Несмотря на молодость, лейтенант госбезопасности хорошо знал свое дело. В частности то, что всегда надо оставлять пустое место под текстом протокола. Вдруг надо будет что-нибудь добавить…
− Вот и славно, – улыбнулся он, читая свеженапечатанные строчки. − И ещё одно… − Он быстро стал листать пухлое дело Шехтеля, и наконец вынул из папки листок бумаги. − Вот он! Теперь можно и к начальству!
− Товарищи! Сегодня, в половину пятого, в Смольном от руки подлого убийцы погиб… − майор госбезопасности сделал эффектную паузу, стараясь подчеркнуть свою скорбь, − погиб Первый секретарь Ленинградского Обкома ВКП(б) Сергей Миронович Киров3! Пал на боевом посту, как настоящий коммунист!
Ожидая какой-то реакции на свои слова, майор сделал ещё одну паузу. Но в огромном кабинете Начальника Секретно-Политического Отдела стояла мертвая тишина.
− Но не время сейчас скорбеть! Мы не можем сидеть и ждать, пока подлые враги, несомненно, готовят новый удар! Мы будем мстить! Беспощадно уничтожать всех, кто подготовил и осуществил это немыслимое злодеяние!
Теперь детали! Убийца задержан, он пытался покончить жизнь самоубийством, но пока жив. По горячим следам установлено наличие заговора, и корни этого заговора в нашем городе! Есть мнение, что мы недостаточно решительно боремся с недобитым врагом, проявляем преступное благодушие к контрреволюции, вредителям и прочей нечисти! Так что за работу, товарищи!
Начинаем с семьи преступника. Жена, родители, братья, сестры… Чтобы к утру все были здесь и давали признательные показания!
Сослуживцы за последние десять лет!
Соседи и все прочие!
Ответственным назначается мой заместитель капитан госбезопасности Скворцов! Все отпуска, выходные и командировки отменяются! Выполнять!
Кабинет быстро опустел. Только один человек остался за длинным столом…
− Моисеев! Ты что, оглох? Иди, работай!
− Разрешите доложить! Сегодня в ходе допроса подследственный Шехтель сообщил, что старший лейтенант Смирнов требовал от него признания в убийстве товарища Кирова!
− Ну и что с того?
− В ходе допроса, проходившего три дня назад!
− Чего? − переспросил майор. − Повтори!
− Вот… − Моисеев разложил перед своим начальником бумаги. − Вот протокол сегодняшнего допроса, подписанный подследственным… Он признается в тайной заброске отряда китайских диверсантов в 1921 году на территорию…
− Да на хрен этих китайцев! Дело говори!
− Сегодня подследственный сообщил, что следователь Смирнов в ходе допроса 29 ноября требовал от него признаться в совершении убийства товарища Кирова… Показания Шехтеля подтверждаются его сокамерником Волковым, который является моим осведомителем. В своей записке Волков указывает, что Шехтель во сне говорил, что не хочет убивать…
− Дай сюда! − майор вырвал листок из рук подчиненного. − Ну и показания! Во сне! Ты в своем уме?
− Так точно!
"А ведь он не врет, − неожиданно подумал майор. − Эх, Смирнов, Смирнов…"
− Значит, так. Ты начал, тебе и продолжать! Закрывай дело этого Шехтеля. Прицепишь к нему своего попа, Белянина, и ещё фон Хазена…
− Белогвардейца? Слушаюсь!
− Чтобы к утру всё было готово! Религиозно-белогвардейский заговор с целью убийства товарища Кирова! Детали сам обмозгуешь. Всех по пятьдесят восьмой часть восемь4. Всё понял?
− Так точно! А что Смирнов?
− А это, − майор нервно закусил нижнюю губу, − не твоя забота! Кто ещё знает?
− Никто, товарищ майор!
− Вот и хорошо… Так что иди, лейтенант… Сделаешь, как надо, получишь ещё одну шпалу в петлицу5…
"Прыткий парень… − подумал майор, глядя на закрывающуюся дверь. − За таким глаз да глаз!"
…Впервые Шехтель чувствовал себя счастливым. Его снова вызвали к этому замечательному молодому лейтенанту, с таким милым местечковым выговором! Господи, спасибо Тебе!
− А у меня для вас хорошая новость! − улыбнулся следователь. − Я подал начальству ходатайство о переводе вас в одиночную камеру! Зачем вам сидеть с этими уголовниками?
− Спасибо! − Шехтель снова расплакался.
− Не обессудьте, я тут уже за вас всё написал, так что просто подпишите вот тут, внизу, − быстро сказал Моисеев. − Если, конечно, не возражаете…
− Нет, что вы, конечно, не возражаю, − Шехтель, не читая, быстро подписал поданный ему лист. − А почему надо в самом низу?
− Там придется ещё несколько подписей собрать… Завхоз должен подписать, кладовщик… Но я с ними сам встречусь, − с той же улыбкой произнес Моисеев. − Вы пока в моем кабинете подождите.
"И взгляд у него такой добрый! − думал Шехтель. − Неужели такие ещё остались?"
И когда через пару часов его повели по мрачной лестнице куда-то вниз, он так же счастливо улыбался…
А следователь Смирнов на следующий день нелепо погиб при переходе улицы. Вроде бы и автомобилей почти не было, и погода была хорошая. Что ж, всякое бывает… Похоронили его с положенными почестями, а семье назначили пенсию. Всего через пару лет с небольшим многие из его коллег, спускаясь в подвал по той же самой мрачной лестнице, позавидовали ему.
Что же до следователя Моисеева, то он просто исчез. Вроде бы его видели на похоронах Смирнова, но потом… Потом он пропал! Искали его, конечно, но не нашли. Жил он одиноко, родни у него не было. Не было и зацепок, чтобы понять, куда он делся. А дальше пошла такая работа, что о нем на некоторое время совсем забыли…
Загадочная история маленькой деревни напрочь затерялась в круговороте грозных событий. И кое для кого это, наверное, стало самым важным событием того страшного декабря 1934 года…
Часть Первая. Спираль Плахина.
Виток первый. Солдат.
Скорый поезд Куйбышев-Новосибирск. Сентябрь 1988 г.
Возвращаясь из отпуска в свою часть, Серега Плахин попал в крайне неприятную ситуацию.
Вот как всё было. Прилетел он из Ленинграда в Уфу, а там добрался до вокзала. Купил билет до своей станции. Надо было ждать три часа, так что сел он в зале ожидания и задремал.
− Парень, ты не из Москвы? − спросил кто-то.
− Нет, я из Ленинграда, − просыпаясь, ответил он.
И увидел подле себя высокого улыбающегося мужика, явно откуда-то с Кавказа. Одет был мужик в джинсовый костюм, который в те времена считался дорогим и престижным.
− Из Ленинграда! Какой красивый город! − искренне обрадовался тот. − Я там был! Ну и как там сейчас?
− Хорошо, − ответил Серега. − Дома всегда хорошо…
− А у меня радость! Сын у меня родился, дома, в Грузии! Я к ним еду! Только поезд ещё не скоро… Идем со мной в ресторан, отметим!
Что-то в душе подсказывало Сереге, что не следует идти с человеком, которого видишь первый раз в жизни. Но тот так искренне улыбается, что обижать его не хочется. Да и ждать ещё долго…
По дороге встретился им ещё и друг грузина. Они о чем-то быстро стали говорить по-своему.
− Я Арчил, а это Гочи, брат мой! − сказал первый. − Мы тут в гостях были, а мне телеграмму прислали! Гочи пока очередь за билетами займет, а мы с тобой посидим!
И снова ничего не насторожило Серегу. В ресторане Арчил заказал сразу много всего; даже и названий таких Серега не знал.
− Вино пьешь? − спросил грузин.
− Нет, мне нельзя! Патруль…
− А я выпью! За сына моего! Чтобы вырос достойным человеком!
Принесли закуски, потом горячее. Серега прежде никогда в ресторане не был, только в столовых. Всё оказалось таким вкусным, что скоро он просто опьянел от съеденного.
Тут подбежал Гочи. Опять грузины заговорили по-своему.
− Арсену звони! Вот двушка тебе! − раздраженно сказал Арчил. − Очередь в кассу подходит, а деньги должен друг подвезти, – объяснил он Сереге. − Только нет его почему-то… Так и очередь пройдет!
Гочи вернулся, сказал по-русски, что у Арсена не отвечают. Арчил тогда и спросил, не даст ли им Серега сто рублей, они купят билеты, а когда друг приедет, они вернут.
Сто рублей тогда − огромные деньги! Месяц можно жить! А если скромно, то и два. Перед отпуском занял Серега у своих сослуживцев, теперь вез обратно. Мать сама на работе занимала у кого-то…
Ну как отказать новым друзьям? Они ведь такие хорошие, веселые!
И только, когда грузины вдвоем убежали ("В кассе надо паспорт самому показывать, но мы скоро!"), Серега что-то заподозрил.
Прошло десять минут, полчаса, час. Уже и самому на поезд пора, а те так и не возвращаются. Хотел уйти, но надо же за стол заплатить! Подозвал официанта, попросил счет.
И остолбенел. Оказывается, наели они на тридцать семь рублей с копейками! Вдвоем всего!
Денег таких у Сереги не было. Десять рублей всего осталось…
Подозвал официанта ещё раз. Спросил разрешения отойти, чтобы найти друзей, которые стоят в очереди за билетами. Только официант не поверил. Привел какого-то хмурого дядьку, тоже кавказца, который сразу сказал:
− Не будем платить − будем милицию звать. Будем платить − всё хорошо будет!
− Так нет у меня… − сказал Серега и заплакал, как ребенок.
Да он в сущности и был ещё ребенок, в свои девятнадцать! Что с того, что ростом метр восемьдесят пять, и сто метров за двенадцать секунд пробегает. Пацан пацаном… И помочь некому, в этом городе у него никого нет!
− Ну что, милицию зовем? − громко сказал официант.
И тут из-за соседнего стола встает человек. Да и не просто человек, а настоящий человек-гора! В коричневой кожаной куртке, каких тогда почти ни у кого не было, да ещё и с золотой цепью чуть ли не в палец толщиной!
− Что к парню пристал, Муртаз? − спросил он. Вроде бы тихо так спросил, а все услышали.
− Всё в порядке, Всеволод Михайлович, всё в порядке, − слащаво улыбнулся дядька, − вот, солдатик платить не хочет…
− И сколько на нем?
− Вот, пожалуйста, тридцать семь семьдесят…
− Ого! Один он, что ли, наел столько?
− Да нет, говорит с друзьями был…
− Что, парень, бросили тебя друзья?
− Да какие они мне друзья, − всхлипнув, ответил Серега. − Грузины какие-то… И деньги у меня забрали.
− Так-так… Грузины, значит… Имена знаешь?
− Арчил. Гочи…
− Арчил Высокий? В джинсе?
− Ну да…
− Ну Арчил, ну крыса! Солдатика кинул! − Человек-гора подошел к дядьке, − а ты, Муртаз, часом, не в доле с ними?
− Нет, что вы, Всеволод Михайлович, что вы! Я же всегда… И на общее дело жертвую… Я ведь с Азербайджана! Что мне какие-то грузины!
− А для меня вы все одно, − процедил Всеволод, доставая бумажник. − Понаехали к нам… Держи! − он швырнул официанту пятидесятирублевую бумажку. − Сдачу парню отдашь!
− Спасибо! − Серега снова пустил слезу. − Я верну! Только адрес мне можно…
− Пустое… Мне можешь не возвращать. Встретишь бедолагу какого-нибудь, вот ему и помоги. Понял?
− Понял! − ошеломленно ответил Серега.
− И ещё… В церковь зайдешь, свечку поставь за Севу Тучина… То есть за раба Божия Всеволода. В церковь то ходишь?
− Так это… Комсомолец же я! Правда, заходил пару раз…
− Ну, значит, ещё раз зайдешь. Только сразу не уходи, хоть постой там чуть-чуть. Пока свечка горит…
− Да, Всеволод Михайлович, спасибо вам! Я побегу?
− Беги, парень, а то ещё и поезд свой упустишь, − добродушно усмехнулся человек-гора, глядя в его спину. − Если бы мне такой, как я сейчас, тогда встретился… Может и вся жизнь бы другая была…
К чести Сереги, не раз и не два ставил он потом свечку за раба Божия Всеволода. И всё хотел встретить его где-нибудь, помочь чем… Только не встречались они больше. А через двадцать с чем-то лет попалась Сереге на каком-то сайте подборка "Самые удивительные надгробные памятники". Там-то он и увидел трехметровую малахитовую глыбу с портретом своего спасителя. В полный рост, в той же куртке, с цепью, с ключами от "БМВ" на пальце. И с датой смерти "1993". Вот как бывает…
В общем, сел Серега на свой поезд, и даже некоторое время был счастлив, полагая, что всё позади. И только через пару остановок вдруг вспомнил, что на нем долг, а отдавать его нечем…
Ну, конечно, можно матери написать, она там найдет ещё денег, пошлет ему. Только не хочется что-то. Зарплата у неё маленькая, накопить никогда ничего не выходит. Да и родственники все у них небогатые. Вариант, конечно, но только на самый крайний случай.
Своей крошечной зарплатой сто рублей никак не наскрести. Советское государство аж восемь рублей платит в месяц старшему стрелку! Целый год надо копить…
В принципе, можно было бы и накопить… Да только уволится Серега через три месяца! А повезет, так и через два. Это вообще не вариант.
Остается только просить того парня подождать, чтобы после дембеля отослать деньги ему домой. Только вряд ли он согласится. Ему тоже осенью увольняться. И сотня эта ему сейчас нужна, а не через полгода. Шинель новую справить, ботинки, шапку новую. Точно не согласится!
О том, чтобы "молодых" напрячь, Серега даже не думал. Не то воспитание. Отбирать деньги у младших нельзя! Это он твердо знал. Чем тогда он будет лучше этих грузин!
Нахлынула жгучая ненависть. Вот ко всем этим, которые понаехали сюда! Зачем они здесь? Сидели бы у себя, в горах! А лучше вообще их всех забомбить! За Берию, за Сталина! За мои сто рублей!
− Вот же сволочи! − процедил он сквозь зубы.
− Кто? − спросил кто-то.
Тут-то и увидел Серега, что он не один сидит в купе общего вагона. Так задумался, что и не заметил соседа своего.
Дед, лет шестидесяти, старый совсем. Серый пиджачок, потертые брюки, кепочка. Армейский вещмешок с каким-то добром на коленях…
− Нет-нет, я не вам, извините, − быстро сказал Серега. − О своем я…
− А что стряслось, солдатик? − усмехнулся дед. Голос у него был хриплый, но какой-то добрый. Располагающий голос, одним словом. − Служба в тягость стала?
…И прорвало Серегу! Вот бывает так, никому: ни матери, ни друзьям не стал бы рассказывать о своей глупости. А случайному попутчику, которому во внуки годится, всё рассказал.
Долгий получился рассказ… Когда закончил, уже и темнеть начало. Хорошо хоть дед попался спокойный, не перебивал, выслушал всё.
− А давай сходим покурим, − предложил дед.
Серега не курил. Спортсмен, во-первых, да и пример отца, что в сорок лет сгорел от рака горла, поспособствовал. Но пошёл, что называется, за компанию.
…Звали деда Юрий Данилыч.
− Ты, главное, не унывай, Серега, − говорил он. − Деньги − дело наживное! Сегодня есть, завтра нет, а послезавтра окажется, что они тебе уже и не нужны! Я вот в твои годы на заводе почти задаром работал, по четырнадцать часов. Когда на фронт забрали, только и выспался…
Оказывается, дед ещё и воевал. Правда, только один год, последний год войны.
− Вот идем мы за немцем, а вокруг живого места нет, всё порушено. Люди меж тем радостные, что хоть живые остались, улыбаются нам! А ты денег жалеешь…
Заболтались они в тамбуре, а когда вернулись в свое купе…
Ветер гуляет по вагону, а на том месте, где сидел Серега, лежит здоровенный булыжник. Хулиганы какие-то бросили в поезд… Там, где Серегина голова была, огромная дыра в стекле. Если бы курить не пошли, снес бы камень голову парню напрочь. Ещё и осколками бы поранил.
Проводница сонная рядом стоит, трет виски руками.
− Вот, − говорит, − камушек прилетел! Кто тут сидел, мальчики?
Серега ответил, что он.
− В рубашке ты родился, солдатик! − улыбнулась проводница.
− Спасибо вам, Юрий Данилыч, − сказал Серега. − Вот, курение иногда и продлевает жизнь, оказывается!
А Юрий Данилыч бледный весь, сидит и трясется.
− Вы как, дедушка? − спросил солдат.
− Камушек… Прилетел-таки камушек… − только и повторял дед.
Проводница принесла старый ватник, заткнула дыру. Потом пришел какой-то мужик в форме, наверное, начальник поезда, составили акт о повреждении. Стекла с пола смели. А Серега с дедом в соседнее купе пересели, оно пустое было.