Ладно, старшина, давай ещё по одной! – поднимая повторно налитый стакан, закруглил нервную тему Заридзе. – Будем воевать, раз присягали перед отечеством.
По окончании срока службы Артур написал заявление на имя командира части воздушно-десантных войск о продлении службы по контракту в должности старшины роты. Подписанное заявление вернули через неделю с присвоением звания прапорщика.
– Не хочется жить без автомата? – подшутил над ним командир роты после получения Артуром разрешения на добро.
– Почему же? Послужил отечеству, послужу и за себя, – ответил он. Бабки-то контрактникам здесь хорошие платят. Люди сюда вон сами рвутся. А у меня есть возможность сразу остаться.
– Это тебя не деньги интересуют, а война. Привык ты к бойне. Иначе себя и не представляешь. В Союзе бы ты так не поступил. Там другая служба. Как иногда поговаривал один майор, преподающий в училище, «ушёл бы в запас, да цирк люблю». Где такое ещё увидишь, как не в нашей армии? Юморной был майор, ничего не скажешь.
– Ты что, командир, не хочешь, чтобы я остался при тебе? – спросил старшина в ответ на высказывания Заридзе.
– Я-то хочу. Но я ещё хочу, чтобы ты и голову сберёг. Вот в чём суть.
– Постараюсь, командир, не подвести, – засмеялся в ответ Артур.
Спустя полгода после этого разговора в одном из рейдов на кишлак капитана Георгия Заридзе в упор расстреляли выскочившие откуда-то три душмана, что он, даже не успев опомниться, отлетел, изрешечённый от пуль, уронив висевший наготове автомат.
В метрах десяти от командира следовали старшина и несколько солдат. Они кувыркнулись, падая, по сторонам и открыли ответный огонь. Один из духов успел удрать, а двое остались лежать недалеко от Заридзе. Старшина рванулся за убегающим духом. Настиг он его в конце кишлака, когда тот пытался спрятаться в дувале.
Выпущенная очередь с калашникова остановила духа, словно он, чего-то вспомнив, хотел вернуться назад. Стараясь не падать, он стал медленно поворачиваться в сторону старшины, но повторная очередь отбросила его.
Он упал, раскинув руки, не успев даже вскрикнуть.
Должность ротного после гибели Заридзе занял командир второго взвода старший лейтенант Родион Романов. Недавно вернувшись с побывки из Союза, он долго рассказывал старшине о происходящих переменах.
– А ты чего не едешь? – спросил он его, закончив свой рассказ.
– Боюсь, не захочу вернуться.
– А, – протянул Романов, – тогда лучше не дёргайся.
– Да я, собственно, и не дёргаюсь. Успею ещё надёргаться, когда подстрелят.
– Сплюнь, – одёрнул его Романов.
– Ну, конец-то какой-нибудь будет?
– Тебя смерть боится. Ты потому что идёшь прямо на него. Скоро про тебя будет знать весь афганский народ.
– Ох, куда хватанул! – улыбнулся старшина.
– А чего! Ты вон уже три ордена имеешь. Медалей за отвагу полно. Командир части с тобой за руку здоровается при встрече. Статью о тебе несколько раз в военной газете написали. Даже один раз с фотографией. Сам не заметишь, как живой легендой станешь.
– Как бы за мои шалости духи за мной охотиться не стали. Сам, наверное, слышал про майора Степанова? В Кандагаре они базировались.
– Да, слышал.
– Ну вот, отсюда вывод. Воевал мужик на совесть. Крушил духов налево и направо. Часто про него писали, многократно награждали. Героя Советского Союза дали. Живая легенда, как ты говоришь. А воины ислама не выдержали его наглости и объявили за его голову большие деньги. В итоге через месяц его и убили. Нашли обезглавленным. Вот тебе и легенда. С этой легендой можно и живой мишенью стать. А мне бы хотелось, если что случится, чтоб моё тело похоронили целиком. Ты вот мне про гражданку тут красиво изложил, а я уже почти о ней не думаю. Мне кажется, я здесь воюю целую вечность. Может, оно и правильно, что меня здесь будут знать. Покойный Заридзе говорил, что дома, кроме матерей, о нас некому печалиться. Это мы для Афганистана подвиги совершаем. А у себя об этих заслугах вряд ли заинтересуются.
В кабинете зазвонил телефон. Ротный, приставив трубку к уху, сказал традиционное «слушаю». Выслушав сказанное, тут же ответил: «Есть, товарищ майор!» и, тяжело выдохнув, положил трубку на место.
– Как только говорят, что со штаба звонят, сразу холодно становится. У них же одно. Вылетаем сейчас, вылетаем завтра. Как будто больше ничего и не знают. Но пока пронесло, – довольно заулыбался Романов.
– А кто звонил-то? Важная персона?
– Майор Сапрыгин. Дежурный по части. Между прочим, по твою душу.
– Что-нибудь стряслось?
– Нет. Но, вероятно, намечается, если тебя вызывает командир части.
– Когда вызывает?
– А прямо сейчас и вызывает. Иди, потом зайдёшь, расскажешь.
Командир части полковник Стрижов, мужчина лет сорока в отличной физической форме и с приятными внешними данными, встретил прапорщика Мухачёва, разговаривая с начальником штаба части по телефону.
Вытянутый по стойке смирно старшина доложил о прибытии и после рукопожатий сел на предложенный стул.
– Ну, старшина, – произнёс Стрижов, закончив телефонный разговор, – готов к заданию?
– Я всегда готов, товарищ полковник, – ответил старшина, понимая, что вызвали его не о жизни спрашивать.
– Это хорошо, что готов. Было бы больше таких, как ты, вояк, мы тут духам показали бы, – и Стрижов машинально потряс кулаком. – Они бы у нас не знали, где попрятаться. Ну да ладно! Пока воспользуемся тем, что есть, – подмигнул он старшине левым глазом. – Тут как раз по твою душу одно дельце просится. Не откажешься?
– Это приказ?
– Скорее просьба, чем приказ. Мне сегодня ночью звонил один давний знакомый. Он сейчас командир погранчасти в Туркменистане. Так вот, они упустили четверых то ли узбеков, то ли казахов. Через реку Мургаб они пересекли границу в районе Тахта-Базара. Это, в общем, между Туркменией и Афганистаном. Казалось, упустили, да чёрт с ними. Тут сейчас идёт война, таких перебежчиков на каждом шагу хватает. Но, к несчастью, пограничники взяли одного пожилого туркмена, согласившегося за небольшую плату помочь перебраться на противоположную сторону этим четверым. Старик, в свою очередь, когда понял, что за такие дела грозит, не задумываясь, рассказал всё, что знает, и всё, что слышал. Не знаю, насколько это верно, но, по словам моего знакомого полковника Астафьева, они взяли курс через хребет Банди-Туркестан в Кафир-Калу. – Стрижов встал и поманил за собой старшину к висящей на стене карте. – Это вот здесь, – показал он, проведя указательным пальцем по карте. – Возьмёшь человек пять обстрелянных ребят из своей роты и устроишь гостям засаду на перевале Нарьян. В этих краях, как нам известно, духи не базируются. Но не тебе объяснять, что каждый мирный афганец, трудящийся у себя в огороде, в любую минуту может схватиться за припрятанный ствол. Для удобного случая, чтобы отыграться на нас. Чёрт бы их побрал, этих первобытных! Мы их сидя, можно сказать, срать учим, а они нас на каждом шагу то и дело стараются пристрелить. Изучил? – спросил Стрижов и взглянул в сторону внимательно изучающего карту старшины.
– Пытаюсь запомнить, товарищ полковник!
– Ладно, не напрягайся. Возьмёшь потом у начальника штаба данные.
– А зачем они в Кафир-Калу направляются?
– Если старик правильно рассказал, то за наркотой.
– Тогда, может, их на обратном пути цапнуть? С грузом вместе.
– Не думаю, что они обратно так же вернутся. Их пограничники шуганули. Наверняка запасной вариант имеют. Это не к роднику за водой сходить. Они знали, куда и на что идут. Скорее всего, всё тщательно продумали.
– Что прикажете делать, если будут сопротивляться?
– Оружие применить по обстановке. Окажут сопротивление, уничтожайте. Ещё вопросы?
– Никак нет, товарищ полковник! – отчеканил старшина.
– Тогда поможем пограничникам. Может, и сами пригодятся.
– Сделаем! – согласился старшина. – За нами дело не встанет. Поможем, коли требуется.
– Ну всё тогда! Иди, собирайся. Вертушка вас завтра где-то… – и Стрижов озадаченно прикинул, когда это лучше сделать. – Ну, ориентировочно после обеда забросит. Ну, тебе сообщат потом точное время.
– Разрешите идти?
– Иди, старшина! Если что-то не так, зря не рискуйте. Связь постоянно поддерживайте.
Вертолёт забросил их в количестве шести человек с прапорщиком Мухачёвым во главе ровно в назначенное командиром части время, оставив наедине с перевалом Нарьян. Здесь, по данным штаба, проходили почти все караванные пути, следующие к приграничной зоне Туркменистана.
– Выше гор могут быть только горы, на которых обоссался душман, – шептал в ритм идущий за старшиной сержант Копылов.
– Оставить осквернять духов, Копылов! – приказал ему старшина. – Не забудь! Мы ползём на их территории. Проклянут за твои слова. Всю жизнь каяться будешь.
– Я, товарищ прапорщик, от мусульманских проклятий седеть уже начал.
– А причём тут мусульманские проклятия, сержант? Ты что-то не туда загнул. К твоему сведению, средь нас много мусульман. Вот Сулейманов узбек. Тоже верующий Аллаху. Абдрашитов таджик. Тоже мусульманин. Однако все воюем против духов. Если служить по вере, они должны их защищать, а не идти против них. Так что убавь газу на виражах, а то накаркаешь на себя. Слышал, наверное, как они поступают с неверными, если попадёшь к ним в плен? Обрезание.
– Ну, к ним в лапы попадёшь – не только «конец» могут обрезать, а полностью и без наследства оставить. Живодёры.
– Но мы к ним, Копылов, сами навязались. Так что чего тут их винить.
– Пусть воюют нормально, – не соглашался сержант. – Кто-нибудь когда-нибудь из вас слышал, чтобы русские убитым головы отрезали? Или пленным? Вместо того чтобы расстрелять, приставив к стене, перерезали горло, как баранам.
У каждого свои методы борьбы. А цель у всех одна. Выиграть. Давайте подтягивайтесь! – прервал бессмысленный спор с Копыловым старшина, подгоняя остальных. – Уже почти дошли.
Он выбрал для пункта наблюдения укрытое место на верхушке отвесной скалы. Отсюда всё вокруг просматривалось как на ладони.
– Всё! Распакуйтесь и сообразите ужин. А ты, Абдрашитов, настраивай рацию и выходи на связь. Доложи, что осели. Ведём масштабное наблюдение на назначенной территории. Какие-либо признаки движения пока не замечаются, – выдал текст передачи начальству старшина, приставив бинокль широкого диапазона к глазам.
Сутки провалялись на армейских бушлатах, настелив на холодные камни. Поочерёдно менялись на наблюдательном пункте.
– Вижу, товарищ прапорщик, – почти шёпотом сообщил рядовой Сулейманов в начале вторых суток. – Всех четверых вижу.
– Тихо, – вставая с места сказал старшина, – всем сидеть тихо. Без моей команды ничего не делать. Сулейманов, давай сюда глазоусилитель.
Сулейманов, пригнувшись, передал старшине бинокль.
– Всё точно, – осмотрев перебежчиков, сделал вывод старшина, – это они. Прикид как у моджахедов. Все в чалмах да в халатах. Наверняка хоть один из них владеет афганским языком. Может, они сами афганцы? Так не разберёшь. Все на одно лицо. Азиаты, короче говоря. Так ещё что можно увидеть в них? На вооружение чего прихватили? Раз, два… – считал вполголоса старшина. – Не соврал, значит, старик туркмен. Как он говорил пограничникам, что видел короткие автоматы у них, так оно и вышло. У всех четверых укороченные узи болтаются спереди на шее. Ещё под халатом да в тюках за спиной, по всей вероятности, целый арсенал боеприпасов попрятали. Но, конечно, не на охоту же на горных козлов идут, а в страну, где война бушует. Придётся им подпортить намерения. Абдрашитов, пока ничего не радируй, – прислонившись к уху радиста, сказал старшина. – В горах слышимость хорошая. Могут заподозрить преждевременно. Тогда тяжело нам придётся. Займут круговую оборону и будут отстреливаться до последнего, если им терять ничего.
– А уйти не смогут? – прислушиваясь к разговору, спросил Копылов.
– Могут на все сто, если не удержим, – резко ответил ему старшина. – Сулейманов, пойдёшь со мной. А вы, сержант, отсюда глядите в оба. Они пройдут в метрах ста от вас. Мы пойдём им навстречу. Пропустим и постараемся напасть сзади. Если они меня с Сулеймановым уделают, открывайте огонь и вызывайте подкрепление. Сами не высовывайтесь. Всё поняли?
В ответ бойцы все разом закивали головой.
– Тогда, Сулейманов, хватай ствол и за мной.
Рядовой Сулейманов, призванный бухарским военкоматом Узбекистана, хотя и прослужил меньше всех в этой группе, но навыки по боевой части были лучше. По его рассказам, эти качества ему перешли от прадеда.
В годы Гражданской войны и восстановления советской власти он рыскал по пескам Каракума в отряде басмачей. А ещё до этого прадед был при Бухарском хане вроде главного телохранителя. Когда хана свергли, он вместе с ним и ушёл в пески. Скоро в стычке с большевиками хана убили, а прадеда взяли в плен. Ночью он пытался совершить побег с несколькими дружками, но их выдали. На рассвете красные прадеда Сулейманова и его сообщников расстреляли.
Старшина эту легенду о прадеде Сулейманова тоже знал. Но он знал и то, что этот парень не растеряется, если придётся туго.
Спустились навстречу без шума. Около огромного валуна остановились. Мимо него должны были пройти ожидаемые гости.
– Ты на рожон не лезь, Сулейманов, – сказал старшина, прислонившись к камню. Следи вначале за мной. У них на лбу написано, что просто так не сдадутся. Будь готов ко всему. В общем, твоя задача подстраховать меня. А теперь прячемся.
Нарушители молча прошли мимо них, не озираясь по сторонам, соблюдая дистанцию меж собой. Пропустив группу нарушителей, старшина поднял автомат на уровень стрельбы и, выскочив из-за спин идущих, грубо заорал:
– Всем стоять, орлы!
То ли никто не понял, то ли не хотели понимать, но все, как по отработанному сценарию, не оборачиваясь назад, кувыркаясь, кинулись в разные стороны. Старшина полоснул за ними автоматной очередью, не давая укрыться за выступами скалы. Двое разжали укороченные узи, не успев даже снять с предохранителя. Третьего из укрытия снял Сулейманов. А четвёртый, единственный среди нарушителей с бородой, всё же опередил предназначенную ему пулю, закатившись за небольшой камень.
Оттуда, врезаясь в воздух, со свистом полетела лимонка в сторону стрелявших. Старшина заметил траекторию полёта с момента броска.
– Гасись, Сулейманов! – успел он крикнуть, бросая пружинистое тело со всей мощью в сторону. Следом за взрывом застрочил узи, выбрасывая из ствола смертоносные патроны.
Пули от рикошета с камней меняли направления куда попало.
– Все равно, гадина, я тебя оттуда выкурю, – процедил сквозь зубы, не поднимая голову, старшина. – Постреляй, пока есть возможность.
Расстояние до неугомонного стрелка было около тридцати метров. Преодолеть его под шквальным огнём как-то старшине не очень нравилось.
«Где же этот Сулейманов? Правнук басмача. Отвлёк бы он сейчас его временно, а этого вполне хватит, чтобы проскользнуть мимо выступов поближе. Оттуда наверняка легче будет его пощупать».