выступил, устроив по пути в признавшем короля Августа городе Торн промежуточный магазин, а придя в окрестности Данцига, сделал свою главную квартиру в местечке Пруст.
На следующий день к городским воротам прискакали несколько всадников, один из них вскинул трубу, и над городом полетел сигнал, оповещавший о прибытии переговорщиков. Какое-то время ворота оставались закрытыми, но потом тяжёлая створка несколько приоткрылась, и начальник стражи, явно делая вид, что не понимает, кто перед ним, спросил:
– Вы кто?
– К вельможному панству от генерала Ласси… – начал было выехавший вперёд офицер, но начальник стражи слушать больше не стал, а только кинув:
– Сейчас доложу, – поспешно спрятался, снова прикрыв створку.
Надо полагать, трубный сигнал всполошил жителей, и к тому моменту, как створка снова открылась, на стенах виднелось уже много народу. На этот раз из ворот в сопровождении стражи вышел генерал и сухо представился:
– Я комендант Данцига, слушаю.
Преисполненный важности посланец Ласси, видимо, не ожидал такой встречи и заговорил весьма резко:
– Генерал Ласси настоятельно предлагает жителям отстать от Станислава, впустить русский гарнизон в город и присягнуть королю Августу. В противном случае вас ждут дурные последствия.
– Передайте своему генералу, что наш король – это Станислав Лещинский, – громко, так, чтоб это было слышно на стенах, весьма заносчиво объявил комендант и, не желая далее говорить, ушёл.
Выслушав столь категоричный ответ, посланец Ласси молча завернул коня и преследуемый громкими криками обывателей:
– Не пазвалям!.. Нех жие круль!.. – зарысил в ставку.
Получив такой довольно грубый отказ, генерал Ласси задумался. Его корпус, разделённый на пять отрядов, занимал селения Санкт-Альбрехт, Олива и Лингфурт, что позволяло не допускать подвоз провизии к городу. Но речной рукав Мёртвая Висла давал возможность получать помощь с моря, и, значит, требовалось, заручившись поддержкой флота, блокировать порт.
Неожиданное появление адъютанта заставило Ласси отвлечься.
– Там нужный хлопец из города, пришёл к вашей милости, – многозначительно стишив голос, сообщил адъютант.
Ласси кивнул, и адъютант впустил «хлопца» в домотканой свитке, который, держа в руке мужицкий колпак, сразу изложил суть:
– Имею честь сообщить вашей милости, что в городе наличествует гарнизона пять полков, а это более чем двадцать тысяч. Купно с ними ещё там есть тысяч восемь милиционных, две тысячи польских гвардейцев, одна тысяча личного полка французского посла Монти и вдобавок шведские добровольцы, которых всего человек двести, – единым духом выпалил «хлопец» и замолчал.
То, что в округе есть большие отряды сторонников Лещинского, Ласси уже знал, а после слов «хлопца» генералу стало ясно: дело пахнет «малой войной». К тому же внушало большое опасение распределение сил. Конечно, разделение корпуса и занятие отдельными отрядами путей подвоза сильно затрудняло снабжение города, но, с другой стороны, как выяснилось, сторонников Станислава в поле было до пятидесяти тысяч и, значит, они имели возможность, напав всеми силами, разгромить каждый отряд поочерёдно, что вообще-то грозило полной катастрофой.
Но поляки, вместо того чтобы скопом навалиться на русских, кружили по округе и весьма рьяно громили усадьбы сторонников Августа. Под Данцигом же всё ограничилось тем, что Ласси приказал отвести воду от городской мельницы, усилив этим блокаду, а в ответ осаждённые начали делать частые вылазки, так что дня не проходило без стычек с казаками, причём верх брала то одна, то другая сторона. Что же касалось правильной осады, то об этом и речи быть не могло. Во-первых, наличных сил было до смешного мало, а главное, у Ласси не имелось осадных пушек.
Безрезультатная осада затягивалась, и это продолжалось до тех пор, пока к Данцигу не прибыл командовавший всеми находившимися в Польше войсками фельдмаршал Миних. Сразу оценив обстановку, он понял, что с имеющимися в его распоряжении ничтожными силами взять поддерживающий Станислава Данциг нельзя, и немедля вызвал ещё несколько полков. Затем отправил горожанам прокламацию с увещеванием покориться королю Августу, а когда подстрекаемые примасом и Монти обыватели ответили отказом, Миних приказал усилить осадные работы.
Сначала он распорядился построить редут со стороны Цыганкенберга, а потом выслал отряд с приказом овладеть укреплением Ору, которое и было взято после двухчасового боя. Дальше русские войска заняли всю территорию между городом и морем, а поскольку фельдмаршал считал, что этого мало, им был отправлен отдельный отряд к городу Эльбинг. Там всё сложилось удачно. Город сдался без боя, горожане присягнули королю Августу, и вдобавок оттуда к Данцигу осаждающим были присланы семь крепостных орудий и боевые припасы.
В то же время посланные по округе лазутчики донесли, что бывшие в поле конфедераты, коими командует кастелян Черский, перешли Вислу и большими силами идут к Данцигу на помощь Станиславу. Чтобы упредить их, фельдмаршал Миних тотчас отрядил генерал-поручика Загряжского с двумя тысячами драгун и тысячью казаков навстречу конфедератам с приказом: во что бы то ни стало задержать их движение, а паче того не допустить кастеляна Черского к Данцигу.
Генерал Загряжский немедля выступил, но уже под городком Швец столкнулся с конфедератами. Встреча произошла у реки Бреда, мост через который шляхтичи Черского разрушили, заняв позиции на другом берегу. Не вступая в бесцельную перестрелку, Загряжский стал действовать решительно, отправив людей под прикрытием ружейного огня чинить мост. Одновременно, не дожидаясь конца работ, генерал распорядился соорудить абшнит[6] и установить там полевые пушки.
Едва новоустроенная русская батарея начала палить по противоположному берегу, устрашённые орудийным огнём конфедераты бросили свои позиции и стали спешно отступать. Так как со стороны поляков противостояния больше не было, мост удалось быстро исправить, и отряд Загряжского, перейдя реку, начал преследование. Однако конфедераты уходили так быстро, что удавалось догнать только замешкавшихся или отставших. Тогда генерал Загряжский приказал идти к городку Швец, где был обнаружен магазин с большими запасами фуража.
Донесение Загряжского об успешном завершении дела пришло к Миниху одновременно с сообщениями лазутчиков о том, что к Данцигу под командой графа Тарло идёт другой отряд конфедератов. Этот граф уже соединился с Черским, и теперь они оба намерены заставить Миниха снять осаду. Фельдмаршал сразу принял свои меры, отправив на помощь Загряжскому полторы тысячи драгун под командой генерала Ласси. Понимая всю сложность обстановки, Ласси сделал ускоренный переход и, соединившись с Загряжским, принял командование на себя.
Объединённый корпус Загряжского и Ласси догнал конфедератов у местечка Вышчезин. Граф Тарло встретил русских, стоя в боевом порядке за двумя затруднявшими движение дефилеями, которые надо было проходить поочерёдно. Спешив драгун, Ласси повёл их через первый дефилей под барабанный бой, чтобы поляки думали, будто на них идёт регулярная пехота. Миновав первый дефилей, драгуны начали перестраиваться, а чтобы поляки внезапным ударом не смяли их, несколько сотен казаков, выдвинувшись вперёд, стали тревожить противника.