Николай Тобош
Манас. Рождение и детство сына Тенгри. Книга первая
© Тобош Н., 2018
© ООО «Литео», 2018
Посвящается светлой памяти Ашыма Жакыпбекова
Заветная мечта Жакыпа
Бай Жакып с тяжелым сердцем освободил поводья от столба-коновязи и оседлал своего коня по кличке Туучунак.
Сидел бы в юртах своих жен, если бы они родили ему детей. Занимался бы ими, как и всякий родитель, обучая разным ремеслам, традициям и обычаям своего народа. Но Синее Небо – Тенгир не дал ему вдоволь насладиться детским смехом, их шалостями и чувством гордости за свое потомство. Юрты двух жен до сих пор пусты и не освещены таким счастьем. Будто он прогневил Тенгри. По утрам лихорадочно искал в мыслях и воспоминаниях о прошлом поступки, которые могли стать причиной недовольства Создателя, наказавшего бездетностью, обрекая его носить оскорбительное прозвище «куубаш», бытовавшее в народе.
Вскочив на коня, бай Жакып направился в сторону пастбищ, где паслись его бесчисленные отары овец, табуны лошадей и стада коров и верблюдов. Все это было нажито за долгие годы в изгнании из родных мест, предгорий Ала-Тоо. Он стал самым богатым человеком среди кыргызов, населяющих эти земли, благодаря своей скупости и своему отцу Орозду-баатыру. И Тенгри был благосклонен. Поэтому к его имени прилепилось гордое название «бай». Каждый день бай Жакып уезжает на своем Туучунаке то на охоту, то на проверку своего скота или просто бродить по горам и степям. Не может он оставаться дома, где свирепствует пустота, доказывая справедливость прицепившейся клички «куубаш». Изнутри гложет что-то неизвестное, как собака подброшенную кость. Сердце ноет, будто настигает его неминуемый конец, отодвигая его от своей мечты, от возвращения в родные края. Вот и сегодня с утра овладела его душой тоска, сжимала грудь обида, заставляя разрыдаться, чтобы обрести хоть немного покоя. Еле сдерживая слезы, бай Жакып дал волю своему коню Туучунаку, чтобы придаться вновь воспоминаниям…
Жакып был самым старшим из десяти сыновей Орозду-баатыра. Умер баатыр в то время, когда Жакыпу исполнилось всего пятнадцать лет; младшим – Жамгырчы – тринадцать, Улаккану – десять и дальше Текечи, Усен, Шыгай и остальные малолетнего возраста. Были среди них и близнецы.
При жизни Орозду-баатыр проводил летнее время, кочуя по просторам от берегов Енисея до благодатной земли Минсуу, где он владел огромным земельным пространством, ограниченным с юга низовьями Ала-Тоо с долиной Талас, куда возвращался осенью, чтобы зимовать в орде, в ставке своего ханства.
Орозду-баатыр был сыном хана Ногой Баба, от которого унаследовал ханство с огромным богатством и владения, а также получил совет женить сына Жакыпа на дочери хана енисейских кыргызов Чыйыр-бия. Самое главное, что получил Орозду-баатыр от своего отца, была тайна священного ручья Мурек-Башат, который вырывался из низа скалистой горы и исчезал среди корней древнейшей арчи. Ногой Баба рассказал Орозду-баатыру, что Вечное Небо острием своего священного луча прикоснулось к этому Мурек-Башату, освящая его воду на все времена. Мурек-Башат находился в северных оконечностях озера Алтын-Куль. В соответствии с завещанием отца Орозду-баатыр успел женить четырнадцатилетнего сына Жакыпа на дочери Чыйыр-бия по имени Шакан, которую ногойцы называли «дочь Чыйыра» и впоследствии она стала носить имя Чыйырды.
В то время жунгары, манжу, калмыки во главе с ханами Алооке и Молто, совершая набеги, постепенно овладевали всеми землями Ала-Тоо, истребляя мелкие племена кыргызов. Их нашествие началось с юга на землях Самаркана и Анжияна, где обосновались племена нойгутов во главе с Акбалта. Нойгуты не могли противостоять многочисленным войскам жунгаров, калмыков и манжу. Акбалта со своими верными семидесятью тютюнами нойгутов вырвался из осады и бежал в сторону Таласа. Остальные стали добычей калмыцких и манжуйских грабителей. Нажитое добро кыргызских племен и народов земли Анжияна и Самаркана перешло во владения Алооке-хана и Молто-хана.
Весть о смерти Орозду-баатыра дошла и до них с быстротой молнии. Они прекрасно понимали, что во главе ногойцев не стало баатыра, который мог бы оказать достойное сопротивление набегам грабителей, и теперь ногойцы – легкая добыча для ханов Алооке и Молто, спешно повернувших своих коней в сторону Таласа, вслед за Акбалтой.
Как гром среди ясного неба пришла беда к ногойцам, во главе которых стал молодой Жакып, не сумевший оказать отпор грабителям Алооке хана и Молто хана. Кровожадные головорезы зарубили всех способных к сопротивлению. Оставили в живых одних немощных стариков, женщин и малолетних детей. Молодых женщин и девушек увели как трофей. Сожгли юрты и целые селения кыргызов. Забрали все, что попадалась на глаза. Скот угнали. Учинили погром орды, растащили всю казну. Пал Синий Стяг кыргызов, устремленный в Синее Вечное Небо от вершины горы Кароол Чоку.
Вся долина пропахла кровью и пеплом. Пространство между землей и небом заполнилось гарью и пылью.
Жунгарские монахи уничтожили письменность, предав ее памятники огню. На месте орды осталась одна зола. Вероломно пообещав, что оставляют в живых грамотных, собрали их вместе и порубили. «Грамотой должен обладать только один народ на земле», – такова была установка врагов кыргызского народа.
Перед прибывшими, в бегах от Алооке-хана, семидесяти тютюнами нойгутов и семнадцатилетним Акбалта, предстал ужасный вид безжалостного разбоя сородичей в Таласе, учиненного грабителями. Оказав поддержку уцелевшей части ногойцев, Акбалта встретился с родственником Орозду-баатыра, старцем по имени Бай и десятью сиротами во главе с Жакыпом. Собрав остатки малочисленного народа, решили разместиться в предгорьях, рядом с болотистыми лугами Уйрилме, что на стороне горного перевала. Горькую обиду от бессилия перед грабителями им пришлось похоронить в себе, и она как яд жгла изнутри, заставляя кровоточить сердца. В сознании у каждого возник вопрос: «Что дальше?»
Акбалта со старцем Баем и сиротами Орозду-баатыра во главе с Жакыпом стали советоваться, как жить, куда кочевать, как сохранить уцелевший народ.
– Алооке-хан и Молто-хан опередили меня, – с сожалением сказал Акбалта. – Не успел я предупредить вас об их набеге. Мой народ тоже ими разбит врасплох. С уцелевшими нойгутами я бежал к вам.
– Как мы можем терпеть гнет жунгаров, калмыков и манжу, – огрызнулся Жамгырчы. – Тех, кто гнули спину перед нашими предками. Лучше смерть, чем такой позор. Давайте сражаться с ними до последнего.
– Лучше отдать то, что они будут требовать, – возразил Жакып. – Только так мы можем сохранить оставшийся народ от истребления.
– Прав Жамгырчы, – горячился Акбалта, сгорая от злости на врага, напавшего врасплох и заставившего вкусить горечь поражения, претерпеть грабеж и гибель соплеменников. – Я хотел плечом к плечу с вами пойти в бой. Поэтому бежал к вам. Нужно дать врагу достойный отпор!
– Дети мои, Жакып прав, – сказал старец Бай, брат Орозду-хана. – Наша главная задача – уберечь народ от полного уничтожения. Соберите выживших, видимо, нашедших укрытие в объятиях наших гор. Пусть люди наденут траурную одежду в знак примирения со своей судьбой. Пусть и женщины, и мужчины на головных уборах носят знаки траура. В этом случае враг не посмеет тронуть нас, почитая древние традиции кочевых народов.
Юноши во главе с Акбалтой вынуждены были слушаться мудрого Бая. Действительно, народ скрылся в горах, спасаясь от настигавшей смерти, прятался среди кустов, между хребтами, в пещерах. Следуя советам Бая, народ надел траурную одежду, головные уборы венчали знаки в виде повязок из черных, синих и красных полос тканей. Лазутчики врага, которые рыскали по земле кыргызов, собирая сведения об их действиях, немедленно донесли это до Алооке-хана и Молто-хана.
Довольные легкой победой над кыргызами, многочисленными трофеями, Алооке-хан и Молто-хан принялись переправлять награбленное, казну Орозду-баатыра, своему предводителю Эсенкану. С огромным количеством золотых и серебряных изделий, изумрудом, янтарем и многими другими драгоценными камнями. Набрался груз на караван из ста девяносто верблюдов. В сопровождение караванщикам для их охраны выделили из числа жайсанов-воинов восемьдесят вооруженных бойцов.
Для кыргызов во главе с Баем, Акбалтой и Жакыпом с братьями это событие стало последней каплей в чаше терпения. Горевшие желанием дать отпор врагу Акбалта и Жамгырчы уговорили Бая и Жакыпа на худой конец отбить свое добро, уничтожив весь караван.
В спешном порядке они собрали дружину из шестидесяти джигитов, способных и обученных к боевым действиям в любых сложных условиях. Вооружившись самыми лучшими мечами, копьями и луками с колчанами стрел, дружинники подобрали себе самых прытких коней из числа уцелевших после нападения неприятеля.
На заре, когда караван собрался в дальний путь, дружина внезапно напала на него, не оставляя никаких надежд на спасение и караванщикам, и охранникам – все они были зарезаны, кроме одного, который спрятался среди убитых, притворяясь мертвым.
Возвращенное добро было роздано кыргызам, каждому тютюну по одной горсти драгоценностей.
Один боец, который выжил, притворившись мертвым, прискакал в ставку Алооке-хана и сообщил, что караван подвергся нападению и уничтожен полностью. Груз, предназначенный для Эсенкана в качестве дара, схвачен и увезен нападавшими.
Такая невероятно плохая весть для Алооке стала как иголка, ранившая его в самое сердце. С яростью он вскочил со своего трона и что есть мочи закричал:
– Кто-о-о напал на караван!?
Такой наглости со стороны кого-либо он в жизни не испытывал. Под носом. Зная, что здесь лютует Алооке. Какая наглость!
– Т-т-таксыр, – боец попятился назад, лепеча и приседая на колени. – Мне показалось, что они кыргызы.
В правой руке Алооке блеснул кривой меч и отсек голову бойца. Она покатилась с открытым ртом и просящими милости глазами.
Алооке велел срочно собрать когорту гадалок и ясновидящих, которые сопровождали его во время походов, и приказалал узнать, кто напал на караван.
Через некоторое время старший когорты, старик с длинной бородой по имени Ран-Кудик промолвил:
– Мой хан! Боец твой правду сказал. Драгоценностями завладели сыновья Орозду-баатыра.
Кровожадный Алооке-хан еще более рассвирепел.
– Весь бурут будет высечен, – в глазах у него промелькнули горы трупов, охваченных пламенем. Войско его, как лавина, наступало на аул за аулом, вырезая жителей.
Бай подумал: «Так он в живых никого не оставит», – и решился на отчаянный шаг. Прискакал прямо к Алооке.
– Хан Алооке! Народу моему – пощады! Моя земля – теперь твоя! Мой кыргызский народ теперь твой народ! Только прошу не убивать! Жертву хочешь – вот моя голова! Прошу, не трогай людей!
Бай склонил голову перед Алооке-ханом и накинул на свою шею ремень. Алооке знал, что этот человек является братом кровного врага Орозду-баатыра. Значит, он заменяет сейчас Орозду-баатыра, стоит во главе кыргызов. Но что за чудеса, в жизни не встречал таких людей, которые отдавали свои головы на отсечение ради сохранения своего народа.
Алооке-хан остановил войско. Обратился к нему находившийся рядом Молто-хан:
– Алооке! Нужна рабыня, чтобы разжечь огонь! Нужен раб, чтобы содержать скотину! Нужен народ, чтобы обложить данью!
Все верно. Целью похода является именно это. Захватить больше земли и поработить народ, чтобы владения Эсенкана стали обширными и богатыми.
Как поступить с этим Баем, готовым расстаться с головой ради теперь уже принадлежавшего Алооке народа, с которым он может сделать что угодно.
Алооке никогда не убивал плененных глав разных племен и родов. Смерть – это легкое наказание. Он считал, что, находясь в неволе, они наказывают себя тем, что мучаются от мысли никчемности своего существования. Но этот народ опасный и бунтарский. С ними надо поступить иначе. Их необходимо разделить и раскидать по всей земле, по всему свету. Таким образом, десять сыновей Орозду-баатыра разбрелись из Таласа по десяти направлениям. Текечи и Шыгай были изгнаны с малой частью ногойцев, через афган, в просторы Эрена. С еще одной частью ногойцев Жамгырчы подался в пустынные степи в направлении Анжиян – Самаркан и далее. Прогнали Усена и Кызылбека и его людей на север Бейджина. Брата Орозду-баатыра Бая прогнали в сторону Кашгара. На долю Акбалты и Жакыпа выпало Алтайское направление. Им выделили ногойцев с сорока тютюнами, шесть волов и четырех мулов для перевозки груза, шесть коз и трех коров для обеспечения детей молоком. Их сопровождал конвой из жайсанов-воинов…
Путая мысли бая Жакыпа, Туучунак ускорил свою ходьбу, вскидывая голову, затем громко заржал, будто приветствуя кого-то. Послышался лай собак и ржание лошадей, словно отвечающих ему.
Была близка стоянка скотников Жакыпа. Глава пастухов овец Ошпур, глава табунщиков Кубат, глава пастухов верблюдов Сарбан и глава пастухов коров Тургун рассказали по очереди, что со скотиной все в порядке. Охрану животных производят на должном уровне. Волков и других хищных зверей на землю пастбищ близко не подпускают. Грабителям и ворам дают достойный отпор. Жакып остался довольным и повернул Туучунака обратно.
Несмотря на хорошие новости о состоянии своих владений настроение у Жакыпа не улучшилось, а наоборот испортилось еще больше. «Для кого все это богатство, – думал он, – если Тенгир призовет его к себе, кому все достанется? Конечно соседние племена калмыков и манжу с радостью приберут все к своим рукам. Они, наверное, итак с нетерпением ждут, когда он, Жакып, шагнет в иной мир. Лучше раздать своему народу, как поступили ранее с драгоценностями. Каждому тютюну по отаре овец, несколько лошадей и коров».
Вот уже более тридцати лет он со своим народом находится в изгнании на чужбине и не имеет никаких вестей от братьев. Рядом нет родных, которые после его смерти могли бы придать останки земле.
Обида на судьбу с новой силой хлынула в его сознание. Он был не в силах удержать слез. По щекам потекли ручьи, облегчая тяжесть на душе и омывая густую седую бороду бая Жакыпа. Он даже не заметил ехавшего навстречу всадника. Очнулся, когда его окликнули:
– Бай отец, почему вы плачете?
Это был одиннадцатилетний Мендибай, сын погибшего аулчанина. Увидев его, бай Жакып еще больше расстроился. «О-о, Тенгир! Кому-то даришь детей! Почему, почему меня обделил таким счастьем?!». Отчаянный крик души Жакыпа должен быть услышан Тенгиром. Возведя обе руки вверх, он смотрел в Вечное Синее Небо. «О-о, мой Тенгир! Пусть продолжится род Орозду-баатыра по линии Жакыпа!». Он истово просил Тенгри, чтобы он подарил хотя бы одного сына, продолжателя рода и будущего обладателя богатого наследства.
Он еще раз взмолился: «О-о, Вечное Синее Небо! Мне уже сорок восемь лет! Силы мои иссякают! Не жалей для меня крошечного малыша!»
Показались юрты, в которых жили его жены. Он почувствовал злость к ним. Да, это они виноваты в том, что у него нет детей. Не могут они подарить ему счастье отцовства. «Может быть, пока не поздно, поставить третью юрту?»
Бай Жакып спешился у жилища старшей жены Чыйырды. Не стал он привязывать Туучунак к коновязи. Это обязанность младшей жены Бакдоолет. Почему-то ее не было видно, что еще сильнее обозлило его. Выскочила из юрты старшая жена Чыйырды и увидела рассерженного Жакыпа.
– Что стряслось, мой бай? – Чыйырды хотела успокоить мужа. – Все ли в порядке со скотиной?
– На что мне скотина! – прикрикнул бай Жакып на жену. – Для кого я преумножаю богатства?!
Чыйырды поняла, что творится в душе мужа. Он опять обвиняет жену за кличку «куубаш».
– Я уже старая, чтобы родить детей, – она тоже не отстала от мужа и сердито продолжила: – А твоя молодая токал что думает?
Встревоженная шумом, выскочила из своей юрты Бакдоолет и не стерпела упрека: