Валерий тяжело вздохнул, взял из секретера несколько пачек денег и вышел.
– Андрей! А ведь не зря тебя наш папа Шустриком называл в детстве. Всё-то ты спешишь впереди паровоза успеть! – сказал Кондрат.
– Не я такой. Жизнь такая. И уж очень хочется мне тебя в адмиральских эполетах узреть. А как думаешь, мне генеральские будут к лицу?
– Нашему подлецу……! – усмехнулся брат.
На следующий день Валерий рассказал о выполненных и не выполненных поручениях. Льва Кнэпа уговаривать не пришлось. Мгновенно, умом опытного коммерсанта, вычислил что это выгодно и сразу согласился. Вчера он со студентом уже выехал во Францию. Наш заказ на Обуховском заводе будет готов после обеда. А вот со столярами заморочка. Братьев Зарубиных-то двое, но у одного ещё два сына подмастерья, а у другого их три. Всего получается артель в семь человек – как быть?
– Так это же здорово! Нанимаем всех. Условия простые. Оплата по двойному тарифу, жильё и питание бесплатно. А по окончанию работ каждому из братьев премия на свою новую мебельную мастерскую. За сверхурочные часы работы. Уверен, что они согласятся! – завершил я.
– Комрад, а что у нас с деньгами?
– Миллионы лежат не тронуты. Мои орденские уже почти прикончили, а вот твоих орденских ещё за глаза хватит. Помнишь как диссиденты про эти времена говорили: – «Когда была свободной Русь, три копейки стоил гусь!» Вот как-то так примерно и есть. Свои-то денюжки мы пока потратили только на вояж студента. А всё остальное копеечки стоило!
На другой день приехал архитектор Коряков с докладом, что всё готово.
Утром поехали по чугунке принимать работу. И девушек с собой прихватили. Им же там хозяйничать. Ну а Фролка сам напросился.
Все строения были сделаны и обустроены на совесть. Мусор вывезен. Девушки сразу в терем побежали, а мы пошли в ангар. Здание высокое, просторное, светлое. Отопление от общей котельной. Полы ровнехонькие, хоть сейчас паркет клади. Ворота легко раздвигались. Рабочие столы и верстаки были на месте. Рядом с широкой задней дверью небольшой штабель из кедровых досок – Шароглазов не подвёл.
В тереме тоже всё было по уму. Барышни уже и список составили, какую мебель покупать. Комрад глянул и добавил:
– Обязательно в большую гостиную гарнитур из 12-ти стульев, и двух диванов работы мастера Гамбса!
– А ещё пару кульманов и школьную доску с мелом! – приплюсовал я.
– Что же, барышни, накрывайте поляну прямо на полу! – скомандовал Кондрат.
Тут в распахнутую дверь вошёл статный пехотный майор. На груди целый иконостас – Георгий, Станислав, Владимир с мечами и медаль за Плевну. А сбоку ещё и темляк из георгиевской ленты и Золотое оружие – За храбрость. Такой набор на паркете в штабах не заслужишь. Коротко козырнул и отрапортовал:
– Майор Волков, командир сводного батальона оцепления! Представляюсь по случаю вступления в должность! – и снова козырнул.
Мы маленько опешили. Сами-то мы были без фуражек и даже откозырять не могли. Выручил, как всегда Камрад с его врождённым чувством такта.
– Мичман Романов Кирилл Владимирович! – и протянул майору руку: – А вас как прикажите величать?
– Анатолий Алексеевич!
– Вот что, Анатолий Алексеевич! Мы тут решили отметить окончание строительства. Так просим Вас, как старшего по званию, возрасту и должности, возглавить этот фуршет. А с остальными присутствующими познакомитесь уже в застольном порядке! – сказал брат.
– Ну раз назначили меня виночерпием, то грех отказываться. Но первую пьём не чокаясь и стоя за погибших героев Плевны! Хотя тут и сесть-то не на что!
И не церемонясь, как человек знающий себе цену, разлил водку по стопкам, что-то беззвучно прошептал, одними лишь губами, и гвардейским тычком опрокинул содержимое в себя, даже не поморщившись.
Бывают на свете люди, при первой же встрече с которыми, сразу осознаешь, что повстречал близкого, родного человека. Такому можно и душу излить, и рассказать о наболевшем. И в грехах покаяться, как на исповеди, и мудрого совета спросить. Общаться с таким человеком, это как в жару из чистого родничка напиться.
Вот таким и был Анатолий Алексеевич Волков.
Фуршет растягивать не стали. Мы торопились обратно в Питер, а майор Волков – по делам службы. Прощаясь, я попросил его чувствовать себя здесь полным хозяином и быть в прямом контакте с архитектором Коряковым. Ведь впереди предстояло возвести ещё много разных построек. Когда садились в коляску, я подозвал Фрола:
– Вот что, Фролушка! А смог бы работать в должности мажордома? – спросил я.
– А отчего не смочь бы. Когда баронесса Анна Марковна в отъездах бывала по неделе, а то и по две, я за неё оставался. И ничего! – ответил он.
– Так вот Фрол! Не бывать тебе мажордомом больше никогда – забудь. А быть тебе комендантом городка Гамаюн! Так теперь это место называться будет. Приказ я подготовлю.
– Ну раз и на бумаге вы решили так меня возвысить, то и не Фрол я вовсе!
– А кто же ты тогда?
– А зовусь я Владимир Фроловский по документам!
– Эвон оно как! Ну тогда принимай хозяйство, Владимир. На днях много чего привозить начнут. Мебель, посуду и прочий скарб. Так расставляй всё по уму, как ты умеешь. Да сам-то не корячься. Тебе теперь не по чину. А помощь проси у майора Волкова. У него солдатиков много. Он не откажет. Вот вроде бы и всё. Будут какие-нибудь просьбы и пожелания? – спросил я.
– Просьб нет. А вот желание имею.
– И что же?
– А в первую очередь перешлите сюда поломоек Дашку и Глашку! Уж очень хорошо они, подоткнув подолы, полы моют. Загляденье просто! И не дорого!
– Ну это желание нормальное для молодого крепкого мужчины! Только учти – мороженого тут нет. Разве что в Гатчине. И со Смирновкой-то поубавь малёха. А все остальное сделаем! – На том и расстались.
Пока ехали в коляске до вокзала в Гатчине, Зинуля прислонилась ко мне и шепотом спросила:
– А что это в туалетной комнате за ваза стоит с крантиком внизу и с фонтанчиком вверх, а сама-то не больше унитаза?
Я так же шепотом и ответил:
– Вот когда переедем, я тебе и покажу для чего она. Даже помогу для начала ею пользоваться!
– Ой! Как интересно! – воскликнула Зина.
Уже в поезде Комрад вручил Александру Степановичу конверт с годовым окладом и поблагодарил за сжатые сроки строительства и за аккуратность.
– А вот у часовенки хорошо бы купол с крестом поднять повыше, что бы он господствовал над леском. Да и позолотить бы его не помешало. В лучах солнца будет хороший ориентир! – добавил я. Где-то впереди протяжно прогудел паровоз. И я подумал: «То нам птица ГАМАЮН НАДЕЖДУ ПОДАЁТ!»
Глава 3. Всё выше, и выше, и выше!
Мы летали под Богом, у самого рая…
(В. Высоцкий).
Вся последующая неделя прошла в суматохе сборов для переезда. Будто собирались не за город на лето, а в Бразилию, «где много диких обезьян», и на всю жизнь. Больше всего суетились девушки. Укладывали и перекладывали шляпки, сарафаны и прочие шмотки. А тут ещё и я добавил им забот.
– Бальные платья и всё что надо берите тоже. Царское Село-то рядом. А туда Государь переедет на все лето. И со всем двором. Так что скучать не придётся! А вы на швейных машинках шить умеете?
– А то как же. Нас в Павловском всему учили – и шить, и вышивать, и подшивать. Даже чулки штопать учили!
– Ну чулочки штопать Вам больше никогда в жизни не придётся, – сказал брат: – Я так думаю! – и усмехнулся.
– А швейные машинки-то тогда зачем?
– А затем, что мы с Комрадом будем целыми днями в ангаре пропадать. А что бы Вам со скуки не осоветь, будете нам помогать и шить.
– А что шить-то?
– А что скажем, то и будете строчить. Сегодня же распоряжусь купить и доставить в Гамаюн пару швейных машинок Зингера! – пообещал я.
Прошка ходил сам не свой, как узнал, что Фролку возвысили аж до коменданта и будут теперь звать по фамилии. Даже его обычный свекольный цвет лице поблек и превратился в морковный. Но потом успокоился, поняв что его в Гатчину вообще не возьмут, а стало быть, он останется тут под руководством мажордома. С которым он уже поладил и подворовывал у него водку, благо тот пить не умел. А баронесса Анна Маковна ихних дел не касалась. На Обуховском заводе по моему эскизу раз десять выгибали и перегибали водопроводные трубы, пока не получилось примерно то, что я хотел. А уж по образцу ещё дюжину выгнули запросто. На вопрос директора завода, зачем мне это надо, я загадочно ответил: – Фонтанарий для государя будем делать! Анженерной конструкции!
Братьев мебельщиков Зарубиных и уговаривать не пришлось. Как узнали, что платить будут по двойному тарифу, да на всём готовом, да ещё в конце работ выдадут каждому премию на новую мастерскую, а это без малого по тысяче рублей на семью – сразу же согласились и стали собирать вещи.
Им таких денег не то что за пару месяцев, даже за пару лет не заработать.
Только попросили и жён с собою взять. Должен же кто-то на семерых мужиков харчи готовить. Я не возражал и был даже рад. Кадровый голод помаленьку стал исчезать. Встретился я и с полковником Галкиным Михаилом Ивановичем. Попросил у него с полсотни казачков для конной охраны Гамаюна. Я как показал ему список, который мне Плаксин подсунул, так он даже обрадовался. Оказалось что в списке одни бузотёры и буяны.
Сразу видно – вдумчивый офицер. Одним махом от всех неурядиц отделался.
Урядник Плаксин познакомил меня ещё с одним своим приятелем – урядником Юрием Коноваловым. Его мы тоже с собой забираем. Командовать полусотней будет Плаксин. Но помощник-то ему нужен.
Кондрат тем временем по моей просьбе вытребовал у флотского начальства пару вентиляторов, которые из пароходных труб дым вытягивают. Да ещё и бригадку судовых механиков, во главе со старшиной первой статьи Алексеем Патрикеевым. Крепенький такой мужичок-кулачок, но дело своё знал. Любую железяку мог в одночасье развинтить и разобрать. А иногда даже и собрать потом. Но это редко. Поручик Валерий Сигаев носился по всему Питеру, как угорелый с разными списками всякой мелочёвки. Но с аксельбантом адьютанта их высочеств к любому начальству в кабинет дверь открывал с ноги. Вот только за струнами от арфы к каждой арфистке за каждой струной ходил отдельно и до утра обсуждал надёжность струн. И чего там обсуждать то? Струны как струны. Арфистки как арфистки. Но уже к концу недели лёд тронулся! «Командовать парадом буду я».
Когда коляска подкатила к терему, то на крыльце нас встречал Фроловский. В полувоенном френче английского пошива. Правая рука слегка засунута за обшлаг. Весь такой важный. Раньше-то его узкие поросячьи глазки так и зыркали, а теперь с высоты крыльца смотрел на нас как-то даже надменно. Когда мы вышли из коляски, то я спросил у брата, не видал ли он Фролку? На что брат отрицательно покачал головой.
– Так вот же он я! – воскликнул Фрол: – Стою перед вами!
– Мать честная!!! Да тебя прямо и не узнать. Ну вылитый Наполеон, только без треуголки! Вот, брат, что чин-то чудотворный с людьми-то делает! Теперь хоть буду знать, что означает слово «бонапартизм» в руководстве. Ну веди, показывай, что ты тут понагородил.
Надо отдать должное, что всё было расставлено именно так, как мы и хотели. Будто он наши мысли читал. И чистота была кругом, как в операционной. Я похвалил его за расторопность и особенно за чистоту.
– За порядок не меня благодарите, а Дашу и Глашу! – и указал на двух полногрудых и крутозадых дворовых девок.
Я бы и сам был не прочь, что бы такие у меня в спальне полы мыли хоть трижды, и это только днём.
– Вот Вам девицы-красавицы по целковому на пряники, за усердие. И впредь всё что ни прикажет Владимир – как там, бишь, тебя по отчеству?
– Евгеньевич я!
– И что ни прикажет или попросит Владимир Евгеньевич, выполняйте без второго слова. И будет Вам счастье! – завершил я, к несказанному удовольствию Фролки.
Пока наши барышни, с помощью Глашки и Дашки раскладывали наши шмотки-манатки по шкафам, мы с братом поспешили в ангар. Там уже во всю хозяйничали Зарубины. Раскладывали инструменты, проверяли верстаки и всё такое прочее.
– Как устроились, братовьё?
– Да хорошо, барин. Даже лучше, чем думали. В бараке каждое семейство заняло по две комнаты. Да его и бараком-то не назовёшь. Комнаты просторные, потолки высокие, окна большие, светлые и выходят на лесок. Окно откроешь, сразу лесным духом пахнет. Так что премного благодарны.
– Тогда сегодня обживайтесь, а завтра, помолясь, и приступим.
Тут ко мне подошел дядя Лёша Патрикеев:
– А моей команде чем заняться?
– А Вам тоже первый день на благоустройство! А завтра надо разровнять площадочку рядом с ангаром. Я покажу где. Но дёрн не срезать. На краю площадки на козлах установите вентиляторы, что из Адмиралтейства прислали. Киньте к ним кабель и рубильник. А что да как я завтра покажу.
– Ну с корабельными вентиляторами трудов-то не много. Мы с ними старые друзья! – сказал дядя Лёша.
На закате решили устроить новоселье. Послали за майором Волковым, а то как же без него, и за обоими урядниками. Уселись за один длинный стол на подворье. Даша и Глаша взялись было нам прислуживать, но мы и их за стол усадили. Сами себя обслужим – чай не графья. Так что комендант Фроловский восседал между ними, как король на именинах. Вот такие застолья и необходимы, для установлений тех отношений, которые в последствии назовут корпоративным духом. Тут подошел дядя Лёша с лукошком:
– Мои матросики по опушке прошлись и насобирали лесной земляники вашим барышням!
Зина тут же сбегала в дом и принесла большой штоф Смирновки.
– Спасибо Вам, дядя Лёша. И братцам-матросикам спасибо передайте. А это Вам всем на сон грядущий, что бы спалось слаще и каждому во сне отчий дом привиделся. Так им и передайте!
– И Вам спасибо, барыня! Сразу видать, что понимаете Вы душу служивого человека, а такое нынче редкость! Еже ли когда чего понадобится, Вы только бровью поведите – враз всё исполним. Нам это будет только в радость! – на том и откланялся.
– Ну ты, Зинуля, и дипломатка. Одним махом весь флот приворожила! – похвалил я её.
– Так мне есть у кого учиться, – улыбнулась Зина.
Застолье получилось весёлым. Тосты следовали один за другим. У урядника Плаксина и баян откуда-то появился. Совсем весело стало. Расходились поздно, Майор Волков с урядниками в своё расположение. Мы в терем. А Даша с Глашей, под присмотром Фроловского со стола убирали.
Утром проснулись, наверное, не рано – петухов-то не было. Наскоро попив чаю отправились в ангар. Зарубины были уже там. Мы развесили по стенам чертежи и эскизы, что ещё в Питере делали, и пошло-поехало. Сначала выпиливали лекала из десятислойной фанеры. По ним нервюры крыла из кедра. Сверлили коловоротами отверстия в них для алюминиевых лонжеронов и удаления всего не нужного внутри для лёгкости. Нанизывали нервюры на лонжерон, как шашлык на шампур. В общем делали первое крыло. Обмазали всё клеем. Фанерные желоба приладили впереди – получилось ребро атаки. Перкалью обтянули само крыло, зафиксировали обойными гроздиками. Прокрасили эмалитом и отложили в сторонку сохнуть. Почин был положен. Потом отправились обедать. После обеда семейство Зарубиных уже без нас клеили на трёх столах ещё три крыла, а мы с братом занялись хвостовым оперением. Так незаметно и день прошел.
Ужинали при свечах «для интиму», хотя свет провели ещё давно. Когда разошлись по спальням, мне опять пришлось помогать Зине справиться с незнакомым санитарным изделием. И не раз.
А через пару дней прикатил Лев Кнап с Валерой Сигаевым и привёз с собой на подводах дюжину ящиков с движками и отчётом о поездке. Отчёт отложили на потом. В конце ангара моряки отгородили себе место под слесарную мастерскую. Даже небольшой токарный и сверлильный станки выписали. Верстаки сколотили сами и установили на них тиски. Всё, как во флоте. Мы с нетерпением вскрыли первый ящик. Двигатель сверкал новизной, но на выхлопе я пальцем обнаружил сажу. Значит перед отправкой Тринклер их запускал для проверки. Грамотно и похвально. Тут же принесли гнутые трубы под кресло пилота с отводами от спинки для крепления движка. Тут-то я дядю Лёшу и озадачил.
– Включай свою сообразиловку и придумай, как к концам этих трубок движок присобачить намертво!
Дядя Лёша прищурился. Смотрел-то на трубки, то на движок, Что-то шевелил губами, а потом выдал:
– Значится так! Всё очень просто. Молотом плющим концы трубок, разгибаем сплюснутое наружу и сверлим в них дырки под болты. На Путиловском заказываем широкие кольца с отверстиями и для труб, и для движков. Только надо точные размеры снять. Кольцо крепим к трубкам спинки кресла, а движок сажаем на это кольцо! – всего-то и делов!